Что на дне ящика Пандоры?

      Про то, что с денежной системой я «чуток запамятовала», конечно, приврала. Сказать о том, что совсем не знала и даже не подумала, — вариант глупый. Но еще тупее — сказать, что знала и специально сделала. Так что книгу Францеска мне сама нашла. А потом еще и скинула на меня вечно хнычущую Джейни.       Нет, я была совсем не против девчонки. Просто начинало раздражать чье-то бездельное присутствие. Хотя... быть может, Францеска снарядила Джейни что-то вынюхивать, и теперь будет знать о каждом моем чихе. А быть может, я начинаю постепенно строить бессмысленные и беспощадные теории заговора. Или сходить с ума?..       Вокруг так много людей, а я чувствую себя настолько одиноко, будто это и не люди вовсе, а зомби какие-то. Одни пытаются прогрызть тебя физически, другие — морально. Точно зомби. И еще от них всех хочется помыться. Но лучше не надо — еще немного, и кожа с моих рук начнет слезать, лишних проблем мне только не хватало. Лучше разобраться делами и с Джейни, которая опять хныкала, да и вообще ходила мрачнее тучи.       Да, как я и полагала, Францеска снова оставила меня за бумагами. И это после того, что я якобы договорилась с Мизинцем о том, что не претендую на "нагретое" место. Отчасти я понимала мотивацию Францески: за многие годы работы в бухгалтерии сраные отчеты в налоговую, сводные и архивные бумаги я ненавидела и очень часто мечтала о том, чтобы сжечь все к херам или отдать эту работу кому-то другому.       С другой стороны, много лет проработав в офисе, я прекрасно знала: скидывать свои обязанности на кого-то — самое глупое, что можно сделать, если ты собираешься удержаться в организации. Да, быть может, у тебя будет больше времени на блаженное ничегонеделание. Но однажды этот "кто-то", этот "дурачок", что делает за тебя твою работу, научится делать ее лучше и сместит тебя. Это неизбежно, как... ну, не знаю, как лавина в горах после землетрясения. Таким образом, кстати, у меня получилось выбиться в топ-менеджмент. Почему-то даже умные специалисты и грамотные руководители порой совершают эту непростительную ошибку. Желание пинать хуи и получать за это деньги неискоренимо, что ли?       Я тяжело вздохнула, одной рукой переворачивая пожелтевший лист толстенной книженции по бухгалтерии, другой — пытаясь заниматься расчетами. С горем пополам разобравшись с ебанутостью перевода грошей в олени, а оленей в драконы, я недоумевала вот по какому поводу. Почему. Здесь. Не считают. Кредиторскую. Задолженность? Это какая-то альтернативная бухгалтерия? Почему я не считаю то, что наша, с позволения сказать, организация должна другим не менее уважаемым организациям? И какого, с позволения спросить, лешего бордель покупает вина, ткани, еду по заоблачным ценам (если книга не врет)? Да я бы в жизни не поверила, что Мизинца методично, неделя за неделей, наебывают с ценами. Скорее поверю в то, что цены завышают с умыслом. Причем завышают только на бумагах у нас в борделе. О, это напомнило мне интересную схемку логистических махинаций с НДС, благодаря которым можно получить сверхприбыль...       — Ле... Рос, мне плохо, — пожаловалась Джейни. Я подняла взгляд: она сидела, вжавшись в угол дивана, будто кроме нас с ней в комнате есть еще кто-то, или с минуты на минуту в комнату ворвется злой бабайка, который сделает всем нам плохо. Да нет, вряд ли. Францеска опять нас закрыла... и опять присвоит мою работу, очевидно. Но подставлять её во второй раз было бы глупо. В этот раз она точно проверит правильность расчетов. Не совсем же она дура.       — Почему тебе плохо? — мой голос на слух прозвучал грубо, и я откашлялась. В конце концов, девочка в моих проблемах уж точно не виновата. Да и никто здесь в них виноват. И я тоже. Какая-то дебильная случайность, слившая всю мою жизнь в унитаз. Ну или, быть может, еще не всё потеряно... Быть может, я все еще рассуждаю на эмоциях. А здравый смысл говорит, что мир не делится на черное и белое, что всегда и везде есть полутона.       