***
Гермиона, закончив отчёт, направлялась в школьную совятню с намерением отправить рапорт по адресу. Но её мысли были далеко. Девушку не покидало тревожное чувство противоречивости. Когда она целовала Рона, его поцелуи не вызывали такого взрыва эмоций, как даже одно прикосновение малфоевской ладони к её талии, не говоря даже о поцелуе, который почти подчинял её и выветривал из головы все мысли. Он целовал её так, словно ему не хватало воздуха, и этим воздухом была она, Гермиона. Будто он умрёт или исчезнет, если отнимет свои губы от неё, но спасением и опорой была лишь она. Как такое может быть, почему она вызывает в нем такие ощущения непреодолимой его потребности в своей персоне? Гермиона чувствовала, как она была необходима Малфою, и это откровенно пугало. Более того — ей понравилось! «Нет! Я не стану поддаваться мимолётным заблуждениям и не стану ставить Малфоя выше Рона», — думала Гермиона, поднимаясь по оледеневшей лестнице совятни. — «Что бы ни говорила мама, но я не откажусь от своего старого медвежонка». Привязав к лапке школьной совы увесистый свиток, Гермиона направилась обратно в замок, а там и к себе домой. Сегодня, наконец-то Рон проведёт с ней весь день! Гермиона, обдумывая все эти проблемы, не заметила тонкую корку льда, покрывающую лестничную площадку. Потеряв равновесие на скользкой поверхности, она оступилась и ударилась плечом о перила, пытаясь удержаться на ногах, но лодыжка проскользила по льду и попала между каменных перегородок в вековых перилах. Но как будто и этого было мало — конечность подвернулась, и ногу пронзила острая боль. Девушка вскрикнула и неловко осела на холодный, скользкий камень. Хорошо, что она поскользнулась на площадке, а не на лестнице, иначе сломала бы себе шею. Гермиона попыталась встать, но не вышло — лодыжку пронизала острая боль, и неожиданно выступили слёзы. Пытаясь взять себя в руки, Грейнджер несколько раз вздохнула, вытерла слезы и, подтянувшись на руках, подняла корпус, опёрлась о каменные перила и встала на здоровую ногу. Посмотрев вниз, она с досадой осознала, что остался ещё один лестничный пролёт. Обречённо вздохнув, девушка направилась вниз, крепко держась за перила. У Гермионы не выходило встать на здоровую ногу так, чтобы не задеть повреждённую, да и лестница была широкой и опираться о перила обеими руками у неё бы не вышло. Проковыляв три ступеньки, Гермиона села и стала комично спускаться, пересаживаясь с одной ступеньки на другую. Промозглый ветер трепал её шарф и волосы, обдавая холодом, забирался под тёплую мантию через широкие рукава, но Гермиона не сдавалась. С горем пополам она спустилась на твёрдую землю и поковыляла к башне Гриффиндора.***
По дорогому дубовому паркету с тихим звоном прокатилась пустая бутылка. Хозяин особняка лежал ничком между стоящим спинкой к нему канапе и разнесённым в щепки столом. Драко, застонав, проснулся. Он не помнил, во сколько вырубился, знал лишь, что Гермиона сбежала и он надрался как последняя скотина. Голова нещадно раскалывалась, во рту была нестерпимая сушь, мысли словно растворились в алкогольных парах. Драко с удовлетворением отметил этот факт. Наконец-то во второй раз у него получилось вытравить навязчивые мысли и дотошного волка из головы. Теперь там можно петь гимн Шотландии под симфонический оркестр, и Драко был уверен — акустика была бы шикарная. Перевернувшись на спину, Малфой попытался привстать на локтях. Опёршись локтем об пол, Драко поморщился — голова закружилась, и к горлу подступила тошнота. Сколько же он выпил и который час? Он перевёл мутные, опухшие глаза на каминную полку и разглядел часы в предрассветных или уже ночных сумерках? Неважно. Циферблат антикварных золотых часов показывал без четверти девять утра. Снова хрипло застонав, Драко шлёпнулся на пол и ударился головой об оторванную массивную ножку стола. — Ау! — обиженно просипел парень и зажмурил слезящиеся глаза. Он пошевелился, повернулся на бок и забылся вновь накатившимся сном. В следующий раз Драко пришёл в себя от резкого звука — одна из ставней под напором сильного ветра хлопнула о раму окна, едва не разбив стекло. Малфой вздрогнул и рывком сел. Он снова огляделся. Часы показывали час по полудню. На сей раз он чувствовал себя намного лучше, если его состояние вообще можно было так охарактеризовать. Сухо сглотнув, Драко вызвал домовика. — Танур здесь, Господин, — учтиво поклонился слуга. — Какие будут указания? — Принеси мне зелье от похмелья, приготовь крепкий кофе и разожги камин. — Слушаюсь, мой Лорд, — Танур