Out of the Woods

Жан-Жак совершенно честно обещал себе на следующий день таки встать рано — несмотря на то, что смена начиналась ближе к ночи — и сходить на пробежку. Помешало ему то, что заснул он только под утро — хотя светать тогда еще, кажется, не начало. Он ворочался в кровати, наверное, несколько часов, думая, перебирая крохи воспоминаний и убеждая себя в том, что надо просто переболеть. Должно быть, во всем виновата скука — в маленьком городке особенно некуда пойти, завести друзей он еще не успел, а коротать каждый вечер за просмотром каких-нибудь сериалов тоже невозможно. Вот мозг и решил влюбиться — конечно, именно мозг, а не сердце. Если немного подождать — и найти себе нормальное занятие, — все очень быстро пройдет. Почему он не мог позволить себе влюбиться? Потому что, во-первых, речь идет о его коллеге, более того — напарнике, во-вторых, он здесь не задержится надолго, в-третьих, он ничего не знает о Юриных предпочтениях, в-четвертых… Но это даже лучше, что он напарник, — нашептывал ему внутренний голос. Тебе не нужно искать с ним встречи. А «надолго» — очень растяжимое понятие. Если задуматься, все в нашей жизни ненадолго — но это ведь не значит, что мы не должны ничего делать. А насчет предпочтений невозможно угадать — ты не поймешь, пока не спросишь. Пока не попробуешь. Попробуй, Джей-Джей. Можешь написать ему прямо сейчас — вдруг он тоже не спит. Жан-Жак поднялся и отложил телефон подальше — на подоконник, чтобы утром все-таки услышать будильник. Просто у него слишком давно никого не было. В выходной можно съездить в город, предварительно списавшись с кем-нибудь из знакомых, которые будут не прочь провести с ним вечер без обязательств. Не то чтобы таких знакомых у него было много — но парочка найдется. А сейчас — спать и только спать. Он перевернулся на левый бок, сделал несколько глубоких вдохов, закрыл глаза — интересно, как определить цвет Юриных глаз? Вроде бы зеленый, но при дневном свете кажется серым или, пожалуй, голубым. Ужасное, по сути, клише — голубоглазый блондин, а вот поди ж ты. Хотя, если бы он не хмурился и не скалился так часто, его наверняка считали бы смазливым — и давали бы ему это понять. Может, тогда было бы легче… Жан-Жак с шумом выдохнул и перекатился обратно на правую сторону. Тонкое одеяло запуталось у него в ногах, и он раздраженно пнул ткань, больно задев собственную щиколотку. Так тебе и надо. А теперь начинай считать овец. И не вздумай отвлекаться. В какой-то момент он таки провалился в беспокойный, но глубокий сон. Юра ему не снился — ему снились какие-то старые друзья, что-то вроде вечеринки в незнакомом доме, где, как это часто бывает во сне, все вели себя не вполне адекватно. Он ходил из комнаты в комнату, натыкаясь на людей, набрел на просторный балкон, заваленный почему-то цветочными горшками, посмотрел в пасмурное небо — и открыл глаза. Звонил будильник, который он вчера поставил на восемь, поскольку еще не знал, что проворочается несколько часов. Жан-Жак натянул одеяло на голову и глухо застонал, но телефон не унимался, и ему пришлось, в конце концов, встать и дойти до подоконника. За окном было еще пасмурней, чем во сне: плотные серые облака почти без движения висели на небе, даже не думая пролиться дождем и с миром разойтись. С ветки дерева, растущего у дороги, громко каркая, взмыла крупная черная ворона. Жан-Жан неодобрительно покачал головой и выключил будильник, широко зевнул, бросил тоскливый взгляд на развороченную кровать и поплелся на кухню, чтобы заварить все тот же отвратительный кофе. Купить к нему, что ли, какого-нибудь сиропа? Карамельного, — услужливо подсказал внутренний голос. И он не любит индейку, помнишь? Жан-Жак резко остановился у раковины, взял одну из вымытых вчера кружек и просто налил воды из-под крана, а потом вернулся в комнату, где обреченно опустился на узкий кожаный диван. Покрутил телефон, пощелкал кнопкой. Наклонился и поставил кружку на пол. А потом — быстро, чтобы не передумать — разблокировал экран, залез в мессенджер и написал: «Доброе утро, Юра!». Закусил губу. Юра «был активен пять часов назад» и вряд ли теперь бодрствует. Дурак, следовало сразу обратить внимание. Или, может, так даже лучше. Вообще, у каждого свои представления о нормальном: вдруг для Юры ни с того ни с сего получить подобное сообщение от коллеги — в порядке вещей? Жан-Жак прикрыл глаза — и через некоторое время открыл снова, однако «доброе утро» так и оставалось непрочитанным. Он вздохнул и потянулся за кружкой — но с этого момента все затянула серая пелена. Когда он проснулся во второй раз, все его тело нещадно ломило. Во сне он развернулся боком, поджал под себя ноги и оперся головой на левую руку, отчего та, разумеется, затекла. Телефон лежал в углублении между сидением и подлокотником, и Жан-Жак, потягиваясь и разминая шею, потянулся к нему правой рукой, изо всех сил тряся при этом начавшей оживать левой, — телефон сообщил ему, что уже почти два часа дня, а Юра так и не ответил на его сообщение. Жан-Жак с трудом поднялся на ноги, сделал шаг и сбил стоящую на полу кружку, которая покатилась к двери по дуге, оставляя за собой водяной след. Блестящая координация, сержант Леруа. Жан-Жак усмехнулся, вздохнул, еще разок тряхнул рукой и двинулся на поиски тряпки. В конце концов, он решил привести в действие свой изначальный план и отправиться на пробежку. Юра так ничего и не отвечал, а слоняться по дому без дела было слишком муторно. А потом можно дойти до магазина, купить каких-нибудь полезных продуктов и начинать уже готовить. Позвать его на ужин ближе к концу недели. А, черт. На улице стало немного светлее и, наверное, немного теплее, но погода все равно оставалась по-осеннему хмурой. Жан-Жак закрыл дверь на ключ, спустился по ступеням и остановился, чтобы потуже затянуть шнурки кроссовок и застегнуть до конца молнию спортивной куртки. Где-то справа опять раздалось сварливое карканье. Странно, раньше он не замечал, что в окрестностях обитают вороны. Птица подала голос снова — на этот раз Жан-Жак, повернувшись в ту сторону, помахал ей рукой и крикнул: — Эй, привет! Меня зовут Джей-Джей! Я твой новый сосед! Ворона, должно быть, озадаченная этим заявлением, молчала, и он, усмехнувшись, двинулся, наконец, медленной трусцой. Слегка увеличил темп, добравшись до дороги, и побежал вдоль нее, стараясь не ускоряться, чтобы сил хватило надолго. Ветер, который он до того, стоя на одном месте, едва замечал, свистел в ушах — пожалуй, все-таки следовало надеть шапку. Мимо проносились машины, но редко — все были на работе или в школе. Кстати, школа — он припомнил — находилась в довольно живописном месте, около небольшой рощи, через которую можно срезать путь до Юриного дома. Теоретически. Потому что на самом деле бежать туда он, конечно, не собирался. Но какой смысл тупо гнать по обочине шоссе? Жан-Жак достиг нужного поворота, а там сбросил скорость и пошел шагом, отдыхая и размышляя о том, что за три недели успел неплохо изучить местность. Если пойти от здания школы направо, нырнуть в рощу и следовать по тропе, никуда больше не сворачивая, то попадешь на улицу, параллельную той, где стоит Юрин дом — а там уже практически рукой подать, всего несколько километров. Но не смей даже думать об этом. Когда Жан-Жак поравнялся с двухэтажным зданием школы, как раз, видимо, кончились занятия: куча самых разнообразных детей гурьбой высыпала на небольшую асфальтированную площадку возле крыльца. Ему поневоле пришлось замедлиться, пропуская всех, кто стремился скорее попасть домой. Какая-то девочка, шедшая спиной вперед и лицом к своим подругам, которым что-то оживленно втолковывала, чуть не сбила его с ног. Решив немного подождать, он остановился, полез в карман за телефоном — и замер, услышав голос, доносящийся откуда-то сзади и слева. Голос сказал: — Я вам повторяю еще раз, надо найти Юрия Плисецкого. С родителями говорить смысла нет. Они наверняка не послушают. А Плисецкий может. Голос рассуждал со свойственным