Я вернулась в комнату, где располагались «мои» вещи, не одна. Меня сопровождало невыносимое чувство стыда, заставляющее раз за разом прокручивать глупый, тупорылый, наитупейший вопрос в голове и убеждать себя, что такое никогда не повторится. Потому что нельзя ломиться к человеку в душу, пока он сам не откроет двери.
Страх, удивление, стыд… вернее, их причудливая смесь плотной пеленой застилала глаза, не давая внятно рассмотреть даже окружение. При первом посещении я видела, что кровать для меня и сундук — не единственные предметы мебели в комнате. Точно такой же «набор» стоял в противоположном углу, а значит, со мной должен был жить кто-то ещё. И кем является этот «кто-то», я стала задумываться только сейчас.
Оказалось, что девушка, которая посетила меня во время апатии, и являлась хозяйкой соседней кровати. Не скажу, что это меня обрадовало: скорее, наоборот. Сложно доверять человеку, от которого ожидаешь если не удара под дых, то хотя бы какой-нибудь гадости. Совсем не получалось отогнать навязчивые мысли, когда ко мне лезли с ласками и весьма недвусмысленными намёками. Вот и сейчас она совсем не спала.
Едва я переступила порог комнаты, Армека привстала на кровати и уставилась на меня уставшим, замученным взглядом. Я коротко глянула на неё и поняла, что остаться в одиночестве, дабы переодеться, мне не удастся. Да и… быть может, уже давно пора отбросить стеснения? В конце концов, тело не моё, а значит, меня не касается всё, что с ним может произойти.
Не знаю, зачем я стала убеждать себя в очевидном, но это помогло мне начать развязывать тонкий пояс и, отвернувшись от любопытных глаз, закончить приготовления ко сну. Быть может, это был просто странный сон. Быть может, чтобы проснуться, мне было необходимо крепко-крепко заснуть. Быть может, после пробуждения меня ждала прежняя жизнь.
Приглушенные шорохи за спиной заставили вновь оторваться от размышлений и глянуть на соседку по комнате. Она всего лишь поправила простынь, которой укрывалась от ночного ветра во сне. Окна здесь, судя по всему, не закрывали никогда. Иначе смрад стоял бы несусветный.
— Иди ко мне, — прошептала она, что меня, в общем-то, нисколько не удивило.
— Слишком далеко, — отмахнулась я, желая как можно быстрее лечь и наконец-то уснуть.
Голова опустилась на твердую, будто камень, подушку. Густые волосы смягчали ситуацию, но не так, чтобы было по-настоящему комфортно… как на моей родной и любимой подушке. Коты, работа, мама… Господи, неужели можно так соскучиться по обыденности всего за сутки, проведенные вдали от скучного и нудного домашнего уюта и комфорта?
За тихим шорохом последовал короткий скрип деревянной кровати. Пружинистой походкой Армека приблизилась к моей постели и без приглашения села на неё. После — улеглась на свободный край и стала раздражающе дышать в затылок. Я демонстративно вздохнула и попыталась как можно скорее дистанцироваться от происходящего здесь, несмотря на то, что мне упорно не давали этого сделать.
— Раньше ты сама лезла ко мне в кровать. Да так, что прям не оттащишь, — прошептала она, накручивая прядь моих волос на палец. — Что изменилось, Рос?
— Ничего, — соврала я, укутавшись посильнее, — тяжелый день. Устала. И ты наверняка тоже.
Теплая мягкая рука забралась под покрывало, где совершенно бесцеремонным образом легла на моё бедро. Я попыталась отстраниться, отодвинувшись на самый край, но в ответ ощутила, как Армека прижалась ко мне всем телом. Она была совершенно нагая.
— Для тебя у меня всегда найдутся и силы, и время, — нашептывала она, скинув прядь с моего уха, осторожно касаясь его губами. — Ты можешь рассказать мне обо всем, что тебя беспокоит. Ты же знаешь.