поклонился и с негромким хлопком исчез. Малфой ещё с минуту посидел на полу, уткнувшись гудящей головой в ладони, затем неуклюже поднялся на ноги и, покачиваясь, побрёл к креслу. В темени комнаты он не заметил на полу бутылки, пнул одну из них. Та отлетела к противоположной стене и с громким звоном раскололась надвое. Драко пошатнулся и, сделав шаг назад, снова наткнулся на новую явно пустую бутылку; она с тихим звяканьем откатилась и затерялась в темноте. «Сколько же я проспал?» Танур появился в комнате с подносом. На нём покоилась большая кружка крепкого кофе, небольшая сахарница и два пузырька зелья от похмелья. Щелчком своих длинных, узловатых пальцев старый домовик разжёг камин. Драко огляделся. Его светлые брови поползли вверх. Комната выглядела так, словно по ней прошёл ураган или в лучшем случае торнадо. Вся мебель, та, что уцелела, была перевёрнута, ломберный стол лежал ножками кверху, причём одна из них отсутствовала. Дубовая витрина стояла покосившаяся. Одна створка отсутствовала, а другая висела на одной петле, в которой не было стекла. Он также разглядел щепки дубового письменного стола, который, как он помнил, разнёс в порыве горечи и злости. Дорогой персидский ковёр был усыпан пустыми бутылками, Драко насчитал восемь штук, а также все было покрыто перьями из разодранных диванных подушек и набивным материалом из второго кресла. Её кресла… Гермиона. После того, что случилось вчера, он не мог уже называть её по фамилии — язык не поворачивался. Она была такая нежная, восхитительно хрупкая! А её кожа была настолько шелковистой, что он скорее оторвал бы себе руки, чем прекратил её касаться. Её аромат дурманил, путал мысли, пробуждая низменные, первобытные инстинкты. Её реакция была предсказуема, но Малфой всё же не оставлял надежды, что она откликнется. Ещё он с удивлением понял, что причиной всех этих порывов был он сам. Зверь в этом не участвовал. Танур поставил поднос на единственный уцелевший кофейный столик и отошёл в тень. Драко тяжело опустился в своё кресло и с тоской посмотрел на соседний разодранный предмет мебели. — Танур, сколько я проспал? — В общей сложности семнадцать часов, сэр. Драко кивнул и сделал внушительный глоток кофе. Значит, он напился и разгромил комнату. Он даже не помнил этого. Была ли зачинщиком этого погрома волчья сущность или он сам? — это вопрос, на который не было ответа. Если только… Драко опрокинул в себя пробирку с голубоватым, но безвкусным антипохмельным зельем и спросил: — Танур, скажи-ка мне, почему я разгромил комнату? — Танур не знает, милорд, Танур только слышал как Вы закричали, потом грохот, потом Вы спускались в винный погреб и взяли оттуда много бутылок, — домовик замолчал и досадливо покачал головой. — Что было дальше? — это он помнил. Драко вертел в пальцах вторую пробирку и размышлял — не выпить ли и эту. — Дальше Вы, хозяин, громили комнату, рыча и что-то крича о какой-то девушке, ругали её за то, что она ушла, бросила Вас, — прижал он уши, и с каждой фразой понижал тон. — Что она глупая и якшается с тем, кто её недостоин. А… а… потом… потом… Вы прокричали… прокричали… — Что? — сузив глаза, настороженно спросил он. — Что она Вам небезразлична… — пискнул эльф, боясь новой вспышки гнева хозяина. Драко удивлённо замер, глядя в камин. «Вот оно что… Что ж. Что только не наговоришь в пьяном угаре». — Наведи здесь порядок и восстанови, что можно починить. Ступай. — Будет сделано, хозяин. Эльф поклонился и исчез, а юноша всё сидел и смотрел на пламя. Как же она, оказывается, запала ему в душу. Теперь не только волк её жаждал, но и Драко тоже. И это не казалось ему чем-то из ряда вон, потому что она привлекала его в физическом плане, на уровне феромонов… Но чтобы хотеть её в бессознательном состоянии, как личность, а не просто женщину? Это что-то новенькое. Драко думал, что надо бы устроить допрос волку и узнать — не он ли этому поспособствовал, но был рад, что тот заткнулся и не превращал его мозг в крошево. Переведя дыхание, Драко поднялся и пошаркал в ванную. Было необходимо прийти в себя. С часу на час должна прийти Гермиона.***
