***
Рассвет мягко брезжил из-за горизонта, нежным ореолом подсвечивая силуэт шотландских гор. Утренняя прохлада заставляла искриться воздух свежестью. Молли вдохнула полной грудью, прикрыв глаза, и нагнулась, касаясь кончиками пальцев мокрой от росы травы. Постояв так пару секунд и ощущая приятное натягивание в мышцах, она плавно распрямилась и тут же наткнулась на пристальный взгляд издали. Артур неторопливо шел к ней через квиддичное поле. Выглядел он не очень: залегшие под глазами красные круги, серый оттенок лица, болезненная худоба и мятая фирменная толстовка с капюшоном, накинутым на растрепанные каштановые волосы, которые, кажется, не видели геля и расчески уже довольно долгое время. На какую-то секунду Молли позволила себе допустить мысль, что он выглядит так ужасно потому, что тяжело переживает их разрыв. В последнее время она часто раздумывала над тем, сколько из всего произошедшего между ними было настоящим. Действительно ли он нравился ей, или же ее привлекала сама мысль, что красивый популярный парень предпочел ее более интересной и яркой Доминик? Был ли его интерес искренним или он основывался на азарте и тяге к запретному? В любом случае, какими бы не были мотивы их чувств, ребенок внутри Молли был самым настоящим. И она все еще не знала, что делать с ним. — Привет. Артур остановился в паре футов от Молли, словно боясь нарушить ее личное пространство, и спрятал руки в карманах толстовки. Молли хмуро взглянула на него из-под ресниц и вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. Мокрая, раскрасневшаяся и потрепанная после утренней тренировки — не в таком виде она представляла себе встречу с бывшим. Успокаивало лишь то, что сам он выглядел не лучше. — Что ты здесь делаешь? — Ты не отвечаешь на мои звонки и сообщения. Я хотел поговорить с тобой… наедине. Но вокруг постоянно куча людей. Или Джеймс. Ощутив, как прохладный воздух начал подбираться к остывающему после тренировки телу, Молли зябко обхватила себя руками. Они с Джеймсом тренировались вместе каждое утро перед началом занятий всю прошедшую неделю, но именно сегодня он не смог проснуться, прижатый к кровати последствиями вчерашней попойки по случаю дня рождения кого-то из его друзей. — Откуда ты узнал, что Джеймса не будет именно сегодня? — наконец произнесла Молли хриплым от долгого молчания голосом. Артур как-то грустно усмехнулся и пожал плечами: — Я не знал. — Ты что… ты приходил сюда каждое утро? — Артур пристыжено опустил голову и виновато посмотрел на нее исподлобья. — Ты следил за мной? — А как иначе я мог бы поговорить с тобой? Молли едва не задохнулась от возмущения и уже хотела развернуться, чтобы уйти, но какая-то невидимая сила заставила ее остаться на месте. Может быть, им стоило поговорить и поставить окончательную точку во всем произошедшем? Обреченно уронив руки по бокам, Молли пожала плечами и кивнула: — Ладно, давай поговорим. Они уселись поверх мокрой травы рядом друг с другом, устремив взгляд вдаль — туда, где пики башен плавно обтекали утренним светом, а окна ловили первые блики солнечных лучей, что по одному вырывались из оков ночи. Молли нащупала в траве бутылку с водой и поднесла ее ко рту, жадно отпивая. — Как ты себя чувствуешь? — наконец нарушил молчание первым Артур. Он повернул к Молли голову и кинул короткий взгляд на ее живот. — Ты… все еще… — Да, Яксли, я все еще беременна твоим ребенком. Он спрятал лицо в ладонях и устало потер его: — Твою мать, как же это дико звучит. Молли вдруг захотелось рассмеяться. Они могли играть во взрослых сколько угодно: отрываться на вечеринках, плести интриги и устраивать драму на ровном месте, но по итогу, столкнувшись с действительно взрослой проблемой, все, на что они были способны — это со слезами заламывать руки и бежать за помощью к родителям. — Что ты собираешься делать? — Расскажу предкам. Артур испуганно