Однажды мир прогнётся под нас

Время тянулось невообразимо медленно. Он успел проверить все соцсети, прощёлкать все каналы на телике и даже выйти постоять на балкон, памятуя о тех днях, когда ещё мог позволить себе пару сигарет. Но время на всё накладывает свой отпечаток. Вот и на него наложило. В окне отразилось его бледное лицо. Он отвернулся и вышел, снова падая на кровать. Прислушался. Ещё не скоро. Да они и не торопились. Он снова потянулся к телефону. Можно было бы поработать, но ноутбук уже лежал в чемодане, со вчерашнего вечера. Она не хотела, чтобы он брал ноут с собой в отпуск. Но без работы он просто сойдёт с ума. В его рекомендациях на ютубе творилось что-то странное. Какие-то шоу от звёзд мирового интернета — Петя в них не разбирался. Наверное, она недавно пользовалась его ноутбуком и забыла сменить аккаунт. Впрочем, совсем дремучим Петя в этом не был. Например, он узнал известного телеведущего и его вечернее шоу. Петя нахмурился, читая название. «Вадим Вилонов о жене и друге детства». Открыл видео. Судя по всему, оно было совсем свежее. Начинался выпуск, как и многие другие — с шуток-прибауток и музыкальных проигрышей. Вадим в модном прикиде показался из-за кулис, белозубо улыбнулся, помахал сходящей с ума аудитории и направился к диванчику. Пожал ведущему руку и снова повернулся к залу. Время к Вилонову оказалось ещё более немилосердным, чем к Пете. Но у первого, по крайней мере, не было залысин. Или их не было видно под профессиональной укладкой. Зато широкое кресло подле ведущего Вадиму явно было маловато. Вот что сытая жизнь делает с людьми… Петя хмыкнул. У него была противоположная проблема — он никак не мог отъестся и — при своём немалом росте — больше напоминал скелет. Тощий, лысеющий и бледный. На фоне разъевшегося загорелого Вилонова он смотрелся бы теперь совсем комично. — Вадим, у тебя недавно был день рождения, — начал ведущий. — Сколько тебе исполнилось? — Сорок, — улыбнулся Вадим. — Сорок… А мы ведь с тобой почти ровесники. Тебе сорок, а мне тоже… восемнадцать. Зал взорвался хохотом и аплодисментами. Петя тоже фыркнул. Сорок лет… А ведь ему и самому сорокет уже дышит в затылок. Когда-то давно он даже подумать не мог, что доживёт до такого возраста. Но вот он, валяется поперёк кровати и смотрит видео с телефона. Жив и почти здоров. И даже молод душой. — Расскажи, как тебя поздравили дома. Дети, жена. Что тебе подарили? — Дети подарили свои хорошие оценки. Так что это мне пришлось покупать для них подарки, — с теплотой в голосе отозвался Вилонов. — А Варя… Думаю, уже можно об этом рассказать. Мы с женой организовываем фонд помощи детям с дислексией. Как вы знаете, я сам дислексик, и в своё время столкнулся со множеством трудностей. Наш фонд будет помогать детям преодолевать страх перед чтением. Я говорю «наш», но на самом деле Варвара организовала… Петя никогда особо не интересовался. Но натыкался пару раз в интернете на фотографии четы Вилоновых. Трудно было в деловой, красивой и уверенной в себе женщине узнать вчерашнюю зачуханную отличницу с аккуратными косичками. — Как грустно и очень обычно всё вышло, — напел Петя себе под нос, пока Вадим рассказывал, какая чудесная у него жена. И глаза Вадима горели любовью точно так же, как и двадцать лет тому назад. Увлечённый передачей, Петя не заметил, как затих шум воды в ванной и, мягко ступая, Фелиция вернулась в спальню. Очнулся только, когда она, горячая и мокрая, в одном полотенце прыгнула на кровать и устроилась рядом. — Скучал? Петя согласно промычал, ставя видео на паузу. Хотел обнять, но Фелиция вдруг потеряла к нему всякий интерес. — Это что, Вадим Вилонов? Она отобрала у Пети телефон и нажала «плэй». — Я его обожаю! Его песни — это… Она подумала мгновение и закончила: — … просто чудо. — Ты недавно анонсировал новый альбом. Очень личный для тебя. Поделишься его историей? — спросил ведущий. Новый альбом Петю не особо волновал. Какое-то время он следил за музыкальной карьерой Вадима. И, если его раннее творчество — десяти-двенадцатилетней давности — ещё было похоже на его творчество, было пропитано его болью, и чувствами, и эмоциями, то в последнее время его песни становились всё более причёсанными, смирными и какими-то… гламурными. Нет, рифма была хороша, и музыка запоминалась. Петя часто ловил себя на том, что напевает заевший мотивчик. Но это был хороший продукт. Да и только. А Петя