Вавилон — это название древнейшего города, знаменитого своей роскошью. Клуб «Вавилон» — это тоже мифическое место, где люди вечно молоды, тела идеальны, а секс доступен почти для любого, кто приходит сюда. Вавилон — это мир роскоши и наслаждений, Пашиных наслаждений в собственном павильоне.
У главного входа гей-клуба «Вавилон» как обычно столпотворение. Протянулась целая очередь из молодых и не очень парней, желающих попасть вовнутрь, провести эту безумную ночь в кругу страсти, алкоголя, шумной музыки, красивых тел и всего того, что только может вам подарить это безумное заведение. Но отнюдь не каждому суждено попасть вовнутрь и насладиться всем этим. Бдительная охрана проверяет каждого, кто пытается туда проникнуть, ибо табличка «лицам, не достигшим восемнадцати лет, вход воспрещен!», там висит не просто так.
Где-то ближе к полуночи в Вавилон вошел невысокий, худощавый мужчина. Тщательно скрывая свою личность, он быстро пересек переполненный танцпол, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Он был уже немолод, но ощущение силы и власти, исходящие от него, заставляла публику, двигающуюся под громкие басы на площадке, расступиться и, затаив дыхание, незамедлительно следить глазами за элегантно одетым в дорогой, чёрный костюм мужчиной, который мягкой, кошачьей походкой двигался к бару.
В неоновых лучах, которые скользили по фигуре мужчины, можно было различить красивые, тонкие черты лица, аккуратно уложенную на бок челку и потрясающую, чуть подкаченную, худощавую фигуру, с аккуратной, маленькой округлой попкой, которой позавидовал бы и двадцатилетний. Горячие самцы Вавилона, почуяв интересную добычу, старались придвинулся ближе к загадочному незнакомцу, но тот только криво усмехнулся, сразу было понятно, что это были новички, раз не признали в нём хозяина заведения, приняв за обычного посетителя, и, решив не зацикливаться на идиотах, подозвал к себе бармена, заказав неразбавленный виски.
Взгляд Воли равнодушно скользил по твердым мужским полу—оголённым телам и молодым лицам, ни на ком не останавливаясь. В последнее время Паша совершенно потерял интерес к однодневным трахам. Всего одна безумная ночь перевернула всё его подсознание, изменила взгляды на многое, один неслучайный перепих по пьяни с лучшим другом сломал почти все его принципы и заставил задуматься о том, что жизнь — это не только пьянки, развлечения, наркотики и удовольствие… Мысли унеслись в тот злополучный, но, наверное, по большому счёту самый счастливый день или, скорее всего, ночь в его жизни.
Из мыслей его выдернул толчок в плечо проходящего мимо симпатичного, молодого и очень высокого парня. Павел повернул резко голову и встретился с безумно зелёным, затуманенным взглядом, от чего-то таким пустым и в то же время полным печали и боли. Парень резко отшатнулся и, спрятав свое перепуганное лицо глубже в капюшоне розовой толстовки, звякнув браслетами на руках поспешил удалиться, вызвав полное недоумение Паши таким странным, необъяснимым бегством.
Проводя взглядом быстро удаляющуюся худую, высокую фигуру парня, мужчина повернулся к стоящему перед ним за стойкой бармену, который неспеша натирал салфеткой бокалы и улыбался своей широкой, белозубой улыбкой. Павел ещё раз проскользнул взглядом по исчезающей в толпе худой фигуре, он был озадачен мыслью, что уж больно знакомое лицо было у этого странного парня. Складывалось такое впечатление, что они уже раньше, пересекались, причём неединожды. Только вот вспомнить, где он мог его видеть, Паша никак не мог. Он выпил залпом содержимое стакана. Янтарная жидкость обожгла гортань и мягко опустилась в пустой желудок. Поставив пустую ёмкость на барную стойку, Воля кивнул бармену, чтобы тот повторил, и, оглядевшись по сторонам, задумчиво разочарованно убедился, что парень скрылся полностью с его поля зрения, а может быть и вовсе ушёл, покинув заведение в спешке. Развернувшись лицом к бару и взяв налитый ему алкогольный напиток, он покрутил в руке виски, рассматривая жидкость, наконец-то решил уточнить то, в принципе из-за чего сюда сегодня и пришёл.