посмотрел на нее. И вот — снова он. Взгляд затравленного ребенка, который осознал, что у его поступков могут быть последствия. — Молли… — Не волнуйся, я не буду говорить, что ты… отец. Мне не нужны лишние проблемы с твоим семейством. И семейством твоей невесты. — Последнее предложение она произнесла особенно ядовитым тоном. — Мы просто вместе придумаем, что делать. Потому что это слишком для меня одной. Мне всего семнадцать, я не могу принимать такие решения в одиночку. Артур помолчал пару секунд. Чувство вины ощутимо нависло над ними, словно стая дементоров над Азкабаном. — Прости. Прости, что из-за меня ты вынуждена принимать такие решения в одиночку. Если тебе нужна какая-то помощь — ты только скажи. Я найду деньги, найду врача. Я сделаю все, чтобы… — Артур. — Молли прервала его. Он замолчал, уставившись на нее широко распахнутыми темными глазами. — Мне ничего не нужно от тебя. Просто… — Она тяжело сглотнула. Каждое последующее слово давалось ей с трудом. — Просто держись от меня подальше, хорошо? Потому что мне больно. Голос дрогнул, и она поспешно отвернулась, надеясь, что Артур не успел заметить предательского блеска в уголках ее глаз. Пустой желудок неприятно сжался, отчего к горлу подступило то самое отвратительное чувство, с которым она просыпалась последний месяц каждое утро. Только в этот раз дело было не в токсикозе. В этот раз причиной тошноты были чувства. Возможно, то, что было между ними — было по-настоящему? Иначе, отчего еще должно было быть так больно? Небо постепенно насыщалось лазурным цветом. Утро полностью вступило в свои владения. Молли молча поднялась с места и, не удостоив Артура последним взглядом, пошла прочь с поля. Наверное, однажды она найдет способ это пережить.***
Время на часах близилось к полуночи. Тусклый свет на конце палочки мягко разбавлял темноту ночного замка, что уже так по-дружески принимала Элис в свои объятия. На пятом курсе, когда их с Альбусом только назначили старостами своих факультетов, Элис до жути боялась патрулировать ночные коридоры одна — они казались ей полными тайн и неизведанного. Но с Альбусом ей никогда не было страшно: он всегда уверенно держал ее ладонь в своей, преодолевая темные коридоры и проходы, а после дежурства они шли либо к нему, либо к ней. Личная комната, которую Элис выдали после назначения на пост старосты, никогда не вызывала у нее должной радости, несмотря на завистливые вздохи подруг и кучу преимуществ. Единственное, что могло скрасить ее одиночество, это было присутствие Ала, но потом они расстались, и Элис как-никогда остро почувствовала себя потерянной и брошенной. Тишина и темнота порой давили на нее со всех сторон, загоняя в тупик и заставляя ощущать себя беспомощной. Элис впервые осталась одна, и это пугало, пока, наконец, она не осознала, что это прекрасная возможность разобраться в себе и понять, кто она на самом деле. Со временем она даже научилась наслаждаться одиночеством и видеть в темноте не пугающую неизвестность, а интригующую загадочность. И тем не менее, чьи-то шаги, раздавшиеся где-то в глубине коридора, заставили ее подпрыгнуть от неожиданности и тут же пожалеть о решении отослать после дежурства Альбуса к себе и добраться до башни Гриффиндора в одиночку. Элис понимала, что, скорее всего, она наткнулась на очередную влюбленную парочку, прячущуюся по углам, либо же на стайку младшекурсников, решивших устроить себе ночной забег на кухню, но отчего-то ее внутреннее предчувствие навевало тревогу. Крепче сжав палочку в руке, Элис крикнула в темноту, туда, откуда доносились шаги: — Кто здесь? — Она постаралась придать голосу максимум уверенности и строгости. — Уже давно был отбой, почему не в своих комнатах? Шаги приближались: неторопливо, словно их обладатель специально испытывал терпение Элис, но в итоге он явил себя из темноты. Скорпиус Малфой, нацепив на лицо