Полет бабочки

      Лучи яркого, такого не родного нам, солнца, казалось, выжигали все живое. Песок просто плавился под ногами людей и копытами лошадей. Казалось, что он проникал всюду, гонимый раскаленным ветром. Он хрустел на зубах, царапал кожу под доспехами, мешал дышать. Мы были 5-ый день в пути. Крепости Акра и Дамаск пали под натиском наших войск. Победоносное шествие нашей армии уже ничто не могло остановить, ибо сам Бог вел наши боевые построения вперед на врага. Ко гробу. В свой дом. Дом Господа Бога нашего. До города Иерусалима остались какие-то сутки пути, если не сбавлять темпа марша. Но лошадям и людям нужен отдых, а продолжать путь в ночной холод – слишком опасно. По плану нашего полководца, мы достигнем цели уже через две луны.       Тиури стоял на вершине бархана и наблюдал за тем, как армия разбивала лагерь на ночлег. Воины были измучены длительным и жарким переходом, но все, как один, довольны. Ведь цель уже рядом. То, во имя чего лились реки крови не верных. То, за что умирали братья по оружию. Уже скоро, каждый, кто дойдет, приклонит свое колено перед гробом Его и вознесет победную молитву Ему. И каждый, кто будет в этот час в доме Его и обратит мысли и сердце свое к Нему, будет услышан Им.       До заката оставалось не больше часа, когда на горизонте стали появляться тучи пыли. Сначала маленькие, но с каждым мгновением все больше и больше увеличиваясь, они закрыли собой солнце и весь горизонт. С соседнего бархана протяжно завыл рог сигнальщика. «Тревога! Но как? До крепости еще сутки пути, а разведчиков противника мы не видели с того самого момента, как начали осаду Дамаска!»       Внизу началось оживление. Оцепенение слетело с людей так же быстро, как слетает легкая вуаль с лица под сильным порывом ветра. Лязгало вынимаемое из ножен оружие. Грохотала кольчуга, которую воины поспешно надевали обратно на свои измученные тела. А конница врага приближалась к нам со скоростью молнии. «Мы не готовы! Не готовы! Господи, услышь молитвы презренных рабов твоих, не дай нам сгинуть в этих песках в шаге от достижения великой цели!»       Первые всадники уже ворвались в лагерь. Крики людей, пыль, зной. Мелькающие силуэты, отдельные искаженные лица…лагерь пришел в движение. Удар сарацин пришелся в самый центр. Их не страшило окружение, они знали, что мы не успеем ничего предпринять. Внезапность решила все. Каждый из нас был частью одной великой и несокрушимой армии, но сейчас, каждый сражался сам за себя. Отряды разрознены, командиры не могли собрать своих солдат. Сам хаос сопутствовал этой коннице дьявола!       Тиури посылал во врага стрелу за стрелой, когда же тетива лука лопнула, менять ее времени просто не было. Он ринулся вперед, на ходу вытаскивая свой меч. В его сердце билась только одна мысль: «Уничтожить не верных, посмевших пытаться остановить нас! Когда мы так близки ко Господу!». Молодой рыцарь ворвался, казалось, в сам ад. Вокруг смешалось все. Он рубил налево и направо, и меч находил свои цели. Минуты и секунды растянулись в вечность. Глаза застилала кровь. Воздух рассекали стрелы, и не понятно уже было, чьи были эти «птицы смерти» и кому предназначались. Они просто вспарывали воздух своими хищными «клювами» неизменно находя человеческую плоть.       Занося свой меч для очередного сокрушительного удара, Тиури успел заметить лошадь, пущенную прямо на него. Миг и скимитар врага разрубает металл его доспех, словно и не было защиты на теле вовсе. Упав на колени, рыцарь оперся на свой меч, вонзив его в песок. «Я не могу пасть, когда цель так близка! Я не паду! Сражаться дальше! До последнего вздоха, пока кровь течет в жилах моих! Или я не Тиури Беренгарий, сын Беренгария Свирепого!». Воин попытался встать. Тело его почти не слушалось. Пот крупными каплями стекал по лицу и капал на доспехи, но он все же смог подняться, опираясь на свой меч. Боль проникала в каждую клеточку его тела, не давая сосредоточиться. Сердце стучало, словно молот кузнеца о наковальню, тяжело и часто.       В этот миг, рассекая воздух, свой последний полет прекратила еще одна стрела. Врезавшись в спину Тиури, она пробила защитный панцирь, и наконечник ее остался торчать у него из груди. Красной кровью окрасился черный силуэт этой «птицы смерти». Тиури вновь упал на колени. Дышать становилось труднее с каждым вздохом. Перед глазами поплыла белая пелена. «Я не дошел, я пал…я не достоин…»       Мало кто обратил внимание на то, что с самого начала битвы над полем брани кружил одинокий филин. Да и некогда было людям. Они были заняты спасением своих жизней. И никому не было дело до птицы, что по спирали снижалась над тем местом, где на коленях стоял смертельно раненный воин, заливая жгучий песок своей алой кровью.