Управляемая мина рванула из кучи мусора, когда с ней поравнялся Вестник Смерти, шедший по узкому тёмному переулку вторым. Передовой, успевший отойти на десяток шагов вперёд, едва успел обернуться и увидеть, как почти разорванное напополам тело товарища, отброшенное взрывной волной вперемешку с обрывками металла, пластика и горящей бумаги, впечатывается в противоположную стену, и тут же в спину вампиру ударила длинная очередь. Он так и полыхнул синим пламенем, не успев понять, что происходит.
Шедшая позади замыкающей юная рыжая Вестница, как только раздался взрыв, скорее инстинктивно, чем по выучке, пригнулась и нырнула, выхватывая оружие, за огромный мусорный бак, перекрывающий почти половину переулка. Над её головой прошли трассирующие пули, впиваясь в стены и высекая резко бьющие по глазам яркие ультрафиолетовые вспышки. Алексия, перещёлкнув предохранитель в автоматический режим, вслепую выпустила половину пистолетной обоймы в ответ, в облако, поднятое взрывом, запоздало осознавая, что может попасть в своих, если те ещё живы.
Вдоль переулка били уже из нескольких стволов, несколько пуль прошили бак насквозь. Ещё немного — и её убьют! Она сгорит, и пепел от неё можно будет собрать в совок и выкинуть в эту же мусорку, пронеслось в голове вампирши, и, подгадав момент, когда невидимые стрелки замолкли, очевидно меняя магазины, выскочила из-за своего укрытия и со всех ног устремилась назад. Чтобы сбить возможную погоню со следа, она скоростными, едва заметными человеческому взгляду рывками петляла между бараками, складами и заросшими бурьяном пустырями этой заброшенной части речного порта. Но где там — вскоре за спиной раздался ликанский вой, которому вторил другой, сверху, с местами обвалившихся крыш. Ещё минуту спустя вампирша с ужасом поняла, что не оторвалась, её гнали, как зверя на охоте, отрезая путь в город, прижимая к реке. Её не сожгут быстрым солнцем, заключённым в пули, её сожрут живьём, пока она ещё будет дышать и чувствовать… Вестница Смерти, надрывая силы, побежала еще быстрее.
Рука в перчатке внезапно появилась из ниоткуда, буквально на лету перехватила вампиршу за плечо и затянула в кромешную тьму подворотни. Вторая рука тут же зажала рот, давя отчаянный крик, её, беспорядочно сопротивляющуюся, вдавило лицом и всем телом в стену, не давая шевелиться. Крепкий ликанский запах ударил в нос, вампирша никогда не была так близко к врагу.
«Конец», — пролетело в голове Алексии. Так рано, так бессмысленно и страшно обрывается бессмертие… Но мощные зловонные челюсти не торопились смыкаться на её шее, рвя плоть и ломая позвоночник. И крепкие руки, державшие вампиршу, не были лапами ликана, обратившегося в животную форму.
Совсем рядом снова раздался вой погони, и девушка, парализованная страхом, замерла. За углом по переулку пронеслась огромная звериная тень, по хрустящей черепице сверху проскребли когти, удаляясь. А она всё ещё была жива.
Прошла бесконечная минута неподвижного ожидания, во время которой не было ничего, кроме ровного, тяжелого дыхания — прямо в ухо — удерживавшего её. Потом хриплый голос раздельно прошептал:
— Сейчас уберу руку. Закричишь — они вернутся. Если поняла, моргни дважды.
Опомнившись, Алексия осознала, что за эту минуту она не то что не мигнула — не вздохнула ни разу, так и стояла застывшим кроликом перед удавом, уперевшись в стену широко распахнутыми от ужаса глазами. Она поспешно заморгала, и рука в драной перчатке из кожзама освободила рот, оставив премерзкий вкус — оказывается, она со страху ещё и закусила её.
— Теперь я тебя выпущу, — продолжил по-прежнему невидимый незнакомец. — Не пытайся бежать, иначе напорешься на них, и тебе конец. Я сам тебя выведу. За мной иди, делай всё точно, как я говорю, и останешься жива.