Гермиона вышла из камина в английском доме родителей, когда был уже восьмой час вечера. За это время она успела поспорить с Мадам Помфри, ибо та не хотела отпускать Грейнджер из больничного крыла. Убедив пожилого колдомедика в том, что как только придёт домой, сразу же выпьет все зелья, которые та дала ей с собой, и сразу ляжет спать, ей удалось улизнуть. Применив к повреждённой ноге обезболивающее заклинание и определив, что у девушки обычное растяжение связок, а не перелом, Мадам Помфри согласилась и отпустила Гермиону. Она с облегчением опустилась на диван и была благодарна медсестре за то, что та не наседала и сильно не настаивала на том, чтобы Гермиона осталась в школе; иначе ей бы пришлось откровенно врать, ибо рассказать над чем она работает, зная как это важно для магического социума и кто является её подопечным, она не могла в целях сохранности тайны следствия. В гостиной было тихо и темно. С помощью палочки Гермиона зажгла камин и огляделась. По всей вероятности дом был пуст. Рона не было. Он даже сову не прислал с требованием узнать, что с ней и почему она задерживается. Гермиона грустно направилась в спальню, но заметила свет в кухне. Осторожно приблизившись к приоткрытой двери, заглянула в помещение. К ней спиной стоял Рон у раковины. Был слышен шум воды и слабое позвякивание посуды. Гермиона была удивлена, что он стал мыть посуду по-маггловски. Раскрыв полностью дверь, Грейнджер подошла к столу и села на стул. Рон вздрогнул и резко повернулся. — Гермиона? — удивлённо проговорил он. — Ты вернулась? Почему не отправила сову о том, что задержишься?! — вытирая руки полотенцем, вопрошал Рон. Он был крайне взволнован. Кончики его ушей стали пылать, и это явный признак сильного раздражения. — Я отложил все дела в магазине, оставил брата в пьяном состоянии с Анджелиной, а ты не соизволила мне даже патронуса отправить и сообщить, что с тобой всё в порядке! Гермиона сидела за гладким из светлого дерева столом и не знала, что ответить на этот выпад. Как она могла предупредить, если её не выпускали из больничного крыла несколько часов кряду! О патронусе, честно говоря, она даже и не подумала. С досадой посмотрев на Рона, Гермиона, не говоря ни слова, кое-как встала из-за стола и похромала к лестнице на второй этаж. Рон не проронил ни слова так и стоял у раковины, сжимая полотенце в руках. Девушка не желала спорить и выяснять отношения — они очень редко виделись, и ссориться в часы нечастых встреч означало ещё больше убивать чувства друг друга. Гермиона уже ступила на первую ступеньку лестницы, как из кухни послышались торопливые шаги. — Гермиона, почему ты хромаешь? — обеспокоенно спросил Рон, подходя ближе. Он хотел обнять её, но Гермиона покачала головой и убрала с талии его широкую ладонь. — Ну не злись, Гермиона. Прости меня, я не знал, что с тобой что-то случилось и не хотел срываться на тебе, — осторожно кладя ладони на её плечи, извинялся Рон. — Просто я сегодня как на иголках из-за Джорджа. Он утром вынес все зеркала из подсобных помещений и жилых комнат магазина. Сказал, что в каждом видит Фреда. Я начинаю бояться за его психическое состояние. Гермионе стало стыдно. Рон так опекал брата, беспокоился о нём. Его можно понять, почему тот не прислал записки — просто у него голова была забита более серьёзными вещами. Она повернулась и обняла своего парня за плечи, прильнув к нему всем телом. Рон неловко обнял в ответ и уткнулся носом к ней в макушку. Простояв так несколько минут, Рон отстранился и улыбнулся Гермионе. — Ну что, мир? — Мир, — вздохнула она. — Давай посидим на диване, посмотрим какой-нибудь фильм. Не будем терять этот вечер, хорошо? Рон кивнул и, обхватив её за талию, повёл в гостиную. Гермиона, доковыляв до дивана, села на подушки и с облегчением вздохнула. Обезболивающее заклинание уже стало сходить, об этом напоминало небольшое покалывание и холодок по коже ноги. Мадам Помфри прописала покой, зелья и массаж, поэтому, как только Рон сел рядом, она попросила: — Рон, можешь сделать мне массаж? Мадам Помфри дала рекомендации, сама я не дотянусь, — и не дожидаясь положительного ответа на просьбу, аккуратно закинула повреждённую ногу на колени парня. Он растерянно посмотрел на ступню. — Эм, Гермиона, что я должен делать? — Сними бинт и просто помассируй лодыжку, не бойся, если станет больно — я скажу. Рон кивнул, развязал марлю и осмотрел лодыжку. Она припухла, но выглядела не так уж и плохо, как ощущалось. Пока Рон приноравливался и неумело мял ногу, она стала поднывать. В какой-то момент он сильно сдавил особо болезненную часть лодыжки, и Гермиона с шипением втянула воздух сквозь зубы. — Ой, Гермиона, прости, я не хотел! — разжимая ладони, пролепетал он. — Давай лучше завтра вызовем колдомедика? — Не нужно, Рон. Всё хорошо, — она на мгновение прикрыла глаза и перевела дыхание, — продолжай, тебе просто нужна тренировка. Рон в нерешительности пожевал губы и снова обхватил пальцами её ступню. Сжал