От Армеки пахло чистым телом и вином, а от её слов и действий — отборной грязью. И опять эти же не очень умелые манипуляции, рассчитанные на доверчивую и крайне неумную девочку. Ну, раз уж вступила в эту игру в первый раз, придётся отыгрывать роль «жертвы» до конца. В конце концов, как бы «хищник» в овечьей шкуре ни старался загнать меня в угол, у меня всегда будет преимущество в виде знания об его истинной сущности.
— Многое, но больше всего то, что пока я совершенно бесполезна. Пришла сюда, понадеявшись на лучшую жизнь… а потом вся эта херня с клиентом, потерянная память и… Хотя бы навыки чтения и письма не растеряла. Надеюсь, и остальное тоже.
— Давай проверим, — усмехнулась она. Нежная ладонь коснулась внутренней стороны бедра, заставив меня вздрогнуть и перевернуться на спину. Армека восприняла это как готовность к «проверке», потому её влажные губы тотчас же накрыли мои — потрескавшиеся и сухие.
Я положила ладонь ей на грудь только для того, чтобы оттолкнуть, но и это она мастерки извернула, восприняла совсем иначе. Почувствовав вседозволенность, стала вести себя ещё более похабно. Рука, что гладила мои волосы, спустилась на шею и осторожно надавила, очевидно, чтобы я имела меньше шансов высвободиться. Никогда не испытывала отвращения к женщинам, но сейчас…
— Армека…
Я отвернулась и попыталась отстраниться; на удивление, она никак не препятствовала, лишь удивленно раскрыла глаза, судя по всему, пытаясь найти причину моего поступка.
— Нет настроения, — ответила я уклончиво, стараясь никак не задеть тему того, что я её вообще не помню, а значит, её прикосновения вызывают во мне только недоумение и желание отодвинуться, чтобы не трогали. Нет, и в моей жизни были красивые женщины, но вступать с ними в близкие отношения с первых слов или взглядов — давно в прошлом. В ужасном прошлом, во времена, когда мной владело одно небезызвестное и вполне успешно пролеченное психическое расстройство.
— А когда оно есть? — язвила она, но даже и пальцем не шевелила, чтобы уйти с моей постели. Я поняла, что здравый смысл и нормальная самооценка не дают мне нормально вжиться в роль «жертвы», а значит, надо додавливать себя и начинать снижать градус отталкивания.
— Для тебя — всегда. Почти, — улыбнулась я. — Сейчас я и правда устала. И ты тоже, я же вижу.
— Это ты уже говорила, — холодным тоном она меня, признаться честно, огорошила. Кажется, мне пытаются устроить психологические «американские горки», а вот с какой целью — предстоит узнать. Желательно как-нибудь незаметно…
— А ты не говорила. Ничего… — обиженно отвела глаза я и добавила: — Я бы желала послушать, как у тебя прошёл день.
Армека вскинула бровь, а я напряглась — мне не поверили. Скривив губы, будто прожевав кислый лимон, она подложила руку под голову, старательно делая вид, что ничего она не поняла.
— Как обычно, Рос. Не думаю, что хочу рассказывать о том, с кем, как и сколько заплатили, — натужно улыбнулась она и предприняла ещё одну попытку раскрутить меня на более правдоподобные и глубокие детали: — Ты так и не рассказала, что тебя беспокоит. Я же по глазам вижу… ты совсем какая-то… другая. Не знаю, не понимаю, с чем это связано… лишь надеюсь, что у тебя ничего не болит и тебя ничего серьезного не беспокоит.
— Я не помню ничего из своего прошлого, — от того, как похолодел мой голос, по её руке пробежалась толпа мурашек. — Тебя бы это не беспокоило?
— Наверное, беспокоило бы… — протянула она и опустила беглый взгляд, которым осмотрела меня с головы до пят. — Я всего лишь хотела помочь тебе… освоиться со мной перед утренней проверкой.
— Вот как? — удивилась я. — А мне ничего не сказали.
— Ты и от меня знать не должна была.
Замечательно, подумала я. Теперь меня делают виноватой в том, что узнала то, о чем даже и не думала спрашивать, не говоря уже о попытках выведать. Мне определенно нравится контингент манипуляторов, что я повстречала за эти короткие сутки.