Он отпустил её, как из сжатых тисков, и отступил в темноту слева, с негромким деревянным скрипом открыл там неприметную дверь и скрылся за ней. Алексия без сил осела на дрожащие колени, переводя дыхание, успокаивая бешено колотящееся сердце, колеблясь — не бежать ли? Где-то в ночи вновь завыли, и она торопливо, на негнущихся ногах, двинулась вдогонку за ликаном.
Переходы, затхлые бараки, гулкие производственные корпуса, уходящие вверх так, что потолков в темноте не видно; по улочкам — короткими перебежками от тени к тени, шаг за шагом вслед потёртой армейской шинели незнакомца. Тот молчал, только изредка жестами указывая направление. А что, если он ведёт вампиршу прямо в их логово? Наверняка так и есть, это какая-то жестокая волчья игра… Зачем бы одному ликану выручать её из лап других ликанов? Разве что растянуть удовольствие, мучая жертву, или насытиться ею самому, в одиночку. Но вскоре Алексии стало уже всё равно, давящий страх совсем отключил мозг, она совершенно потерялась в пространстве и времени, окружающее казалось тягучим кошмарным сном, от которого она никак не могла пробудиться. Наконец, поднявшись на очередной этаж очередного здания, они оказались у очередной толстой деревянной двери.
— До утра из порта не выбраться. Дневать будем здесь, — коротко сказал ликан, возясь с громоздким амбарным замком. — Вечером выведу тебя к твоим.
Комната за дверью оказалась типичной строительной бытовкой, правда, судя по обстановке, здесь давно никого не бывало. Струганные доски пола, кучки спецовок, одежды и хлама, на всём толстый слой пыли, ржавые потёки на потолке и стенах. Пока Алексия осматривалась, незнакомец уселся в старое, угрожающе заскрипевшее под ним кресло на середине комнаты, наверняка видавшее ещё советские времена.
— В углу брезент, сделай себе укрытие.
И он замер лицом к заколоченному окну. Алексия, взглянув туда же, увидела зияющие щели между досками, местами в целый палец толщиной, и поняла, что от солнца они её не спасут. Ничего лучше брезента здесь приспособить для защиты от светила было нельзя, ликан больше ничего не говорил и вообще, казалось, перестал обращать на неё внимание. Торопясь, Алексия постаралась соорудить из громоздкого отрезка непослушного материала нечто вроде одноместного шалаша — она ещё не забыла не слишком далёкое смертное детство и походы в лес. Без крепежа ничего не выходило, и в конце-концов она просто сложила брезент в несколько раз и, почти завернувшись в него, закрылась со всех сторон, оставив только дыру для наблюдения. Пока она возилась, приблизился рассвет — вампирше стало жарко, трудно дышать, в теле появилась неприятная вялость. Но Алексия была до сих пор жива, и это было главным.
***
День был пыткой.
Комнату, как смертоносные лазеры, пересекали лучи солнца. Голова вампирши раскалывалась, во рту пересохло, Алексия задыхалась в своём импровизированном убежище, подавляя приступы дурноты. Она расстегнула тугой воротник униформы, сдавливавший шею удавкой, но на большее не решилась — любая одежда хоть слабо, обманчиво, но всё же защищала от солнца. Временами ей казалось, что голые участки тела начинают дымиться. Бывалые говорили, что под воздействием ультрафиолета кожа закипает, плавя одежду, прежде чем… Она не хотела представлять, что бывает дальше.
Ликан так же неподвижно сидел в своём кресле, закрыв глаза, и лучи ласкали его лицо, как родное. Алексия не могла смотреть на него, резь в глазах становилась нестерпимой, будто в них сыпали даже не песок, а тёртое стекло. Скоро вампирша, временами впадавшая в изнурительную дремоту, больше смахивающую на обморок, тоже перестала обращать на ликана внимание. За весь день он только раз нарушил молчание, внезапно спросив:
— Когда вы в засаду попали, вторым главный ваш шёл?
Сперва Алексия даже не поняла, наяву он спрашивает, или ей почудилось. Ликан вопроса не повторил, но скрипнул креслом, поворачивая голову к ней. Не сразу собравшись с мыслями, вампирша всё же нашла силы ответить, оговорившись, как о живом:
— Да, второй Лео, он звеньевой.
