Касаясь нежно клавиш чувств

Жизнь – как красивая мелодия, только песни перепутались. (Ганс Христиан Андерсен)

      Ямамото никогда не разбирался в музыке, даже в современной. Ему, истинному фанату бейсбола, было как-то всё равно, какая группа играет у него в наушниках. Главным оставалось лишь желание расслабиться, отвлечься от ненужных мыслей по пути домой после изнуряющих тренировок, когда и идти никуда не хотелось — только рухнуть где-нибудь на зелёную траву и закрыть глаза, подставляя лицо лёгкому ветерку. В такие моменты незамысловатые тексты и какая-нибудь однообразная попсовая мелодия были самой лучшей панацеей.       Для Гокудеры это был ещё один повод назвать Ямамото «бейсбольным придурком». Подрывник ещё с детства любил людей с хорошим музыкальным вкусом — может, это досталось ему от матери, которая была одарённой пианисткой и передала свой талант сыну. Хотя в это и мало кто мог поверить. Гокудера был слишком вспыльчив, слишком резок, чтобы такое занятие пришлось ему по душе. Но людская натура ведь всегда преподносит сюрпризы.       Снова обычный день, снова долгая тренировка — Ямамото пользовался удачным стечением обстоятельств, когда над Намимори перестала висеть угроза банды Кокуё, и пытался тратить свободное время именно на бейсбол. Он не признавался никому в этом, даже себе, но знал: что-то в его жизни поменялось за последний месяц, полный странных встреч и жёстких битв. Он может притворяться перед всеми, что для него это не больше, чем просто игра, понимая, что пока он единственный, кто обладает ценным талантом беззаботно улыбаться, изгоняя так даже мизерную часть переживаний и боли. И бейсбол пока оставался чем-то, что придавало ему эту улыбку, обычную беззаботную улыбку простого парня, который не должен ничего знать о мафиозных разборках.       Вспомнив, что оставил нужный на завтра учебник в парте, Такеши вздохнул: уж очень не хотелось идти через полшколы за злосчастной книжкой. Но выбора не было — очередную плохую оценку тоже получить не хотелось, а в том, что его завтра спросят, он был уверен.       Внутри школа тоже была пронизана беспощадной летней духотой. Ямамото невольно помянул недобрым словом кондиционеры — поломались они там, что ли — и начал подниматься на второй этаж. Но неожиданно замер на середине пролёта, услышав тихие звуки фортепьяно.       На втором этаже был музыкальный зал — Ямамото это помнил. Неужели кто-то занимается там после уроков? В душе проснулось любопытство, и, несмотря на дикую усталость, парень прибавил шаг.       Стоило ему осторожно приоткрыть дверь на этаж, как музыка, до этого бывшая едва уловимой, заиграла новыми красками. Ямамото снова замер, почувствовав, как кожу словно закололо холодными иголочками. Это было приятно, как во время летнего дождя, когда мелкие капли остужают разгорячённую кожу, даря незабываемое ощущение второго дыхания. Словно глоток свежей студёной воды. А потом эти капли стекают по шее, забираясь за ворот лёгкой футболки, чертят дорожки на спине. Так же и эта мелодия — струящаяся, обволакивающая, по-своему родная. Наверное, тот, кто её играет, сможет понять его. Должен понять.       Бейсболист тихими шагами подошёл к приоткрытой двери и, затаив дыхание, приник к небольшой щели. И вцепился в неё пальцами, осознав, что человек, дарящий ласку чёрно-белым вытянутым клавишам, именно Гокудера Хаято, казавшийся теперь незнакомым, совершенно другим. Ставший вдруг человеком с близкой душой.       Под последние мягкие крики нот Ямамото, всё-таки не выдержав, вошёл в окрашенный красноватым светом от начавшего заходить солнца большой зал, видя, как напряглись плечи под светлой рубашкой.       — Чего забыл здесь? — голос Хаято прозвучал грубо, и ему вторил резкий звук захлопнувшейся крышки фортепьяно, разрушая царившую до этого атмосферу хрупкого чуда. Серо-зелёные глаза подрывника подозрительно сузились, словно у кота, приготовившегося к драке.       Ямамото смущённо улыбнулся, теребя рукой ворот футболки:       — Да вот подумал, кто может тут играть. Не ожидал тебя увидеть.       Гокудера фыркнул, вставая со стула и протягивая руку за лежавшим на инструменте школьным пиджаком.       — Шляешься тут без дела, — пробурчал он, закидывая сумку на плечо. — Нечем заняться, что ли? — он почему-то избегал смотреть Ямамото в глаза.       — Да у меня сейчас тренировка была, — тот замялся, видя, что Гокудера направляется к выходу из зала, но всё-таки тихо произнёс, когда парень поравнялся с ним, почти что касаясь его плечом, — Это было красиво. Очень.       Гокудера остановился, прикусил нижнюю губу и, помедлив, ответил:       — Много ты понимаешь, — в этот раз он всё же посмотрел в Ямамото в глаза, как будто спрашивая ими невысказанное «А правда понравилось?».       — Немного, — бейсболист весело рассмеялся. — Я вообще в музыке не разбираюсь. Но это действительно красиво. Как называется?       — Музыка ангелов*, — пробубнил Гокудера, — классика так-то.       — Я запомню, — с улыбкой кивнул Ямамото, — А это... ты домой?       — Да. Тебе тоже пора уже.       — Я ещё за учебником сейчас схожу. Забыл в кабинете.       — Растяпа, — вздохнул Гокудера. — Ладно, до завтра, — он сделал шаг в коридор.       — Ты же ещё будешь здесь играть?       Он не стал оборачиваться на вопрос, только тихо буркнул:       — Буду.       — Можно мне будет послушать? — осторожно спросил Ямамото.       Гокудера неясно хмыкнул, а потом кинул:       — Да кто тебе мешает.       И он быстро направился к выходу, надеясь, что никто не увидит его покрасневшие щёки. Ведь его впервые поймали играющим в этом зале.       Когда минут пятнадцать спустя Ямамото вышел из здания школы, с неба моросил летний дождь. У него была своя мелодия. Но Ямамото не обращал на это внимания — ведь его до сих пор окутывало ощущение лёгких капель мягкой музыки, которую творили пальцы Гокудеры. *шестая соната В.А.Моцарта