Мосты

Ты кричишь, что я твой изувер, и, от ненависти хорошея, изгибаешь, как дерзкая зверь, голубой позвоночник и шею. Недостойную фразу твою не стерплю, побледнею от вздору. Но тебя я боготворю. И тебе стать другой не позволю. А.В.

12 мая 2016 года. Четверг Ваня вышел с тренировки не в особо хорошем расположении духа. Май оказался самым жёстким для него месяцем. Мало того, что скоро последняя в его жизни сессия, к которой надо подчистить все многочисленные хвосты, так ещё и скоро начнутся бесконечные игры в рамках чемпионата, так что Владимир Петрович нагибает их так, что мама не горюй. Да и вообще, день сегодня не задался от слова совсем. Ночью Едешко никак не мог заснуть, ворочаясь в огромной холодной постели, которую он из-за Святого Вдохновения (чтоб его) делил только лишь с самим собой. А утром Саша, всё ещё лихорадочно стучащий по клавишам, не обратил на Ваню ни малейшего внимания. Парень всё утро пытался говорить со своим горе-писателем, но это было настолько безуспешно, что даже в электрическом чайнике Едешко нашёл более информативного собеседника. Из-за долгого самобичевания в душе и мыслей, вроде: «За что мне, Господи, такая жизнь, влюбиться в талантливого идиота?!», он опоздал на первую пару, получил выговор, а дальше всё пошло совсем не по тем нотам: доклад, как назло, остался в другом рюкзаке, все тетрадки перепутались, и в итоге у парня не оказалось ни одного нужного конспекта, потом ещё и кроссовки порвались, прямо во время тренировки! А пожаловаться на все печали жизни было некому. Единственный из команды, с кем Ваня хорошо общался, обычно всегда дружелюбный и готовый выслушать Модестас, был сегодня злым и нелюдимым. Как только Едешко попытался завести с другом хоть какой-то разговор, тот огрызнулся и ушёл на другой конец площадки. Надувшись пуще прежнего, Ваня продолжил копить все мелкие обиды на сегодняшний день в себе. Поэтому, отворяя дверь в квартиру, Ваня был готов взорваться и выплеснуть все свои горечи на Сашу, обвинив его во всех возможных бедах. В квартире было подозрительно тихо. Ни стука клавиш, который обычно слышно с порога, ни музыки, ни даже шума чайника. Мгновенно злость сменилась легким беспокойством. Этот придурок ведь и помереть мог от обезвоживания, устраивая себе марафон активного сочинительства на двое суток. – Ты жив? – крикнул Ваня, быстро снимая обувь и пытаясь расстегнуть вновь заевшую молнию на куртке. Справившись с этой отнюдь не легкой задачей, Едешко босыми ногами протопал к кухне. Саша сидел за столом и сосредоточенно пялился в стену. Ваня лишь закатил глаза. Схватив с вешалки полотенце, он швырнул его в наглеца Белова. – Жив, – ответил Саша, поймав полотенце налету. – Просто мысль одна пришла, – он наконец оторвал взгляд от стены и перевёл его на своего парня. – Привет, малыш. Ты чего такой сердитый? – Белов аккуратно сложил полотенце и повесил его на спинку соседнего стула. Ваня аж поперхнулся от возмущения. Этот придурок сидит себе здесь и ведёт себя так, будто ничего и не бывало. – Ничего, – буркнул Едешко, обиженно складывая руки на груди и облокачиваясь о дверной косяк. – Почему ты с утра не сказал мне, что уходишь? И что вообще уже утро? – будто опомнившись, задал вопрос Белов. – Я говорил с тобой все утро, но ты настолько погрузился в своё творение и стук клавиш, что явно меня не слышал. – Ну прости, с кем не бывает, – пожал он плечами, улыбаясь. – Ах значит, с кем не бывает?! Да ни с кем такого не бывает. Ты у меня такой, блин, один на миллион. Талантливый мерзавец. – Так