многим младшим тинейджерам апломбом. Жан-Жак, забыв про телефон, присел на корточки, делая вид, будто поправляет шнурки. В гомоне школьников тяжело было выцепить те слова, которые ему требовались — справа заливисто захохотали, впереди кто-то громко возмущался незаслуженной двойкой — и из ответа он уловил только отдельные слова: Плисецкий, полиция, время, вечер, опять Плисецкий… — Нет, — отрезал первый голос, который, к счастью, говорил громко. — Он вообще не был дома. Я разговаривал с мадам Кларк, пока не приперся этот ее мужик и не выгнал меня. — А может, так и есть? — На сей раз Жан-Жак разобрал ответ. — Может, он правда снова сбежал? — Ты чего! — воскликнул первый. — А как же Анетта? — А что Анетта? — спросил кто-то третий. — А то! — с энтузиазмом отозвался первый. — А то, что у них вчера было свидание, вот что! Он влюблен в нее, как математичка в Дэна! Третий голос чертыхнулся и заржал, а второй с негодованием посоветовал: — Да иди ты! — Она тебя на каждом уроке вызывает! — Это потому что кроме меня никто ничего не делает, придурок. Если бы не я… — Короче! — перебил его первый. — Лукас втрескался в Анетту, ясно? Жан-Жак скрючился еще больше, медленно развязал и опять завязал шнурок. Лукас, Лукас… он совершенно точно совсем недавно слышал это имя, только где? — И вчера они ходили на свидание. Куда-то в лес гулять, после школы. Он сказал мне под большим секретом, велел никому не передавать… — Чего ж ты тогда болтаешь? — ехидно осведомился третий. — Ты дослушай! Он вечером мне писал. Что все круто и она хочет, чтобы он в пятницу пришел в гости! Ну, там, с ее родителями, но все равно. Стал бы он после этого убегать? — Не знаю, — протянул второй. — Может, отчим ему что-то сделал, как в тот раз? В этот момент Жан-Жак и решил вмешаться. Тем более он наконец вспомнил, где слышал имя «Лукас». Оставив в покое многострадальный шнурок и резко выпрямившись, он развернулся и безошибочно нашел взглядом группу говоривших ребят. Они стояли у края газона: худой и высокий азиатский парнишка в очках без оправы, медноволосый мальчик, держащий в правой руке скейт, и кудрявый шкет, который переминался с ноги на ногу и продолжал что-то говорить про Лукаса и Анетту. Жан-Жак, постаравшись нацепить на лицо как можно более доброжелательную и при этом как можно менее криповую улыбку, приблизился к ним и, не доходя около метра, произнес: — Привет. — И вспомнил, как всего каких-нибудь полчаса назад возле дома здоровался с вороной. Мда, здесь будет немного сложнее. Школьники замолчали и уставились на него с одинаковым недоумением в глазах. Наверняка родители учили их не разговаривать с незнакомцами. Что, в общем, правильно. Эх, и кто бы мог подумать, что на пробежке ему понадобится значок? — Я сержант полиции Жан-Жак Леруа, — сообщил он. — Впрочем, не знаю, с какой стати вы должны мне поверить. Кажется, парень со скейтом слегка улыбнулся. Жан-Жак, торопясь закрепить успех, быстро проговорил: — Я случайно подслушал ваш разговор. То есть, случайно услышал, а подслушал намерено. — И вновь проблеск улыбки — на этот раз на лице азиата. — Так получилось, что Юрий Плисецкий — мой напарник. А еще я, кажется, знаю Лукаса, о котором вы говорите. Он ведь шатен с такой взъерошенной прической? На носу пара веснушек? Одежда не по размеру? — Жан-Жак лихорадочно пытался припомнить какие-нибудь еще детали облика вчерашнего мальчишки. — Рюкзак серый с черными вставками? — И что? — спросил, наконец, кудрявый, который, видимо, пользовался среди своих друзей неким авторитетом. — Что с того? — Он пропал? — сразу перешел к сути дела Жан-Жак. — Я видел его вчера в супермаркете. Правда, это было утром. Почему вы решили, что с ним что-то случилось? Он не появлялся в школе? Кудрявый нарочито медленно смерил его с головы до ног недоверчивым взглядом. Жан-Жак, подавив порыв объяснить, что он просто вышел на пробежку, вытащил из кармана телефон и сказал: — Я понимаю. Давайте так. Вы ведь хотели поговорить с Юрой Плисецким, верно?

