double btooom!

Девушка читала книгу, одолженную у одной из пациенток, страница за страницей были методично просмотрены. Рядом на тумбе стояла чашка с горячим чаем, пар танцевал в воздухе, а ароматный запах фруктов и трав успокаивал и разносил по всей палате приятный запах. Книга написана одним из мировых классиков прошлых веков, она была не уверена над тем, как правильно читается фамилия, потому что она была русская. Роман про молодого мужчину, который убил старую женщину за деньги. Мэгуми редко читала книги, особенно написанные в таком тяжёлом стиле, где приходится перечитывать каждую строчку несколько раз, чтобы понять то, что хочет сказать автор. Однако иного выбора не было. Её указательный палец замер, когда хотел перелистнуть белоснежную как снег страницу, когда ухо уловило какие-то крики в коридоре. Она заинтересованно оглянулась на дверь, ожидая, что в неё ворвутся. И тут же в палату влетело розовое нечто, которое пищало и обливалось слезами, сжимая брюнетку в объятиях. Мэги прокряхтела и попыталась оторвать руки Ашидо от шеи, та передавила ей горло, не замечая этого. — Ашидо, ты сейчас отправишь Шейн на тот свет, — просмеялся Киришима и, схватив одноклассницу за плечи, отодвинул от пострадавшей сильной любовью. — Йоу, Шейн, — улыбка в белоснежные тридцать два зуба озарила его лицо. — Как ты? — Ашидо, Кириджиро, — глаза девушки заблестели в радости, — я так рада, что вы навестили меня! — Мэги! Больше так не пугай меня! — вновь захныкала Мина, дёргая кулачками. — Мне было так страшно! Из коридора послышались смешки Каминари и рычание Катсуки. Смысл спора девушка не поняла и это было не нужно. Девушка засияла пуще прежнего, радуясь посещению друзей. — Мэги! — Каминари кинулся к ней с распростёртыми объятиями. Та захихикала и сжала школьный пиджак на его спине. — Наконец-то нам разрешили навестить тебя. Мина кинулась к ним, не желая пропускать порцию обнимашек, и вновь была готова заплакать. — Детский сад, — пробухтел Катсуки, который, зайдя в помещение, увидел эту картину. — Чувак, да ты переживал больше всего, — поддел его Киришима с усмешкой. — Заткнись нахрен, нихрена я не переживал! — Что вы тут делаете? У вас же учеба, — наконец-то Мэги смогла вставить своё слово, когда Денки чуть отстранился, но все ещё не выпускал из своих рук. — Мы сбежали! — Сейчас обеденный перерыв и мы действительно сбежали. Киришима присел рядом с ребятами и поделился новостью: — Вчера, не буду говорить кто, пытался выбраться из общежития, как только сообщили о твоём пробуждении… — Тс! — громко фыркнул Катсуки и отвернулся в сторону. — … В итоге за ним увязались мы втроём, и нас скрутил Аизава своими бинтами. Сегодня весь день он следил за нами, но мы не пошли в столовую. Прибежали сюда. — Нарушители школьных правил, — хихикнула Мэгуми от умиления. — Как у вас дела? — Почему ты спрашиваешь нас о нашем самочувствии? Все совсем должно быть наоборот! — надула губы Мина. — Дурочка! Твое здоровье прежде всего. — Ну все руки и ноги вроде целы, — похвасталась девушка и продемонстрировала гипс, — вот только с ней не повезло. Да ладно вам, ребята, не все так плохо. — Ну, если ты так говоришь, значит все действительно хорошо, — отозвался Киришима, потрепав подругу по волосам. — Только больше так не делай. Девушка протянула мизинец ему и улыбнулась, красноволосый со смешком протянул свой. И вновь громкий фырк Бакуго нарушил идиллию. — Катсу, даже не обнимешь? — Нет. — Чего такой злой? Из-за того, что обнимашки первые достались не тебе? — Заткнись! Они улыбнулись, понимая, что ничто не заставит его показать то, что он считает слабостью. Все было хорошо, пока на горизонте не появился ночной кошмар всего А-класса. — Как я и думал, — прозвучал грозный голос Аизавы, Киришима и Шейн икнули, у Каминари скатилась капля пота с виска, Мина замерла, — вы сбежали. — Учитель, мы можем все объяснить.! — Мне не нужны ваши оправдания. Вы ослушались моих наставлений, — глаза сверкнули красным, а волосы поднялись вверх, ученики уже собирались повыпрыгивать в окно. — Но тем, кто бросает товарищей, нет прощенья. Я закрою глаза на вашу своевольность, но только на