-Вишневская, не спать! -кричал препод мне прямо в ухо.
Я открыла глаза и устало воззрилась на обежешника. Тот, нависал надо мной с перекошенным от злости лицом и шумно дышал своими сопелками. Мда, того и гляди дым из ушей повалит, видать не в первый раз докричаться пытался. Эх, что ж вы такой неугомонный, Валерий Палыч? Вот не стыдно вам больного человека будить? Эээ, да что с него взять? А может, послать его в пешее эротическое, разнообразия ради? Да не, там он уж точно был, второй раз врятли пойдет, а зря!
— Знаешь, что, Глория,- бла, бла, бла! Я смотрю, вам мало того, что вы фактически сделали меня инвалидом, оставив без одного функционирующего уха, так вам ещё и мой мозг подавай, под соусом из вашего бреда!
— Валерий Палыч, а вы часом не зомби? — о, походу я угадала, вон как его перекосило, — ребята, срочно звоните в скорую помощь, у него же инсульт!
В воцарившейся тишине послышался шорох и звук набираемого номера. Вот за что я люблю свой класс, так это за оперативность и прирожденный дар комика у каждого пятого. Вон, Петров с какой серьезной миной скорую вызывает, его самого правда потрясывает малость, ну ничего, со временем научится себя до конца в руках держать.
— Валерий Палыч, присядьте, сейчас все будет хорошо, у вас есть целых четыре часа, чтобы не умереть! Вы, главное, только не волнуйтесь, — тараторила Фомина бегая со стулом вокруг учителя. Причем не одна, а в сопровождении ещё человек пяти, тоже со стульями, кстати говоря. А рыжий Тошка с деловитым видом помчался к двери, бросив на ходу что он в учительскую. Ай, да ребята! Ай, да молодцы!
— Прекратить балаган! Ну-ка убрали свои телефоны и быстро сели по местам! Зина, верни Лихачёва в класс! — Ууу, как все запущено, совсем нет чувства юмора у человека! Жениться тебе пора, вот что, как говорилось в одной сказке, а то совсем оплешивеет беднький. Хотя, кому он такой нужен?
— А ты, Вишневская, отправишься со мной к директору!
Я пожала плечами, к директору, так к директору, мне в сущности все равно, чай не впервой.
Дзззззззынь! Противно прозвенел звонок, возвещая всем о конце представления. Этот зубодробительные скрежет является символом отечественной школы. И какой дурак его придумал? Нельзя было нормальную мелодию пустить? Впрочем, какова школа, таков и звонок.
Нина Петровна грузно встала из-за деревянного стола и, с грациозностью танкера, выплыла на середину кабинета. Казалось, будто под ее маленькими толстыми ножками, обутыми в красные туфли на невысокой шпильке, продавится пол. Я с надеждой в глазах следила за каждым ее шагом, ожидая, что вот-вот и она провалится. Но, не свершилось. Пол жалостливо поскрипывал под тяжестью директорской тушки, а она сама склонилась надо мной своим мощным бюстом.
— Глория, милочка, скажи мне, в который раз за этот месяц тебя приводят ко мне? — еле сдерживая себя пропела Нина Петровна своим высоким голосом. Кто-нибудь, подкиньте мне бируши, я же не выдержу такого напора ультразвука!
— Не знаю, — честно ответила я, глядя ей прямо в глаза, — я не считала.
— Зато я считала! В двадцатый, слышишь меня, в двадцатый раз!
-Оу, это рекорд… А вы всегда такая дотошная? - спросила я невинно хлопая ресницами.
-Вишневская, ты понимаешь, что за такое поведение, я могу выгнать тебя из школы! Конечно, родителей вызывать бесполезно, они в любом случае заступится за свою любимую доченьку! Ты же у нас больная, тебя холить и лелеять надо!
— Не смейте трогать моих родителей! — крикнула я, сжимая кулаки, — много вы понимаете, у вас у самой-то нет детей!
-Вон! Вон отсюда, — завопила Нина Петровна. Да, это была ее больная мазоль, знаю, не хорошо, зато от меня отстанут.
— До свидания! — махнув рукой, я медленно вышла из класса. Уже два месяца как я не могу бегать. И прыгать тоже. Это все сердце. В нем где-то есть дырка, из-за которой кровь плохо питает меня кислородом. Выяснилось это совершенно случайно, после того, как я упала в обморок на уроке физкультуры. Я тогда долго не приходила в себя. Мама сказала, что у меня сильно посинели губы, а кожа стала бледная-бледная. Врачи посоветовали меня положить на обследование в больницу. Там мне провели различные исследования и оказалось, что у меня порок сердца и спасти может только другое сердце, донорское. По прогнозу мне дали всего несколько лет жизни, с тех пор, с каждым днём мне становится все хуже и хуже. А глупые учителя думают, что я притворяюсь, мол, подумаешь дырка, могли бы и зашить. Не могли!
На выходе из учительской меня сбил с ног какой-то старшеклассник. За спиной послышались смешки препода. Тц, смешно ему! Лучше бы встать помог! Медленно, держась руками за стену я поднялась на ноги. Надоело!