и грубо провёл большим пальцем по ступне, отчего Гермиона рефлекторно дёрнулась. Сомкнув зубы, она пыталась не вскрикнуть. Обезболивающее зелье полностью сошло, и теперь любое резкое движение отдавалось сильной болью. Гермиона пристально следила за лицом парня, чтобы, как только он переведёт на неё взгляд или повернёт голову, она могла состроить непринуждённое выражение лица — главное его не обидеть. Судя по часам на каминной полке эта пытка продлилась двадцать минут. Рон снял с колен её ногу и встал с дивана. — Что случилось, Рон? — Мне пора, уже девятый час. Мне нужно в магазин закрывать смену и помочь Джорджу с уборкой. Гермиона со смесью негодования и сожаления посмотрела на него, кивнула и опустила голову. Они так и не пообедали вместе, не сходили прогуляться в парк, не поужинали и не посмотрели фильм. Как ей было жаль, что постоянно всё срывается! — Не обижайся на меня, Гермиона, пожалуйста, — Рон наклонился и клюнул её в щёку, — пришли мне сову, как станет лучше, хорошо? Гермиона снова кивнула и не подняла глаз, даже когда в камине полыхнул зелёный огонь и в нём исчез Рон. В носу защипало, горло сжало спазмом. Она сглотнула и в это же момент по щекам потекли слёзы. Она не стала их утирать, потому что не имело смысла. Как же ей было обидно! Она хоть кому-то нужна в этой жизни? Если только родителям. Но так хотелось нежности, любви и просто счастья. Уверенности в завтрашнем дне. Хотелось проводить вечера в уюте и покое, под боком любимого человека. Знать, что о тебе заботятся, что ты дорог небезразличному тебе человеку. Она внушала себе, что этот человек — Рон Уизли, так как любила его с четвёртого курса. Надеялась, что он всегда будет рядом, подарит ей семью и надёжность. А что же происходит сейчас? Сейчас они отдалялись друг от друга всё сильнее. Ещё полгода назад, во время Битвы за Хогвартс у них всё было хорошо, он признался ей в любви и впервые поцеловал, но, что если эти чувства спровоцировал страх смерти? Они все думали, что не доживут до рассвета и старались хоть как-то доказать себе, что ещё живы. Всхлипнув, Гермиона поднялась с дивана, и стараясь не ступать на больную ногу побрела в спальню.***
Проснувшись утром в начале двенадцатого, Гермиона долго лежала в постели и смотрела в потолок. Перед сном она приняла все прописанные школьной медсестрой зелья и обезболивающее в том числе. Благодаря ему начало ночи всё же получилось проспать, но дальше она изрядно помучилась: боль в лодыжке не давала ей покоя, а если Гермиона и забывалась сном, то просыпалась от вспышек резкой боли. Сегодня нужно было идти на встречу с Малфоем, но Гермиона понимала, что с таким увечьем долго там не просидит и не сможет вести непринуждённую беседу. Да и само путешествие по каминной сети неизвестно как аукнется. Она решила отправить Драко записку с уведомлением, что сегодня она не придёт, так как они пообщались в пятницу. «Этого будет достаточно», — подумала она. Снова невольно вспомнив, чем закончился тот вечер, Гермиона вновь зарделась как маков цвет. После такого поцелуя и таких слов ей было крайне неловко с ним встречаться. «Как я буду смотреть ему в глаза, и говорить с ним? Мерлин! Что же я наделала!» Почти поблагодарив свою поврежденную ногу, Гермиона, поморщившись, поднялась в кровати и призвала заклинанием небольшой клочок бумаги и ручку. Быстро написав записку, она спустилась на первый этаж, при этом прихватив тёплое кашемировое платье и вязаные гольфы, зажгла камин и отправила самолётик по каминной сети в Малфой-Мэнор.***
Гладкая, прохладная, словно вода, ткань платья облегала все её изгибы. Тяжёлые, непокорные кудри заточены в высокую красивую причёску, открывая соблазнительный изгиб тонкой, изящной шеи. Она была так хороша… Гермиона стояла так близко, что её можно коснуться. И он прикоснулся. Требовательно смял её губы в жарком поцелуе. Его девочка робко ответила, приоткрывая свои сладкие, пухлые губки, впуская его горячий язык… Драко, не открывая глаз, застонал, вспоминая ту ночь. «Она даже не представляет, что я мог сделать с ней. Я взял бы её прямо на канапе, не снимая туфель. О да… Она бы стала моей, и плевать я хотел на этого Уизли! Он действительно не достоин её! Рыжий даже не предполагает, кого он держит в своих руках! Она же самородок! Идеальное сочетание красоты и ума!» Малфой зарычал и уткнулся лбом в отделанную дорогим кафелем стену душевой. Тугие горячие струи нещадно били в его спину, добавляя чувствительности. Фантазия вконец разыгралась, и горячие картинки замелькали, распаляя