Вспомнив, что мне надо как-то связаться с той девушкой, что сейчас в моем теле, я выбрала ненужный кусочек бумаги и, поглядывая на Джейни, которая все никак не могла выдавить из себя рассказ, написала: "Если ты прочла это, то, когда будешь бодрствовать, приклей маленькую разноцветную бумажку, что лежат у меня в столе, к зеркалу в уборной". Понятия не имею, сработает ли это, поймет ли она, что написано, найдет ли бумажку, захочет ли вообще контактировать со мной... Слишком много во всем этом "если". Очень сомневаюсь, что получится, но попытка не пытка.       — Страшно, очень страшно, — пролепетала Джейни не своим голосом. Я прочувствовала ее дрожь, но... признаюсь честно, как-то она меня не задела. Как будто я сама становлюсь "зомби", постепенно лишаюсь способности сочувствовать, не могу... нет, страшнее — не хочу помочь маленькой беззащитной девочке. А кто поможет мне?.. А я разве маленькая и беззащитная? А я вообще, глядя на всех этих поломанных, запуганных, страдающих женщин, имею право жаловаться?       Не выдержав, я скомкала записку для "другой меня" и спрятала под одеждой. Этой девочке, которая явно не от хорошей жизни постоянно плачет, нужна была помощь, и я поняла, что еще не настолько оскотинилась, чтобы ей отказать. В конце концов, кто, если не я? Быть может, рыцарь в сияющих доспехах? О да, я тут за недельку в борделе столько рыцарей перевидала, уписаешься! Если хотя бы недели две назад мне кто-то сказал, что я буду относиться к какому-нибудь условному сутенеру лучше, чем к такому же условному рыцарю, я бы покрутила у виска. А сейчас?.. Боги, да благодаря тому, что Мизинец здесь с нами, мы еще в относительной безопасности. Конечно, слово "безопасность" довольно смешно употреблять к сексуальной эксплуатации, но! Я хотя бы жива. И относительно других женщин очень и очень хорошо устроилась... И выбрала это сама — не убежала ведь. Черт, ебаный мир, в голове не укладывается... Работаю проституткой, "хожу по рукам", будто каждый раз в помои с головой окунаюсь, но чувствую, что согласна сидеть в высокой башне, как Рапунцель, лишь бы никакой рыцарь меня не "спас". Не, не дай Бог. Спасибо, навидалась.       Когда я, погруженная в раздумья, села рядом, Джейни без спроса положила голову на мою грудь, не опасаясь ко мне прикоснуться и запачкаться.       — Не бойся, расскажи, если хочешь, — продолжала я, понимая, что необходимо показать заботу, чтобы девочка хоть как-то раскрылась и выплеснула накопившееся.       И она вновь рассказала о том, что осталась одна, что совсем беззащитна, что ее мечта быть примерной женой и матерью не исполнилась и что сильно волнуется из-за своего будущего. Я не могла не посочувствовать, но посоветовать ей мне было нечего. "Крепись, ты всё выдержишь, ты же сильная". И всё. А что еще я могла сделать? Схватить девчонку в охапку и сдрыснуть отсюда? Ну да, хорошая идея...       И почему я каждый раз корю себя за то, что пока ничего не могу сделать?..       Так незаметно за нашим маленьким разговором наступила глубокая ночь, и девочку потянуло в сон. Я понятия не имела, когда вернётся Францеска, да и ситуация с месячными пока меня не беспокоила. Хороший кусок ваты и марля — этим спасалась еще моя бабушка, так что ничего уж сверхужасного. Разве что с утра лучше бы сменить. Но, думаю, к утру Францеска точно вернется, а пока хорошо было бы закончить работу и попытаться уложить спать Джейни хотя бы на диване. В закромах миниатюрного шкафа я отыскала длинную более-менее чистую тряпку, больше похожую на простынку, и решила, что неплохо было бы укрыть ею девочку.       Когда я вновь вернулась к Джейни, она уже улеглась на диван и закрыла глаза. Быстро же, подумалось мне, и на лице появилась теплая улыбка. Быть может, она мне никто и ее проблемы меня не касаются, но почему-то, заботясь о ней даже самую малость, я ощущала себя вновь живой.       — Рос?.. — окликнула она, как только я укрыла ее простынкой и хотела уйти.       — Что, солнышко? — спросила я и, бросив взгляд на позу, в которую сжалась Джейни, добавила: — Неудобно здесь лежать?       — Совсем нет, — ответила она удивительно спокойно. — Ты не могла бы... рассказать мне сказку?       — Сказку? — поначалу удивилась я, но после погрустнела, хотя и попыталась этого не показывать. Сколько ей, десять? Двенадцать? В этом мире девочке уже надо выходить замуж и рожать детей. Не знаю почему, но от осознания того, что у этого ребенка нет, не было и никогда не будет детства, сердце будто защемило. Это дикость, в моем понимании это настолько дикость, что если начать об этом думать, то хочется утопиться. Так что лучше не думать. Здесь лучше вообще ни о чем происходящем не думать. — К... Какую сказку ты хочешь?       — А ты много их знаешь? — загорелся ее взгляд, хотя сама Джейни лежала неподвижно, свернувшись в клубочек.       — Достаточно, — улыбнулась я, надеясь, что она не слышала, как дрожал мой голос. — Так какую?       — Хорошую, — ответила она. Мда, еще более обще нельзя было сказать? — Прошу тебя, Рос, расскажи.       — Ладно, — поддалась я на уговоры. — Жила-была девочка. Все у нее было хорошо. И в хорошей семье родилась, и в детстве все было хорошо. А потом в один миг свалилось на нее несчастье. Оказалась она одна-одинёшенька, мало кто хотел ей помочь, еще меньше заходило дальше простого хотения. И вот сидела она, боясь выбраться из золоченой клетки, потому что была уверена в том, что когда выберется, будет еще хуже...       — Это не похоже на хорошую сказку, — встряла Джейни.       — Почему же? — удивленно спросила я. — Будь ты на ее месте, ты бы поняла, что и в ее положении есть немало хорошего. Во-первых, она наконец-то удалилась от утопических верований в то, что все люди от природы хорошие. Она больше не верит в то, что если обратиться к незнакомцу, то ему будет дело до твоих проблем и он тебе поможет.       — Что такое «утопических»? — неожиданно для меня спросила девочка.       — Когда, например, верят, что все люди от природы добрые. Отсюда же следует умозаключение, что если впустить несчастного чужака в свой дом, снабжать его едой и постоянно извиняться за то, что ты жил лучше него, то он ответит тебе тем же, а не продолжит жить по законам своего племени.       — Глупость какая… — пробубнила Джейни. — Неужели кто-то в это верит?       — Теперь я и сама удивляюсь, — ответила я и продолжила сказку: — Еще она научилась ценить мелкие радости, потому что, как оказалось, жизнь бывает и очень горькой. Бывает, и жить не хочется, а надо, потому что… не знаю, просто надо. Потому что по-другому нельзя. Как можно не жить? Зачем «не жить»? В чем смысл постоянно прокручивать в голове все те несчастья, что преследуют тебя изо дня в день, из часа в час, тратить нервы на боль и слезы? Разве это правильно? Разве не лучше продолжать жить им всем назло и пытаться что-то сделать со всем этим?       — Я… не знаю, — опустила взгляд Джейни, будто вопрос про слёзы её задел. — Не знаю, как можно не плакать, если мне больно и страшно.       — Я не говорю, что плакать нельзя. Очень даже можно, тебе же становится от этого легче?       Джейни кивнула головой.       — Нельзя решать проблемы слезами. Вернее, рыдать в надежде, что кто-то внемлет слезам, сжалится и одним махом разрешит твою жизненную ситуацию. Не разрешит, Джейни. Только ты сама.       — Я… Я не хочу сама. Хочу мужа, чтобы он всё решал, — её глаза наполнились слезами. Слова, которые мне казались ободряющими, для нее звучали как страшный приговор. Я только сейчас поняла, до чего пугающе для некоторых людей может звучать слово «свобода». Она же предполагает брать на себя ответственность за свою жизнь, за поступки и решения. А для многих людей «ответственность» — слово матерное. Если изменил — скажи, что партнер не вдохновлял. Если ничего в жизни не добился — спутник жизни плохой, не смог поддержать. Любое, даже самое тупорылое оправдание нужно придумать, чтобы сбросить с себя бремя ответственности. А я тут, блин, распинаюсь про то, что не нужно плакать и винить кого угодно, но не себя...       — Думаю, у тебя все еще впереди. Тебя же здесь никто не видит, а… ты же еще девушка?       — Да, — ответила она. — Не знаю, что делала бы, если бы меня обесчестили…       — Не думай об этом, солнышко, — погладила я ее по голове. — Никто этого не сделает, раз не сделал раньше.       На самом деле в своих словах я была не уверена, но еще хуже было бы еще обильнее полить семена сомнения в ее душе, чтобы они выросли и, тугими лианами обвив всю её сущность, задушили. В конце концов, Джейни — ребенок, очень ведомый и воспитанный, как и многие женщины в этом мире, как бесхребетная обслуга. В следующий раз буду очень осторожна со сказками и рассказами. А то мало ли…       Джейни мне так ничего и не ответила. Она не расплакалась перед сном, как делала это, по ее же признанию, каждый день — а это уже много значило для меня. Значит, я хоть немного, но приободрила её. Конечно, мои свободолюбивые взгляды в этом обществе как корове седло… Возможно, я даже буду здесь первой цирковой коровой. Свой стендап можно смело открывать и выступать с либеральными ценностями в качестве программы… Пришла, так сказать, в общество милитаристов в костюме хиппи. Да, было бы смешно, если бы не было так грустно.       Ну, посмеялись, и хватит. Пора было вновь приниматься за работу, попутно пытаясь не разбудить девочку раздражающими скрипами пера по бумаге. А потом можно было бы понемногу приниматься за уборку.       Так прошла моя почти бессонная ночь. Почему «почти»? Под конец меня все-таки вырубило, пусть и ненадолго. Хоть бы только сон на столе в привычку не вошел.       Утро выдалось на удивление приятным. Францеска открыла нас такой ранью, что я даже восхитилась ее способностью выглядеть бодро в такое-то время. Она будто бы уже успела не только встать, но и прогуляться. Хотя, быть может, она только что вернулась от клиента... Нет, быть не может. Слишком бодрая какая-то.       — Ты все сделала? — спросила она, даже не потрудившись сбавить тон для того, чтобы не разбудить Джейни. В ответ я кивнула. — В этот раз без неожиданностей?       — Можешь проверить, — улыбнулась я и протянула ей листы.       — Обязательно, можешь не сомневаться, — ухмыльнулась она, и эта ухмылка была сильно похожа на злобный оскал. Мне показалось, что в этот раз она даже рассчитывала на то, что я могу ее подставить. Ей было бы выгодно представить меня в качестве вредительницы, которую нужно устранить. Точно так же было бы выгодно пока что держать при себе, чтобы я выполняла большинство ее обязанностей. Так что при любых обстоятельствах она выходила победительницей… а мне сейчас нельзя ошибаться даже в мелочах.       — Как Джейни? — продолжила она утренний допрос. — Она опять рыдала?       — Нет, — соврала я. — Джейни хорошо себя вела. И будет продолжать в том же духе, если к ней хорошо относиться.       — Надо же, наша милая Рос неожиданно для всех открыла в себе материнский талант. Это так мило.       Так, от доброжелательности она перешла к легким завуалированным нападкам. Это плохо, потому что у меня пока нет козырей против нее, нет методов защиты, когда как она уже начала атаковать.       — Ты бы тоже смогла, если бы соизволила с ней поговорить, а не бить за слёзы и непослушание.       — Всё-то ты знаешь, как надо и как правильно, — закатила глаза Францеска. — Чего ж тогда сидишь здесь, занимаешься делами других и ноешь, как тебе плохо, но ничего не делаешь?       — Как ничего не делаю? — я резко встала из-за стола и быстрым шагом направилась к выходу. — Вот, иду заниматься уборкой.       Францеска ничего не ответила, но я нутром чувствовала, как снисходительно она смотрела мне вслед и наверняка думала, что я полная дура. Как будто меня это волновало. А может быть, действительно полная дура. Может быть, мне хорошо быть полной дурой, если это предполагает возможность делать то, что хочу я, а не то, что хотят от меня другие люди?       