Out of the Woods

Юрина карьера полицейского началась на детской площадке, куда дедушка водил его играть после обеда. Дедушка же и подарил ему набор юного слуги закона — пистолет, который, к сожалению, не стрелял, и наручники. Юра минут десять патрулировал окрестности в виде горки и качелей, а потом обнаружил преступника — им оказался шестилетний Филипп, сидевший в песочнице и лепивший куличики. В руках у него была формочка в виде машинки — и, так как в пять лет Юре никто не рассказывал ни про использование служебного положения, ни про превышение полномочий, он подошел к Филиппу и угрожающе сказал: — Это полиция! Я вынужден конфисковать вашу формочку. Ну ладно, вот прям так он, наверное, не сказал. Юра, конечно, был умным для своего возраста ребенком, но не настолько, чтобы знать слово «конфисковать». Впрочем, суть от этого не менялась — он подошел к несчастному Филиппу и потребовал отдать игрушку. — Ты неправильный полицейский, — упрямо ответил тот, даже не думая подчиниться. — Полицейские должны защищать людей. А ты обзываешься и дерешься! Такого Юра, конечно же, просто не мог стерпеть — поэтому, откинув в сторону бесполезный пистолет, он стукнул Филиппа по голове оставленным кем-то в песочнице совком. Ну, потому что никто не смеет оскорблять стража порядка. Дедушка с ним тогда, понятное дело, не согласился и даже провел душеспасительный разговор о недопустимости насилия. Потом, правда, ласково потрепал его по голове и сказал что-то вроде — настоящий богатырь растет. С тех пор прошло уже пятнадцать лет, и не то чтобы Юра часто вспоминал об этом эпизоде — но каждый раз, когда вспоминал, чувствовал, что где-то его наебали. Он должен был обезвреживать особо опасных бандитов, вламываться в здание через стекло на последнем этаже, да хотя бы задержать какого-нибудь карманника — а вместо этого перекладывал бумажки, бездельно слонялся по улицам или, как сейчас, сидел на совещании. В детстве он хотя бы мог побить кого-нибудь совком. Или лопаткой. Или машинкой. Он, Юра, знаете ли, всегда был изобретательным и находчивым. А теперь этим его замечательным качествам не было применения, потому что он уже десять минут ожидал, пока Пьер соизволит почтить их своим присутствием. — Может быть, начнем без него? — Юра умоляюще посмотрел на Рене, но она наклонила голову на бок, поджала губы и нахмурилась — мол, хватит ныть, Плисецкий, можно подумать, у тебя есть какие-то срочные дела. Срочных дел у него не было, но сидеть и ждать, когда все соберутся и Рене сообщит уже свою новость, оказалось самым настоящим мучением. Юра, конечно, понимал, что вряд ли она скажет что-то важное — максимум сообщит о каких-нибудь изменениях в графике — но все равно почему-то нервничал. — Я забыл жетон дома! — вместо приветствия сказал Пьер, протискиваясь в крохотный кабинет. — Пришлось возвра... ай! — Он чуть не опрокинул стоявший возле стола Рене огромный горшок с какой-то пальмой. — Возвращаться. Я ничего не пропустил? Он пролез мимо Мэтта, сидящего у двери, и плюхнулся между ним и Юрой, затем вопросительно посмотрел сначала на них, потом на Рене. Даже руки сцепил в замок и подался вперед — наверное, чтобы все видели, насколько он заинтересован. — Итак, — сказала Рене, — я наконец-то договорилась, и наше отделение включили в список на дополнительное финансирование. Она на секунду замолчала, окинув их торжествующим взглядом. — Серьезно?! — обрадовался Мэтт. — Это нам что, зарплату прибавят? — Пока еще рано говорить о чем-то конкретном... — начала было Рене, но ее перебил Пьер. — Кофемашину поставим! Больше никакого растворимого кофе! Юра, покупавший кофе в кондитерской неподалеку, тактично промолчал. — Мне нужен новый стол, — категорично заявил Мэтт. — И стул. И форма мне уже мала, нужна новая. Она бы не стала мала, если бы ты жрал меньше, — подумал Юра. Он никогда не общался с Мэттом особенно близко, но готов был зуб дать — тот решил стать полицейским, потому что они вроде как постоянно едят пончики. А работа — это так, в свободное от пожирания сладкого время. И вообще, форма, подходящая по росту и размеру, в их отделении была непозволительной роскошью. Юре вот выдали штаны сантиметров на десять длиннее необходимого, и он целых два