его ещё сильнее. Гермиона. Такая томная и гибкая выгибается под ним, тихо стонет, шепча: — Драко… мой Драко… Он припадает к открытому плечику, покрывая лёгкими поцелуями шёлковую кожу, вдыхает аромат орхидеи и, не удержавшись, прикусывает местечко над острой ключицей. Его рука прочертила дорожку от талии к высокой груди, и ладонь нежно сжала податливую, такую манящую плоть. Гермиона порывисто втягивает носом воздух, даже не пытаясь разорвать поцелуй. Ей это так же необходимо, как и ему. Да! Юркие пальчики пробегают по рукам к плечам и слегка сжимают через тонкий шёлк рубашки напряжённые до предела мускулы, посылая разряд мурашек. Его вторая рука огладила маленькие туфельки на небольшом каблуке и он кончиками пальцев, дразня, прошёлся по гладкой ножке. Подхватив под колено, согнул, открывая себе доступ к её сладкому месту. Не останавливаясь, он продвинул ладонь по бедру к попке, распахивая и без того глубокий разрез. Он, припадает к её губам, оглаживая внутреннюю часть бедра, подбираясь к трусикам. Драко тяжело задышал, привалился спиной к прохладному кафелю. Струи душа били ему в голову, но это не помогало прийти в себя. Он был возбуждён до предела своими же фантазиями. Она нужна ему! Прямо сейчас! Нужна… нужна! Его пальцы прикасаются к влажному горячему кружеву. От его касания Гермиона выгибается в спине, прижимаясь к его торсу грудью, и приглушённо стонет в губы. — Хочу тебя, Драко, — прерывая поцелуй, шепчет она, обдавая его щёку горячим дыханием. Она осмелела. Резко дёрнула за ворот рубашки, пуговицы разлетелись мелкой дробью по паркету. Драко подхватил Гермиону за талию и дернул, подминая под себя. Потянул за декольте платья, стаскивая сине-зелёный шёлк, открывая своим губам налитую грудь. — Я сильнее, — вбирая твёрдый сосок и зажимая зубами, шепчет он, одновременно вторгаясь пальцами в её тугое лоно. Она вскрикивает от переизбытка чувств и закусывает губу, — Я сгораю, Гермиона, ты нужна мне… Малфой замычал, сдерживая рвущийся стон. Как под гипнозом, он опустил руку к твёрдому животу, проводя по нему рукой, и ниже; обхватил и с силой сжал свой член у основания, желая получить разрядку. Массируя мошонку всей ладонью, надавливая на хорошо известные ему нервные окончания, он наслаждался своими ощущениями и представлял, что это ее руки. Одной рукой он оттягивал и сжимал яички, а другой массировал нежную головку члена. Хриплые стоны наслаждения вырывались из горла, и это еще больше заводило парня. Сжав член под уздечкой, он крепко обхватил ствол другой рукой. Резко и даже немного жестко проводя по всей длине кулаком, Драко упивался своими ощущениями. Нехитрые поступательные движения рук доводили парня до нужного состояния блаженства. Увеличив темп в несколько раз, он запрокинул голову и выгнулся в спине, ловя опустошающее наслаждение. Победный крик отозвался эхом в стенах, сперма брызнула, окропив грудь и живот Драко. Долгожданная разрядка обрушилась, как лавина. В голове шумело, вода заливала глаза, ноги исходили мелкой дрожью. Такого оргазма у него не было даже в тот раз, когда волк подкидывал Драко горячие сцены. Рвано дыша, он сполз по стене. Вода смывала жемчужные соки его желания.***
— Господин. Юноша стоял в спальне, закутавшись в махровый халат, вытирал голову полотенцем. В его комнате всегда было холодно. Он привык к сырому холоду подземелий во время учёбы в Хогвартсе и поэтому это стало его привычкой. — Что, Танур? — Не прекращая промокать волосы, спросил Драко. — Вам письмо, сэр. Драко замер и в удивлении взглянул на эльфа. Письмо? Ему? Родители вряд ли стали бы писать — эта корреспонденция, впрочем, как и любая другая, прочитывалась Аврорами по предписанию суда. Если только снова Пэнс, но она перестала писать ещё месяц назад. Кто же это мог быть? Взяв бумажный самолётик в руки, Драко, не разворачивая, осмотрел послание. Очень похоже на служебную записку, коими обмениваются сотрудники Министерства. Очень странно. Как одна из них могла появиться в его конуре? — Как она появилась? — испытывающие посмотрел на Танура. Тот прижал уши к голове и кротко посмотрел на Хозяина. Пусть домовик уважал и любил своего Хозяина, но всё же боялся его. — Танур не знает. Танур нашёл записку на кофейном столике у кресла в Малой гостиной. — Ясно. Через камин значит, — пробормотал Драко и развернул пергамент. Красивым витиеватым почерком было выведено послание: Малфой, Добрый день. Сегодня моего посещения не будет. Я засчитала за встречу наш разговор на приёме в пятницу. Встретимся в следующее воскресенье.Г.Г.