Настроение было паршивым. Я стояла на крыльце и смотрела на дождь, что сплошной стеной отделял меня от машины родителей. Хоть кто-то со мной солидарен. Немного странно, правда, получать поддержку от погоды, но ничего, сойдёт, за неимением лучшего.
Из машины выбежала мама с зонтом в руках. Ее лицо было привычно искажено жалостью. Я скривилась. С тех пор, как родители узнали про мою болезнь, это выражение не покидает их лица. Они с раздражающем усердием стараются выполнить любую мою просьбу и обращаются так, словно я из самого тонкого хрусталя. Смотрят на меня глазами полными отчаяния, как будто я уже умерла.
Одна бабушка не поменяла ко мне отношение, став для меня спасательным кругом от отчаяния. Она осталась строга, лишь в её солнечных и таких теплых глазах время от времени появлялось беспокойство. С ней я всегда была ближе всех и весь это год мне ее так не хватает, она уехала заграницу поправлять здоровье и теперь некому одним только взглядом привести меня в чувство.
-Как ты себя чувствуешь? Ты не замерзла? Такой ветер, а ты без шарфика, — без конца причитала мама, прижав меня к себе, под зонтик. Так, в обнимку мы дошли до машины, — Погоди, я сейчас дверь открою, — сказала мама, передавая мне зонт.
Прикрывшись рукой от дождя она побежала к водительскому месту. Я хотела было сказать, что мне не нужен зонтик, что я не сахарная, не растаю от дождя, но вспомнила, что мама все равно лишь отмахнется от меня. Она очень беспокоится за мое здоровье.
Я открыла дверь и села рядом с мамой. Она промокла, зря между прочим, это в старой машине водителю надо было вручную открывать дверь, в этой подобного не требуется. Я тяжело вздохнула и потянулась с платком к маме, чтобы вытереть ей лицо. Она заплакала. Опять, как же это иногда раздражает! Фыркнув, я отвернулась к окну. Дождь крупными каплями барабанил по стеклу образуя водяные дорожки. Когда-то, я так любила бегать под дождем и прыгать по лужам! Тогда я была нормальным, здоровым ребенком.
Машина плавно тронулась с места. Заиграла спокойная музыка. Релакс, кажется, так называется это канал. Это то немногое, что не изменилось в маме с тех пор, как она узнала про мою болезнь.
Мама стала тихо о чем-то рассказывать. Я не особо вслушивалась, сил совсем не осталось. Она не стала меня расспрашивать про инцидент в школе, хотя директриса ей наверняка уже позвонила. Слушая мамин мелодичный голос я задремала, стало так спокойно и легко, как раньше, когда…
— Глория, Глория проснись, — разбудил меня голос мамы.
— Да все, не сплю я, не сплю, — проворчала я, пытаясь разлепить глаза.
— Глория, я не смогу одновременно отнести до дома и тебя и зонт!
Пока мы ехали дождь усилился, зато ветер почти не дул, поэтому домой я дошла сухой. Мама же так и не просохла до конца.
— Мам, я пойду прилягу, — зевая спросила я.
— Обедать не будешь? Ну, ладно, иди. Я потом подогрею, — Вымученно улыбнувшись ответила мама. У моей комнаты она меня догнала и, поцеловав в щеку, крепко обняла, как будто я ухожу на совсем. Может, оно было бы к лучшему? Сколько можно мучать всех вокруг?
Я вошла в комнату и устало упала на кровать. Апчхи! Ну вот, все-таки простудилась, пролетела мысль на краю сознания.
***
«Где я?» — была первая мысль после того, как я очнулась в полной темноте. Полетав в ней энное количество времени, я так и не поняла где нахожусь. Странно, но я совсем больше не чувствую усталости, будто я больше не в своем измученному болезнью теле. Казалась, я сама — часть этой безграничной тьмы.
-Хочешь жить? -Вопрос, однако, неожиданный. Я покрутила головой, силясь найти источник звука. Бесполезно, голос, казалось, исходил ото всюду.
-А разве я не жива и только сплю? — Неуверенно спросила я пустоту. Ответом мне был смех, странный какой-то, и не радостный и не злобный, он был холодным.
-Нет. Твоё сердце остановилось уже несколько часов назад, -После этих слов мне стало страшно. Множество мыслей пролетали в голове не задерживаясь. Нет, я была готова умереть, но не так неожиданно. Думала, что ещё помучаюсь на земле, с родными попрощаюсь… А как там мама?
-Так ты хочешь жить? Отвечай! — Похоже, у моего собеседника кончилось терпение.
-Да-Ответила я быстрее, чем успела решить, в чем же здесь подвох.
Но было уже поздно, меня с силой потянуло вниз. Вдруг всё тело обдало сильной болью, но она прекратилась также быстро как и началась.
***
В одной из палат госпиталя к жизни вернулся маленький ребёнок…
Он довел себя до истощения перестав есть, и хоть он еще маленький, его чакра стала поедать своего владельца для получения нужной энергии.