этот раз. Ребята одновременно вздохнули, и тут как по команде после его слов, дверь в комнату раскрылась и влетели одноклассники. Друзья сжались, увидев волну подростков, которая неслась к ним. В это время медсестры сидели на посту и пили чай. Блюдце одной из них задрожало от грохота, они испуганно оглянулись, пытаясь определить откуда он доносится. — Что это было?! — Не знаю. — Я не буду читать тебе профилактическую лекцию, Шейн, твое состояние прекрасно показывает итоги твоего безрассудства, надеюсь, оно послужит тебе уроком. Но чтобы в следующий раз такого не было, иначе!.. — бинты и волосы поднялись в воздух, напугав всех присутствующих. — Х-хорошо, учитель, — кивнула Шейн, сглатывая слюну от напряжения и наблюдая, как Аизава, завернулся в мешок, еле держа глаза открытыми. Ребята засверкали и принялись делиться своими чувствами и эмоциями, рассказывая о последних новостях. О геройских тренировках, о том, как они увеличились и теперь самые сильные выкладывались на полную. Предметная учеба не изменилась, девочки настояли на том, чтобы принести однокласснице конспекты, а также личные вещи. Яомомо с улыбкой пожелала ей скорейшего выздоровления и дала для этого отличный стимул — недалеко открылась кондитерская лавка, и чем быстрее Мэгуми поправится, тем быстрее сможет отведать сладких прелестей. Так продолжалось два часа, пока классный руководитель не погнал всех обратно в общежитие, дав Бакуго три минуты, чтобы сказать то, что он хотел. Катсуки встал у окна, засунув руки в карманы и смотрел на заходящее солнце. Девушка заинтересованно поглядывала на него, сложив руки на коленях, и мягко улыбалась. Беседа с одноклассниками принесла ей радость и успокоение, Мэги стало гораздо спокойнее в одинокой палате. — Ты так и будешь молчать? — хихикнула девушка. — Я подбираю слова, чтобы не получились одни маты, — грубо отозвался Бакуго, дёрнув плечами. — Слов таких нет, чтобы выразить то, что я хочу тебе сказать, — Катсуки нахмурился, когда девушка, прикрыв рот, засмеялась. — Ты ещё и ржешь. — Оу, так ты испугался за меня? — Нет, — рявкнул Катсуки, оборачиваясь к ней, — тс, думай, что хочешь. Такой хрени не делай больше, иначе я верну тебя с того света, чтобы лично прикончить, поняла? — Так, точно, капитан Бакуго, — девушка от смеха схватилась за ребра, чувствуя лёгкую боль. — Даже не скажешь какая я молодец? — Чё тебе ещё сказать? — Что ты любишь меня. — Пх, в параллельной вселенной, — усмехнулся Бакуго и пошел на выход. — Я приду завтра, принимай всё, что дал врач, и чтобы не смела вставать с койки — прикончу, поняла? — Да, мам. Бакуго с сомнением прикрыл дверь в палату, ему не хотелось уходить, он хотел бы остаться с ней на ночь, чтобы самостоятельно следить за состоянием. Оставлять её раненую, одну, когда она толком двигаться не может в палате, куда может проникнуть любой… Этим могут воспользоваться недоброжелатели. Когда он узнал о том, что она попала в больницу, он испугался, ему стало страшно. Страшно, что он потеряет одного из близких людей. Страшно, что лучистой Мэгуми может больше не увидеть, что она никогда не пошутит над ним, а потом не будет смеяться, что никогда больше не почувствует её объятий, не услышит её голоса. Катсуки редко волнуется за других, он просто не считает нужным заботиться о чьих-то чувствах, но он боялся потерять Мэгуми. Глупо утверждать, что за всё проведенное время она осталась для него никем — они слишком много пережили. Она была рядом, когда ему нужна была поддержка, она заботилась о нем и заставляла гордиться собой, и Катсуки просто не мог представить, как жил бы без этого дальше. Пусть он не показывает всех своих чувств, он считает это слабостью и глупостью, но он из разa в раз надеется, что она не воспримет его грубые слова всерьёз. Он искренне переживал, когда оповестили о том, что она в коме и может не очнутся. Это стало бы большим ударом. Вместе с тем её ранение дало ему больше стимула трудиться и тренироваться, и хоть его вины нет в том, что она пострадала. Катсуки до сих пор чувствовал вину, она съедала при каждом взгляде на неё, ему надо стать сильнее, чтобы такого больше не повторилось.