«Что? Не понял». Драко перечитал записку ещё и ещё раз. «Она отменила проверку? Перенесла? И всё это из-за поцелуя? Так не пойдёт!» Драко смял лист в кулаке, бросил на покрывало большой кровати, подскочил к шкафу и начал быстро одеваться.***
Гермиона лежала на диване в гостиной и читала журнал «Трансфигурация сегодня». Она вытянулась на подушках, стараясь не обращать внимание на ноющую боль в лодыжке. Забинтованная поврежденная нога покоилась на возвышении. Малфой не прислал ответ. Вероятно, он просто не стал отвечать, ибо ему самому эти встречи не нужны. В камине вспыхнул зелёный огонь, и в гостиную вышел Драко Малфой. В маггловских тёмных джинсах и чёрном джемпере. Он скрестил руки на груди и исподлобья посмотрел на Гермиону. Осмотрев её с ног до головы, он нервно сглотнул. Она лежала на диване в коротком бежевом кашемировом платье с длинным рукавом, на ногах были гольфы крупной вязки, доходящие почти до колена. Волосы были распущены и влажной волной лежали на подлокотнике. Её вид всколыхнул фантазию, которая поглотила его в душе всего каких-то полчаса назад. Он был бы не прочь воплотить её сейчас, когда Гермиона была такая домашняя, мягкая и тёплая. Стряхнув с себя наваждение, Драко заставил себя вспомнить, зачем он вообще сюда пришёл. — Гермиона. Что значит твоя записка? Гермиона лежала на диване и попыталась спрятаться за журналом, но не вышло. Также не вышло сделать вид, что она не заметила, что кто-то вошёл через камин в её дом. Она предательски вздрогнула, как только заметила боковым зрением высокую статную фигуру с белыми волосами. Сглотнув, девушка взяла себя в руки и смело взглянула на неожиданного и незваного гостя. — Я всё описала в послании, Малфой, — спокойно ответила она, преспокойно перелистывая журнал. — Тебя что-то не устраивает? Вот значит как. Она избавилась от него на этот день под каким-то нелепым предлогом и рада-радёхонька, что не увидит его ещё неделю? Ну, уж нет! — Не устраивает, — так же спокойно ответил он, продолжая стоять у камина, сверля шатенку взглядом. — И что же, позволь узнать? — теперь уже с неприкрытым раздражением спросила Гермиона, укладывая журнал. Она потянулась и положила его на журнальный столик, поморщившись от боли в ноге. — То, что ты переносишь наши встречи без объяснения причины, — растягивая слова, привёл аргумент Драко. — Держу пари, что все твои посещения в мою дыру зарегламентированы в договоре о неразглашении дела, так? Гермиона возмущённо посмотрела на Драко таким взглядом, что если бы он был слабее её характером, уж точно покрылся бы льдом или провалился в Ад. Ишь ты, какой умный нашёлся! Сначала соблазняет на виду у всего Министерства, потом под юбку лезет, уговаривая ему отдаться. А теперь умничает! — А тебе-то что с этого, Малфой?! — Гермиона не на шутку закипела. Сначала Рон ей мозг выносит, теперь её подопечный. — Я просил назвать меня по имени, Гермиона, — спокойно ответил он, подходя ближе к дивану, — и да, мне не всё равно. Гермиона моргнула и на миг замерла. «Только не подходи! Только не это!» — Может чаю, — пискнула она, вскакивая с дивана. Она как можно быстрей повернулась к нему спиной, чтобы Драко не заметил гримасу боли на её лице. Она не желала представать перед бывшим школьным врагом слабой и ни на что не годной. Пусть думает, что хочет, но он не узнает, что из-за банального растяжения связок она не способна выполнять свои служебные обязанности. По мнению самой Гермионы был лишь один повод увильнуть от работы — если ты сдох, а всё остальное ерунда. Быстро, как могла, она прошла на кухню и поставила чайник на плиту. Стала доставать из верхнего ящика сладости и ставить на поднос две чашки и молочник. — Хм, история повторяется. Не находишь? Направившись к холодильнику за бутылкой молока, Гермиона дёрнулась от неожиданности и резко вздохнула от острой боли в лодыжке. Это не укрылось от Драко. — Что такое? — вот он секунду назад подпирал косяк кухонной двери, а теперь стоит рядом с ней и внимательно осматривает. — Тебе больно? Почему ты хромаешь? — Ничего, Малфой, тебе показалось, — отстранилась она, всё ещё тяжело дыша. Драко постоял с секунду и не спрашивая разрешения подхватил её на руки и понёс обратно в гостиную. От неожиданности Гермиона вскрикнула. — Малфой! — возмутилась она. Драко словно не слышал, он бережно положил её на подушки и стал пристально рассматривать её тело. Он видел, как призывно поднимается и опускается её грудь, как она в смущении потёрла коленки друг о друга, натягивая подол платья, пытаясь скрыть наготу. Драко захотелось смять юбку платья, поднимаясь к талии, взглянуть на её животик, трусики и то, что под ними. «А какова она на вкус?» — размышлял он, пробегая взглядом по её ногам. — «Насколько мягкая её кожа в сравнении с моей фантазией?» Все его размышления заняли не больше десяти секунд. Драко не заметил никаких повреждений на