месяца ходил с подворотами, пока Рене не отчитала его и не пришлось подшивать. — А премия будет? — не унимался Пьер. — За выслугу лет. У нас с женой скоро годовщина свадьбы, деньги бы очень не помешали. — Вы все должны прислать мне сегодня отчеты о проделанной работе, — отчеканила Рене, поняв, очевидно, что и у Пьера, и у Мэтта еще много идей, как потратить дополнительные средства — и они не успокоятся, пока все эти идеи не озвучат. — Хотя бы за последний год. Чем именно вы занимались, чего добились. Чтобы я предоставила обоснование, почему мы вообще заслужили эти деньги. — Не беспокойтесь, босс, — хохотнул Мэтт. — Пришлем такой отчет, что все поймут — достойней нас во всей Канаде не сыскать. Рене снисходительно хмыкнула. — Юрий, — сказала она, когда он собирался выходить следом за Пьером и Мэттом — последний чуть ли не подпрыгивал от радости. — Задержитесь, пожалуйста. Юра, мысленно вздохнув, закрыл дверь — вовсе не снаружи, как ему хотелось, — развернулся и посмотрел на нее. — Я поговорила насчет вас, — сообщила Рене. — Возможно, ближе к концу года получится с переводом в Монреаль. Вряд ли с повышением, но... Господи, — подумал Юра. — Бля, господи. Я сплю и мне снится сон. Я умер и попал в рай. — Да и черт с ним, — поспешно сказал он, — в смысле, спасибо большое, это очень здорово. То есть с повышением, конечно, было бы вообще прекрасно, но я и так очень благодарен. Рене улыбнулась — мягко, но как будто бы грустно. Юра с трудом подавил желание ущипнуть себя, запрыгать на месте, наброситься на нее с объятиями — можно все одновременно. — Только знаете, — произнес он, — я вообще не представляю, что писать в этом отчете. В смысле, я старался, как мог, но у меня просто не было шанса себя проявить. — Юрий, — Рене вздохнула и пристально посмотрела на него. — Я уверена, вы найдете, о чем написать. Юра хотел было сказать, что хуй знает, он правда не сделал ничего важного или значимого, но одернул себя — херовая идея убеждать начальство в том, что ты чего-либо не достоин. Так что он коротко кивнул и вышел из кабинета, сел за стол — Мэтт и Пьер уже что-то увлеченно строчили, — взял ручку и сосредоточенно прикусил ее кончик. Просидел так минут пять, судорожно прокручивая в голове все события последних месяцев, как будто мог совершенно случайно забыть о чем-то героическом. Вот так вот задержал особо опасного преступника, а потом это вылетело из головы. Чистый лист на экране монитора оставался таким же чистым. Юра внезапно разозлился на себя — вот же она, такая долгожданная возможность чего-то достичь, прямо перед ним, только руку протяни. Он днями и ночами мечтал, как уедет из Сен-Катери, как будет делать действительно важные вещи, а теперь, когда его отделял от мечты только ебаный отчет, сдался и сел на жопу? Ну уж нет. Он решительно встал и подошел к столу Пьера. — Что ты написал? — спросил он, заглядывая ему через плечо. — Эй! — возмутился Пьер, — так я тебе и сказал. Зачем мне это делать — чтобы ты указал то же самое? — Чтобы в следующий раз, когда ты решишь опоздать на час, я опять прикрыл твою задницу, — прошипел не ожидавший такой подлости Юра. — Не тупи, я свое напишу, мне только формулировки посмотреть. — Ничего, пройдет годика два, — обнадежил его Мэтт, — и ты сможешь даже поход в сортир описать как сцену из боевика. Если я останусь здесь годика на два, — подумал Юра, — я свихнусь, возьму пистолет, и действительно стану героем боевика. Отрицательным героем. А Рене храбро обезвредит меня подручными средствами и получит медаль. — На, посмотри, что я написал, — продолжил Мэтт. — Может, вдохновишься. — Ну? — Юра наклонился к его монитору и вгляделся в напечатанное. — Подожди, я что-то не понимаю. Предотвращение вооруженного ограбления — когда это такое было? — В мае! — с радостной непосредственностью ребенка, собравшего пирамидку из башенок, ответил Мэтт. — У Картера Уильямса с его друзьями не хватало денег на газировку в супермаркете, ну они и уговаривали кассира простить им четвертак. Но я вмешался, так что пришлось парням обойтись без колы. — Понятно, — сказал Юра и сосредоточенно потер переносицу. — Я думал, насчет сортира — это художественное преувеличение. Ладно, а спасение напарника, провалившегося