Глава 14
5 мая 2018 г. в 17:25
Дочь Джейми родилась, когда король и большая часть двора навещали семью его матери на острове Эстермонт. Роды были долгими и тяжелыми, но они не были жестокими или опасными. К девятому месяцу беременности Джейми была уверена, что никогда больше не захочет проходить через это снова – ранние месяцы были неплохи, но чем больше она была, тем раздраженнее становилась, и пребывание взаперти ей не подходило.
– Да ради богов, откройте окна, – выдавила она между криками боли, когда рожала ребенка, и удивилась, увидев, как Серион быстро прошел через комнату, чтобы сделать это. Джейми сначала накричала на своего брата, чтобы он убирался, когда у нее отошли воды, и повитуха уговаривала, чтобы она перестала ходить по комнате и легла, но она почувствовала себя так одиноко, и когда прибежала Лиза, сама уже беременная, чтобы держать ее за руку, Серион вернулся вслед за ней.
Еще две схватки, и ребенок выскользнул в этот мир, заливаясь громким криком. Джейми выдохнула, не заметив, что задерживает дыхание, и осела назад, заливаясь слезами, опираясь на Лизу, которая тоже плакала. Серион подошел ближе к кровати, но он смотрел на Джейми, не на ребенка, которого осмотрела повитуха, прежде чем объявить:
– Здоровая маленькая принцесса, ваше величество.
Комнату наполнила тишина, прерываемая только криками ребенка.
– Дайте ее мне, – хрипло сказала Джейми, и ей протянули узелок: девочка была большой, что не должно было удивлять, учитывая, кто был ее отец. Это был ленивый солнечный летний день, и ветерок из-за окна шевелил занавески. У принцессы были густые темные локоны, круглые щеки, и она крепко держалась за палец, который протянула ей Джейми.
– Она красавица, – искренне сказала Лиза. Серион, взглянув на лицо девочки, быстро покинул комнату, словно он втайне надеялся, что у ребенка будет внешность Ланнистеров. Возможно, тогда он мог бы притвориться, что это был его ребенок, хотя это было невозможно. Джейми уже несколько лет не спала с ним.
Мариам, так назвала Джейми девочку через пару часов. Сильное баратеоновское имя, потому что такой девочкой она и была. Она никогда не будет похожа на нее, понимала Джейми, и часть ее страдала по этому. С другой стороны, возможно, она ощущала бы себя хуже, если бы это был сын. Сын никогда не был бы по-настоящему ее. Он был бы будущим королем, наследником Железного Трона, мальчиком своего отца.
Мариам не была мальчиком своего отца. Он почти не попытался скрыть неудовольствие, что родилась дочь, хотя и говорил настойчиво, что и правильно, что первой родилась девочка, перед сыновьями. Джейми не хватало ни терпения, ни времени, на то, чтобы примирить его с случившимся. Помимо всего, нее очень болели груди, все тело было таким, словно ее сбросили с лошади, она взрывалась чаще, чем за весь почти год их брака, и казалось, ее мужа это полностью выбило из колеи, потому что он явно считал, что она способна ощущать исключительно только веселье и страсть.
Они ссорились, громко, и то, что ходили слухи, что получив ворона, что у него родилась дочь, а не сын, король пошел за утешением к одной из своих хорошеньких кузин Эстермонт, делу не помогало. Джейми теперь впервые увидела, как ведет себя Роберт, когда выходит не так, как он ожидал: мрачно, капризно, как обиженный ребенок, которую не подарили обещанный подарок.
Он с нетерпением ожидал, что она снова станет такой, какой была до рождения Мариам, что будет радостно ожидать его в постели, чтобы дать ему сына. Джейми понимала, что это будет нужно сделать в следующие годы, но она не собиралась немедленно снова беременеть. Прежде всего, ей вообще не хотелось ни с кем заниматься любовью, тем более, что нужно было заботиться и кормить ребенка.
