Я у твоих ног

POV. Антон

— — Дражайший, я конечно все понимаю… Но нельзя ли как-то ускорить процесс починки? У меня встреча через полчаса, на которую, ну никак нельзя опаздывать… Я резко вынырнул из-под капота «Ford», больно ударяясь об него затылком. Неожиданностью было, скорее, услышать до боли знакомый голос той, кого я меньше всего ожидал увидеть в автосервисе, нежели чье-то внезапное появление. Нет, не так. Я вообще не думал, что снова встречу эту высокомерную тварь однажды. Но это случилось, и радости по такому поводу я не испытывал. Напротив, глядя на высокую брюнетку в красном обтягивающем платье с округлыми аппетитными формами, при виде которой даже у импотента член зашевелился бы в штанах, во мне зарождалось чувство далеко противоположное. Хотелось придушить ее, ей-богу, хотя бы за то, что осмелилась сунуться сюда. — Осторожно… — непроизвольно дернулась в мою сторону, но тут же застопорилась на месте, разглядев мое лицо. Судя по тому, как округлились ее глаза, прежде горящие сочной зеленью, а теперь увядшей листвой, она была также поражена нашей встрече, как и я сам. — Антоша? Какой сюрприз… — Да уж, неожиданный, — грубо перебил ее, потирая затылок предплечьем, поскольку руки были измазаны мазутом. И ведь правду говорят, что стоит вспомнить говно, так оно тут же всплывает на поверхности. Только утром думал о ней, разглядывая свою покоцанную физиономию в зеркале, а теперь она стояла передо мной, как лист перед травой… Та самая Наташка — моя первая любовь и разочарование. Не видел ее лет сто, и еще столько не видеть бы. Нисколечки не изменилась, дрянь. Все такая же идеально сложенная, с изыском и шиком одетая, сладко благоухающая дорогими духами от «Dior», разве что в бедрах стала пошире да черты лица с возрастом заострились. — Ты что здесь делаешь? — делая вид, будто мне наплевать, отошел к столу с запчастями и принялся перебирать пальцем винтики и гайки. — Ну уж точно не тобой любоваться пришла, хотя… Задница у тебя, надо признать, по-прежнему «глаз не оторвать». — Рад, что хоть кому-то из нас удалось сохранить былые формы, — съязвил, через плечо окинув ее равнодушным взглядом. По крайней мере, надеялся, что выгляжу именно так, несмотря на то, что внутри все кипело от презрения к ней и злости, но судя по тому, как скривились ее губы в беззлобной усмешке, хреновый из меня актер получился. — Твоя тачка? — поспешил сменить тему, возвращаясь к капоту «Ford» с кричащим названием «Mondeo». Под стать своей хозяйке, так сказать. — Моя, — с гордостью ответила та, будто сама же на нее и заработала. Хотя, может, и заработала, да только не привычным для многих из нас способом. — Как, кстати, обстоят дела с ремонтом? Удалось ее починить? Я, вроде как, опаздываю на встречу с женихом. Он готовится сделать мне предложение и, как ты понимаешь, я не могу пропустить собственную помолвку, — будто невзначай заметила, разглядывая маникюр на пальцах. — Неужели в нашей стране нашелся идиот, готовый взять тебя в жены? — нарочито удивился я, заочно сочувствуя бедолаге, который по незнанию пригрел на своей груди гадюку. Сам же едва не угодил в ее пасть, если бы не стечение обстоятельств. Как же молод и глуп я был, когда попал в ее сети! — Антошенька, милый, — приблизилась эта кобра ко мне, проводя пальчиком от ворота футболки к ширинке рабочего полукомбинезона, — ты что, до сих пор ревнуешь меня, и это спустя столько лет? — Ты слишком высокого о себе мнения, — небрежно отмахнулся от нее, намереваясь поскорее закончить этот разговор. Не нравилось мне, к чему она клонит. Ох, не нравилось. Тем более, что сам я едва сдерживал себя в руках, чтобы не наподдать ей и не выставить вон. С нее станется, еще в суд подаст за причинение тяжких телесных. — Малыш, ну, зачем так грубо? — надула пухлые губки Наташка и с восторгом воззрилась на меня. Прежде за такое выражение лица я готов был многое спустить ей с рук, но сейчас этот номер не пройдет. — Мой малыш тебе в рот не поместится, — ядовито усмехнулся, оттеснив