Пустой дом

Господи, какая же сегодня пароварка. Окно автобуса не открывалось, и в нагретом от солнца салоне было намного жарче, чем на улице. Я обреченно выдохнула, до окончания пути оставалось четыре остановки, но терпение было на исходе. Волосы упрямо прилипали к липкой коже, и сколько бы раз я не убирала их назад, они возвращались к влажной шее, вызывая новую волну нервного дискомфорта. Я не хотела ехать домой. Нет, не так. Я не хотела ехать к родителям. Я хотела оказаться дома, в своей комнате, беспечно рухнуть на свою высокую мягкую кровать с ворохом декоративных подушек, выпить кружку кофе на кухне, медленно, наслаждаясь моментом, выкурить сигарету на крыльце. Встретиться со школьными друзьями, весело провести с ними время на нашем месте. Да даже поиграть со старым пекинесом Штруделем, и перекинуться парочкой стандартных фраз с его хозяйкой - вечно недовольной, и всех и во всем подозревающей мисс Джинсер. Интересно, как она сейчас выглядит? Перед моим отъездом в институт, она неудачно окрасила волосы в местном салоне, и вместо модного шоколадного оттенка, получила цвет сине-зеленой водоросли на голове. Как выразился тогда мой отец: «Позеленела от злости». В нашем маленьком городке ее мало кто любил, и ошибка колориста добавила настроения половине женской части населения и породила десятки новых, обидных прозвищ для этой скандальной, острой на язык женщины. Часы показывали пять минут первого. В такое время мать еще на работе, и это меня радовало. Ведь я уже знала, как пройдет наша встреча. Она обнимет меня, спросит как мои дела, как мое здоровье, и через некоторое время, после моих односложных ответов, грустно посмотрит в окно, томно вздохнет, выдержит драматическую паузу, пару раз украдкой взглянет на меня, и, удостоверившись, что я жду ее откровений, начнет долгий, муторный рассказ, повествующий о ее несправедливой, трудной, безвыходной ситуации. И мне останется только навести огромную кружку кофе, под уже знакомое замечание матери, что я сыплю слишком много сухого напитка, и слушать ее исповедь, которая может продолжаться часами. Потом придет отец, если он вообще соизволит сегодня явиться домой, по-свойски взъерошит волосы на моей макушке, кинет пару шуточек невпопад, и уйдет на задний двор, где будет до самого вечера делать вид, что занимается благоустройством территории. Мать проводит его испепеляющим взглядом, а после повернется ко мне и, со связкой «Вот видишь», продолжит свою обвинительную речь. Так мы просидим на кухне до часов семи вечера, а потом, я, сославшись на то, что мне нужно собираться, покину ее компанию, с распухающей от количества влитого дерьма головой и с неизменным чувством облегчения от окончания бессмысленной беседы. Да, я знала, каким будет мой день, и только предвкушение предстоящего вечера весело щекотало мое сердце. Этим вечером я встречусь со своими друзьями, с которыми не виделась чуть меньше года. И это означало только: реки алкоголя, смех, пьяный угар и неминуемые приключения для задних подушек безопасности. Я соскакиваю с последней ступеньки автобуса на землю, и нежный летний ветерок приятно холодит распаренную в адском котловане кожу. Закидываю рюкзак на спину, оставляя джинсовку в руках, и бойким шагом, чуть ли не пританцовывая от битов популярного трэка, играющего в наушниках, направляюсь в сторону дома. От остановки до нашего дома идти совсем недолго, не более пятнадцати минут. Настроение быстро набирает обороты. Я шагаю по родным улочкам, солнце мягко припекает голову, прохладный ветер заботливо сдувает жар с моей кожи, в воздухе еще осталась свежесть ночной грозы, а городские клумбы пестрят яркими фейерверками разнообразных цветов, утопающих в сочной, влажной зелени. Улыбка самопроизвольно появляется на моем