радуйся, у тебя уникальный мужчина, – рассмеялся Белов, умиляясь виду такого по-детски обиженного Вани. – Иди сюда. Ваня якобы нехотя подошёл и сел на чужие колени, закидывая руки на плечи Саши и заглядывая ему в глаза. – Ты хоть написал то, что хотел? Или зря тратил электричество? – Написал, – Белов поцеловал Ваню в шею, чем вызвал у парня тихий смех. – И, кажется, я задолжал тебе поцелуй на ночь. – Да, это точно, – ответил Едешко, и наконец сделал то, о чём мечтал с самого начала их разговора. Целоваться с Сашей было любимой частью его дня. Даже если бы Белов не делал больше ничего в этой жизни, Ваня всё равно бы его полюбил. Конечно, сравнивать парню было особо не с кем, но, по скромному мнению Едешко, Александр Белов целовался как бог. – Подожди, – еле отрываясь от настойчивых губ мужчины, прохрипел Ваня. – Сначала я должен сходить в душ. Меня сегодня всё так злило, что я даже душ не захотел после тренировки со всеми принимать. – Иди уж, – не задавая лишних вопросов, ответил ему Саша. Ваня быстро убежал из кухни, на ходу скидывая футболку. Белов же так и остался сидеть на стуле, не в силах даже подняться. Всё-таки стоило, наверное, лечь спать, а не гонять целый день мысли из стороны в сторону. Если честно, он понятия не имел, как Ваня выносит его уже столь продолжительное время. Ибо иногда Белов сам выносил себя с трудом. Когда Ваня вернулся в кухню, вытирая слипшиеся кудряшки полотенцем, Саша уже спал, неудобно устроившись головой прямо на обеденном столе. Кое-как растолкав мужчину, Едешко переместил его на диван в гостиной, накрыл пледом и тихонько покинул комнату, оставляя бедолагу в полной тишине. Белов моментально провалился в сон, особо даже не заметив смены своего местоположения. Вернувшись на кухню, Ваня первым делом раскрыл холодильник. Как он и ожидал, там было пусто, даже мышки повешенной не нашлось. Больше всего в бытовой жизни Едешко ненавидел ходить за продуктами, да ещё и в одиночку. Поэтому он пересилил себя и, скрипя сердцем, набрал номер своего друга. – Мооодяяя, – протянул он, как только прекратились гудки. – Чего тебе, мелкий? – отозвался Паулаускас, и Ваня облегчённо выдохнул, не услышав в голосе товарища по команде тех злобных ноток, которые сквозили в его речи весь сегодняшний день. – Остыл уже, пирожочек? – Отчасти. – Готов поведать мне свою печальную историю? – Пожалуй, – после долгой паузы ответил наконец Модестас. – Ты сегодня весьма многословен, мой друг, – усмехнулся Едешко. – Короче, встретимся у магазина через полчаса. И искупишь вину за своё скотское поведение, и поведаешь мне, отчего сегодня ты был так не мил. – Иногда мне хочется тебя убить, вот честно, – было последним, что сказал литовец, прежде чем положил трубку. Они сидели на кухне вдвоём. Друг напротив друга. Пили чаёк. Модестас сжимал свою чашку с такой силой, что аж костяшки побелели. Наверное, он просто мечтал, чтобы сейчас вместо гребанного чая в этой кружке был коньяк. – Ты не представляешь, как я тебя понимаю! – воскликнул Ваня, макая очередную печеньку в чай. – С этими творческими людьми, сука, жить невозможно! Вот с нами, – он запихнул печеньку в рот и стал воодушевлённо тыкать в друга пальцем. – Вот с нами какие проблемы могут быть? Да никаких! А эти то в творческом запое, то в творческом кризисе, то, блин, на гастролях каких-нибудь. – За целую неделю даже не мог позвонить ни разу! – будто и не слушая, что там говорит Едешко, печально высказал Модестас. – Да козёл, что тут говорить! – парень залез в пачку, но печеньки