— Прости, — я нахмурилась, изобразив ожидаемую реакцию. — Обещаю, что не успею никому рассказать во время сна.
Армека приглушенно хихикнула и положила ладонь на мою щеку, принявшись нежно поглаживать.
— Я уверена, что мы… ты справишься.
О, всего одна фраза способна расслабить её настолько, что она уже умудрялась проговариваться, выдавать истинные мотивы. Мы справимся, значит. В утренней проверке участвую не только я? Быть может, от того, как я себя покажу, зависит и её положение? Если предположить, что я права, то оказывается, что вся любовь и нежность — действительно не проявление искренних чувств, а лишь попытка так или иначе прикрыть свою жопу. Как это мило… и как знакомо, что даже не верится.
— Конечно, — согласилась я. — Ведь у меня есть ты.
Мне самой захотелось съежиться от столь неубедительных признаний, но Армека, похоже, приняла их за чистую монету. Пододвинувшись ближе, она притянула меня к себе, и сопротивляться сейчас показалось мне идеей бесперспективной. Тем более что она вполне приятно пахла, а брезгливостью я практически не обладала, за редким исключением. Положила голову на её грудь и теперь могла слышать стук сердца; ритм показался мне чересчур быстрым, возможно, она сама из-за чего-то сильно волновалась.
В теплых объятьях я расслабилась намного быстрее, чем после странного разговора; тихий ночной ветер принёс в комнату не только прохладный свежий воздух, но и крепкий сон.
***
Проснувшись в родной и любимой комнате, я широко раскрыла глаза и несколько мгновений хлопала ресницами, недоумевающе разглядывая окружающую обстановку. Васька, как обычно, лежал на моём животе и мирно дрых, а я уставилась на него, как будто видела впервые, но первое время согнать не решалась.
Кремовые обои шли вразрез с привычной обстановкой: никаких ярких цветов, никаких картин на стенах и всего одна кровать в комнате, причем большая, нет, я бы даже сказала, огромная. Чистая, мягкая…
Прозрачная тюль пропускала солнечный свет, освещая всё вокруг так ярко, что мне даже показалось, что после травмы головы я умерла, и всё это — то, что я каким-либо образом заслужила за жизнь, полную нищеты, страданий и унижений.
Васька проснулся и, зевнув во всю пасть, начал распускать когти: вцепился в одеяло и стал разминать лапки. Я удивленно смотрела на это пушистое, меховое нечто, но всё же решила, что, где бы ни оказалась, мне нужно встать и осмотреться. По привычке поправив волосы за ухо, обнаружила, что их практически нет… вернее, они есть, но жесткие и короткие, будто подстригли.
Васька протяжно мяукнул, будто бы что-то понимал. На его протяжное завывание откликнулись двое его приятелей — Жорик спрыгнул с подоконника и запрыгнул на кровать, начал ластиться к моим ногам, словно не видел давно и соскучился по еде; а Боря вылез из шкафа, очевидно, всю ночь перебирая мою одежду, чтобы с утра я не нашла ни одной вещи, на которой бы не было кошачьих волос.
Я протянула руку к Васе, и он покорно подставил моську. Начала гладить по макушке, кот замурчал, подобно трактору, и стал растекаться по одеялу, доказывая окружающим, что его природа схожа с природой любой знакомой мне жидкости. Борька подобрался к руке ближе и стал нюхать. Запах показался ему знакомым, но все же на всякий случай он решил куснуть за запястье.
Я отдернула руку, но котов не согнала. Сняла урчащего котяру с ног и положила на кровать. Встала, ощутив, что ступила на теплый и мягкий ковёр, отчего даже немного удивилась. Приятно. Пол под ногами обычно был холодным и неприятно колол оголённые ступни.
Некоторые окружающие объекты показались мне незнакомыми: странная черная коробка, похожая на картину на подставке, которую зачем-то оставили на тумбочке вместо того, чтоб повесить на стену; какие-то странные продолговатые штуки с дырками на полу и стенах; свисающие с потолка штуки, внутри которых — прозрачные объекты грушевидной формы...