лице, и, на волне радостной эйфории, я чувствую, что готова расцеловать любого прохожего, оказавшегося на моем пути. Вибрация мобильного телефона заставляет меня вынуть наушники-гвоздики из ушей и остановиться. На экране высвечивается «Мама», и я принимаю вызов, уже готовая к тому, что беседа может затянуться на несколько минут. - Дочка, привет. Ты уже дома? – женский голос звучит бодро и весело, что заставляет меня немного удивиться. Какой необыкновенный день! - Привет, мам. Еще нет, но уже подхожу. А что? - Я сегодня немного задержусь на работе. Там в холодильнике, в синей кастрюле есть куриный суп с вермишелью, разогреешь, если проголодаешься. В шкафу есть печенье и конфеты, а на столе, на большой тарелке, лежат фрукты, - я слушаю наставления мамы, одновременно пиная мелкие камешки на тротуаре, выдворяя их с пешеходной дороги. – И зайди в магазин, купи хлеба и оливкового масла. Я приду, и сделаю твою любимую картофельную запеканку, хорошо? - Да, - протягиваю я гласную, мысленно сетуя на то, что придется идти почти в обратную сторону и сделать небольшой крюк, - хорошо. - У тебя деньги-то есть с собой? – интересуется мама, и, судя по звуку, отпивает что-то из кружки. - Есть, не волнуйся. - Отлично. Только бери масло первого отжима. И хлеб с отрубями. Запомнила? - Как такое можно забыть, - я улыбаюсь. Моя мать одержима идеей здорового образа жизни, пора вызывать экзорциста. - Все тогда, я приеду после пяти. Голодная не сиди! – серьезно добавляет она, - и не кури дома! - Есть, сэр! – шутливо отвечаю я, разворачиваясь в сторону местного универмага. - Я надеялась услышать, что ты бросила, - все в таком же тоне продолжает она, но я знаю, что в этот момент она улыбается. Чувствую по голосу. - Кто? Я? – с удивлением переспрашиваю я, - да я и не курила никогда. - Вот засранка, - смеется мама, отчего я улыбаюсь во все тридцать два зуба, - до вечера. Кофе не глуши! – кидает она напоследок и сбрасывает вызов. Маленький колокольчик звонко сообщает продавцу, что в магазин зашел очередной покупатель. В небольшом помещении работает кондиционер, и от ощутимой разницы в температуре на улице и в здании, на коже выскакивают мурашки, и пробегает легкий озноб. Полная женщина средних лет подозрительно выглядывает из-за кассового аппарата, и, увидев знакомое лицо, дружелюбно кивает мне, и я киваю ей в ответ. Надо же, за год тут ничего не изменилось. «Сальная» Бетти все еще страдает ожирением, и, видимо, я все же проспорила Адаму двадцатку. Почему то я была уверена, что после того, как ее позорно кинул бойфренд, она грозно стукнет по столу кулаком, и скажет, что с нее хватит. А потом похудеет так, что об этом будут слагать легенды. Но чуда не случилось, и молодая, сексапильная девушка Бетти так и осталась заложницей жирового кокона. С усилием прохожу стеллажи с шоколадными батончиками и сладкой газировкой, и останавливаюсь около полки с маслами и заправками для салатов. Какое там масло надо было? Оливковое. А дальше? Вот не умею я выбирать такие продукты, хоть убейте. Купить спиртного на вечеринку, или набрать полную корзину «мертвой» еды – это всегда пожалуйста. Но, выбирать конкретное масло, среди десятков одинаковых бутылок – по мне, так это маразм. Этикетки разрывались от обилия пафосных эпитетов: натуральное, экологически чистое, без ГМО, супер, пупер, экстра. Хуестра, блядь. Это же просто масло, для чего весь этот цирк? Однако я помнила, что если приду домой без нужного масла, то вечером останусь без запеканки, потому что мама не будет готовить ужин на «вредном» жире. И этот вариант событий нам был не нужен. Поэтому я уверенно схватила литровую бутылку из темного стекла с надписью «Экстра Девственность», и, довольная собой, отправилась на поиски хлеба. Колокольчик снова