ее к капоту автомобиля, чтобы захлопнуть его. Честно говоря, надеялся спугнуть ее таким образом, но Наташка, как стойкий оловянный солдатик, даже бровью не повела. Лишь улыбнулась в ответ, как хитрый бесенок, чуть прищурив глаза, и гордо вскинула подбородок, явно нарываясь на большее. — Так, может, проверим? Вот, что за человек? Девчонке чуть ли не прямым текстом указывают направление в ад, а она продолжает вести свою игру, открыто флиртуя со мной и всем видом демонстрируя, как ее заводит моя грубость. Может, я выбрал не ту тактику? — Ты вроде куда-то опаздывала? — напомнил ей про жениха, гоня прочь непрошенные мысли о ее стройных аппетитных формах, тесно прижимающихся ко мне. Черт возьми, я же не железный! — Знаешь, прежде ты был более сговорчивым и покладистым, и мне это нравилось до поры до времени. Но с тех пор ты возмужал, и таким ты мне нравишься еще больше. Поэтому я вполне могу задержаться на некоторое время, тем более что без меня помолвка все равно не начнется. Ну, так как? Ты готов проверить свою теорию о вместительности моего рта или так и будем плясать вокруг да около? Давай, покажи мне, каким грубым ты можешь быть… малыш! Интонацией подчеркивая последнее слово, она явно кидала мне вызов, провоцируя на активные действия. И, честно говоря, не поддаться ей было сложно. Мой член, помимо воли хозяина, уже стоял по стойке «смирно», готовый броситься на абордаж ее вражеской флотилия. Впрочем, раньше, когда мы еще были вместе, я только и делал, что уступал ей, подчинялся, стелился у ее стройных ног, в то время как она исправно вытирала об меня свои подошвы, мысленно глумясь надо мной. Собственно, тот вечер в баре, когда я чудом остался жив, тоже был одной большой насмешкой с ее стороны. Я и не подозревал, какой вертихвосткой она была и как мастерски могла пудрить людям головы, сталкивая их лбами ради собственного удовольствия. Поэтому, когда увидел, как какой-то перец схватил ее за руку, не разбирая ситуации, бросился на защиту, вмазав, как следует, ему по роже. Клянусь, я бы убил его, если бы Натаха не вывела меня на улицу, чтобы дать возможность отдышаться. Помню, как она отчитывала меня за несдержанность и вспыльчивость, хотя прежде никогда не жаловалась, но, будучи до беспамятства пьян, просто не обратил на это внимания. Хотя следовало усомниться в ее непредвзятости уже тогда! Немного остыв, я вернулся в бар, к нашей компании, и принялся напиваться дальше, то ли с горя, то ли от большой любви. И, если раньше по левую руку от меня сидела Наташка, держа меня за ногу под столом, то теперь девчонки и след простыл, а ее место заняла «бегемотиха», разве что руки не распускала. Озабоченный вид Эльки приводил меня в еще большее бешенство. Она возилась со мной, как с ребенком, то причитая о том, как много я выпил, то в мольбах взирая на меня, чтобы пошел домой вместе с ней. В конце концов, я не выдержал. Отсутствие моей девушки рядом и навязанная компания Эльмиры собственной матушкой — все это сыграло определенную роль во всей этой истории. Стремясь сбежать от одной и найти другую, я оказался зажат в туалете сворой отморозков во главе того самого кренделя, который подкатывал к моей Наташке. Но то побоище было не самым худшим из всего того, что мне довелось вынести. Настоящую боль я испытал не от ударов по почкам, и даже не на следующий день, умирая от похмелья в полицейском участке во время дачи показаний. Нет! По-настоящему больно стало тогда, когда я узнал, по чьей милости все это произошло. Та стычка в баре оказалась спланированной диверсией, во главе которой стояла моя ненаглядная… тварь! Захотелось ей, понимаешь ли, чтобы мужики дрались за нее, как в средневековье. Правда, о честном поединке никто не думал, ибо толпой идти на одного — это уже совсем из другой оперы. В итоге, после того, как я окунул в унитаз головой ее фаворита, прежде чем потерял равновесие сам, исход битвы их не устроил. Поэтому утром следующего дня они оба сидели в кабинете участкового, подробно