— Скажи, Харламов тут, или его ещё не было? — громко спросил Павел, перекрикивая гремевшую музыку, обращаясь к улыбчивому бармену.
— Да, он наверху, в своем кабинете, Павел Алексеевич, уже почти час, как приехал, и вниз ещё не спускался. — ответил ему молодой, симпатичный парнишка, ставя очередной стакан на позолоченный поднос и беря новый, натирая его до блеска.
Имя Павла Алексеевича Воли, по кличке «Снежок», которая прилипла к нему ещё с незапамятных времён, когда они с Гариком снимались на ТНТ в Comedy, когда-то способно было вызвать бурю в Вавилоне. Но теперь ни Паша, ни Вавилон не испытывали друг к другу той самой преданности, которая заставляла их в экстазе сливаться друг с другом, как горячих влюблённых. Все эти эмоции и страсти отошли на второй план, хоть работа и доставляла ему удовольствие и радость, что-то неизменно всё-таки изменилась, но что, он пока так и не мог понять. Допив свой виски и махнув бармену рукой, Воля отдернул пиджак, поправив задавшийся немного край, и направился наверх в кабинет на поиски Харламова. Павел шёл и наблюдал, каким стал Вавилон за эти несколько лет, которые он ему посвятил, реконструировал, можно сказать поднял собственными руками, как «Феникса из пепла»… Что здесь изменилось, после того, как он превратил сомнительный, неприглядный и непользующийся спросом мини гей-клуб «Бусинка» в шикарный и теперь такой знаменитый и замечательный, ночной клуб «Вавилон».
Каждую ночь, изо дня в день, мелькали всё те же незнакомые, симпатичные лица и гладкие, накаченные, полуголые торсы. Всё те же вечно блуждающие полупьяные изучающие взгляды. Секс в каждом движении, в каждом повороте головы, в каждом малейшем жесте. Воля наблюдал за всем этим, начиная понемногу раздражаться.
Поднявшись быстрым шагом наверх и открыв дверь своего кабинета, Паша заметил, что Гарик как-то непривычно, странно облокотился к витринному окну, ведущему в общий зал. С него можно было свободно наблюдать за происходящем на первом этаже клуба, при этом оставаясь невидимым за скрытым, зеркальным стеклом. С первого взгляда, если смотреть с нижнего этажа на танцполе, это окно совсем не было похоже на окно, а скорее выглядело, как огромный за зеркальный экран, на котором проносились разноцветные блики от бегающих огоньков лазера. А иногда там всплывали картинки — клипы, танцующих полуобнаженных парней
-атлетов, плавно двигающих бёдрами и потирающимися друг о друга возбужденными органами, лаская и гладя телт: то своё, то партнёра, который эротично облизывал губы, запуская руки в плавки, немного приспуская их, медленно перебирая блестящую ткань со стразами своими шустрыми пальчиками…
— Привет, Паш! — Гарик повернулся, отрывая взгляд от окна и поправляя очки, съехавшие с его носа. — Ты чего приехал-то? Мог спокойно отдохнуть, выспаться. Я же сказал, что присмотрю, если что… Вот не сидится тебе на месте. — проворчал Харламов, тяжело вздыхая.
После той их близости, всё как-то изменилось. Парни к этому щекотливому вопросу не возвращались и тему не поднимали, хотя каждый из них понимал, что нужно бы поговорить поставить все точки над «и», решить, как будут дальше складываться их отношения… Но никто из них не решался первым поднимать эту щекотливую тему, боясь нарушить дружескую идиллию. Хотя каждый понимал, что ни о какой дружбе теперь речи не могло и быть, нормальные друзья не трахаются, сгорая от страсти и вожделения, нормальные друзья не любят тайком друг друга, отчаянно скрывая свои чувства. Да и вообще, какие они теперь друзья. Паша остался до утра, как и просил его Харламов, но вот только утром он, отказавшись завтракать, молча собрался и уехал к себе домой, ничего не объяснив своему растерянному и непонимающему от чего злится Воля другу. А Павел отключил телефон целую неделю не появлялся в Вавилоне, не отвечал на звонки, на небольшой промежуток времени, включая свой телефон, и снова его отключал.
