***
Крохотный бар на опушке леса вызывал ностальгию, и Юва легко улыбнулась, откидывая косу за плечо. Из домишки слышались смех и задорные крики, перемежаемые стуком кружек, кулаков и стульев. Денек выдался солнечным, так что макушку уже начинало припекать, и Юва поспешила скрыться от назойливого солнца под единственной поблизости крышей. Шум ранних выпивох закладывал уши, но Юва решительно пробиралась сквозь нагромождение столов, ног и локтей к самой стойке, где с облегчением опустилась на высокий табурет. Гомон остался за спиной, а перед ней предстала целая стена, сверху донизу уставленная бутылками со всевозможной выпивкой. От стойки к столикам носился хозяин, тот самый демон Мелиодас, за которым Юва наблюдала уже три тысячи лет. За это время он ни капельки не изменился, разве что во взгляде изредка проскальзывала печаль прожитых лет, да задорная улыбка на мгновение гасла, сменяясь поджатыми от душевной боли губами. Все это обычно длилось не дольше мгновения, и Юва ни за что не заметила бы, если бы не видела подобного в зеркале. Она, в отличие от демона, давно не скрывала печали и опустошенности, поселившихся в глубине угольных глаз, в хмурой морщинке между бровями и в уголках побелевших губ. - Что желает юная леди? – Мелиодас неожиданно оказался рядом, облокотившись о пропахшее алкоголем дерево. – Извини, молока не подаю. Он весело усмехнулся и исчез на мгновение, оказываясь по ту сторону стойки. В руке у него теперь были пара стаканов, которые он, оглядев придирчивым взглядом, сунул куда-то вниз. Юве стало самую капельку обидно из-за его слов, но она продолжала молчать, вглядываясь в плавные быстрые движения. Она впервые видела Мелиодаса так близко, и он казался действительно сильным. Демон внушал спокойствие, несмотря на непоседливый образ, сила виделась в каждом его жесте. - Самое крепкое, что у тебя есть, – все же буркнула Юва, неопределенно махая рукой. За всю свою жизнь она так и не научилась разбираться в выпивке: алкоголь никогда не оказывал на нее такого действия, ради которого люди вливают в себя бочки горькой жгучей гадости. Кроме того, новые сорта появлялись так быстро, что Юва попросту не успевала следить за развитием спиртной промышленности. Мелиодас посмотрел на нее с интересом, поблескивая лукавыми смешинками в глазах, но ничего не сказал. Вместо этого он полез куда-то на самую верхнюю полку, доставая оттуда небольшой пузырек из непрозрачного зеленого стекла. Юва положила голову на руки, и огненно-рыжие пряди упали на глаза, превращая мир в полыхающий пожар. Она лениво следила, как демон осторожно откупоривает бутылочку и медленно переливает содержимое в невесть откуда взявшийся хрустальный бокал. Он поставил бокал перед ней и снова исчез, принимая очередной заказ где-то за ее спиной. Юва подняла голову, смахивая назойливые пряди, и осторожно взяла пальцами тонкую ножку. Жидкость переливалась янтарно-алым, поблескивая редкими пузырьками; пахнуло цветами и свежестью, и Юва несмело пригубила. Она никогда прежде не встречала такого вкусного алкоголя. Вкус спелых ягод переплетался с медом, и Юве даже показалось, что она почувствовала привкус утреннего солнца, мягко согревающего только-только выступившую на цветах росу. Мелиодас снова оказался напротив, подперев подбородок рукой и с интересом смотря на реакцию Ювы. В его глазах читалось удовлетворение и легкая гордость, и еще немного лукавого ехидства, замешанного с любопытным интересом. Губы его растянулись в довольной улыбке, когда Юва блаженно прикрыла глаза, с удовольствием смакуя невероятный вкус. - Что это? – голос предательски охрип, голова стала тяжелой, и Юва снова опустилась на теплое дерево. - Нектар фей, – довольно отозвался демон, беря бокал из ее ослабевших пальцев и делая глоток, – самое крепкое, что у меня есть. Юва проснулась в незнакомой комнате. Снизу слышались приглушенные голоса и хохот, и она решила, что все еще в баре Мелиодаса, просто заботливый хозяин отнес разомлевшую девчонку в кровать. Теплое вечернее солнце приветливо светило в небольшое окно, игриво путаясь в огненных прядях, растрепавшихся и противно лезущих в глаза. Юва фыркнула, выплевывая изо рта