Совсем другая история

Время близилось к вечеру, Максин собралась с мыслями и написала Хлое, так как она понимала, что не была готова смотреть ей в глаза, то решила пойти более простым путем. — «Хло, как ты?» Ответа не последовало. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Через неделю, Максин решила навестить подругу, так как она понимала, что так больше продолжаться не может, нельзя избегать проблемы, ее нужно решить как можно быстрее. Ее мучала эта недосказанность, недопонимание. Она еще не знала, что скажет подруге, не знала, не продумала этот диалог, не придумала вопросы, которые будет задавать, она решила действовать по ситуации, как получится так получится. Максин надела первое, что увидела в шкафу, это были ничем не примечательные джинсы и футболка, легко, просто, но выглядит как всегда обворожительно. Макс была взволнована перед встречей, столько мыслей было в голове и в один момент все, пустота, ничего в голову не лезло, а если и лезло, то не задерживалось там надолго. Она шла по оживленным улицам, но ничего не цепляло ее внимание, она не могла сосредоточиться на чем-то конкретном и в голове происходило что-то необъяснимое, непонятное. Максин это бесило и радовало одновременно, как будто так было проще, но в то же время непривычно и необычно. Через 30 минут Максин уже была около дома Хлои, эти тридцать минут, как ей казалось, длились вечно, в попытке зацепиться хоть за что-то в голове были тщетны и ей казалось, что прошло гораздо больше времени. Максин робко постучала в дверь, так как Уильям все никак не мог починить звонок, он был слишком занят своей машиной. Дверь открыла Джойс, она выглядела очень нервозной, словно не спала уже несколько ночей, слегка агрессивной, с лохматой головой, да и вообще в это время она должна была быть на работе. — Здравствуйте, Джойс. — Привет, Макс. Чего тебе? — Небрежно спросила мама Хлои. — А Хлоя дома? Можно зайти? — Нет ее, уже неделю как, сбежала шлюха, будет заниматься своим лесбиянством где-нибудь в другом месте. Максин не могла точно уловить эмоцию Джойс, разочарование это было или обида, грусть, переживания или все вместе. Сложно было прочитать такого взрослого, опытного человека, такому чувствительному подростку как Макс. Ей были неприятны слова Джойс, она не была с ней согласна и не понимала как можно высказываться так о родной дочери, единственной, другой уж точно не будет. По крайней мере такой, как Хлоя, не будет. — Вы не знаете куда? Можно с ней как-то связаться? — А что ты тоже из этих, Макс? Я не ожидала от тебя. Думала, ты хорошая девочка, умничка. Может, это ты так повлияла на Хлою? Скажи честно? Это ты совратила ее, да? Она не могла, не могла так поступить с нами. Я никогда не видела в ней такого, не видела ее увлечений, иначе присекла бы их на корню и все было бы хорошо. Зачем ты это сделала, Максин? Что мы тебе сделали? За что ты так поступаешь с нашей семьей? Как ты предлагаешь нам теперь жить? С каким позором? Теперь тебе жить с этой мыслью, сука, ты виновата во всем, ты виновата, что Хлоя сбежала, ты виновата, что она лесбиянка. Ты просто омерзительна, жалкие проститутки, бляди и извращенцы! Проваливай, тебе здесь не место. Хлое можешь передать мои слова. Обезумевшая Джойс захлопнула дверь перед лицом Макс. Максин еще несколько минут стояла, не зная, что и думать, она ни разу не видела Джойс в таком состоянии и не могла предположить, что каминг-аут дочери может так повлиять на нее. Так изменить ее. Хотя, может я не знала ее так хорошо? Может она была хорошей актрисой? Может все это время она была такой для Хлои и лишь надевала маску чудесной мамы при мне, чтобы ни в коем случае не пошли слухи по нашему маленькому городу. Пока Максин задавалась этими вопросами из дома вышел