Подобными размышлениями было занято все мое утро. Инструментарий для уборки я нашла не сразу. Вернее, его пришлось забирать с боем. Толстая уборщица никак не хотела раскрывать место его расположения, потому как думала, что я либо сломаю, либо украду, либо сошла с ума и меня пора проверить на вменяемость. Почему-то в ее картине мира проститутка не могла заниматься уборкой. Ну, что же, и для нее побуду белой вороной.       С уборкой мы расправились до обеда — к тому времени большинство девочек как раз проснулись, и было с кем провести еще немного времени. На самом деле меня интересовала не сама уборка и не сам факт общения с другими. Проведя много лет на коммерческом предприятии, я усвоила еще две вещи. Первая — необходимо было много работать «напоказ», исключительно затем, чтобы однажды тебя заметил начальник. Вторая — любой человек любит, когда его хвалят. Начальники не исключение. Однако же облизывать с ног до головы напрямую — дурной тон, не все любят сладкую лесть, а потому общаться с коллегами нужно как можно чаще, чтобы как бы между слов, случайно вставлять хвалебные оды нашему дорогому и любимому ясно-солнышку, на котором все предприятие держится. Почему это всегда работало? Во-первых, кто-нибудь из «коллег» всегда доносит начальнику о настроениях в организации, похвала дойдет в том числе. Во-вторых, среди окружения можно выловить ярых противников… или, правильнее сказать, идиотов, которые в открытую высказывают неодобрение начальником. На таких в условиях жесткой внутриколлективной конкуренции можно смело доносить.       Именно потому после уборки, которую, надеюсь, заметил лорд Бейлиш, я собрала нескольких девчонок под предлогом сыграть с ними в интересную игру, которая должна была всех нас развлечь.       — Называется «правда или действие», — сказала я, когда мы все уселись в круг в центре пустой комнаты и предварительно закрылись изнутри. — Быть может, кто-то из вас во что-то подобное играл.       Дейзи с Армекой недоуменно переглянулись меж собой, а Джейни отрицательно покачала головой.       — Тогда рассказываю правила. По очереди мы обращаемся друг к другу с вопросом «правда или действие?». Тот, к кому обращаются, выбирает одно из двух и оглашает вслух, например, «правда». Тогда тот, кто спрашивал, задает интересующий его вопрос.       — Ой, я не хочу… — отчего-то смутилась Джейни.       — Почему? — удивилась Дейзи. — Давай, солнышко, судя по всему, это должно быть весело.       Джейни прикусила губу и еле заметно кивнула в знак того, что поддалась на короткие уговоры.       — А если «действие», то… вопрошающий придумывает, что надо сделать, и отвечающий обязан это выполнить? — уточнила на редкость проницательная Армека.       — Точно, — улыбнулась я. — Предлагаю вопросы без ограничений на темы. Чем более неловкие, тем лучше.       — Ой-ёй… — пробубнила Джейни и прикрыла рот рукой.       — Кто начнет? — спросила Дейзи, и взгляд ее загорелся. — А давайте я!       Никто не был против, а потому она перешла от слов к делу. Справа от нее сидела Армека, поэтому первый кон достался ей.       — Армека… правда или действие?       — Правда, — смело ответила она.       — Тогда скажи мне… — загадочно начала Дейзи. — Бывало ли такое, что тебя вывернуло на мужчину во время… — она прервалась, потому что увидела глаза Джейни, больше похожие на пять копеек, и решила сбавить обороты: — Во время «этого самого»?       — Черт, ну и вопросик, — прыснула она, но закрыла рот рукой. Я поняла, что решение сыграть с ними было очень верным. Сейчас они, сами того не подозревая, могут вытащить всё своё грязное бельё наружу. Надо сделать эту игру традицией. — Несколько раз было. От одного пахло тухлой рыбой, а я после детства, проведенного на Блошином дне, не переношу этот запах. Другой был просто очень жирным и сальным. Ощущения, будто на огромном куске масла прыгала.       