уже пресытился хорошими продуктами. Нет, новый альбом от топовых авторов команды Вилонова Петю не интересовал. А интересовала его молодая жена, развалившаяся рядом с ним. И полотенце, которое почти уже с неё слетело. Да и до вылета ещё было время… Но Фелиция его планов не разделяла. Она только дёрнула плечом и сказала: — Да подожди ты! Я хочу это досмотреть. И пришлось смотреть вместе с ней. — Я говорю «новый альбом», хотя этим песням уже очень много лет. Они написаны в разные периоды моей жизни на стихи моего лучшего друга. Мы давно потеряли с ним связь, но тем, что я связал жизнь с музыкой, я обязан ему. И этот альбом — моя ему благодарность. Это творческое воплощение нашей дружбы, которая много лет назад была моей единственной опорой. — Как думаешь, он смотрит нас сейчас? — спросил ведущий. Петя задержал дыхание. И вдруг эти двадцать лет слетели с Вадика, и с экрана на Петю хитро глядела родная бандитская рожа. — Я очень на это надеюсь. — Давай скажем ему пару слов, если он нас смотрит. — Найдись, Паучок, — сказал Вадик и подмигнул в камеру. — Мы с тобой ещё не написали нашу лучшую песню. Из транса его вывел голос Фелиции. — Смотри, он спеть песню из нового альбома, — взволнованно проговорила она, переключая видео. — Спел, — поправил Петя. Иногда она говорила по-русски даже лучше, чем он сам. Но иногда допускала ошибки и всегда очень расстраивалась, если Петя её не поправлял. — Ой, да. А теперь тихо, я хочу послушать. Ты не пой о любви, не клянись защищать И не следуй за мной по свету. Ведь любовь — это значит научиться прощать. Остальное рассеется ветром… Не будь рядом со мной каждый день или ночь Не встречай у моей постели. И не жди, что всегда ты мне сможешь помочь: В ураганы, в жару, в метели. Мотив был простой и чем-то неуловимо напоминал самое начало нулевых. Вадик говорил, что писал музыку в разные периоды жизни. Эта песня, видимо, была написана, едва ему в руки попала тетрадка. Ты оставь комплименты и льстить разучись, И забудь все дурные приметы. Ведь любовь — это значит тебя отпустить. Остальное рассеется ветром… Не заботься, не мчись, оставляя дела Разгонять мои сны дурные. И прошу, не вини в моих страхах себя, И не боготвори моё имя. Фелиция слушала с открытым ртом. Петя даже заметил слёзы в уголках её глаз. Сама песня была довольно посредственной. Но жену, очевидно, растрогала история, за ней стоявшая. — Не ругайся, не плачь и не жертвуй себя на алтарь нашей песни неспетой… — наказывал Вадик. — Ведь любовь — это значить жить без тебя. Остальное рассеется ветром… Фелиция смотрела на него, не моргая. — А ты откуда слова знаешь? — спросила она. Петя отвёл взгляд и пожал плечами. — По радио, должно быть, услышал. — Он впервые спел эту песню. Фелиция села, откладывая телефон в сторону. Поправила полотенце. — Значит, просто угадал мотив. Чего привязалась? Она пожала плечами и ушла одеваться. — Это всё-таки очень красивая песня, — сказала Фелиция, когда они ехали в такси до аэропорта. — Петя, ответь мне честно. Твой друг Вадик — это Вадим Вилонов? Петя тяжело вздохнул и провёл ладонью по лицу. — Возможно. — Что значит «возможно»?! — взвилась Фелиция. — Всё сходится! Она начала загибать пальцы. — Возраст — он на три года старше тебя. И город! Он тоже из Ку… Кью… Кую… — Из Куйбышева, — подсказал Петя. — Да. Потом стал «Самара». Имя — Вадик. Вадик — это же Вадим? Уменьшительное? Петя молча кивнул, смотря на дорогу из своего окна. — И дислексия. И вы с ним пели! Ты говорил, что Вадик хорошо играет на гитаре, и Вадим рассказывал, что не расставаться со своей гитарой! От волнения она снова начала ошибаться, но Петя не стал поправлять. — Ты говорил, вы одновременно уехали — он в Москву, а ты в Саратов к бабушке. Вы переписывались, но потеряли связь, когда Вадик стал гитаристом в какой-то группе. Она перевела дыхание и жалобно на него посмотрела. — И ты в молодости писал стихи, твоя мама рассказывала. И после переезда ты перестал. — Не в Саратов, — проговорил Петя глухо. — Что? — Мы переехали не в Саратов, а в деревню под Саратовом. Богомерзкая дыра. — Вадик был на твоей свадьбе, — она запнулась, но всё-таки продолжила. — С Галей. — Я сжёг все фотографии, если ты об этом, — отрезал Петя. — Там ты его не найдёшь. И надо было ей бередить старые раны. В попытках добраться до правды Фелиция не остановилась даже перед тем, о чём обещала никогда не заговаривать. — Твоя