KULLE DO WUTH LeiN

      — Говори, если тебе есть что сказать.       Дракон поднял шипастую голову, но сам не сдвинулся и на шаг. Взгляд его проскользил по развалинам каменной башни, огораживающим его лежбище от дороги, и застыл в ожидании.       — Говори, я слушаю, — повторил он.       Возле камней раздалась короткая сине-алая вспышка, и легкое искажение воздуха, казавшееся горячим паром, приобрело вид человека.       — Дрэм йол лок, — прозвучал в ответ голос.       — Довакин, хи мэйз фа дова сил арк сош? Хин балок оль Алдуин?       — Кросис, — спустя некоторое время повторил голос, затем его обладатель сделал несколько шагов навстречу дракону. — Зу сало дова тинвак. Хи… Ты можешь свободно говорить на языке людей? Йор рот?       — Да, думаю, могу. Так чего ты ищешь здесь, брина? — монстр аккуратно подвернул под себя крыло и привалился на сухую траву боком. Было совершенно не похоже, что дракон агрессивен, а хитрить эти существа словно не умели.       — Почему ты не нападешь?       — Потому что предпочитаю говорить. Меййе, глупцы те драконы, кто силе голоса предпочитает проливать кровь своих братьев.       — Ты назвал меня «брина» — сестрой, — человек развеял призванный лук и снял капюшон с головы. Русые волосы были крепко связаны в куцый хвост, создавая впечатление скорее бродяжки-юнца, чем мага, владеющего и иллюзиями, и колдовством. — Но я не дова, и я убивала твоих настоящих братьев.       — В тебе кровь дракона, дарованная Борма. В тебе души драконов, сраженных правотой твоего ту’ум. И твои деяния… — дракон шумно выдохнул и, прикрыв снежно-голубые глаза, опустил голову на уровень собеседника. — Мне этого вполне достаточно, чтобы называть тебя так.       — Я не… Ох, слушай. Тебя видели в поселении внизу, ты убиваешь людей.       — Людей?       — Да. Ярл Маркарта даже издал указ об уничтожении дракона, поселившегося в этом кратере. Нам всем очень повезло, что сначала он попался мне… — тут дракон зашевелился всем телом и чародейка отпрянула. Рога цвета аметиста ярко блеснули на свету, когда он выпрямил шею и оперся на расставленные в стороны крылья. Утро было раннее, но ясное, и девушка даже со своего места разглядела клочки крупных черно-серых перьев и костей, равномерно разбросанных по сухой траве между мощных лап.       — Полагаю, они были когда-то людьми. Кросис… Я думал, вы с ними не ладите. С этими… Даник кро.       — Ворожеи? Такие костлявые ведьмы с перьями и когтями?       — Да, они. Во-ро-жеи. Вор-о... — повторил дракон, направив взгляд куда-то в пространство, но потом снова обратился к собеседнице. — Так ты пришла, чтобы покарать меня за их смерть?       — Нет… Ну, то есть ворожеи — зло для всех, кто хоть немного ценит жизнь. Но кроме них… Здесь должен был проходить отряд, а по дороге сюда я видела пару трупов в солдатской форме.       — Про их судьбу мне ничего не известно. Не все же время я тут нахожусь.       — То есть это не ты охотился на людей?       — Нет, — казалось, дракон улыбнулся, обнажив ряд острых загнутых клыков, — у вас, людей, слишком мало мяса и слишком много красар. А здоровые и жирные не ходят в одиночку.       Ситуация отдавала каким-то фарсом, и драконорожденная нервно усмехнулась: "Ишь ты, гурман". Впрочем, пора было бы уже привыкнуть.       Бретонка пнула носком сапога обугленную кость:       — А чье же это тогда вокруг? Не одних ведь ворожей?       Дракон несколько секунд пристально глядел ей под ноги, словно действительно пытаясь определить жертву.       — Брина, посмотри на меня, — он поднял голову из тени скалы и повернулся в профиль, — я разве похож на того, кто говорит йол?       — Ну, я отсюда не скажу.       — Подойди.       — Знаешь, мама учила меня не подходить к странным дядям по странным просьбам, — тянула она. С ее места было замечательно видно и окрас чешуи, и длину и количество ужасающих шипов, что ясно давало понять, мастером какой стихии было это чудище. И одного воспоминания о — буквально — стынущих жилах обычно было достаточно, чтобы отбить всякое желание контактировать с такими драконами.       — Ты не доверяешь, это понятно. Но чем я могу доказать, что хочу лишь говорить?       — Разве для вас разговор не является вариантом драки?       — Вы ведь тоже… гм, сражаетесь, когда спорите или выясняете, кто прав.       — Предположим, — Ирэт сдалась. Для дракона, который должен был быть мертвым многие века, он слишком ловко говорил на тамриэлике, и слишком лояльно вел себя по отношению к довакину. Это могло быть полезным. И она медленно шагнула вперед, смотря зверю прямо в глаза.       — Назови свое имя.       — Пааз фун. Кто-то другой попросил бы принести ему голову врага…       — Но это я, а не кто-то другой. Ирэт Виллем, если тебе это что-то даст.       На приветствие положено отвечать приветствием, на имя — именем. Если он откажется представиться, значит, он не просто не видит в ней равного себе, пусть и не настоящего дракона, но и предполагает ее бесчестность — вот и причина лояльности или, что вернее, пренебрежения. Знать имя дракона и его суть все равно, что получить ключи от дома и иметь право вторгаться в него, когда вздумается. Только вместо дома — душа. Впрочем, Ирэт подозревала, что и она сама все больше становится подверженной этому негласному правилу. Было ли дело в драконьих душах, что находились внутри нее, или еще чем-то, она не знала. Важнее всего не дать враждебным драконам понять, что такое «Ирэт Виллем», и она внимательно следила за выражением морды зверя и его движениями. Тот поднялся на лапы и гордо выпрямил спину. Помолчал немного, наклоняя по-разному голову и словно рассматривая гостью, а потом на удивление учтиво ответил:       — Дрем йол лок, Ирэт Виллем. Зу’у Фозульдив.       — Как «мороз», «голос» и «змея»?       После небольшой паузы дракон кивнул.       — Хорошее имя. Я не буду использовать его против тебя, даю слово, — ей показалось, или дракон облегченно вздохнул? Она аккуратно подошла почти вплотную, остановившись буквально в паре шагов от чешуйчатой груди. Шероховатые белесые пластины плавно раздвигались в такт дыханию, дополняя размеренное грудное урчание будто бы шелестом свежего снега. Дракон выжидающе наклонил голову к девушке, и ее обдало неожиданно теплым воздухом — по сравнению-то с температурой весенних гор.       — Хин облан? — тихо спросил он.       Драконорожденная нахмурилась. Она усердно училась языку всех дова, но имеющихся источников было явно недостаточно для освоения всех премудростей.       — «Конец»? — переспросила Ирэт.       — Твои конечные… мысли. Могу я говорить силой огня?       — А, ну… По виду — нет. Лед и холод твои стихии, верно?       — Ге. Да. Но ты сомневаешься?       — Есть кое-что, верно. Все морозные драконы, что мне встречались прежде… От них за версту холодом до костей пробирало, даже когда они не Кричали, — девушка начала медленно, переступая, судя по всему, мамонтовые кости, обходить странного собеседника вокруг и остановилась за его плечом. Шипы, выступавшие вдоль хребта, казались ужасающе острыми и гладкими, словно они и вовсе из какого-то черного стекла, и прямо-таки манили к ним прикоснуться. Даже Алдуин вряд ли бы мог такими похвастаться, если бы его это волновало. Но Фозульдив при всем его неожиданном дружелюбии вряд ли бы позволил себя трогать. Даже довакину. Особенно довакину — существу, не дотягивающему до настоящего дова, но куда более назойливого, чем остальные смертные. Поэтому девушка отогнала отвлекающие мысли и продолжила:       — От тебя же такого не ощущается. Почему?       — Потому что они боятся и ненавидят тебя.       — Это понятно. Но почему ты — нет?       — Я уже говорил. Брина, — устало сделав акцент на последнем слове, он снова начал передвигать крыльями и лапами, пока, наконец, не устроился на боку как прежде, вытянув шею к востоку и подставив морду лучам солнца.       — Вот так вот, значит?.. Хорошо. Ты странный, но мне же лучше, — бретонка быстро прошла за его спину к Стене Слов, ради исключения — хорошо сохранившейся.       Еще с того момента, как Ирэт начала подниматься к этим скалам, она слышала, как особенное Слово манит ее к себе. Оно нашептывало ей об удалых воинах, о стали и крови, о победах и чести. С каждым шагом все громче, все настойчивей, заставляя сердце биться в его собственном ритме. В десятке метров от Слова уже почти невозможно было слышать что-то, кроме собственной речи или драконьей. Когда же Ирэт встала рядом, мир для нее и вовсе перестал существовать. Была только ее крохотная душа перед лавиной энергии Слова. К этому привыкнуть было невозможно, оставалось только научиться правильно вести себя в эти моменты. Сложнее этого было только поглощение драконьей души.       Постояв какое-то время без движения, просто прислонившись головой к камню, чародейка осторожно вздохнула. Пробовать Слово в деле прямо сейчас не было никакой нужды. А потому она достала из заплечного мешка потрепанную кипу бумаг с угольным карандашом и уселась на землю. Прямо за спиной сопящего зверя. Тому же словно вообще не было дела до того, чем там занимается напророченный убийца Пожирателя мира.       — «Этот ка-мень в па-мять хра-бро-му…» Кому-кому? — девушка, диктуя себе по слогам, старательно переписывала символы с камня на бумагу. — Тье… Сие? «Сйодрека»? «Который умер… героически умер в…». Гра. «В битве на змее в море?» Еще бы он не умер. «Вит окааз». Змеиное море, может?.. Хм, да, наверное. Надо будет на картах поискать.       — Все йорре думают вслух? — не открывая глаз, медленно спросил Фозульдив. Бретонка хотела было оскорбиться, но быстро поняла, что дракон говорил беззлобно. Она задумалась.       — Ну, хотя бы иногда, наверное, у всех бывает. В старости чаще. Или если Шеогорат поцелует.       — Твой голос звучит молодо…       — Ну так мне… Эй, я не сумасшедшая. Я, между прочим, ваш язык пытаюсь выучить. Просто проговаривая слова вслух, я их лучше запоминаю.       — Ты неправильно говоришь «битва».       — Я не говорила. Я пока что просто переписывала текст, для себя.       — Зачем?       — Ну, надо мне. Я знаю, как говорить… Да и Стена мне показала смысл.       — Да? — Фозульдив с шумом поднялся и развернулся к бретонке всем телом. — Тогда скажи, как это делает дова.       — Ну нет, я так сразу не могу. Точнее могу, но это… В общем, это чревато некоторыми неприятными последствиями. Мне бы лучше сейчас сесть поудобнее, помедитировать, пока солнце еще не поднялось в зенит, — напустив на себя деловитости, она села на колени, как это делают Седобородые, и закрыла глаза. И почти сразу почувствовала возле себя рычащее драконье дыхание.       «Обливион тебя раздери. И ты туда же? А ведь так хорошо начали…»       Глаз драконорожденная не открыла. Нападать, предварительно не оповестив всех о своих намерениях, драконы, похоже, не любили: гордость не позволяла. И этим приходилось пользоваться, нравилось это ей или нет. Ирэт обратилась в слух и осязание, параллельно соображая, как бы по-быстрому наколдовать себе хотя бы защиту так, чтобы сил еще хоть на что-то осталось. Зверь медлил, и чародейка решила действовать. Открыв глаза и вскочив на ноги, она вскинула руки для сотворения заклинаний. Железная кожа — раз, огненный плащ — два, огненный атронах… Не успела она закончить, как огромная драконья морда врезалась ей в живот с силой толкнув на стену. Весь воздух, который она копила для Безжалостной силы, разом вылетел из легких. Но Фозульдив снова толкнул мордой тело Ирэт, и, подцепив ее одежду шипом на носу, протащил спиной по камню вверх. Драконорожденная ударилась о прилаженные кем-то оленьи рога, и те с треском рухнули вниз. Высота приличная, сорваться и вывихнуть ногу — раз плюнуть. Но хуже было то, что почти сразу за драконьей головой начинались те самые шипы, которыми она в мыслях восторгалась ранее. Вот на них упасть было бы совсем нежелательно.       — Ах ты паршивец! — полная негодования прорычала она, пытаясь зацепиться руками за что-то на его морде, кроме зубов. О том, в какой близости они от всех жизненно важных органов, лучше не думать. — К тебе значит по-хорошему, а ты!..       — Что ты знаешь о битве, довакин? — перебил ее тираду Фозульдив.       Бретонка слышала его голос всем телом. И видела, как вихрь огненных языков пляшет по жемчужно-лавандовой чешуе, прожигая ее до кожи — этот огонь она словно чувствовала и сама. Но дракон почему-то не спешил избавиться от опасной ноши и продолжал держать ее над собой. Мало того, он ведь даже не попытался перекусить ее пополам, как обычно поступали его сородичи с несчастными, оказавшимися слишком близко к голове монстра.       — Что? Да все я знаю. Отпусти меня немедленно! — она стукнула кулаком куда-то по переносице, но почти потеряв равновесие, схватилась обратно за шипы вокруг морды. — Я — драконорожденная, я умею читать Слова Силы на этих Стенах и познавать их суть.       — Стены врут. Их делали простые смертные, заучившие наш язык, но не познавшие его смысл. Они пытались подражать дова, но далеко не у всех получалось. Хочешь быть такой же?       — Слушай… Я знаю! Знаю. Просто отпусти меня.       — Говори, когда нельзя молчать.       — Что… Это же из Пути Голоса! — негодование по-новому вспыхнуло в драконорожденной.       — Говори!       — Да что б ты… GRah! — вихрь Слова вылетел словно из самой души и моментально вернулся к ней, обхватив руки магической энергией. Ирэт не приходилось раньше использовать Элементную ярость: в силу природных талантов простым оружием она не пользовалась, а потому новые ощущения почти полностью перетянули на себя ее внимание. Но то, что после Крика Фозульдив аккуратно опустил девушку на землю, и только потом резко дернулся от все еще жгущего его огненного плаща драконорожденной, было слишком странным, чтобы она этого не заметила. Бретонка перевела взгляд со своих рук на него, неловко ковыляющего в сторону. На сердце неприятно засаднило. Дождавшись, когда плащ развеется, она направилась к нему, подготавливая восстанавливающие заклинания и прикидывая на ходу сложность предстоящей работы. Если стандартное лечение вообще подействует на такое существо.       — Твой голос силен, — мрачно отозвался дракон, когда увидел девушку возле себя, — но тебе нужно больше практиковаться.       — Ну, я много медитирую.       — Дракон не медитирует перед тем, как уничтожить врага.       — Я не дракон, напоминаю еще раз. Я только подражаю дова, — она глубоко вздохнула и села на корточки возле зверя. На плечах кожа была почти беззащитной, чешуйки были маленькими, тонкими, где-то даже уступали аргонианским. А сами крылья и их были лишены. Стыд все больше затапливал разум Ирэт, и она продолжила.       — Зато я могу кое-что, чего не можете вы. Например, лечить друзей, если они согласны, конечно, — она вытянула руки к ожогам и остановилась на расстоянии пары ладоней, ожидая ответа. Фозульдив смерил ее долгим взглядом и, с шумным вздохом положил голову на землю, выражая так, по всей видимости, согласие. Ирэт перевела дух — по крайней мере, новый знакомый не слишком обидчив.       — Почему ты медлила с Криком? Ты же знаешь битву.       — Ну, так я и сказала, что знаю. Надо уметь не только говорить, но и слушать. Не дергайся, я не хочу тратить силы впустую.       — Ты говорила про эту Стену. Она врет. А твой голос — нет.       — А я и не первый день в Скайриме.