издевательскую полуулыбку, поднял руки на уровне головы в жесте капитуляции, не сводя с нее насмешливого взгляда полупрозрачных глаз: — Только не стреляй, я сдаюсь. — Малфой. — Элис опустила палочку и окинула его надменным взглядом. Значок старосты на ее груди, словно в жесте поддержки, словил колыхнувшее пламя факела и отбросил на стену пару бликов. — Нарушаем? Малфой наконец опустил свои руки и спрятал их в карманы. На нем были простые магловские джинсы и белая футболка с какой-то саркастической надписью. Не совсем малфоевский стиль, но ему безумно шло, Элис не могла отрицать этого факта. — Не то чтобы я собирался перед тобой оправдываться, но сегодня Великое Противостояние Венеры. Я собираюсь заснять его с Астрономической башни. — Он указал на колдоаппарат, висящий у него не шее. — В следующий раз подобное событие произойдет только лет через пять. Элис окинула его хмурым взглядом и закусила щеку изнутри: — Ты же понимаешь, что по-хорошему я должна отправить тебя обратно в подземелье. Либо донести профессору Лонгботтому. — Можешь попробовать. — Малфой равнодушно пожал плечами, всем своим видом показывая, что ему плевать. — А можешь сопроводить меня в Астрономическую башню и проследить, чтобы ничего противозаконного не случилось. Я бы даже с радостью тебя поснимал. На секунду Элис опешила, пытаясь переварить услышанное: — Это что, подкат такой? — наконец смогла произнести она, недоуменно вскинув густые брови. Малфой откинул голову назад, и его негромкий бархатистый смех раскатом унесся вдаль коридору. — Упаси Мерлин, Лонгботтом, это все во имя искусства. К тому же, — он многозначительно поджал губы, — я не настолько урод, чтобы подкатывать к тебе после того, что было. Элис показалось, будто Малфой огрел ее невербальным Эверте Статумом. Конечно, она винила его в их с Альбусом расставании. Первые дни после того самого признания Элис еле сдерживала себя от того, чтобы не подойти к Малфою прямо посреди совместного урока и не высказать ему в лицо все, что думала, опозорив перед всем классом. Приходилось постоянно напоминать себе, что от этого могла пострадать и ее репутация, поэтому она оставалась на своем месте, продолжая прожигать Малфоя ненавистным взглядом. Пару раз он поднимал глаза, ловил его и все понимал. Элис видела, что понимал, но не видела, что ему было хоть капельку совестно или стыдно. Нет, Скорпиус Малфой продолжать жить как ни в чем не бывало, в то время как ее привычная жизнь разваливалась на куски по его вине. Со временем ненависть поутихла. Элис смогла принять мысль, что дело было не в том, что она в чем-то уступала Малфою, но все же до полной амнистии было далеко. К тому же, она видела, сколько боли, хоть и неосознанно, он причинял Альбусу, и этого уже она ему простить не могла. — Хорошо, — неожиданно для самой себя произнесла Элис, смело взглянув в глаза Малфою и с удовлетворением подметив в них проскользнувшее на доли секунд удивление. Ей не хотелось, чтобы он считал, будто она боялась его. — Только ради того, чтобы ты не натворил глупостей. И ради Венеры.***
Холодный серебряный свет, исходящий от подвешенных под потолком сфер, наполнял площадку Астрономической башни до краев. Сложив руки на груди, Элис стояла, облокотившись на перила, и со скептицизмом наблюдала за тем, как Малфой колдовал над одной из сфер, трансформируя ее в телескоп. Луна в чернично-черном небе горела полным кругом, а чуть ниже нее сверкала точка поменьше, отливая золотым свечением. Малфой объяснил, что это и была Венера. Элис нервно обернулась в сторону ведущей вниз лестницы: — Если нас кто-нибудь застукает, то нам обоим несдобровать. Малфой отвлекся от сфер и кинул на нее хитрый взгляд из-под упавшей на лоб белой челки: — Ты же староста. Разве у тебя нет права неприкосновенности? Репутация и все дела. — Это не так работает. И вообще, к сферам запрещено прикасаться