***

— Что это на тебе надето? — Юра нахмурился, глядя на его прикид. Жан-Жак захлопнул дверцу машины, повернулся к нему и обезоруживающе улыбнулся. Юра нахмурился еще сильнее, и Жан-Жак подумал, что это идет ему не меньше, чем улыбка. Что ему вообще все идет. Кудрявый мальчик — по имени, как выяснилось, Ксавье — первым забрался на заднее сиденье и, устроившись посередине, протянул вперед правую руку. — Добрый день, Юрий, — важно произнес он. Юра преувеличенно тяжко вздохнул, но пожал маленькую ладонь, пояснив для Жан-Жака: — На одной улице живем. Жан-Жак кивнул. Двое других школьников — Адриан и Дэн — тоже почти синхронно скользнули в салон и уселись по обеим сторонам от своего приятеля. Юра, обернувшись к ним, усмехнулся и сказал: — А вот и один из мучителей мадам Барановской. — Неправда! — возмутился Адриан, пытаясь поудобнее уместить свой скейт между колен. — Я вчера еще говорил, не лазил я к ней! Я вообще один раз только в этом участвовал, и давно! — Ладно, ладно, — отмахнулся Юра. — Куда едем? Джей-Джей? К Кларкам? — Видимо, — отозвался Жан-Жак. — Спасибо, что приехал. — Да не за что. — Юра пожал плечами и, заводя машину, мотнул головой в сторону заднего сиденья. — Это они должны меня благодарить. Только учтите, если нынешний глава этого милого семейства окажется дома, мы вряд ли чего-то добьемся. Ты говоришь, он при тебе явился, Ксавье? — Ну. — Ксавье подался вперед и положил локоть на спинку пассажирского кресла. — Я сгонял туда на велике на большой перемене. Потому что Лукас не отвечал на сообщения и трубку не брал. И его мама была дома. Я спрашиваю — где он, а она — ну, как обычно. Ой, не знаю. — Ксавье, подражая мадам Кларк, заговорил тонким голосом. — Ой, не ночевал. Гордон сказал, одумается и вернется. Гордон то, Гордон се. А потом он сам пришел. Я ему — ваш сын пропал, может, его похитили, а вы сидите тут… — Не тараторь, а. — Юра поморщился. — Почему ты думаешь, что он не мог и правда сбежать? Такое уже случалось. — Я же сказал, из-за Анетты! — Я говорил по телефону, — вмешался Жан-Жак. — Ну и что? Он сходил на свидание с девочкой. Это же подростки. У них утром все хорошо, а вечером кромешный ад. Кто-то на заднем сиденьи громко фыркнул, а Жан-Жак усмехнулся, но возразил: — Мне понравился этот Лукас. Уж не знаю, что случилось в прошлый раз, но он не показался мне человеком, который собирается через несколько часов сбежать из дома. — У него с отчимом терки, — подал голос Дэн. — Ага, — согласился Ксавье. — Кстати, может, отчим его и похитил? — Ну все, хватит. — Юра резко выкрутил руль, поворачивая в какой-то переулок, и дети заойкали, навалившись друг на друга. — Лично я думаю, что он просто решил прогулять школу. — Мадам Кларк сказала, что он не ночевал дома, — напомнил Дэн. — Зная мадам Кларк, — задумчиво произнес Юра, — она вполне могла его просто не заметить. Давайте не паниковать раньше времени. Минут через пять они уже колотили в дверь неказистого и немного покосившегося дома, расположенного в конце короткой улицы. В этом районе Жан-Жак еще не бывал и, в принципе, не мог сказать, что счастлив побывать: здесь было неуютно и как будто даже темнее, чем в других частях Сен-Катери. Он оглянулся на машину, где остались дети, которым Юра категорически запретил выходить. Ксавье, перегнувшись через Адриана, прилип носом к стеклу. Жан-Жак помахал ему и повернулся обратно к Юре, который как раз в этот момент ударил в дверь кулаком с такой силой, что сверху посыпалась облупившаяся краска. — Может, никого… — начал Жан-Жак, но тут дверь распахнулась и перед ними предстала очень худая и очень бледная женщина в нежно-розовом махровом халате. Халат доходил ей до пят и едва не волочился по полу. Она придерживала его на груди рукой, ногти на которой — Жан-Жак сразу обратил внимание — были неровными и не совсем чистыми. Ее не вполне осмысленный взгляд перешел с Юры на него и обратно, а потом вцепился во что-то за их спинами. В машину с детьми? — Мадам Кларк, — произнес Юра, и пугающий