Гарик несколько раз приезжал к нему домой, переживая, что с его другом могло что-то случиться, даже заезжал в старую квартиру Паши, где когда-то жили его родители, но сталкивался лишь с закрытой дверью, пустотой и непонимающим переживанием. И вот теперь вроде бы уже прошёл месяц с тех самых пор, даже может чуть больше, но парни так и не нашли в себе силы сесть и поговорить, выяснить наконец-таки отношения. Они периодически сталкивались друг с другом оставаясь тэт-а-тэт, но в большинстве случаев старались держаться на расстоянии друг от друга. Вернее это Павел постоянно избегал Гарика, в основном закрываясь в своем кабинете, уединяясь с бутылкой виски, наблюдая за всем происходящим, в том числе и за Харламовым через окно в своем кабинете.
А вот Гарик напротив, старался хоть и на не большом расстоянии, но находился постоянно на виду у своего друга, так же наблюдая за ним. Только он наблюдал открыто, не прячась за зазеркаленное стекло в отличии от Воли.
В Вавилоне всё так же гремела музыка, и обнаженные мужские торсы двигались в едином ритме. У Вавилона были свои секреты и легенды, две из которых неожиданно пересеклись в темноте клуба у стойки, скрытые от любопытных взглядов. И вскоре один из них спешно покинул клуб, уходя в темноту, думая, что теперь уже, скорее всего, навсегда. А вот Вавилон… Вавилон дышал, словно огромное, живое существо. Казалось, это была случайность, но ведь все знают, что таких случайностей не бывает, в жизни ничего не происходит случайно, не случается просто так…
***
Антон пересекал дорогу, игнорируя перекрёсток, который находился в нескольких метрах до того места, где он шёл. Он нервно подёргивал плечами, достав с кармана толстовки сигареты и зажигалку, попытался прикурить на ходу. Мимо на огромной скорости пролетела машина, чуть ли не сшибая Шастуна с ног, проехав буквально в нескольких сантиметрах от него, даже не притормозив и не сбавляя скорости. Громко матерясь, он одним прыжком перескочил на тротуар, всё — таки прикурив сигарету. Сделав несколько больших затяжек, выпуская тонкую струйку сизого дыма, Шаст уже в сотый раз пожалел, что не воспользовался своей возможностью становиться невидимым, что ушёл из дома, бросив Димку одного переживать о том, где он и что с ним. И на какой чёрт, спрашивается, вообще попёрся в этот ночной клуб?! Ведь понимал же, долбаёб, что это за место, и знал: домовым там делать нечего, да ещё так безответственно засветился… Шастун бесился от собственной глупости и безалаберности по отношению к себе и своей безопасности. Он знал, осознавал и всё ровно пошёл. Ноги сами несли его туда, чего он там хотел найти? Экстрима захотелось, острых ощущений или неприятностей на свою девственную задницу. Так он их можно сказать чуть было не нашёл.
Но хорошо, что всё хорошо заканчивается, хорошо, что ему удалось вовремя оттуда слинять, и Паша его не узнал, по крайней мере, домовёнок очень надеялся, что Воля в полумраке клуба мелькающих ионов не успел его рассмотреть и не признал. Хотя этот взгляд был таким подозрительным, хоть и очень коротким, практически мгновенным, но рисковал Антоша, конечно очень сильно.
Докурив, Шастун выкинул окурок на дорогу, маленькие красные огоньки рассыпались по асфальту, подхваченные порывом ветра в разные стороны и тут же угасая. Парень медленно брёл по ночным улицам, даже не задумываясь, куда ему идти. Домой вернуться теперь он не мог, помня о том, что, покинув свой дом домовой больше туда не возвращался, и никто не знал, что случалось с ним потом. Единственное, что могло позволить вернуться, это если его там что — то удерживало, что — то связывало с домом.
Но увы, единственное, что связывало с домом Шастуна, это был тот самый брелок, который был у Попова. А сам Попов съехал, умотав в неизвестном направлении, да и скорее всего после их последнего разговора, тот давно уже и забыл думать о нём, а брелок выбросил, чтобы не оставлять никаких воспоминаний о прошлом. Так думал Антон, так казалось ему, а на самом деле совершенно не являлось правдой, но домовёнок не мог этого знать, он не знал, что на самом деле, Попов его не забыл, даже напротив, не только не собирался забывать, а думал, как вернуть его и наладить с ним отношения.