локон, и небрежно собрала шевелюру лентой, как раз оказавшейся в кармане. Юва вообще предпочитала носить все необходимое в одежде, справедливо полагая, что сумку свиснуть проще, чем обобрать карманы и подкладки. Так что она всегда носила простые брюки и плотную куртку, и широкие сапоги, в голенища которых тоже можно было спрятать парочку вещичек. Сапоги как раз стояли у кровати, куртка висела на стуле рядом, а походный мешок, в котором не было почти ничего, небрежно валялся у самой двери. Юва как раз натягивала куртку, когда дверь приоткрылась, и в комнату попой вперед проскользнула свинья. На одном боку у нее было забавное пятно, похожее на клевер, а в ухе висела бирка. Свинья хрюкнула, развернулась и уставилась на девочку огромными глазами. - Проснулась! – воскликнула свинья, мотнув носом. – Говорил я этому Мелиодасу, что… - Ты кто? – перебила Юва, склонив голову на бок. За всю свою долгую жизнь она почти разучилась удивляться, принимая все новые чудеса этого мира как должное, но признаться, говорящая свинья – это что-то совсем новенькое. Любопытство разыгралось не на шутку, и Юва подошла ближе, присаживаясь на корточки и аккуратно хватая свинью за уши. - Я Хорк! – он скорчил обиженную мордашку и отскочил, тут же принимая величественную позу. – Капитан Ордена рыцарей утилизации объедков! - Ты хряк, а ордена такого не существует. Дверь резко распахнулась, и вошел Мелиодас, отпихивая свинью мыском сапога. Он оглядел Юву с ног до головы и удовлетворенно хмыкнул, потирая подбородок. Если бы такое было возможно, над его головой сейчас непременно бы зажглась лампочка, оповещая о новой гениальной идее. Демон покивал сам себе, машинально пиная Хорка, и подошел к Юве почти вплотную. - Не хочешь поработать официанткой? В глазах его плясали чертята, он говорил так, словно не задавал вопрос, а ставил перед свершившимся фактом. Юва на мгновение опешила, разом проглотив все вертевшиеся на языке слова, и недоуменно уставилась на блондина. Он все еще стоял слишком близко и довольно улыбался, и она лишь неодобрительно покачала головой и усмехнулась, отталкивая его пальцем. Мелиодас вытащил откуда-то платье горничной. Он все еще довольно улыбался, протягивая его Юве, и так же довольно улыбался, когда Юва швырнула в него этим платьем. Не то чтобы оно было некрасивым или неуместным, платье как платье: длинное, до щиколоток, черного цвета с белыми передником и оборками. Просто было в нахальной улыбке демона что-то такое раздражающе несносное, отчего давно позабытые чувства искрами вспыхивали в груди. Откуда у Мелиодаса платье детского размера Юва старалась не задумываться. Она выставила за дверь хозяина и свинью и быстро переоделась, уже на ходу вплетая в косу черную ленту. Было раннее утро, и бар еще не открылся, так что Юве предстояло подготовить зал к прибытию посетителей. Вчера Мелиодас оставил ее в покое, стоило тихонько согласиться, и велел пока наблюдать за работой. Наблюдать особой нужды не было, Юва когда-то давно и сама держала бар, так что была осведомлена о фронте работ. Предстояло еще позавтракать, но тут Мелиодас сказал, что уже все приготовил, и под предостерегающие похрюкивания Хорка смылся восвояси. Юве выделили комнату на третьем этаже бара, почти на самом верху. Выше был только чердак, заваленный различным хламом, среди которого она с удивлением обнаружила горы различных книг, старинные письмена и целый арсенал оружия от самого простого железного меча до священного магического клинка невероятной силы. Кроме всего этого на чердаке были залежи одежды и доспехов разных размеров и цветов, включая даже шикарное бальное платье из тончайшего атласа, обшитое драгоценными камнями. И это только то, что валялось на самом виду, Юва была уверена, покопайся она чуть глубже, нашла бы еще более потрясающие вещи. На стойке ее ждала тарелка с омлетом; Мелиодас стоял по ту сторону, сверля ее напряженным взглядом, а под его ногами крутился Хорк, причитая что-то об отраве и объедках. Завидев новую официантку, демон оторвался от выжигания в еде дыры и улыбнулся так широко, что Юва заподозрила неладное. Но что страшного может скрывать в себе обыкновенный омлет? Она