в прорубь, — это что? — Так это же ты! — еще более радостно ответил Мэтт. — Помнишь, ты зимой пытался кататься по наледи у участка, вроде как это каток, а там подо льдом оказалась лужа? — Еще бы не помнить. Мне тогда пришлось кеды выкинуть. А ты-то тут при чем, если я сам из этой лужи вылез? — Я протянул тебе руку помощи! — сказал Мэтт таким тоном, будто Юра и правда оскорбил его в лучших чувствах. — И носки ты сушил рядом с моим столом. — Где был обогреватель, там и сушил, — отрезал Юра. — Ладно, суть я понял. Пойду увековечу свой доблестный труд. Он снова уселся за стол и в раздумье уставился в потолок. Допустим, на прошлой неделе он снял с дерева котенка. Ну, как котенка — кошку, но молодую, месяца четыре, наверное. Дерево оказалось ужасно неудобным, если можно так выразиться — гладкий ствол, никаких сучков, чтобы опереться ногой и забраться повыше, — и он минут пятнадцать отчаянно прыгал вокруг, пытаясь дотянуться до ветки, на которой кошка сидела, проклиная матушку-природу за то, что сделала его сраным гномом. В итоге каким-то чудом он ухватился пальцами за пушистый загривок и стянул жалобно пищащее животное вниз на землю — а затем в целях реабилитации после пережитого стресса купил ей в магазине сосиску. Но для отчета это никак не годилось. Не писать же, что он снимал с дерева Мэтта. Или Пьера. Хотя от пьяного Пьера и можно было ожидать чего угодно, важные шишки, которые будут принимать решение о его, Юрином, повышении, вряд ли поверят в то, что сержант полиции залез, допустим, на ель, а потом еще и не смог спуститься. Вот если бы это была не кошка, а какое-то редкое, может быть даже исчезающее животное... И тут Юра вспомнил про гуся. Ебучий гусь пропал у мадам Лавуа месяц назад. Видимо, он не желал быть съеденным — здесь Юра мог его понять, — так что решил искать счастья на свободе. Вообще-то в штате полиции числился пес — огромная азиатская овчарка по кличке Баки, — но Баки хотел, чтобы Юра чесал ему пузо и называл хорошим мальчиком, а разыскивать гуся не хотел, так что пришлось делать все самому. Юра чуть ли не с лупой осмотрел землю рядом с участком, откуда сбежал гусь — благо, после дождя следы были хорошо видны, — прошел метров сто в сторону леса, а потом гусь неожиданно подкрался к нему сзади и попытался ущипнуть. Юра мужественно не заорал и, стараясь сохранять спокойствие, поспешил сбежать — а вернулся уже в полной экипировке. Против защитных щитков на руках и бронежилета гусь был бессилен, так что из следующей их схватки Юра вышел однозначным победителем. Впрочем, некоторые так не считали. — Мэтти, смотри! Плисецкий тут своего гуся в достижениях указывает! — хохотнул Пьер у него за спиной, и Юра дернулся от неожиданности. — Тебе не говорили, — он несильно двинул Пьера локтем в живот, — что неприлично подсматривать людям в монитор? — А сам ты десять минут назад что делал? — Я, вообще-то, спрашивал разрешения, — возмутился Юра, но Пьера было не остановить. — Спасение представителя уникального рода водоплавающих птиц! — Он звучно хлопнул себя ладонями по коленям. — Кто еще от кого спасался! — Слушай, ты. — Юра резко крутанулся на стуле, повернувшись к нему лицом. — Если бы к тебе подкрался этот ебучий гусь и цапнул тебя за жопу своими зубами, ты бы потерял последние волосы от ужаса! Чего ты сам-то добился, заебал преступников так, что они предпочли исправиться, лишь бы тебя не слушать? — Обижаешь! — Пьер сощурился. — Предотвращение поджога лесов. Это я горящую урну потушил. Юра закатил глаза. — Так, все, — сказал он и для верности несколько раз махнул в сторону Пьера папкой с какими-то древними документами, будто отгоняя назойливую муху. — Хватит мне мешать. Пьер разочарованно вздохнул и вернулся обратно за стол. Со своим отчетом он уже, видимо, закончил и теперь украдкой поглядывал в Юрину сторону, как будто пытаясь понять по выражению его лица, что именно тот пишет. Юра ощутил желание прикрыть монитор — чем угодно, да хоть рукой — пусть даже он не занимался ничем предосудительным, типа просмотра порно и сидения в соцсетях. Самое глупое, что я делал за все время работы здесь, — подумал он и, сердито втянув воздух сквозь сжатые зубы, с удвоенной решимостью вернулся к отчету.