Я ходила по помещению, разинув глаза; я понимала, где нахожусь. Узнавала обстановку квартиры, что купила аж десять лет назад... И в то же время всё окружение казалось мне незнакомым, вплоть до бытовых предметов: холодильника, который я открывала с такой настороженностью, будто ожидала внутри увидеть как минимум замороженный труп; или стиралки, предназначения которой я, признаться честно, без инструкции рядом не нашла.
***
По сильной головной боли и тяжести в теле я поняла, что проснулась. Открыла глаза, лихорадочно дёрнулась — я всё ещё в объятьях Армеки, в той же позе, в которой и засыпала.
Дьявол! Ничего не закончилось. Ни-че-го. Я вновь здесь, вновь в этом теле...
Шелест занавеси окончательно меня разбудил и не дал осмыслить сон, что я видела, словно наяву. В комнату кто-то вошёл и громким визгливым тоном всполошил и мою соседку:
— Поднимайтесь! Быстро! Вас уже ждут!
— Опять она... — пробурчала Армека.
— Чего ты там бормочешь?
Я подняла голову, дабы хоть немного рассмотреть ту, что говорила с нами столь пренебрежительным тоном. Молодая женщина, на вид лет тридцати, стояла в проёме, отодвинув занавесь; светлые волосы свисали большими прядями, но совсем не прикрывали практически голую грудь. Черты лица обычные — блеклые, ничем не примечательные. Зато брови изогнуты причудливой дугой: складывалось впечатление, что она чем-то недовольна. Самой главной и отличительной черты каждого человека — глаз — я почему-то совсем не приметила, потому, если бы меня спросили, не смогла бы назвать даже цвет.
— Ничего, — полусонным голосом ответила Армека. — Будем готовы совсем скоро.
— Смотри у меня, — фыркнула светловолосая, — три шкуры сдеру с обеих, если не будете готовы, как я вернусь.
С громким топотом она покинула помещение, а мы переглянулись. Сонная Армека лишь глубоко вздохнула, заметив мой удивлённый взгляд.
— Вот эта пизда себя здесь чуть ли не хозяйкой считает, хотя занимается только распределением девочек и сопровождением клиентов.
Я негромко хмыкнула, боясь, что она наблюдает за нами. Неприязнь к ней со стороны Армеки чувствовалась и без грубых выражений и казалась мне вполне понятной. Пренебрежительность в словах и жестах даже не скрывалась, будто женщина чувствовала власть и совсем не боялась не без помощи доброго человека её потерять.
— А, потому я вчера её не видела?
— Ага. С утра до вечера клиентов встречает, — начала Армека. — Даже жалко её порой... Пока рот не раскроет. Паскуда ж ещё та. Попробуй ей дорогу перейди — все самые омерзительные клиенты будут твоими.
Я лишь бросила на неё безучастный взгляд. Армека оглядела меня с ног до головы и глубоко вздохнула.
— Конечно, ты же не помнишь. Тот мужик, что тебя ударил, — тоже её рук дело. Вернее, ну, знала она о его ненависти к рыжеволосым... Частенько боров жирный к нам заходил. Знала и специально тебя отдала. Да чего там... все предполагали, что так будет. А она уже, я сама видела, и монету дала, чтоб тело твоё в канаву какую-нибудь сбросили, если вдруг случится неожиданность с тобой.
— Какая-то очень глупая схема, — улыбнулась я.
По правде говоря, хотелось сказать, что схема "пиздецки идиотская". Только представьте, что сказал бы хозяин заведения, если бы узнал, что главная над девочками подставила одну из них? Да её б взашей выперли в лучшем случае! Ну какому дельцу понравится, если один товар вдруг начнет портить другой? Естественно, на починку неполадки будут брошены все силы, ежели делец не полный идиот.
— Может быть, но... Давай всё же не испытывать терпение грымзы.
Я молча согласилась, понимая, что проверки, какой бы она ни была, мне не избежать.