кончились. Надувшись от обиды, он пододвинул к себе сушки и стал нехотя их грызть. – Хотя знаешь, тут на самом-то деле остается только смириться. Ну или разойтись. Если ты не готов принимать это, тут хоть огрызайся, хоть нет, отношения не пойдут дальше. – Вот Едешко, ты иногда такой умный становишься, что аж страшно! И откуда это в тебе? – Паулаускас невольно улыбнулся. – 50 процентов от мамы, 50 от Господа нашего Иисуса Христа. – Идиот, – теперь уже засмеялся литовец, хватая идеально сложенное Сашей полотенце и кидая его в ржущего друга. – Надо было мне тебя себе заграбастать раньше, чем твой Белов нарисовался. Глядишь, у нас у всех проблем бы не было, жили бы мы с тобой и не тужили. – Ой, Модя, и не говори, – театрально махнул рукой Ваня, но не смог держать драматизм долго, и снова заржал. – А если серьёзно, я уверен, что он позвонит. Я, конечно, твоего Сергея не особо хорошо знаю, но по собственному опыту могу сказать, что если тебя не любить, тебя так долго выдержать невозможно. – Вот только тебе комплимент сделаешь, как ты снова превращаешься в наглую задницу! Саша проснулся оттого, что хлопнула входная дверь. Он еле разлепил глаза. Голова болела жутко, да и вообще было такое ощущение, что по нему проехала сразу вереница катков. Не стоило всё-таки под вечер уже ложиться спать. Теперь только мучиться. Тонкая полоска света просочилась из коридора, и Белов болезненно зажмурился. Ваня тихонько пробрался в комнату, присаживаясь возле дивана на пол и начиная бубнить что-то себе под нос. – Говори громче, я уже проснулся, – зевая, отозвался Саша. – Говорю, что если ты сдохнешь, Саня убьёт меня, – буркнул Едешко, поворачиваясь лицом к Саше. – Книгу сначала закончи, а потом уже… Так что вставай и пошли жрать. Голод точно не способствует вдохновению. – Зато ты способствуешь, – улыбаясь, протянул Белов, пытаясь поцеловать парня, но тот ловко увернулся, быстро поднимаясь на ноги. – Сначала ужин, потом супружеский долг! -… а потом мы пришли домой, и Модя, наверное, целый час заливал мне про то, какой его Белов козёл…– Ваня что-то преувеличенно эмоционально рассказывал, успевая между фразами вставлять вилку в свой неугомонный рот. Саша не слышал ни слова. В его голове была абсолютная пустота. Он просто смотрел на то, как рот Едешко то открывается, то закрывается, как шевелятся его красивые губы, как рассекают воздух его пальцы. Но звук был выключен. Белову очень хотелось узнать, что рассказывает его парень, вот правда. Но настроиться на волну реального мира было выше его сил. – Ты что, меня не слушаешь? – наконец включился звук, и Саша выпал из прострации. Он виновато взглянул на Ваню, но тот лишь покачал головой. – Ясно. Едешко поднялся со своего места, буквально швырнул тарелку в раковину и поспешил удалиться из кухни. Каждый раз после такого Саша думал: что же он делает не так? Но в итоге вразумительного ответа никогда не выходило. Он такой, какой он есть. И с этим ничего не поделаешь. Возможно, то долгое время, что он воздерживался от каких-либо любовных связей, было правильнее и лучше того, что происходит сейчас? Делает ли он свою жизнь этим хуже? Ни в коем случае. Делает ли он хуже Ване? Совсем другой вопрос. – Пойдем уже, а? – послышался тихий голос, и Едешко снова появился на пороге кухни. – Возможно, я слегка виноват. Я же это, люблю тебя, вот такого придурка, – он улыбнулся, поправляя упавшие на лоб волосы. – Спать ты, скорее всего, уже не хочешь, но я хочу! А ты и так бросил меня одного вчера ночью! Нет, кажется он всё делает правильно.