***

Следующий день начался с привычного разогревающего массажа от доброжелательной медсестры. Её ловкие и нежные пальцы творили чудеса, Мэгуми казалась процедура самым великим наслаждением. Затекшие мышцы наконец-то отзывались с приятной болью, дергались и напрягались под ощущениями. И это было самым прекрасным — ощущать власть над собственным телом. С помощью медработника девушка встала, используя костыль как опору, и сделала пару шагов. Левая рука в гипсе, другой она опиралась на приспособление, и так она вышла из палаты. «Надо найти зеркало, — она ещё не видела себя, но наверняка зрелище не из красивых. — Если я выгляжу так, как ощущаю, то всё очень плохо». Пару раз ноги подкосились и чуть не встретились с кафелем, но Мэгуми из последних сил напрягала их. Перспектива разбить колени, когда она только пошла на поправку, совсем не выглядела привлекательной. «Просто нужно больше передвигаться, чтобы восстановить мышцы. Дети же учатся ходить». Зеркало нашлось в женском туалете, и наконец-то удалось увидеть свой облик. Голова обмотана белоснежными бинтами, вокруг глаз царапины, вероятно, полученные от разбитых стекол очков, правая рука раздробленная из-за Шигараки, удивительно, как никто не заподозрил ничего странного, у Мэги сложилась впечатление, что все работники больницы так уверены, что Злодеи не будут нападать на такое заведение в центре Мусутафу, что не считают нужным увеличивать охрану. Когда медсестра увидела её руку, то подумала, что пациентка во сне от нервов разодрала себе кожу, и поспешила обработать рану. Её не смутил тот факт, что левая рука надёжно закреплена гипсом. Из-под белоснежных бинтов выглядывали сожжённые черные волоски. «Ну… могло быть и хуже. Всё ведь не так плохо, верно?» Остальные ранения спрятаны под больничной одеждой. Она вышла из туалета и побрела в сторону кофейного автомата, который видела по пути в уборную. Травяной чай, конечно, успокаивал нервы, но его вкус был резким для рецепторов девушки, и спустя какое-то время он ей надоел. Пытаясь считать монетки одолженные милой девушкой с единственной здоровой рукой, Шейн ругалась сквозь зубы. По коридору прошёлся гул врачей, и она услышала знакомый голос, очень знакомый голос. Голос Киришимы, наполненный искренним сожалением и переживанием. Она обернулась. Тамаки и Киришима шли в окружении врачей, семпай выглядел подавленным, друг побитым, за ними шёл огромный человек как в рост, так и в ширину. Насколько это возможно с костылем, она поспешила за ними в палату. Старший ученик Юуэй снимал геройский костюм практически со слезами на глазах, врачи бегали вокруг него со шприцами для взятия крови и других инструментов. Девушка засияла в проходе. — Кириджиро, — она положила руку на плечо друга, — что случилось? Парень обернулся, он выглядел испуганным, но как только увидел её, то заметался сильнее: — Шейн, тебе уже можно ходить? — он поспешил подхватить её, перекинув здоровую руку через плечо, облегчая процесс. — Я в порядке. Что с Тамаки-семпаем? — В него выстрелили из пистолета, из-за чего он потерял причуду. Наступило молчание. Неизвестно от чего у неё подкосились ноги, но Киришима этого