быстро спустилась, плюхнулась на ближайший высокий табурет и взяла в руку вилку. Две пары глаз с интересом смотрели, как она отрезает маленький кусочек, накалывает его на вилку и отправляет в рот. Мелиодас, кажется, даже не дышал, замерев и ожидая реакции на свою стряпню. Он снова был слишком близко, так, что Юва могла почувствовать его дыхание на своей щеке. Она осторожно проглотила кусочек, аккуратно сложила приборы на тарелку и отодвинула от себя застывшего демона. - Это проклятье такое? – Юва посмотрела Мелиодасу прямо в глаза, наклоняя голову и подпирая рукой щеку. – Потому что за три тысячи лет нормально готовить научилась бы даже свинья. Мелиодас вмиг снова сократил расстояние между ними, опираясь руками о стойку и едва ли не нос к носу сталкиваясь с Ювой. Он, наклоняясь, нависал над Ювой и серьезно смотрел ей в глаза. Впрочем, спустя секунду он отстранился, и изумрудные глаза засияли привычной веселой безмятежностью. Демон хохотнул и растрепал волосы на затылке, но ничего не сказал, жестом приглашая официантку в кухню. Юва хмыкнула, игнорируя Хорка, удивленно крутящего головой туда-сюда, и направилась в указанном направлении. Уж она-то за тысячи лет успела кое-чему научиться. Работать с Мелиодасом оказалось весело. Он был приветлив со всеми, не слишком нагружал и любил рассказывать небылицы. Точнее очень даже «былицы», однако посетители этого знать не могли, принимая чудные истории демона за плоды буйной юношеской фантазии. Бар постоянно перемещался, не задерживаясь на одном месте надолго, так что приток новых посетителей был обеспечен всегда. Кстати, когда Юва впервые увидела огромную маму Хорка, на спине которой и располагался бар «Шляпа кабана», она только присвистнула и спросила у самого Хорка: - Ты тоже вырастешь таким большим? - Если это случится, мне придется его убить, – сказал Мелиодас, ухмыляясь, – потому что он станет таким огромным, что никаких объедков не хватит, и будет жрать и жрать все подряд, пока от мира ничего не останется. - Вот еще! – выкрикнул обиженный свин. – Тебе никогда со мной не справиться, Мелиодас! К тому же я свинья в самом расцвете лет и расти больше не собираюсь. Демон расхохотался, хватаясь рукой за стену, и Юва не выдержала и тоже засмеялась. Хорк обиженно буркнул и скрылся внутри, по пути обзывая Мелиодаса бессердечным и свиноубийцей. Отсмеявшись, Юва заметила, что Мелиодас пристально смотрит на нее. Как будто изучает каждый миллиметр ее тела, пытаясь найти ответы на интересующие вопросы. Он больше не улыбался, и мелкие морщинки у глаз разгладились; в изумрудных глазах плескался интерес. Заходящее солнце ярко осветило его волосы, даря им оттенок тягучего меда, и Юва поняла, что не может отвести глаз. Сердце гулко стучало в груди, а на душе было так спокойно, как, кажется, еще никогда в жизни не было. - Сколько тебе лет? – поинтересовался Мелиодас, подходя ближе и устремляя взгляд вперед. Юва проследила за его взглядом, но снова повернулась, не в силах оторваться от играющихся в пшеничных волосах рыже-алых закатных лучиков. Сейчас демон вовсе не выглядел мальчишкой, в каждом его жесте или вздохе скользили прожитые годы. Плечи его слегка сгорбились, но глаза продолжали смотреть вперед на высившийся вдалеке лес и очертания деревеньки, прибившейся к нему почти вплотную. - Я давно перестала считать, – выдохнула Юва, поняв, что молчит слишком долго. Мелиодас печально посмотрел на нее и улыбнулся одними губами, вновь отворачиваясь. Мама Хорка качнулась, и Юва едва не упала, вовремя подхваченная демоном. Мелиодас держал ее за талию, крепко прижав к себе, и смотрел удивительно серьезно, словно раздумывая над чем-то очень важным. Сердце Ювы подскочило к самому горлу и громко забилось в ушах, она почувствовала, как холодеют пальцы и подкашиваются колени. Лицо вспыхнуло алым, и она поспешила вывернуться и поскорее скрыться в баре, спасаясь от непонятного взгляда изумрудных глаз. На следующий день Юва старательно делала вид, будто ничего не случилось. Она старалась даже не смотреть на как всегда веселого Мелиодаса. Это было странно. Очень-очень странно, потому что от одного его присутствия рядом сердце заходилось