***

Дверь в кабинет была закрыта — Юра осторожно постучался и, не дождавшись ответа, заглянул. Рене что-то зачеркивала в своем блокноте — настолько сосредоточенно, что даже не заметила его. — Инспектор? — Она подняла голову, и Юра продолжил: — Я отправил вам отчет, сможете посмотреть? Ее взгляд стал каким-то удивленным, и Юра поспешил добавить: — Я просто переживаю, что указал не все. Или ошибся с формулировками. Рене повернулась к монитору, несколько раз щелкнула мышкой. Задумчиво пробежалась взглядом по экрану и, неопределенно хмыкнув, поинтересовалась: — Не могу не спросить — как вы организовали... — она прищурилась, видимо, вчитываясь, — приоритетный переход автомагистрали лицами пожилого возраста? — А. — Юра смущенно покусал нижнюю губу. — Я перевел мадам Барановскую через дорогу. Она, конечно, сопротивлялась, но я был убедителен. — О, — Рене слабо улыбнулась, — будем надеяться, она никогда не узнает о том, что вы назвали ее пожилой. Она снова замолчала, уставившись в монитор. Юра попытался определить по выражению ее лица, что она думает, но оно осталось таким же ровным и спокойным, поэтому он спросил: — А в целом как? Нормально? — Да. — Рене кивнула. — Вполне. Юра должен был, наверное, ощутить облегчение и радость, но вместо этого подумал о том, что вся эта вежливость — формальная, а на самом деле он для нее уже чужой человек. Отрезанный ломоть, как говорил дедушка. Ему внезапно захотелось, чтобы она улыбнулась, похвалила его за что-то — глупое желание, как будто он был первоклассником, а она — учительницей. Юра мысленно перебирал все возможные варианты того, как он может снова стать полезным и хорошим, но ни один не показался ему стоящим, а неловкое молчание все затягивалось — так что он не нашел ничего умнее, чем выдать: — Вы считаете, что я плохой человек? Ну, потому что хочу уехать? Рене вздохнула и устало улыбнулась — Юра не смог понять, что означает эта ее улыбка: то ли то, что он дебил и зря переживает, то ли то, что он дебил и ее заебал. — Конечно, я так не считаю, — сказала она. Затем наконец повернулась к нему, отодвинувшись от монитора, сцепила руки перед собой в замок. — У вас большие амбиции, и вы готовы работать на их достижение. Было бы глупо не дать вам возможность проявить себя. Она слегка наклонила голову, словно ожидая ответа, и Юра неловко брякнул — спасибо, и сразу же подумал — так себе я мастер дипломатии. Рене продолжала смотреть на него с этой своей мягкой полуулыбкой, вокруг ее глаз собрались морщинки. Пиздец, и останется она с двумя долбоебами — Мэттом и Пьером. Ну, еще новенький должен выйти, но вряд ли он окажется сильно лучше. Седрик тоже только и ищет, как откосить от работы. Разве что на Вики есть надежда. Юра кашлянул и все-таки спросил: — Почему вы не хотите уехать отсюда? Он ожидал, что Рене разозлится на него — конечно, блин, если бы у нее была возможность, она бы уехала, — так что сразу добавил: — В смысле, вы же крутая. Я уверен, если бы вы перевелись куда-нибудь в центральное отделение, вы... в общем, преступники в любом городе сидели бы и не высовывались. Теперь мне точно пизда, — решил он, но Рене внезапно рассмеялась. — Понимаете, — она фыркнула и заправила упавшую на лицо прядь волос за ухо, — у меня сложилось впечатление, что вам кажется значимой только самая тяжелая и опасная работа. Что если вы не рискуете каждый день жизнью, то все, что вы делаете, ничего не стоит. Юра промолчал, и она продолжила: — Если все будут гнаться за подвигами, кто будет защищать людей там, где это на первый взгляд не так необходимо? Не только Готэму нужен герой. Не волнуйтесь, — с чего бы ему волноваться? — вы хороший человек. Я уверена, что у вас все будет в порядке. На улице были лужи, и Юра как назло по щиколотку провалился в мерзкую холодную воду. Забрался в машину и включил обогрев — хреновое выдалось лето — и представил себе Бэтмена, который переловил всех злодеев и переехал сюда, в Сен-Катери. Вот он потихоньку полнеет, или лысеет, или все сразу, вот выпивает по вечерам в баре с Пьером и слушает его жалобы на жену и сына, который в грош отца не ставит. Потом представил, как уже он, Юра, все-таки не получает перевод и до скончания дней сидит здесь, в участке. Выписывает штрафы за неправильную парковку и читает подросткам лекции о вреде курения — словом, как может защищает свой сонный, скучный, будто застрявший во временной петле персональный Готэм.