Блаженная дневная тишина, прерываемая разве что сладкими девичьими голосами, была нарушена громким смехом двух проституток, включая меня. Не смеялась только Джейни. Судя по выражению лица, она была в ужасе. Пожалуй, надо ее выпроводить. Не готова ее психика к таким откровениям.       — Хочешь уйти? — нагнулась я к ее уху. Она молча кивнула в ответ и посмотрела на меня, как на спасительницу, будто бы я ее из львиной пасти вытаскивала.       Вернув Джейни в комнату для прислуги, я возвращалась к девочкам, но по пути мелком заглянула к Мейген. Наши игры, чтобы убить время, ей были не нужны. Качая на руках Барру, она выглядела по-настоящему счастливой: по крайней мере, теплая улыбка красноречиво об этом вещала. И у меня на душе как-то потеплело. Я никогда не задумывалась о роли ребенка в жизни матери. Казалось бы, родила нового человека, ну и что? Люди всю историю этим занимались. Обыденная вещь, казалось бы... А нет. Что-то в этой "обыденности" было не так. И я никак не могла понять, что именно.       — Жалко, Мейген отказалась, — сетовала Армека, когда я наконец вернулась в игру, — так бы, может, еще веселее было…       — Тебе со мной плохо? — бессовестно флиртовала с ней Дейзи, тершись щекой о ее оголенное плечо.       — Обсудим это после игры, — облизнулась Армека и игриво оттолкнула подругу. — Так… дальше вопрос задаю я? Тебе?       Я кивнула и уселась рядом с ними.       — Удиви меня.       — Что, прям здесь? — спросила она, явно намекая на пошлый контекст, но тут же добавила: — Ладно, продолжим. Правда или действие?       — Правда, — выбрала я.       — О, как интересно… дай подумать… хм… как бы ты хотела его трахнуть? — без тени смущения спросила Армека.       — Кого? — изумленно спросила я.       — Кого-кого… любовь всей твоей жизни, — начала язвить она, — нашего дорогого лорда Бейлиша.       — Он тебе нравится? — удивилась Дейзи. — Боги, а я думала, что это у меня плохой вкус…       Армека рассмеялась вместе с Дейзи. Я закатила глаза, изображая возмущение, но на самом деле была безмерно довольна вопросом. Все шло даже лучше, чем я могла предположить, и девчонки сами спросили меня об интересе к Мизинцу. Шикарно.       — Много как, — ответила я и отвела взгляд, закусив губу.       — Хорошо, в самый последний раз как ты себе это представляла? — конкретизировала Армека.       Я откинула голову назад и, прожевав губы, сглотнула слюну.       — У него наверху есть такой большой деревянный стол… в последний раз так хотелось скинуть с него всё к чертям собачьим, а потом уложить его на стол и…       — Уху! — выкрикнула Армека, у которой глаза загорелись от моих фантазий. — Неплохо, мне нравится.       — Да ну, скучно, — скривилась Дейзи и махнула рукой.       — Ну раз скучно, то я спрашиваю. Кстати, тебя. Правда или действие?       — Действие, — решила соригинальничать она.       — Прекрасно, — промурлыкала я. — Тогда иди и поцелуй Оливера.       — Фу, какой ужас! — сморщилась Дейзи. — Он же по мальчикам.       — А ты по девочкам.       — Это совсем другое, Рос, — отмахивалась девушка. — Ты жестокая. Я тебя уже почти ненавижу.       — Ой, только не говори, что струсила.       — Ничего не струсила! — воскликнула она и поднялась с пола, чтобы выйти из комнаты и выполнить действие. Мы с Армекой побежали за ней, желая понаблюдать и посмеяться на тем, как она будет целовать бедного мальчика. Надеюсь, ей не прилетит.       Признаюсь честно, это было одним из самых веселых зрелищ за последнее время. Дейзи украдкой подобралась к мирно обедающему Оливеру, неожиданно поцеловала, отчего тот выплюнул то, что жевал, и она стала плеваться и вытирать губы. Ну, а мы неистово ржали. Вообще, вся ситуация была больше похожа на анекдот. «Встретились как-то в баре гей и лесбиянка»…       — Ну всё, вам несдобровать, — пригрозила она, когда мы вернулись в круг. Пока что никто из нас не изъявил желания закончить игру. — Армека, правда или действие?       — Правда, — и она выбрала так же.       — Тебе когда-нибудь хотелось рассмеяться во время любовных игр? — спросила Дейзи.       — Ой, очень часто. И раз уж ты рассказывала о чем-то одном, то и я припомню одно из лучшего. В общем, пришел ко мне мужик, вроде нормальный такой, даже на рыцаря похож… Легли мы в постель, а он все никак найти не может, куда вставлять. И так, и этак… Короче, мы разошлись молча на том, что мне потыкали между бедер, искренне думая, что так это и происходит…       — Даже жалко его, — скривилась Дейзи. — Наследников у него не будет, а он даже не будет понимать почему.       Мы рассмеялись втроем, и Дейзи тотчас же продолжила нашу маленькую игру.       — Рос… что выбираешь?       — Пожалуй, действие, — решила рискнуть я.       — О, а можно мне, можно мне выбрать действие? Армека, умоляю! Я сейчас придумала нечто такое…       Армека хитро улыбнулась и кивнула.       — Спасибо! — Дейзи похлопала в ладоши и во всеуслышание огласила мне смертный приговор. Вернее, не мне, а моим стеснительности и чувству стыда. А Армека только поддакивала и смеялась. Я тоже поначалу смеялась, но как-то нервно.       — Не буду это выполнять, — уперлась я. Моего упорства хватило до оглашения штрафных санкций за игнорирование задания.       В общем, спустя пять минут поднималась я к рабочему кабинету лорда Бейлиша, моля всех богов, чтобы его там не было. С собой я несла пустое ведро, тряпку и метлу. За мной наблюдали две пары глаз. На себе я ощущала ехидный взгляд и почти готова была покусать обеих за то, что мне сейчас придётся сделать.       Ну вот, я напротив двери. Поколебавшись некоторое время, негромко постучала. Шагов в комнате не услышала и уже почти выдохнула, как изнутри стали открывать. На пороге появился Мизинец, который удивился не столько мне, сколько метле у меня в руке. Его камзол был расстегнут, как и прошлым жарким днем, а сам он имел вид немного взъерошенный, несмотря на то, что сохранил аккуратность прически и бородки.       — Рос? Что-то случилось? — мягко спросил он.       — Лорд Бейлиш, — спокойно начала я, а хотелось одновременно и рассмеяться, и убежать, и заранее попросить прощения. — У меня проблема.       — Тогда, может, зайдешь?       — Желала бы обсудить прямо здесь, — отказалась я и потупила взгляд. Он не был против, а потому, глубоко вздохнув, я продолжила: — Дело в том, что вот эта метла — самое приятное, что было у меня между ног за всю мою жизнь, а о том, как бы усердно протирала ваши стол, кровать и любые другие поверхности по вашему желанию, я мечтаю давно. Не могли бы вы мне помочь?       Он приоткрыл рот, будто бы хотел что-то сказать, но тут же закрыл. После — пару раз моргнул, подозрительно осмотрел меня с ног до головы, приложил ладонь тыльной стороной к моему лбу, и, наконец, маска неестественного равнодушия спала с его лица. Лорд Бейлиш совершенно естественно, так, как я еще не видела, улыбнулся, отведя взгляд, облизнул губы и вновь вернул метафорическую маску на место.       — Дыхни, — приказал он не своим голосом. Я дыхнула. Он принюхался: очевидно, предположил, что я перебрала, но его догадка не подтвердилась. — В таком случае, ты уверена, что использовала метлу и мужчин одинаково?       — Вы интересуетесь, вытирала ли я мужчинами полы или совала ли я метлу… туда?       Тут одна из девочек не выдержала, и у меня за спиной раздался громкий смех, затем — шлепанье босых ног по полу. Мизинец глянул через моё плечо и, кажется, всё понял.       — Я интересуюсь, откуда вообще такая любовь к метлам и уборке? Уж несколько дней тобой ничего не протирали, как начало зудеть?       — А вы галантен, как я погляжу, — иронизировала я, вскинув брови.       — Только с тобой, милая, — ответил он тем же.       — Ладно, — я сжала губы, — ну тогда я полетела.       Демонстративно ухватившись за метлу обеими руками, я оседлала её. Пока Мизинец в легком ступоре наблюдал за мной, я успела быстро лизнуть его щеку и, прихватив с собой ведро, прыжками стала спускаться вниз.       Не знаю, кому из нас всех после такого наступит пиздец. Но от меня он наступит точно… для этих бессердечных сук.