даже в присутствии преподавателя, не то что во внеклассное время. Если ты что-нибудь сломаешь… — Элис многозначительно замолчала. — То ты можешь смело сдавать меня папочке. Я даже не буду отрицать свою вину. Не переживай, Лонгботтом, я проделывал это тысячу раз. — Малфой пожал плечами и, закрепил последнюю деталь. — Готово. Он отошел на пару шагов назад, оглядывая свое творение, а потом развернулся, поднеся камеру к лицу, и щелкнул затвором. Элис не успела опомниться, как оказалась ослеплена яркой вспышкой. — Ты совсем с ума сошел? — возмущенно выпалила она, принимаясь тереть глаза. — Предупреждать же надо! — Самые лучшие кадры — неожиданные, — послышался голос Малфоя с той стороны, где он стоял. Видеть его Элис все еще не могла из-за плавающих пятен. — К тому же, свет очень здорово падал, нужно было успеть. И в этот момент, как если бы вместе с вспышкой от камеры на нее снизошло озарение, Элис вдруг все поняла. Она поняла, чем Малфой привлек Альбуса. В последние месяцы их отношения стали скучными: однотипные свидания, миссионерский секс, распланированная на годы вперед жизнь, стабильность и размеренность. Малфой же, помимо природного магнетизма и загадочности, являл собой олицетворение непредсказуемости. Никто не знал его по-настоящему, поэтому никто не мог предсказать его дальнейших действий. Его поведение не всегда вписывалось в общепринятые рамки, он был свободен от оков комплексов, ярлыков и обязательств. Вот почему Альбуса тянуло к нему. Потому что он был полной противоположностью его убеждений, и это интриговало. Когда перед глазами все прояснилось, — в прямом и в метафорическом смысле — и Элис снова могла увидеть Малфоя, она вдруг ощутила, как при одном только взгляде на его самодовольную улыбку ее накрыло волной раздражения. — Учись ты на моем факультете, я бы уже давно сняла с тебя баллы. — Это за то, что я снял одежду с твоего парня? — тут же парировал он. Элис возмущенно уставилась на него: — Ауч. В следующий момент Малфой произнес то, что она ожидала услышать от него меньше всего: — Мне жаль, что так вышло. На самом деле. Элис поджала губы, не найдя, что ответить. Она столько раз прокручивала в голове все те обидные слова, которые мечтала высказать Малфою, но сейчас вдруг поняла, что они бы все равно не возымели на него должный эффект. — Знаешь, мне уже давно плевать на то, что ты… — она замялась, подбирая подходящее слово, — …отбил у меня парня, как бы глупо это не звучало. Но я не могу простить тебе всю ту боль, которую ты продолжаешь причинять ему день за днем. Впервые за вечер избегая смотреть в глаза Элис, Малфой тихо произнес: — Что ты имеешь в виду? Элис закатила глаза и ядовито усмехнулась: — Хватит, Малфой. Не делай вид, будто ты не понимаешь. Малфой крепко сжал челюсти и попытался выдавить из себя ухмылку: — Не делай вид, будто ты знаешь меня. — Ты прав, я не знаю о тебе ничего, кроме того, что ты ведешь себя как придурок по отношению к Альбусу. Все считают тебя таким смелым, потому что ты не боишься быть тем, кто ты есть, но это все — полная херня. Твоя мнимая смелость ничего не стоит, пока ты боишься признать свои чувства. — Чувства? — переспросил Малфой насмешливым голосом и развел руки в стороны. — У меня их нет, Лонгботтом. И никогда не было. — Ой да брось! Перестань заливать мне эту байроническую чушь, я на это не куплюсь. В воздухе повисла звенящая тишина, обычно следующая после оглушительного взрыва. Малфой внезапно развернулся и, пройдя к краю площадки, уперся в перила руками, обреченно свесив голову меж плеч. Ночной ветер тут же принялся мягко взъерошивать его алебастровые волосы. Элис не сводила пытливого взгляда с его напряженной спины, осознавая, что перегнула палку. Ей не стоило в это лезть. Она уже хотела было открыть рот, чтобы бросить Малфою сухое извинение и покинуть площадку, как вдруг он произнес: — Мы не должны