взгляд вновь обратился на его лицо. — Вы меня помните? Я из полиции. Юрий Плисецкий. Это мой новый напарник, сержант Леруа. Можно нам войти? Мы просто хотим немного поговорить с вами про Лукаса. Сейчас она потребует удостоверение, — подумал Жан-Жак. Но женщина ничего не потребовала. Ее взгляд опять забегал, рука вдруг дернулась вверх и обхватила горло, халат слегка разошелся, открывая серовато-белую ткань ночной рубашки. — Гордон… — пробормотала мадам Кларк. — Знаете, его нет… Как вы сказали, вас зовут? — Это ничего, что его нет, — неожиданно ласковым тоном отозвался Юра. — Мы ненадолго. Прошу вас. Рука отпустила горло и опять схватилась за халат. Женщина замерла в нерешительности, чему-то нахмурилась, одними губами еще раз произнесла «Гордон». — Мадам Кларк, — не выдержал Жан-Жак. — Где ваш сын? Женщина посмотрела на него, и в ее глазах появилась твердость, которой там не было до этого. — Он скоро вернется, — заявила она. — Люк неглупый парень, хоть и немного повернутый. Но он знает, где ему следует быть. Эти явно чужие слова даже прозвучали, как будто сказанные другим голосом. Жан-Жак обменялся взглядом с Юрой, который едва заметно покачал головой и произнес, вновь обращаясь к мадам Кларк: — Это точно, Мари. Лукас очень умен для своих лет. И именно поэтому… Его речь заглушил рев мотора. Жан-Жак обернулся — к дому подъезжал грязный потрепанный джип. Юра вполголоса выругался, а джип развернулся и заехал на обочину, показывая внушительную вмятину на бампере. Мотор рыкнул последний раз и затих, а потом дверца открылась и наружу выбрался начинающий лысеть мужчина средних лет. Жан-Жак представлял себе Гордона — а это почти наверняка был Гордон — высоким и массивным, но он оказался не выше собственной жены и вполне обычного телосложения. Застегнутая кожаная куртка почти не скрывала его пивной живот. Он прищурился, глядя в их сторону, подтянул джинсы, засунул руки в карманы. Юра негромко произнес: — Я сам с ним поговорю. Ты молчи. Жан-Жак неопределенно повел плечом, хотя готов был признать, что беседу действительно стоит вести Юре, который, скорее всего, сталкивался с этим персонажем раньше. Тем временем, Гордон отмер и решительно двинулся в их направлении. Мадам Кларк опять прошептала его имя — то ли со страхом, то ли с благоговением. Юра спустился с крыльца и скрестил руки на груди. Он был ниже Гордона на полголовы и меньше по габаритам, но, несмотря на отсутствие форменной одежды, казался облеченным невидимой властью. — В чем дело? — еще издалека рявкнул Гордон. — Вы опять вмешиваетесь в наши дела? — Лукас уже вернулся домой? — достаточно миролюбивым тоном поинтересовался Юра. Гордон остановился в одном шаге от него. Теперь Жан-Жак мог разглядеть поросль щетины, приплюснутый нос, кустистые брови — а под ними маленькие близко посаженные глаза. Конечно, он не считал, что о людях стоит судить по внешности, но светловолосый и стройный Юра рядом с Кларком казался каким-то паладином света — к тому же, учитывая то, что Жан-Жак уже знал про отчима Лукаса… — Это не ваша забота, — отрезал Гордон. — Со своим сыном мы с Мари как-нибудь сами разберемся. — Я в этом не сомневаюсь, — кажется, без всякого сарказма согласился Юра. — Однако его друзья волнуются. Он сегодня не был в школе. Знаете, у Лукаса много друзей… — Я смотрю, полиции совсем нечем заняться, — перебил его Гордон, — раз она начинает бить тревогу только потому, что ребенок прогулял школу. — Вы же понимаете, что дело не в этом, — ответил Юра. — Даже если вы правы, и он действительно просто решил пройтись по окрестностям, это не значит, что с ним не могло… Мадам Кларк за спиной Жан-Жака издала какой-то непонятный возглас, и Жан-Жак, обернувшись, встретился с ней взглядом. Ему показалось, что выражение ее лица стало более осмысленным — и сейчас на нем явно читался страх. — Достаточно, — бросил Гордон. — Убирайтесь, Плисецкий. Ни мы, ни Люк закон не нарушали. Сначала этот кудрявый недоносок тут ошивался, теперь вы. Оставьте нас в покое. — Неужели