Она любила Мариам, подумала она, более чистой любовью, чем кого-то еще. Мариам была невинной и совершенной. Она ничего не знала о мире и его жестокости. Джейми твердо решила, что она ни в чем не будет нуждаться, и никогда не пройдет через то, что пришлось пройти ее матери, не почувствует себя покинутой или использованной, снова и снова, и снова.
Роберт относился к девочке ласково, он точно не помыкал ею или выказывал ей недовольство, но Джейми знала, что он не чувствовал то же, что она. Может быть он и был рад, что у него дочь, похожая на него, но Мариам не была сыном, которого он себе представлял. Он был разочарован, а когда Роберт разочаровывался, он развлекался выпивкой, охотой и женщинами, всем тем, что ему так нравилось.
Вначале Джейми была готова не обращать на это внимания. Она понимала, что он пойдет к шлюхам, раз ему недоступна жена. Если бы только он был скрытным, незаметным, если бы относился к ней с уважением, она была уверена, что точно не стала бы обращать внимание.
И все же, скрытность не была сильной стороной ее мужа, и пусть он никогда не позорил ее и не насмехался над ней на людях, когда она впервые зашла в его комнату с пятимесячной Мариам на руках, и обнаружила короля в обществе двух девок из таверны, ее крики чуть не обрушили башню.
Она не ненавидела Роберта. Это не было личным. Он тоже не ненавидел ее. Но любой шанс на то, что их брак стал бы чем-то более глубоким, личным... Джейми чувствовала, что это испарилось, угасло пламя, из-за его поведения после рождения их первого ребенка.
Может быть, если бы она родила ему сына, все было бы по-другому.
Но все же Джейми сомневалась в этом. В начале их брака Роберт холил и лелеял ее, потому что она была легкой на подъем, веселым отвлечением от его горестей. От горестей их обоих. Но ее образ померк в его глазах, когда она стала слишком беременной, чтобы привечать его в постели, а потом не сумела родить ему сына, которого он ждал с таким нетерпением.
А Роберт, быстро поняла Джейми, не интересовался вещами, если они теряли для него былую привлекательность. Она больше не была ему желанна, потому что он увидел ее такой, какой она была на самом деле, злобной, нетерпеливой, иногда яростной – и то же случилось с ней.
Она старалась отвлечься, балуя Лизу, которая родила Сериону сына, которого он так отчаянно хотел, когда Мариам было полгода. Роды были достаточно легкими.
– Легче, чем с Джоанной, – со слабой улыбкой сказала ей Лиза, сжимая в руках маленького ребенка. Серион церемонно прикоснулся губами ко лбу жены, словно она сама была ребенком, которым он гордился, и назвал малыша, с такими же светлыми волосами и счастливой улыбкой, как у него, Герольдом.
Джейми явно дала понять брату, что не хочет видеть его рядом со своей дочерью, и он не спорил. Она подозревала, что он терпел существование Мариам, потому что она была дочерью, а не сыном, наверняка он испытывал извращенное удовольствие от мысли, что у Роберта до сих пор не было наследника, а у него был. Каждый раз, когда он смотрел на нее, она видела это в его глазах, словно он говорил: "Видишь? Думала, что избавилась от нас с отцом, а теперь тобой управляет другое чудовище".
Он был прав. Но она все равно предпочитала пьяные выкрики Роберта холодному молчанию Тайвина. По крайней мере, когда Роберт был зол, он четко давал тебе об этом знать. Ее муж не стал бы молча ждать и плести интриги. Если она расстраивала его, то тут же это узнавала. Джейми редко отказывалась от споров с Робертом, в особенности когда дело касалось его твердой решимости, что брата и сестру Рейгара, которые прятались в Эссосе, нужно убить.
– Они тебе ничто, – рявкнула она на него однажды вечером, когда Мариам уложили спать, и Джейми могла ругаться с ним сколько пожелает.
– Драконье отродье...
– Дети Элии тоже были драконьим отродьем, ваше величество? – прошипела она, вцепившись ногтями в украшенную вышивкой обивку спинки стула, за которым она стояла, зло глядя на него. Она слышала слухи о его реакции на их смерти, но не знала, насколько стоит им верить. Теперь же, когда он сам был отцом, она не представляла, чтобы его радовала смерть ребенка, но...