соблазнительном теле и поэтому присел на корточки рядом с изголовьем дивана и спросил, пристально рассматривая её лицо. — Грейнджер, я серьёзно, где болит? — Да я просто испугалась, не важно, — отмахнулась она, надеясь, что Драко отстанет. — Не юли, иначе я начну тебя раздевать, — пригрозил он, и к великому возмущению Гермионы начал быстро её ощупывать. Сначала голову, затем шею, плечи, потом предплечья; дойдя до запястий, Драко аккуратно и даже нежно переплёл их пальцы, проверяя каждый сустав. Перешёл к рёбрам, держа себя в руках из последних сил, чтобы его пошлые мысли не вылились в откровенное изнасилование. Ведь она явно не хочет с ним близости. Ему всё просто показалось. Гермиона же в это время просто застыла, боялась даже моргнуть. Волшебной палочки при себе у неё не было, она осталась на прикроватной тумбочке наверху. Как же было опрометчиво думать, что он не явится к ней без приглашения. Ан нет. Пришёл и лапает её. Но как же было приятно. Он так нежно её касался, аккуратно нажимая по всей длине рук и плеч. От его пальцев и ладоней словно раскатывались разряды тока по всему телу. Такого она никогда не испытывала, даже когда её касался Рон. Ни капельки похожих ощущений. — Всё, всё, я поняла, — поспешила она прервать дотошного парня. — У меня болит нога. Правая. Драко уже переместился на её талию, с намерением огладить животик, хотя бы через эту мягчайшую ткань, но Гермиона его остановила, раскрыв тайну. Он замер на секунду, затем сел в изножье дивана и, взяв нужную ногу, стал ощупывать икру. Под высоким гольфом прощупывалась повязка. Аккуратно стянув вязаное изделие, Драко обхватил ее голень руками. Кожа была настолько гладкой, что тут же появилась потребность припасть к ней губами, провести языком под коленкой и дальше, к сосредоточению её женственности. Языком, губами довести её до исступления, до криков и мольбы не прекращать эту сладкую пытку. Но Драко сменил траекторию движения ладоней и спустился к лодыжке. Слегка сжал её и заметил, как Гермиона закусила губу от сдерживаемой боли. Драко сел поудобнее, развернув корпус к ней и двумя руками стянул с неё повязку. Синева ещё не спала, и опухоль еще была, но не сильная. — Мадам Помфри прописала мне меньше двигаться, поэтому я и отправила записку о переносе встречи, — смущённо проговорила она, пряча глаза. — Что ещё сказала медсестра? — хрипло спросил Драко. Как же он хотел сдвинуть ладонь выше, на внутреннюю часть бедра. Снова её поцеловать, почувствовать её дыхание… — Она прописала мне зелья и массаж. Стоило это сказать, как Драко аккуратно подхватил ногу, положил ее себе на бедро и, обхватив ступню, начал легко массировать. Вроде прикосновения были не болезненными и даже приятными, а боль только усилилась. Гермиона вскрикнула, не успев себя сдержать. Драко быстро убрал руки и пристально на неё посмотрел. — Неужели так больно? — нахмурившись, спросил он. — При обычном растяжении так не бывает. Гермиона закусила губу и мелко закивала головой, зажмурив глаза. Малфой вынул палочку из рукава и начал водить ею по ноге. Гермиона открыла глаза, чувствуя разливающееся тепло... и негу. Невероятно! Хотелось дольше испытывать это чувство, но Драко уже убрал палочку обратно. Девушка перевела на него свой взгляд. Парень странно на нее смотрел. Грейнджер сжалась в комок, не зная, чего ожидать от бывшего слизеринца. — Боюсь, мадам Помфри потеряла хватку, — сказал он. — У тебя трещина. — Как? — неверяще прошептала Гермиона. — Я точно знаю, что осмотр показал растяжение. Я знаю эти чары. Как такое могло произойти? Я же четко выполняла все инструкции! — слезы скопились в ее глазах. Сердце Малфоя дрогнуло. — Это могло произойти, если сильнее нужного сдавить вот тут, — указал он пальцем на какую-то точку на стопе. — Когда есть воспаление, кажется, что сила поможет. На самом деле она только хуже делает. Гермиона закрыла рот ладонью. Она точно знала, кто сильно надавил на это место. А ведь он действительно хотел как лучше. — Кто? — прорычал Драко, от которого не укрылся ни один мимический жест. — Неважно, — вздохнула девушка. — Он хотел как лучше. Драко зарычал от бешенства. — Когда-нибудь я убью этого Уизли, — саданул он рукой по подушке. — Сломать ногу собственной девушке! — Он не ломал, — возразила Гермиона. — Просто немного не рассчитал с силой. — Ни слова больше! — рыкнул блондин. — Иначе я не сдержусь, не двигайся, я скоро приду, — сказал он, аккуратно кладя ногу на диван. — Куда? — всполошилась она. — Не бойся, не к твоему ненаглядному, — ухмыльнулся парень. — Я за лекарством. Драко вступил в камин и исчез в пламени, чтобы через пару минут появиться в нем опять. — Пей. Это костерост. Гермиона сморщилась, но делать было нечего. Глубоко вздохнув, она залпом осушила флакончик с зельем. Сглотнув мерзкой гадости, она улеглась обратно. Драко стоял рядом и молча смотрел на нее. Девушка чувствовала, как