вам вообще без разницы, где находится ваш… сын? — не выдержал Жан-Жак. Гордон посмотрел, наконец, на него и скривил губы в усмешке. Жан-Жак постарался заставить себя забыть о том, что на нем по-прежнему не форма, а спортивный костюм, и, гордо подняв подбородок, сошел вниз по ступеням и встал рядом с Юрой. — Гордон, — неуверенно промямлила мадам Кларк. — Мари, иди в дом, — приказал Гордон. — Ну, живее. — Гордон… — Кому я сказал, иди! Скрипнула, а затем с щелчком закрылась входная дверь. Жан-Жак не оглянулся, продолжая смотреть на Гордона Кларка, который шагнул почти вплотную к нему и прошипел: — У этого мальчишки не все в порядке с головой, ясно? Такой же, как его мать. Опять шляется где-нибудь в лесу, выслеживает свое поганое зверье. Нагуляется и придет домой, так уже не раз бывало. Я не хочу ее попусту волновать. — Зачем вы прикрываетесь ей? — не подумав, спросил Жан-Жак. Юра пихнул его локтем в бок, а Гордон, скрипнув зубами, придвинулся еще ближе и выплюнул: — А ты кто, вообще, такой? — Гордон, — вмешался Юра. — Я прошу прощения. Мы вас больше не задерживаем. Как это «не задерживаем»? — мысленно возмутился Жан-Жак, но промолчал. Гордон еще несколько секунд, тяжело дыша, сверлил его взглядом, а потом резко развернулся и, не произнеся больше ни слова, скрылся в доме, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью. — Мы сейчас ничего не можем сделать, — первым заговорил Юра. — Лучше пока не накалять отношения. — Я думал, ты вспылишь скорее, чем я, — признался Жан-Жак. — Просто я знал, чего ожидать. — Юра усмехнулся. — Потому что в одном он прав, Джей-Джей: это действительно происходит не впервые. В прошлом году Лукас Кларк отправлялся «погулять» трижды. И в этом тоже — собирался даже жить в лесу, помнишь, я тебе рассказывал? — Помню. — Жан-Жак кивнул. — И все-таки мне это кажется диким. Разве можно так относиться к собственному ребенку? И потом, как же Анетта? — Вот что мы можем сделать, — подхватил Юра. — Мы можем поговорить с этой Анеттой. Только теперь, видимо, уже после смены. Надеюсь, ее родители более адекватны и все поймут. А потом я вернусь сюда, когда Гордон уйдет на работу, и побеседую с Мари. — Мы вернемся, — поправил его Жан-Жак. — Но впереди еще ночь. — Нельзя официально начать поиски, пока никто не подал заявления, — с сожалением произнес Юра. — Попросим Ксавье и остальных регулярно звонить и писать Лукасу, — предложил Жан-Жак. — Если он правда на что-то обижен и скрывается в городе или в лесу, то скорее ответит им. — Верно, — согласился Юра и бросил взгляд на машину, где происходила какая-то возня — наверное, Ксавье пытался выбраться, чтобы узнать, как прошли переговоры. — Пойдем. Жан-Жак не сдвинулся с места — да и сам Юра почему-то не сделал попытки пошевелиться. Совсем рядом с ними ветер закружил в воздухе пару желтых листьев, но быстро устал от этого занятия и уронил их на сухую траву. — Ты писал мне сообщения, — сказал Жан-Жак неожиданно для самого себя. — Прости, я как раз встретил ребят и не успел ответить. — Сообщение, — отозвался Юра. — Одно. Фотку кота прислал. — Как он поживает? — вежливо поинтересовался Жан-Жак. Юра прыснул. — Как кот поживает? Да нормально поживает, что ему сделается? Вчера за ногу меня цапнул, а потом сидел и смотрел довольный, пока я ранку обрабатывал. Жан-Жак представил, как Юра, поставив ногу на бортик ванной, водит смоченным антисептиком ватным тампоном по худой щиколотке, задумчиво склоняет голову набок, приоткрывает рот, высовывает наружу кончик языка и проводит им по нижней губе. Зрелище было, прямо скажем, многообещающим. — Мне кажется, он по тебе скучает, — добавил настоящий Юра. — Помнишь, он тебя оцарапал тогда? Когда ты только приехал. Попробовал твоей кровушки и еще жаждет. И наша кровь смешалась, — подумал Жан-Жак. Не где-нибудь, а на когтях у Пети. Это должно что-то символизировать, но вот что? — Ну? — растрепанный Ксавье вдруг влез между ними — Жан-Жак даже не слышал, как он выходил из машины. — Что они сказали?