излагая на бумаге, как все произошло (по их мнению). В суде она страстно доказывала, что я преследовал ее на протяжении долгого времени, а в тот роковой вечер решил оторваться на ее, так называемом, молодом человеке, обрушив всю ярость и обиду на голову «бедного» паренька. Такова была Наташкина правда, и я не стал оспаривать ее, даже не смотря на материнские слезы и уговоры в зале заседания. Хватит! Итак слишком долго позволял ей издеваться над собой и втаптывать в грязь, чтобы потом еще умолять ее о чем-то! А теперь, спустя столько лет, эта дрянь стояла напротив и ластилась вокруг меня, как драная кошка, рассчитывая на грубый перепих, словно ничего из того, что я только что вспомнил, не было. — Ну давай же, Антош, — продолжила подстегивать меня эта бестия, видя мое замешательство. — Не будь таким робким, будто впервые с женщиной столкнулся. Она скользнула своими шаловливыми пальчиками под лямки моего полукомбинезона, скидывая их с плеч, словно ей не терпелось заглотить мой член, в то время как сам я продолжал стоять, опустив руки вдоль туловища, и беспристрастно разглядывать ее лицо. Видел, как горят ее глаза в предвкушении, как раскраснелись ее щеки от возбуждения, как задрожали пальцы от нетерпения, и разрывался между желанием позволить ей довести дело до конца или отвергнуть, оставив ее потребности неудовлетворенными, вроде как, мстя за причиненный в прошлом ущерб. В какой-то момент, инстинкты вышли из-под контроля. Я подхватил ее, грубо сжимая ягодицы. Наташка торжествующе вздохнула, обхватить меня ногами, и потянулась губами к моим губам, но я усадил ее на капот автомобиля прежде, чем столкнуться с ней рот в рот, и сжал пальцы на ее шее, из последних сил сдерживая себя, чтобы не пересечь опасную грань. — Приди ты ко мне лет семь назад, я непременно насадил бы тебя по самые гланды и жестко оттрахал во все известные места, но со временем ты сильно поистаскалась, как я погляжу. Об тебя даже руки марать не хочется, не то, что член. Я с омерзением оттолкнул ее от себя, как какую-то вошь, и отошел в сторону, приводя мысли в порядок. Было чертовски сложно отказаться от столь лакомого кусочка (особенно после столь долгого воздержания), но я сделал это и теперь гордился собой, как никогда прежде. Наташа продолжала сидеть на капоте своего «Ford Mondeo» и ошарашено смотреть на меня, словно никак не могла поверить в происходящее. Чтобы кто-то посмел отвергнуть нашу госпожу, да после того, как она так активно себя предлагала? Нечто из области фантастики, уверен. И именно эта мысль… Мысль, что я стал для нее, своего рода, первым и, наверное, единственным, согрела меня изнутри. — Ты даже не представляешь, как дорого заплатишь за это, — придя, наконец, в себя и обретя дар речи, зашипела гадюка, соскальзывая на бетонный пол гаража и поправляя платье. О, я представлял! Хорошо представлял, во что все это могло вылиться. Наташка весьма изобретательна, когда дело касается мести, но здесь и сейчас мне было наплевать. Я, молча, стоял в сторонке, облокотившись спиной о рабочую поверхность стола, и глумился над ней, оттирая тряпкой мазут между пальцами, пока взбешенная Наташа садилась в свой автомобиль, даже не подозревая, какую подлянку я ей подложил. Стоило только представить, какой скандал ее ждет после того, как жених обнаружит два масляных отпечатка мужских ладоней на филейной части своей будущей жены, и губы сами растянулись в довольной ухмылке. Надеюсь, после такого чувак одумается и пошлет ее… к бабушке на деревню. Мой настрой Наташка не оценила. Взглянув на меня в последний раз, она с угрозой в голосе пообещала вернуться и, высунув средний палец из окна, дала по газам с такой яростью, что машина заревела и резко дернулась с места, оставляя после себя шлейф женной резины. Уже на выезде из гаража, Наташка едва не задавила моего работодателя, который в самый неподходящий момент вынырнул из-за угла, рискуя превратиться в мокрую лужицу на асфальте. Но в последний момент тот успел отскочить