были заходить так далеко. Но мы зашли, и я уже больше нихрена не понимаю. — Его слова, обращенные к ночи, глухими обрывками доносились до Элис, поэтому она рискнула и шагнула вперед, подходя ближе. — Когда я думаю об Альбусе, у меня внутри зарождается какое-то чувство тревоги. — Это потому что ты влюблен в него, придурок, — мягко произнесла Элис, вставая рядом. — Ты нужен ему. Как и он тебе. Малфой посмотрел на нее, и она впервые увидела его таким: растерянным и неуверенным в себе. — Зачем ты это делаешь? — Потому что я люблю его. Он тяжело выдохнул, словно скидывая с плеч груз, месяцами тянущий его на дно. Элис показалось, что в тот момент Малфой принял для себя какое-то очень важное решение. — Никогда бы не подумал, что через три года после каминг-аута я пройду через еще один. Элис рассмеялась. В небе продолжали гореть две луны.***
Скорпиус скорым шагом подошел к двери и, занеся кулак, уверенно постучал по ней. Он так чертовски устал от притворства и лжи самому себе за последние несколько месяцев, что больше не хотел мешкать. Это было не в его стиле. Он гребаный Скорпиус Малфой. Он больше не мог позволить себе идти на поводу у страха. Альбус открыл через несколько секунд. Вместо привычного костюма с иголочки на нем была белая растянутая футболка и серые спортивные штаны, а черные волосы влажными завившимися прядями ниспадали ему на лоб. Пахло от него хвойным лесом и мятной зубной пастой. У Скорпиуса перехватило дыхание. Ночь за ночью он видел Альбуса голым, владел его телом, расцеловывал каждый участок его кожи, но почему-то именно сейчас у него сложилось впечатление, будто он застал его за чем-то интимным. Без своего пафосного лоска, в простой пижаме и с мокрыми после душа волосами Альбус Поттер выглядел… очаровательно. Скорпиусу было ново вспыхнувшее в тот момент в нем чувство, на секунду его легкие парализовал липкий страх, и он уже хотел развернуться, чтобы уйти… — Ты боггарта увидел, или что? — скучающим тоном поинтересовался Альбус, когда молчание затянулось. Скорпиус тут же стряхнул с себя наваждение и нацепил на лицо привычную ухмылку: — Пропустишь? Или будем в коридоре разговаривать? Лицо Альбуса тут же напряглось, он обеспокоенно поджал губы, но все же отошел от прохода, впуская Скорпиуса в комнату. Прежде чем закрыть за ними дверь, он осторожно высунулся в коридор, проверяя, не видел ли их никто. — Я тебя слушаю. — Альбус закрыл дверь и развернулся, сложив руки на груди. В ту же секунду Скорпиус сорвался с места и припечатался своими губами к его губам, выбив из легких весь воздух. Поцелуй был хаотичным и с привкусом мяты, пока вдруг Альбус не решил прервать его, укусив Скорпиуса за нижнюю губу. Зашипев, тот резко отпрянул от него, коснувшись пальцами рта и проверяя, не выступила ли у него кровь. — Блять, Малфой! — Альбус тяжело дышал, его лицо раскраснелось, а расширенные зрачки заполнили темнотой зеленые глаза. — Когда тебе уже надоест играть со мной? Скорпиус раздраженно потер травмированную губу и бросил на него яростный взгляд: — Серьезно, Поттер? Хватит строить из себя жертву, ты тоже играл со мной, играл с Лонгботтом, но почему-то злодеем в этой истории оказываюсь я. — Что ты несешь? — Это было нечестно — обижаться на меня за то, что я не мог дать тебе того, чего ты хотел. — Скорпиус возмущенно взмахнул рукой и резким жестом зачесал растрепавшиеся волосы назад. — Я никогда не обещал тебе, что буду твоим любовником или другом. Альбус зло уставился на него, возмущенно вскинув брови вверх: — Ты нихрена не знаешь о том, чего я хотел. — Тогда зачем надо было все портить? Все ведь было хорошо. — У тебя какое-то извращенное представление о том, что такое «хорошо». — Альбус тяжело выдохнул и устало потер лицо. — Зачем ты пришел, Малфой? Скорпиус окинул комнату пустым взглядом, пытаясь успокоиться. Он пришел сюда не за этим. Почему-то, стоило