Уильям. — Уильям, послушай, мне очень жаль. Может ты что-то знаешь про Хлою? Я не могу с ней связаться. — Я ничего не знаю, она не оставила даже весточки, что уж там. Мы уже обратились в полицию, в тот же день как он ушла и не вернулась, нам предложили опросить знакомых Хлои, но Джойс наотрез отказалась, так как посчитала, что Хлою развратили ее знакомые извращенцы и мы не нуждаемся в их помощи. — Ты тоже так считаешь? — Честно. Нет. Я безмерно люблю Джойс и Хлою, будь Хлоя хоть лесбяинкой хоть кем-либо еще, она все еще моя любимая, единственная дочурка. Если бы я мог повернуть время вспять, если бы я вернулся домой раньше, я бы смог переубедить ее. Я бы смог решить эту проблему. Это я во всём виноват, я потерял дочь, я потеряю свою жену, потому что когда все затихнет, она будет во всем винить меня. Или даже себя, что будет только хуже. Она сожрет меня или себя, ни тот ни другой исход меня не устраивает. Я совсем не знаю как мне поступить. Все, что я могу сейчас сделать для Джойс это быть рядом, а Хлоя… Я надеюсь, она сможет позаботиться о себе, я верю, что она одумается, вернётся и мы сядем за стол переговоров и решим это как настоящая семья. Извини, Максин, больше мне нечего тебе сказать. Джойс нельзя надолго оставлять наедине с собой. Удачи тебе, постарайся в ближайшее время не заходить к нам, не нервировать лишний раз Джойс. — Спасибо, Уильям, тебе тоже удачи. Прости за беспокойство. Уильям скрылся где-то между соседних домов, судя по всему, Джойс отправила его в магазин за продуктами. Максин долго шла в неизвестном направлении, в раздумьях, в недоумении. Она не понимала своих чувств, не понимала пока потери, не осознавала ее, ей казалось, что это сон, шутка, что это не может быть ее действительность. Не может человек в четырнадцать лет определиться со своей ориентацией, собрать свои вещи и уехать в неизвестном направлении. Макс казалось это абсолютно безрассудным, абсолютно непонятным и безответственным поступком. «Неужели Хлоя так бесстрашна, неужели ничего совсем ее не держит в этом городе? Она наплевала на все, что сама здесь строила годами, репутацию, взаимоотношения с близкими, одноклассниками, учителями, друзьями. Она так легко от всего отказалась? Через что ей пришлось пройти? Что скрывала Хлоя? Как ей удалось так легко все бросить?» — Этими вопросами задавалась Максин еще долго. Месяцами, годами. Время шло, от Хлои спустя 4 года не поступило ни единого сообщения, ни единого звонка. Ничего, абсолютно. Человек словно был и исчез. Не было шумихи, как будто никто и не заметил пропажи человека, словно она букашка, словно она никто и звать ее никак. Все забыли кто такая Хлоя Прайс, так, будто ее не существовало вовсе. Максин с каждым годом и сама начинала думать, что Хлоя лишь выдуманный герой в ее жизни, ее бурная фантазия, ее воображаемый друг, который исчез тогда, когда посчитал нужным, нужным не для себя, а нужным для Макс. Максин не была из тех эмоциональных людей, она была скорее более закрытым человеком, которому не составляло труда держать все в себе. Все 4 года Максин держала у себя в голове образ подруги и даже представляла как бы она могла выглядеть сейчас: «Выросла ли она, поменяла ли имидж, прическу. Можно ли вообще надеяться на то, что она жива? На то, что счастлива? Обрела покой, себя? Живет где-нибудь, учится, познает себя, окружающий мир, мир, который принимает ее такой, какая она есть, такой, какой она не могла быть здесь. С нами. Мы были для нее клеткой. И рано или поздно ее пришлось бы выпустить, но эта птичка оказалась не из робких, она перегрызла прутья.» Спросите как? Черт его знает. Фокусники никогда не раскрывают своих секретов. Единственное мы знаем точно. Этот голубой ара еще не вымер и где-то скитается по планете в поисках себя и своего счастья.