не заметил, твердо стоя на ногах. Она вспомнила плен Лигой злодеев и сердце рухнуло в пятки, пульс участился, когда она вспоминала каждую мелкую деталь, связанную с пропажей причуды. Она помнит эту пугающую пустоту внутри, будто вырвали часть чего-то важного внутри, и никому бы не пожелала испытать это же чувство. Мэгуми закусила губу, смотря на споры врачей и расстроенное лицо Амаджики. Дверь в палату закрыли и ребятам не оставалось ничего кроме как вернуться к кофейному автомату, где она оставила стаканчик с кофе. Киришима не спешил к врачам, ходя из стороны в сторону, беспокоясь за Тамаки. Он рассказал о том, что произошло и что ему пришлось сражаться со Злодеем, который принял наркотик, увеличивающий причуду. «Всё это выглядит не слишком хорошо. Как такое вообще может существовать в виде вещества?» Через какое-то время они вернулись в палату Амаджики, который удручённо смотрел на кафельный пол, сложив руки в замок. Будто он чувствовал себя виноватым перед товарищами, что такое случилось. — Тамаки-семпай, ты как? Киришима подбежал ближе и положил руку на плечо, Шейн не знала, стоит ли нарушать это уединение, потому что единственный раз, когда она общалась с третьегодкой было месяц назад во время показательной тренировки. Тем не менее она прошла в палату, вставая неподалеку. Парень коротко взглянул на неё и опустил голову ниже, скрываясь под чёлкой. — Я в порядке, с-спасибо, Киришима, — он нервно улыбнулся. Наступило неловкое молчание, ей наверняка нужно что-то сказать. Шейн тихо начала: — Тамаки-семпай, я понимаю, как ты чувствуешь себя. Я тоже попадала под действие подобного. Киришима раскрыл рот и обернулся на неё, Тамаки поднял голову, словно не веря, и тут же опустил глаза, когда столкнулся взглядом с её, пальцы принялись теребить край больничной рубашки. — Что? Шейн, когда это было? — Когда нас похитили. Лига Злодеев знала, что я могу пользоваться всем телом ради причуды, поэтому Шигараки Томура что-то сделал пока я была в отключке. Я не могла использовать способность, не уверена было ли это то же вещество, но я точно знаю чувство беспомощности, — глухо выдохнула Мэги и опустила голову, рассматривая край тапок. — Поэтому я понимаю тебя, Тамаки-семпай, но старайся не думать о негативных последствиях. — Они сказали, что эффект пропадёт через два часа. — Оставайся эти два часа с людьми, которые поддержат тебя. Будет легче, — она улыбнулась, когда он коротко глянул на неё исподлобья и покраснел. — Что же, я пойду, наверняка, создаю неудобства. — Это не из-за тебя, мне просто неловко общаться с незнакомцами. Ты можешь остаться, если хочешь. — Спасибо. Но мне надо вернуться в палату для процедур. Поправляйся, Тамаки-семпай. Дверь аккуратно закрылась. Звук новостей из телевизора разносился по коридору и Мэгуми заинтересованно подняла голову, вслушиваясь в репортаж. Говорили о новом Герое — Алом Бунтаре. Тёплая улыбка растянулась по лицу, однако следующий кадр сменил выражение лица. Злодей, пораженный наркотиком, выглядел устрашающе, будто бы он не мог контролировать это, будто она овладевала им. Пальцы задрожали, когда она представила все последствия этого ужаса.