Скорпиусу увидеть Альбуса, как все его предохранители срывало к чертям. — Ты ведь начал что-то чувствовать ко мне, да? — Молчание. — Пожалуйста, Ал, не ври хотя бы сейчас. Альбус коротко дернулся, услышав, как Скорпиус произнес его имя вместо фамилии: — До тебя очень туго доходят очевидные вещи, тебе никто не говорил? — Я хотел услышать это от тебя. — Услышал. Доволен? — Да. Пару секунд они стояли молча, внимательно глядя друг другу в глаза, не понимая, что нужно делать дальше. Альбус хотел, чтобы Скорпиус поскорее убрался из его комнаты, Скорпиус хотел поцеловать Альбуса, но оба не могли сдвинуться с места, боясь катарсиса, к которому могли привести их действия. — Зачем ты здесь, Скорп? — тихо, но твердо процедил Альбус, выделяя паузой каждое слово. Он чувствовал, как его собственные нервы были натянуты до предела, готовые вот-вот с треском лопнуть, словно струны расстроенного инструмента. Скорпиус на секунду спрятал лицо в ладонях, пытаясь собраться с мыслями, а потом снова вскинул его и уверенно посмотрел Альбусу в глаза: — Затем, что я тоже не хочу больше врать. Ни тебе, ни себе. В ту ночь после покера, когда мы разговаривали, ты рассказывал о чувствах. Говорил, что это похоже на слабость, на погибель. Я испугался. Потому что осознал, что ты становишься моей слабостью, а я не мог позволить себе такого. Поэтому и начал тебя отталкивать. — Альбус молчал, широко распахнув глаза. Казалось, он не верил тому, что слышал. — Скажи что-нибудь. — Ты мудак, Малфой, вот что я тебе скажу. — Сам не лучше. — Скорпиус прыснул от смеха и закатил глаза, принимаясь расхаживать по комнате. — Ты тоже врал мне. Ушел, ничего не объяснив. — Я не лучше, ты прав. Мы оба мудаки. Ни к чему хорошему это в итоге не приведет. — Поттер… — Скорпиус шаг за шагом принялся подбираться к застывшему на месте Альбусу, не сводя с него взгляда. — Мы с тобой — испорченные, высокомерные эгоисты. Мы токсичны для всех вокруг. Но только не друг для друга. Если кто и сможет вынести меня — так это ты. И наоборот. Их лица снова находились в нескольких дюймах. Осознавая опасность их близости, Альбус на мгновение прикрыл глаза и рвано выдохнул, опаляя губы Скорпиуса ментоловым дыханием с привкусом отчаяния. Его так чертовски не хватало. — Что ты хочешь, Скорпиус? Секса? Отношений? Скорпиус поморщился: — Ты же знаешь, я ненавижу ярлыки. — Я не прошу тебя вешать ярлыки. Но мне нужна конкретика. Я не хочу снова играть в слепые игры. Скорпиус облизал пересохшие губы и подошел к Альбусу вплотную, соприкасаясь с ним лбами: — Я хочу просыпаться рядом с тобой. Целовать тебя. Заниматься с тобой сексом с включенным светом. Хочу разговаривать с тобой ночи напролет про слабости и погибели. Хочу рвануть летом в Европу или в Штаты — только ты и я. Туда, где нас не будет никто знать, где ты сможешь целовать меня на главной площади города, не стыдясь самого себя. Я хочу быть с тобой, Альбус Поттер. И я знаю, что ты хочешь того же. Альбус ощущал, как с каждым словом Скорпиуса его принципы и убеждения с треском рушились под натиском чувств и желаний. Он хотел быть со Скорпиусом, больше всего на свете хотел, и почему-то сейчас это желание не казалось неправильным. Их совместное будущее казалось таким осязаемым и таким соблазнительным, что было бы преступлением позволить ему тут же кануть в небытие, даже не дав шанса на жизнь. По-верному расценив молчание Альбуса, Скорпиус наклонил голову и мягко коснулся губами его шеи, помогая сделать выбор. Ощутив на своей коже его горячее дыхание и теплый влажный язык, Альбус почувствовал, как на этот раз сорвало его предохранители. Резким жестом приподняв лицо Скорпиуса за подбородок, он впился жадным поцелуем в его губы, вырывая из горла приглушенный стон. Одежда тут же полетела на пол. Они снова шли на поводу у своих желаний, вот только на этот раз никто не чувствовал за это вины.