в сторону и вжать свое трухлявое старческое тельце в бетонные стены. — Кто тебе права выдавал, идиотка! — закричал Семен ей в догонку, выпучив и без того пучеглазые шары. — Не, ну ты видел? Сука! Чуть не убила меня, тварь. Надо было сказать ей, что у нее ремень ГРМ полетел вместо ШРУСа… Надеюсь, у тебя то ума хватило содрать с нее втридорога за работу? Я любезно промолчал, чтобы не расстраивать дядьку раньше времени. Пусть вычтет из моей зарплаты, если ему так захочется. Главное, что справедливость наконец восторжествовала и каждый из нас получил то, что заслуживал. К полуночи того же дня я вернулся домой в приподнятом настроении духа и, казалось, ничто не способно было его изгадить, если бы не одно большое «НО». Батя вернулся после своего непродолжительного загула и видимо успел прокачать права, ибо на матушке не было лица. Она тихонько сидела на кухне, о чем-то грустила, и даже не сразу заметила меня, пока я не спросил: — Что случилось? — А, сынок, уже вернулся? Все нормально, — отмахнулась мать, поднимаясь с места. — Кушать будешь? Сейчас я тебе что-нибудь положу. — Я что сам не наложу? Иди лучше приляг, вон какая бледная, — попытался остановить ее, но мать оттолкнула меня в сторону, недовольно бурча под нос. — Належалась уже. Полдня голову от подушки не могла оторвать, только… тс-с, — приложила палец к губам, воровато выглядывая в коридор из-за моего плеча. — Отец дома… Да и за делом, оно знаешь, как-то лучше проходит. Я не стал с ней больше спорить. Позволил поухаживать за собой, тем более что заботы по дому, наверное, оставались единственной отрадой для нее. Сходил, переоделся в чистое, домашнее трико, умылся и вернулся на кухню, как раз в тот момент, когда полная тарелка супа плавно перекочевала из материнских рук на обеденный стол. Как и утром, мы снова сели друг против друга. Маман неустанно наблюдала за мной, изредка задавала вопросы о том, как прошел мой день. Я отвечал односложными предложениями, вприкуску с хлебом хлебая уху. Про Наташку, конечно, ни слова не упомянул. Да и не к чему ей знать об этом, тревожиться. И так достаточно пережила за свои годы. Отец все это время валялся в зале на диване, а то, может, и харю мочил под громко орущий телевизор. И это к лучшему — сейчас видеть его вообще не хотелось. Еще, чего доброго, разругаемся в пух и прах, как это обычно бывает. — Слушай, мам, — наконец, отставил от себя пустую тарелку, вспоминая про мучающий меня еще утром вопрос. — А из-за чего весь этот сыр-бор произошел? — Какой сыр-бор? — не отдуплила мать, поставив передо мной кружку с чаем и принялась собирать грязную посуду и хлебные крошки со стола. — Ну, этот… — замялся я, пытаясь подобрать слова так, чтобы отец при случае не догадался. — Что с тетей Олей приключился. В испуге округлив глаза, мама побросала все дела и поспешила прикрыть дверь на кухню, а потом тихо, как мышка зашептала, вычитывая меня за мою неосмотрительность: — С ума сошел? А если отец услышит? Потом проблем не оберешься… — Да брось, мам. Он, наверняка, спит. Просто мне важно знать, из-за чего все началось. Я взял ее за руку и состроил детскую гримасу, на вроде той, когда будучи еще ребенком конфеты у нее выпрашивал. Мне действительно важно было знать, что послужило причиной их скандала в баре. И важно, прежде всего потому, что во всем этом цирке была замешана еще и Карина. Никак не мог понять, почему так совпало, что всю эту троицу удалили на улицу с разницей в несколько минут. Мог лишь предполагать, что как-то это все связано. Возможно, между ними завязался какой-то конфликт или, может, тетки мои решили заступиться за бедную девочку, которая, по их мнению, попала в беду? В таком случае, что же такого натворила Карина, раз привлекла к себе всеобщее внимание? Нет, я точно должен был прояснить эту ситуацию до конца! А то, мало ли, как жизнь сложится? Приведу Каринку однажды весь такой одухотворенный и радостный с матерью знакомиться, а там выяснится, что они друг другу космы чуть не повыдергивали