мама не сожгла. Галчонок клялась быть с ним всегда, но тоже не сдержала своего обещания. Иногда, в тишине, Петя до сих пор слышит, как падает земля на крышку её гроба. — Петя! — Фелиция подсела к нему ближе и прижалась щекой к его плечу. — Прости меня, что я заставила тебя грустить. Но я просто хочу понять… Петя выдавил из себя слабую улыбку. — Ты и без меня всё прекрасно поняла, мисс Марпл. Окрылённая победой, Фелиция тут же забыла о её цене. — Но… Почему же ты никогда мне ничего не говорил? Мы с тобой были на его концерте! А что он мог сказать? «Посмотри, любимая, это тот парень, который не давал мне сдохнуть, когда жизнь летела под откос»? И как можно было объяснить ей — кем именно был для него Вадик? Да и зачем? — Ты можешь написать ему в инстаграм или на почту, — сказала жена, уже заходя в соцсети. — Я думаю, нужно приложить фотографию. Когда мы долетим, напомни мне… — Нет! Ошалевший таксист посмотрел на него через зеркало и покачал головой. Петя буркнул извинения и повернулся к Фелиции, заговорив отчётливым шёпотом. — Я не буду ему писать. И ты тоже не будешь. Что было, то прошло. Забыли уже. — Но… — Без «но». Разговор был окончен. Поняв, что напрямую от мужа ничего не добиться, Фелиция сменила тактику. Всю дорогу она была невероятно покладиста и тиха, держала его за руку во время перелёта и говорила с ним вполголоса. Петя понимал, что она подлизывается. Но был совсем не против. К тому же, он собирался твёрдо стоять на своём. Жену он недооценивал. В первый же день в гостях у матери та спросила: — Почему ты не хочешь связаться с Вадиком? Вы так с ним дружили… Помнишь выпускной? Мама осторожно встала. Петя молча наблюдал, как размеренной походкой она идёт к серванту за фотоальбомом. Она приковыляла обратно и раскрыла фотоальбом точно на нужной странице — миллион раз его смотрела. Знала каждую фотографию наизусть. — Вот. Она показала пальцем на фотографию. — Вы были такие весёлые, когда были вместе. Каждый день пропадали где-то с утра до вечера. Про Вадика много что говорили, но мне он всегда нравился. Такой милый, вежливый молодой человек. И как хорошо он на тебя влиял! Разве тебе не хочется вспомнить юность? Вернуть эту радость? Петя вгляделся в фотографию. В свою недовольную физиономию. В физиономию Вадика, который сиял, как начищенный самовар. Такой гордый за своего лучшего друга. Такой довольный, что может быть рядом и поддержать в переходный момент жизни. Для них обоих жизнь была такой интересной. Невозможно было предугадать, что ждало тебя за углом. И хорошее, и плохое способно было в миг круто всё изменить. И казалось, что так будет всегда. О, это было парадоксально счастливое время. На фоне разрухи и несчастий они росли, как одуванчики из асфальта — тянулись к солнцу и свету. И сами были источниками света друг для друга. Разве любил Петя хоть кого-то так же ярко? Разве с тех пор хоть что-то ощущалось так же остро и свежо? Он часто думал об этом ночами, когда не мог заснуть. Но, когда пальцы Фелиции невзначай проходились по шраму у него на животе, всё вдруг возвращалось на свои места. Жизнь не стоит на месте. Она дала свой новый виток. Где-то печальный. Где-то совсем безнадёжный. Но невозможно вернуться назад и сделать так, как прежде. Чувствовать так, как прежде. Думать так, как прежде. И, как к этому ни относись, однажды потеряв, невозможно вернуть себе юношескую беззаботность и наивность. Да и не нужно. Прошлое остаётся яркой красочной фотографией, где все счастливы и друг друга любят. В конце концов, фотография не расскажет — как там было на самом деле. А память имеет свойство подводить, оставляя тебе только самое яркое. — Мама, — выдохнул Петя. Он взял её подрагивающую ладонь в свои и поднёс к губам. Поцеловал. — У него всё хорошо, и он меня помнит. Я тоже помню его. И у нас впереди ещё целая жизнь. Так зачем же возвращаться назад? Мама посмотрела на него и кивнула. Закрыла альбом, прижала к груди. У неё остались только фотографии. Да любовь к сыну, которого она начала понимать только когда состарилась. Петя смотрел на то, как она утирает подступившие слёзы. — Мам… Наверное, надо было подождать, когда жена проснётся… Но я не хочу, чтобы ты грустила сейчас, так что скажу сам. У нас с Фелицией есть новости! Что бы ни случилось, жизнь продолжает свой ход. И ради этого одного, пожалуй, стоит задержаться и посмотреть, где ты в конце концов окажешься.