весело звякнул, и в магазин вошел очередной покупатель. Я обернулась в сторону входной двери, но вошедший человек уже скрылся за стеллажами, и я увидела только длинную, широкоплечую тень. В такое время в магазинах мало людей. Основная часть горожан трудится на работе, подростки еще не встали, а детвора уже убежала играть в парк. Пока я швырялась на полке с хлебобулочными изделиями, выискивая товар с сегодняшним числом на бирке, молчаливый посетитель прошел в мой ряд и остановился где-то позади меня, где располагались стеллажи с бакалеей. Меня это особо не заинтересовало, я была слишком увлечена раскопками, и даже не обернулась, чтобы посмотреть, кто же там стоит за моей спиной. На глаза все же попадается этикетка, гласившая о том, что изделие содержит ржаные отруби и кучу клетчатки, но, как назло, до нее было не добраться – на пути возвышались горы булочек и сдобы. И я не нашла иного выхода, кроме как складывать лишние батоны и буханки в свою согнутую руку. В какой-то момент я даже практически дотянулась до заветного пакета с отрубным хлебом, но ощущение того, как бутылка масла опасно заскользила в моей ладони, отвлекло все внимание на себя. Все произошло так быстро, что я не успела сориентироваться. Одна секунда – и я вижу, как масло летит вниз, ожидая неминуемой встречи с полом. Секунда – и чья-то рука перехватывает горе-бутылку за горлышко, спасая ее от гибели. Я ошарашено перевожу взгляд на ловкого мужчину, и сердце испуганно замирает в грудной клетке, а мое дыхание останавливается на глубоком вдохе. Меньше всего я ожидала увидеть его сегодня. Брайан Уайт – человек-легенда. Та самая городская легенда, которой пугают детей, чтобы те в страхе возвращались домой к положенному времени. Количеству сплетен и предрассудков, кружащим около его персоны, позавидовала бы сама Мадонна и Леди Гага. Городской сумасшедший, изгой, отшельник, педофил, сатанист, извращенец, убийца – как только его не называли. Не уверена в том, что он заслужил хотя бы одно из этих прозвищ, но дурная молва шла за ним по пятам. Горожане уже давно вынесли свой вердикт «Виновен» и тщательно избегали любых точек соприкосновений с этим человеком, порой доводя глупый бойкот до вершин бесчеловечности. Так было раньше, и я понятия не имею, изменилось ли что-то в моё отсутствие. Судя по тому, что странный мужчина теперь выбирается из своего огромного, мрачного дома, то – да. Поборов секундное замешательство, я искренне улыбнулась ему. - Спасибо, - я забрала падшую бутылку из его рук, и когда случайно коснулась его ладони своими пальцами, непроизвольно вздрогнула. Руки у него были холодные. – Я растяпа. - Ничего страшного, - спустя некоторое время, спокойно отвечает он. И мне кажется, что я впервые за всю свою жизнь слышу его голос. Он не отводит взгляд, смотрит прямо, уверенно, изучая мое лицо так, как будто не уверен в том, что видел меня раньше. – Будьте аккуратнее. И, прежде, чем я успеваю что-то ответить, поворачивается ко мне боком и выходит из бакалейного ряда, оставляя на собой тонкий, едва уловимый шлейф горького парфюма. Не знаю, сколько времени я простояла, смотря ему вслед, но когда я пришла в себя, то почувствовала, что выгляжу глупо. Расплатившись на кассе, я снова выхожу на залитую солнечным светом улицу, отчего прищуриваю глаза и довольно улыбаюсь. Да, сегодня хороший день. Снова хочется петь и танцевать. Замечаю на парковке около магазина машину Уорнера; мужчина стоит, облокотившись на водительскую дверь, и курит, делая медленные, глубокие затяжки. Внезапно он поворачивает голову в мою сторону, и наши взгляды пересекаются. И мне не страшно. Я лишь приветливо машу ему рукой, улыбаюсь и, нацепив наушники, разворачиваюсь в сторону дома, крепко прижимая к себе приобретенные покупки.