из-за ерунды. А, может, и того хуже: мужика не поделили. Оно мне надо, такие оказии допускать? Нет уж, пусть выкладывает, как было, да на блюдечке! — Мам. Ну, мам… — заканючил я, глядя на то, как она остатки супа в холодильник убирает. — Ну, расскажи… — Да чего рассказывать? Не было ничего такого, о чем бы тебе нужно было знать. — Слушай, если вы там кого-то подцепили, то мне по барабану… — поспешил заверить ее, но явно не о том начал, ибо матушка так зыркнула на меня. Жуть! — Чего? Ты еще мать шлюхой назови для полного счастья, а то ж мало я гадостей за всю свою нелегкую услышала от отца. — Отец называл тебя шлюхой? — офигел я от таких подробностей. — Да, как он только меня не называл. Один Паша у нас хороший. Вот это удачно я заглянул, как говорится. Нет, конечно, их ссоры и скандалы для меня далеко не новость, но при мне батя никогда не опускался до оскорблений и рукоприкладства, иначе я бы точно не стал больше сидеть в стороне. Я, наверное, и живу-то с ними до сих пор только для того, чтобы следить за тонкой гранью, которую отец в любой момент может переступить, тем самым развязывая мне кулаки. Называть свою женщину шлюхой и продолжать делить с ней семейный быт, как так можно? Уж лучше бы давно свалил из дома. Всем только легче от этого станет. — Мам, почему ты с ним не разойдешься? — на полном серьезе спросил у нее, и, прежде чем она начнет выдумывать отговорки, опередил ее своим замечанием: — Только не надо нести всякую ахинею, типа: я ничего не понимаю или сын не должен расти без отца. Чушь! Я давно вырос и, заметь, практически без его участия. Так, что тебя держит рядом с ним? До каких пор ты будешь терпеть такое отношение к себе? — Ох, Антоша, — тяжело вздохнула мать, отворачиваясь к разделочному столу, чтобы сделать вид, будто чем-то занята, — ты действительно многого не понимаешь и не знаешь. — Так просвети меня, — встал рядом с ней. — Разве я когда-либо отказывался выслушать тебя? — С детьми о таких вещах не говорят. — Так и я не ребенок. Не заметила? — Сколько бы ребенку не было лет, он всегда остается для своих родителей ребенком. Как ты не можешь этого понять? — настаивала на своем мать. Даже зависть взяла, упорства ей было не занимать. — Ладно, — надоело спорить с ней, — твое дело. Но, если что, знай, я всегда с тобой и готов поддержать любое твое решение. На этой оптимистичной ноте я чмокнул ее в лоб, крепко прижимая к себе, и собрался было покинуть ее, но снова услышал голос матери и остановился: — Кальян… — Что? — обернулся на нее, не понимая, о чем идет речь. — Оля опрокинула кальян на сидение, запустив цепную реакцию, — пояснила мать, состряпав покаянное лицо. — И что было дальше? — по-прежнему не мог понять, как подобная неосторожность могла привести к таким шумным последствиям. — Нас заставили заплатить за испорченную обивку. — Заплатили? — Нет, конечно, — фыркнула мать. — Что нам, больше денег девать некуда?! — Ну, и правильно, — махнул рукой, поддерживая их решение. — Я бы еще компенсацию с них потребовал. — Ну, компенсация — это, конечно, хорошо, — согласилась она. — Да боюсь, после того, что Эля устроила, повезло еще, что живыми и здоровыми от туда вышли, — захихикала мать, пробудив во мне любопытство. — А что она устроила? — Чуть голову охраннику не откусила за то, что тот голос на мать ее превысил. Знаешь, в этом вы чем-то с ней похожи. Услышав подобное сравнение, я сначала скривился в лице, а потом, представив перед мысленным взором светловолосую, необъятных размеров девчушку с двумя тонкими косичками, растущими откуда-то из-за ушей, которая жадно облизывает губы, глядя на здорового, мясистого мужика, я заржал вместе с матушкой, рискуя привлечь внимание отца. На моей памяти, у Эльки еще в детстве были большие проблемы с аппетитом, а со временем ее пагубные привычки вряд ли изменились. Ну, разве что жрала она теперь не ложками, а лопатами, и в основном фаст фуд или полуфабрикаты, потому что готовить тетя Оля никогда не умела. Пока я ржал, хватаясь