в бешеной пляске, руки начинали мелко подрагивать, а уши покрывались горячим румянцем. А уж когда их руки соприкасались, глупое неверное сердце и вовсе пропускало удар, а электрическая волна проходила по всему телу, заставляя тут же отдернуть руку и отпрыгнуть как можно дальше. Мелиодас то ли ничего не понял и вел себя как обычно, постоянно вторгаясь в личное пространство и неожиданно возникая совсем рядом, то ли наоборот все понял и просто-напросто издевался над Ювой. Она не могла решить, что же из этого хуже, поэтому старательно не обращала на демона внимания, лишь изредка перебрасываясь с ним парой фраз по делу. Мелиодас поставил Юву за плиту, и теперь она с самого утра готовила разнообразные закуски, а днем просто разогревала. Так она не слишком отрывалась от работы в зале, помогая хозяину в особенный наплыв посетителей. Демон сначала порывался сам разогревать приготовленное, заявив, что это-то он испортить не сможет, но опытным путем было выяснено, что даже такое простое действие делало еду просто отвратительной. Так что Юва решительно выгнала его с кухни, запретив даже приближаться к холодильнику и кладовке, и взяла бразды правления провизией в свои маленькие детские руки. Когда она однажды вот так разогревает пирог, и рядом неожиданно возникает Мелиодас, Юва впервые режется. Кровь алыми каплями стекает по поврежденному пальцу, капая на столешницу, а она только и может, что стоять, разинув от удивления рот и хлопая глазами. Мелиодас же удивленно и немного виновато смотрит ей в глаза и осторожно берет ее руку. Слизывает кровь, не разрывая зрительного контакта, да так и замирает, словно ожидая от Ювы хоть какой-то реакции. Он снова смотрит так пронзительно серьезно, словно проникает в самую душу, выворачивая ее наизнанку. Сердце Ювы бешено колотится, и она не может даже вдохнуть, завороженная мерцающими изумрудами. Она совсем не чувствует боли, ощущая только мягкое прикосновение теплых губ к дрожащему пальцу. Мелиодас еще раз языком проходится от фаланги до средней косточки, слизывая выступившие капельки, и медленно опускает ее руку. Он все еще смотрит ей в глаза, и Юве кажется, что сердце сейчас пробьет ее грудную клетку и выпрыгнет прямиком в руки замершего демона. Она пошатывается, отводя глаза, и шустро ускользает в уборную, где падает на пол и долго не может отдышаться, пораженная нахлынувшими чувствами. Юва сбегает через несколько дней, выскальзывая из бара, когда солнце еще даже не начинает вставать. Сердце гулко стучит в горле, и на глаза наворачиваются слезы, но девочка решительно уходит, оставляя себе на память лишь черную ленту, по привычке вплетенную в волосы. Платье горничной остается аккуратно сложенным на постели и там же остается лежать маленькое колечко. Его Юве когда-то подарил один добрый король, которого она так и не смогла полюбить в ответ. Он велел ей отдать кольцо тому, ради кого ее сердце будет биться быстрее. - Но мое сердце и так бьется быстрее, – возразила тогда Юва, – из-за тебя, из-за Софи и Бэкки, и… - Ты поймешь, – оборвал ее король, мягко целуя в макушку. – Когда-нибудь обязательно найдется мужчина, которого ты полюбишь больше всего на свете. Сердце Ювы радостно пело, но в то же время болезненно сжималось. Лучше бы она влюбилась в кого угодно другого. В кого угодно, только не в Мелиодаса. Потому что Мелиодас без памяти влюблен в Элизабет, и Юва не собиралась даже пытаться разрушить связь, выдержавшую три тысячи лет и больше сотни перерождений богини. По щекам катились горячие слезы, но Юва и не думала утирать их. Она просто шла вперед, куда глаза глядят, и старалась ни о чем не думать. Не думать об изумрудных глазах, смотрящих на нее то лукаво, то доверительно, то серьезно и вдумчиво, о пшеничных волосах, в которых весело путались озорные солнечные зайчики, о крепких руках, бережно сжимающих талию, о горячих губах, мягко прикасающихся к нежной коже. Юва отчаянно старалась не думать о Мелиодасе, но его лицо, ласково ей улыбающееся, продолжало стоять перед глазами. Оно словно было вырезано в глазах, отпечатано на веках, так что куда бы девочка ни посмотрела, всюду ей виделся улыбчивый демон с отпечатком прожитых тысячелетий в морщинках у глаз и губ, в сгорбленных плечах, в крепко сжатых кулаках. Теперь Юва завидовала богине Элизабет еще больше. Потому что на нее Мелиодас смотрел как на самое большое сокровище на свете, ее осторожно касались его пальцы, и это она могла целовать его, когда только пожелает. Из горла Ювы вырвался отчаянный стон, она дернулась, почти обернувшись, и упала на колени. Быстро встала и, не отряхивая налипшую листву и землю, бросилась вперед. Подальше от Мелиодаса, подальше от отчаянно колотящегося сердца, подальше от глупой любви, которой никогда не стать взаимной.1