его взгляд скользит по её телу, оценивая и наверняка раздевая. Чтобы не выдать свои похожие мысли, она начала прислушиваться к своим ощущениям. Боль уходила, оставив лишь тупое напоминание о себе. Но, вероятно, к утру и оно должно было пройти. — Легче? — вырвал её из мыслей Драко. — Спасибо, — искренне улыбнулась она. — Откуда у тебя такие знания? — В наследство от крестного досталось, — невесело улыбнулся он. — Хотела бы я сказать ему спасибо, — пробормотала девушка себе под нос. — Я передам, — улыбнулся ей Малфой. Гермиона вздернула брови, но ничего не сказала. Драко тоже молчал, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. — Пожалуй, я пойду, — промолвил он наконец. — Если что, пиши. — Спасибо, Драко, — тепло улыбнулась ему девушка. — Пожалуйста, Гермиона, — негромко ответил он и, склонившись, невесомо поцеловал в губы, чуть прихватив нижнюю. Гермиона сжала свои в ответ, но тут же отстранилась, испугавшись последствий. Малфой выпрямился и, увидев страх в ее глазах, шагнул к камину. Не прощаясь, он исчез в пламени, девушка же откинулась на подушки и закрыла глаза. Кажется, опасность миновала...***
Как же его раздражал этот мерный навязчивый звук падающих капель где-то в темноте. Он будто вбивал гвозди в его темя. Он ощущал себя зверем в клетке. Впрочем, он таковым и был. Каждый день повторялся как в чаше времени — одно и тоже: тесная, грязная, тёмная, сырая, промёрзлая и вонючая камера, отвратная кормёжка раз в день. И тишина. Кому-то, может, это будет и в радость, но он изнывал в этом гробовом молчании. Он привык к крикам, мольбам, слезам и воплям ужаса, а здесь раздражающий звук капающей воды! Он готов был выть от постоянного «Дня сурка». Самая изощрённая пытка. Из раздумий его вывел резкий стук в дверь камеры. — Эй! К тебе посетитель! На безобразном, испещрённом шрамами лице растянулась довольная улыбка. Он поднялся с грязного каменного пола и повернулся спиной к двери. Таковы были правила в особой секции тюрьмы Азкабан. Поначалу он сопротивлялся и нападал на тюремщиков, но пыточные проклятья, молниевые заклинания и Империо и, что самое поганое, уколы с концентрированным отваром Волчьего Аконита порядком вымотали его, поэтому он присмирел… пока… Он знал, кто пришёл его навестить. Это его человек за стенами тюрьмы, доверенное лицо, которое сделает всё, чтобы освободить его. Ему нужна легальная свобода, бежать он не хотел, да и не стал бы. Грёбаные маги поднаторели в усмирении таких как он, поэтому бежать было бесполезно, даже в его привычном облике. Снова привычное ощущение чужого в мозгу и приказ не двигаться. Массивные железные наручники на руках и ногах, связанные между собой крепкой цепью, звякнули и с громким лязганьем отстегнулись от кольца на стене. Поводок, дьявол его! Он всем отомстит, всем и каждому, но сначала ему было необходимо подмять под себя одну «персону». Ох, и вкусным же он оказался! С большим трудом он смог оторваться от сладкого мальчишки! Его подвели к какой-то невзрачной металлической двери. В помещении царила полутьма. В середине комнаты стоял привинченный к полу железный стол, такие же стулья. Рядом с одним из них было ввинчено толстое стальное кольцо. Надзиратель подвёл его к этому седалищу, и, грубо усадив, заклинанием приковал к вышеупомянутому кольцу. Напротив сидел молодой парень, лет двадцати, со светлыми волосами, приятными, но чуть резковатыми чертами лица. — Рад тебя видеть, друг, — прошептал парень, когда тюремщик покинул комнату для свиданий, предварительно сняв Империо. — И я тебе рад, — хрипло пролаял он, — как продвигается задуманное? Ты раздобыл то, что я тебе сказал? Парень вальяжно расселся на неудобном железном стуле и закинул ноги на стол, показывая высокие потрёпанные кожаные ботинки на грубой подошве. Он вёл себя, словно находился в своём кабинете, будучи генеральным директором прибыльной корпорации, а не сопливым юнцом, который сидел в промозглой каменной коробке — комнате для свиданий с особо буйными и опасными заключёнными. Его повадки, жесты и голос стали отдавать слащавостью и елейностью. Заключённый поморщился от приторности его повадок, но ничего сделать не мог — этот парень был ему нужен. — Да не парься ты! — разглядывая свои ногти, пропел юнец. — Всё на мази. Доставлю посылку, как условились, заодно посмотрю, как живёт наш малыш. Он повзрослел, небось, возмужал, стал ещё слаще… — Ой, избавь меня от этого поганого мурлыканья! — заключенный скривился, отчего шрамы натянулись и стали ещё безобразней. В мгновение замер, будто прислушиваясь. — Идёт. Ты знаешь что делать. Если всё получится, то я выйду отсюда победителем, и справедливость восторжествует! Он едва успел закончить мысль, как дверь распахнулась, и его вновь постигло Империо. Когда надсмотрщик вывел усмирённого заключённого за пределы помещения, на открытом, юном лице растянулась зловещая улыбка.