за живот, случилось страшное. В кухню зашел отец, с заплывшим ото сна лицом и явно в плохом настроении. Веселость сразу куда-то пропала. Мы все дружно погрузились в гнетущее молчание. Мать так и вовсе, как ошпаренная, тут же бросилась мыть посуду, видимо, боясь выдать себя, но, если отец что-то и заподозрил, то виду не подал. Почесывая свою плешь на затылке, он осмотрелся по сторонам, заглянул в холодильник и только потом спросил, не высовывая носа из него: — Что с лицом? Прежде, чем я успел ответить, по кухне раздалось громыхание посуды. Мать, в испуге, раньше времени выпустила тарелку из рук, намереваясь поставить ее в сушилку, но вместо этого посуда полетела обратно в раковину, раскалываясь пополам. Вид у матушки был, конечно, жутко затравленный. Даже обидно стало. Неужто она подумала, что я сейчас ее сдам? — Упал, очнулся, гипс, — с невозмутимым видом повторил знаменитую фразу из советского кинематографа, делая шаг в сторону, чтобы прикрыть за спиной трясущуюся мать и отвлечь внимание батька на себя. — Все паясничаешь? — высказал свое неудовольствие Царь, мельком взглянув мне в глаза. — Ну-ну. Думал, хоть армия из тебя человека сделает. Видать ошибался. Он отвернулся, хватая с полки холодильника банку с компотом, в то время как я сжал ладони в кулак до белых костяшек. Армия — вообще отдельная и довольно щепетильная тема для нас. Если в нормальных семьях родители стремятся облегчить столь тяжелое бремя для своего чада (если не отмазать, так условия смягчить), то у меня получилось все ровно да наоборот. Прошлявшись непонятно где восемнадцать лет, в выпускном классе, почти сразу после суда по делу моего умышленного причинения легкого вреда здоровью, он наконец решил вспомнить о моем воспитании и на пару с военкомом сослал меня в Сибирь, как декабристов на каторгу в далеком 1826 году. Объясняя это тем, что суровый климат, спартанские условия и отсутствие мамкиной юбки под рукой помогут Вооруженным Силам вырастить из меня настоящего мужика. Ну, что ж. Им почти это удалось. Говорю «почти» потому, что с армии я вернулся не только резко повзрослевшим, но еще и контуженным на голову после пребывания в горячих точках на Кавказе. Пошел служить по контракту чисто из вредности, а когда вернулся, еще год сидел на колесах, чтобы крышу окончательно не снесло. — Все сказал? — скрипя зубами, завелся я, глядя на него, как на врага народа. Готов был сорваться на отца в любую секунду, если бы не мать. Она с такой мольбой посмотрела на меня, опуская на предплечье свою руку, что мне стало ее жаль. Всегда было жаль, и только ради нее приходилось себя сдерживать. — Могу идти? — сам не знаю, зачем спросил разрешение. Видимо, армия все же воспитала лучше, чем родной отец. — Валяй, — небрежно бросил тот, возвращая пустую банку на полку в холодильник. Скотина, хоть бы раз помыл посуду за собой! Тяжело дыша, я вышел из кухни от греха подальше и быстрым шагом устремился в свою комнату, слыша за спиной глухие упреки матери и раздражение отца. Хотелось вернуться и настучать ему по голове, но воля матери стояла превыше всего и я не мог ее оспорить. Оставалось только терпеливо ждать, когда же она наконец прозреет. В спальне, открыв пошире форточку и вдохнув побольше свежего воздуха, я завалился на кровать, закинув руку под голову. Все смотрел на то, как легкий ветерок тихонько колышет тюль, мысленно пытался себя отвлечь чем-нибудь приятным, но самому это сделать было невероятно сложно. Так или иначе, мысли сами стремились на кухню. Я был похож на пучок оголенных проводков, который от малейшего соприкосновения с инородным телом готов был выстрелить высоковольтным разрядом тока. Тело… Разряд… Кажется, начало доходить, что мне действительно требовалось для успокоения души. Выстрел! Поднявшись с кровати и сунув руку в уличные шорты, я достал из кармана агрегат и вернулся на место, удобно пристроившись в койке. Мысленно настроился на позитив, скрестил пальцы на удачу и снял с него затвор, приложившись пальцем…