22 марта 2018 г. в 00:06
Юве казалось, что она была всегда. До начала войн магических кланов, после их окончания, даже во время сотворения мира она, кажется, уже существовала. У Ювы не было каких-то сверхъестественных сил, она просто бродила по миру, жила из века в век и никак не могла умереть. Юва могла не есть месяцами и скитаться-скитаться-скитаться, не испытывая при этом ни малейшего дискомфорта. Разве что живот неприятно громко урчал, но это совсем ничего. Никакие раны не появлялись на маленьком теле, она не чувствовала боли и почти забыла, что такое эмоции. Юва появилась сразу такая – в маленьком теле подростка – и ни на сантиметр не выросла за всю свою жизнь.
Юва успела побывать нищенкой и королевой, лекарем и убийцей, воровкой и воином. Юва даже когда-то держала бар, и это, пожалуй, было самым интересным из всего перечисленного. Но бар давно сгнил и порос мхом вечности, а Юва несколько раз обогнула земной шар. Юва никого никогда по-настоящему не любила, но знала, что стоит впустить в себя это чувство – вечная жизнь вмиг оборвется, развеяв прахом память о скиталице.
Юва пыталась полюбить бессчетное количество раз и искренне завидовала парам, разделившим это сладостное чувство. Юва легко привязывала к себе людей, испытывая в ответ не более чем дружбу и признательность. Юва смотрела на мир из-под полуопущенных ресниц, с интересом наблюдая за жаром страстей и разгорающимся огнем войны. Во время войны вожделенная ею любовь полыхала ярче всего, завязывая самые невозможные узы и разрушая крепчайшие связи.
Во время войны клана Богини с кланом Демонов Юва нашла развлечение на ближайшую вечность. Дочь верховного Божества посмела полюбить сына короля Демонов, ответившего ей взаимностью. Они разрушили планы своих родителей, за что и были прокляты бесконечной жизнью и бесконечным перерождением. Юва думала, что на месте демона отказалась бы от своей любви уже через сотню лет, но он с отчаянием безумца раз за разом находил возлюбленную и проводил с ней крохи счастливого времени.
Признаться, Юва завидовала богине. Тому, как демон смотрит на нее своими невозможно-зелеными глазами, тому, как бережно прикасается, словно боится разбить, тому, как по ночам шепчет ее имя и как осторожно целует податливые мягкие губы. Мелиодас смотрит на Элизабет как на самое ценное в мире сокровище, и Юва завидует ей, потому что девушка смотрит на демона так же. Они не успевают встретиться, но уже любят друг друга так, словно не существует в мире больше никого кроме них двоих.
Юва смертельно устала и смертельно завидует Элизабет, которая бесконечно тонет в изумрудных глазах.
Юва не знает, откуда она взялась, и за что ей дана вечность. Дар это или проклятье, она никак не может решить, устремляя взор к небу. Но и оно не знает ответа, раскинувшись в бескрайней синеве. Юва знает, что там, высоко-высоко, где-то около Солнца, небо вовсе не голубое. Оно непроглядно-черное, как ее глаза, и бескрайнее, нескончаемое, как ее жизнь. Никто не знает про это небо, потому что никто никогда не видел его, и поэтому никто не может его полюбить. Про Юву все тоже давным-давно позабыли, не обращая внимания на странствующего ребенка. Мало ли в мире чудес, так почему бы странной девочке не появляться то тут, то там?
В Юве совершенно не было никакой силы, тоненькими ручками она едва смогла бы поднять ведро воды, да и магия была скорее в отрицательных значениях. За исключением того, что никто и ничто не могло бы Юве навредить. Даже сама Юва, не раз пытавшаяся закончить бесконечное течение бессмысленного существования.