Но ведь Шастун этого не знал и от нахлынувших на него мыслей, воспоминаний и переживаний становилось совсем тошно. По щекам предательски катились слёзы, застилая туманном глаза, от чего они неприятно щипали. И, конечно же, Антон уже сожалел обо всём сделанном и сказанном тогда Арсению, он сожалел давно и хотел бы всё исправить, но не мог и даже не знал, как это сделать, где искать Попова. Он бы и рад был прямо сейчас помчаться к нему и кинуться в его объятия, но увы и ах, Антон не знал, где теперь Арсений живёт…
Конечно, был ещё один вариант, это — офис. Антон знал, где Попов работает и мог прийти туда, но какой смысл ему мчаться на работу к Арсению среди ночи, ведь время почти два часа, и брюнет, естественно, сейчас у себя дома, спит в тёплой, мягкой постельке и видит, наверное, уже сотый сон, а он стоит на улице, фиг знает где, и даже представления не имеет, в какую сторону ему идти. Решив, что в офис можно отправиться и утром, домовёнок предположительно сориентировался в данной местности, присел на ближайшей лавочке в небольшом дворике, среди многоэтажек. Бродить ночью по тёмным улицам было небезопасно, мало ли, что может случиться, да и ходить безтолку по темноте, тем более Антон немножко подустал от бессмысленного хождения. Домовёнок вытянул свои длинные ноги, удобнее усаживаясь на лавочке, и прикрыв глаза, стал думать о том, как утром, пораньше, отправиться в офис, вот, как только начнёт рассветать, так сразу и пойдёт. Ведь закрытые двери и охрана ему совсем не помеха, для него в этом деле нет преград. Он сидел, расслабившись, мечтая о том, как Арс прейдет на работу, зайдёт в свой кабинет, ничего не подозревая, а там он сидит на столе, ножки свесил, весь такой сияющий и счастливый. Или нет, уж лучше не на столе, а за столом, а то ещё получит нагоняй. Вместо нежных, ласковых объятий, можно чего доброго схлопотать по шее. Попов всегда сердился и ворчал, если Антоша мостил свой тощий зад на стол. Не нравилось это брюнету до жути, ладно с подоконником, он уже как — то смирился и молчал, скрипя зубами. А если видел, что сидел на столе, особенно на кухне, мог отвесить и подзатыльник. Пусть даже не сильно, так слегка, чисто символически, но всё равно, не очень — то приятно…
Домовёнок так увлёкся своими мыслями и воспоминаниями, погружаясь в собственные раздумья, что даже забыл, что находится на улице, в незнакомом дворе, среди ночи, даже не скрывая своей сущности. Не задумываясь о своей безопасности, являя свой образ любому, кто проходил мимо. Но на дворе была ночь, все нормальные люди уже спят давно, но это, конечно, если нормальные…
Не беспокоясь ни о чём, Шаст сидел, вытянув ноги, предвкушая скорую встречу с любимым человеком. Он уже был почти на сто процентов уверен в своей влюблённости и даже не сомневался в этом. От таких тёплых и сладостных мыслей шумело в ушах, голова кружилась, и всё вокруг казалось в розовом цвете. Антон сидел с закрытыми глазами, улыбаясь, в темноте. Рядом по близости не было ни единого фонаря, который бы освещал двор, и он чувствовал себя защищенным, в этой кромешной темноте. Вот только как же он ошибался… Полностью погруженный в свои мысли, Шастун не заметил, как во двор заехал чёрный автомобиль. Машина медленно приблизилась к нему со спины, остановилась. Чуть слышно открылась задняя дверь.
***
Домовёнок почувствовал, что его со спины хватают сильные, крепкие руки и заламывают его длинные, хрупкие конечности назад. Что — то очень больно опустилось на его светлую макушку, принося резкую боль, несколько ударов в живот и под дых. Его скрутили пополам, не дав даже малейшей возможности, как — то обезопасить себя и сделаться не видимым. Уже теряя сознание, он ощутил, что его куда — то волокут и потом запихивают, предварительно связав ему руки и ноги, по всей вероятности, в багажник той самой машины, что незаметно подъехала к нему. Доли секунд и Антон теряет сознание, полностью отключаясь.