Роберт не смотрел ей в глаза, и это ничего не опровергало, и не подтверждало, кроме его трусости.
– У тебя есть твой трон, – сказала она. – Двое детей, спасающихся от смерти, тебе ничем не угрожают.
– Через десять лет, – рявкнул он, шагнув к ней, – Визерис будет мужчиной девятнадцати лет, не ребенком. Сын Безумного Короля захочет вернуть себе трон.
– Тогда ты встретишь его в бою, как его брата, – взорвалась она. – Во имя богов, Роберт, что за мужчина станет посылать убийц за детьми...
Он едва не ударил ее. Она это поняла, и он это понял, по тому, как он рванулся вперед, подняв кулак, как Джейми бросилась к двери, слишком рассерженная и злая, что он посмеет ударить ее, его королеву, чтобы испугаться. Роберт замер, и они уставились друг на друга, тяжело дыша, совсем как много раз раньше, но на этот раз не после порыва безудержной страсти, а в злобе и гневе, которые лежали намного глубже.
– Если ты когда-нибудь... – начала она, но он покачал головой.
– Джейми, я...
– Нет, – резко сказала она. – Я не покорная жена пьянчуги, чтобы меня избивали, как последнюю шлюху. Я королева Семи Королевств, и если ты ударишь меня, я позабочусь, чтобы все при дворе видели следы от твоих ударов.
Он вспыхнул от гнева и стыда, и она попыталась увидеть в нем того непокорного молодого человека, за которого вышла замуж, за его бородой и яростью, от которой он казался в два раза больше. Не прошло еще и двух лет. Неужели они уже потеряли друг друга? Возможно, она никогда не полюбила бы его, но она надеялась достичь с ним взаимопонимания.
Она оставила его там, захлопнув за собой дверь, и пошла в детскую. К ее удивлению, там она нашла своего брата, который смотрел на своего младенца сына в колыбели. Она никогда не думала, что Серион, который был жестоким, мстительным и, иногда ей казалось, таким же безумным, как Таргариены, мог смотреть на кого-то с такой любовью, сколько бы в этом не было собственничества и гордости.
Но он не слышал, как она вошла, и на несколько коротких секунд, она позволила себе представить, что это ее ребенку он так улыбается. Он выглядел настоящим королем, стоя там в лунном свете. Потом он повернулся к ней, и этот взгляд исчез, и он снова стал ее близнецом и брошенным любовником.
– Он ударил тебя? – резким, словно лезвие, тоном прошептал он.
Джейми молча покачала головой, а потом, к ее отвращению, позволила ему притянуть ее к себе в почти целомудренное объятие. Она должна была оттолкнуть его, должна была приказать ему убраться, но он не пытался поцеловать ее или коснуться, только обнимал ее, как брат обнимает сестру, которую любит чистой и целомудренной любовью, и она позволила ему это.
– Если он когда-нибудь тебя ударит, – прошептал он в ее волосы, – я убью еще одного короля.
– Ты не сделаешь этого, – устало пробормотала она ему в грудь. – Не будь глупцом, Сери.
– Я что угодно для тебя сделаю, – сказал он, и она знала, что это ложь, но он так сладко лгал, что это было почти утешение, и когда он отстранился и поцеловал ее, она позволила ему, и даже ответила ему на несколько секунд, прежде чем отстраниться.
– Нет, – сказала она, положив руку ему на грудь. – Мы не можем.
– Мы могли бы, – жадно сказал он, но тут маленький Герольд заворочался во сне с всхлипом, и Мариам с криком проснулась, и они оба посмотрели на своих детей, дочь и сына, от другого отца, от другой матери.
Джейми пошла к своей дочери, и когда она повернулась, с Мариам в руках, тихо напевая под нос, как когда-то делала ее мать, он уже ушел. Она почти заскучала по нему, но она отогнала это мысль, глядя на лицо своего ребенка. Этого должно было быть достаточно, раз она не могла, не имела права заполучить своего брата, а Роберт никогда и не принадлежал ей, с самого начала.