— Авангард, командир в центре, позади замыкающий, — ликан кивнул сам себе, отворачиваясь. — Старые Вестники Смерти, что были до войны с людьми, давно бросили так ходить. Уставы свои нарушали, а не ходили. Знали, что мы вышибаем в первую очередь среднего.
Он замолчал уже окончательно, да и Алексии было не до разговоров. Долгие часы, казалось, тянулись днями, не прерываемыми на ночь. Гладкая холёная кожа вампирши на руках, лице и, наверняка, под одеждой тоже, высохла и начала трескаться. «Заживёт быстро, — вяло успокаивала она себя, уткнувшись лицом в колени. — Только бы дождаться луны». Если сегодня она всё же вернётся в ковен, она осушит целого быка. А ещё бы лучше — человека. Мечты…
День был пыткой, но он закончился. Сначала солнце ушло на другую сторону здания, перестав печь сквозь окно, потом жара стала спадать. И, наконец, мучительно медленно спустилась благословенная тьма.
***
Окольные пути, которыми ликан вёл вампиршу, с припортовых окраин постепенно превратились в задворки вполне приличных жилых кварталов, затем сменились заросшими заброшками и, пропетляв через совсем дикую лесополосу, с которой едва проматривались огоньки пригорода, внезапно вывели на пустырь, заканчивающийся высоким каменным забором, продолжающимся вверх знакомой ажурной решёткой. За ним виднелись родные шпили замка ковена и призывно-уютно горящие окна верхних этажей.
— Дальше сама, — остановился ликан.
Алексия нерешительно замялась, бросая взгляд то на манивший ее дом, то на своего проводника. Наконец, она решилась на давно мучающий её, главнейший вопрос, который она не отваживалась задать, боясь, что если произнести его вслух, то иллюзия сразу же разрушится:
— Почему ты спас меня?
— Иди, — только и ответил он.
Алексия сделала несколько шагов в сторону ограды и обернулась:
— Скажи хоть, как тебя зовут?
Ликан несколько секунд молчал, раздумывая.
— Мариус, — наконец произнёс её спаситель. И снова повторил: — Иди.
Поняв, что ничего больше не добьётся, вампирша зашагала через пустырь, часто оборачиваясь, всё ещё ожидая подвоха и выстрела в спину, до конца не веря, что это не шутка, и враг отпускает её по-настоящему, а не как кошка, играющая с пойманной мышью. Алексию так и подмывало со всех ног рвануться, перепрыгнуть через забор, но, зная о грозных автоматических средствах защиты периметра, большая часть которых своего от чужого не отличала, она, сдерживаясь, направилась к главным воротам, что были дальше, за углом. Дойдя до поворота, она бросила последний взгляд на ликанский силуэт в тени, и, не выдержав, побежала.
Выждав с минуту после того, как вампирша скрылась из виду, Мариус негромко свистнул. Позади него из сырого ночного тумана проступили три фигуры.
— В переулке ты её чуть не пришил, снайпер, — обернулся он к ним.
— Я рядом стрелял, Мариус, всё рассчитано было до муллиметра, — белозубо улыбнулся вихрастый молодой бородач, разглядывая вампирский замок, словно примериваясь, где бы посильнее толкнуть, чтобы тот сразу развалился.
— Смотри. Подпалил бы мне девчонку — другой бы разговор у нас с тобой был.
— И всё-таки не пойму я, зачем вся эта заварушка, — подал голос другой. — Хороший упырь — жареный упырь, разве нет? И дело с концом, чего мудрить?
— Вот поэтому собака виляет хвостом, а не хвост собакой, — хлопнув его по плечу и разворачивая в обратный путь, ответил Мариус.
— Чего? — не понял ликан.
Кто-то со смехом дал ему подзатыльник, сбив вязаную шапочку с головы в траву.
— Дурло, потому что мозги у собаки, а не у хвоста!
И они все освобождённо, как сделавшие трудное, но важное дело, засмеялись, скрываясь в ночи.
