***
Ветки деревьев плотно застилают небо своей хвоёй. Из-за этого не видно ничего вокруг: тропу, что ведет в неизвестную сторону, животных, если те, конечно, имелись. Не слышно даже голоса птиц. Полная, давящая тишина окутывала все вокруг и заставляла чувствовать себя в не своей тарелке. Юнги шел медленно, осматривая все вокруг и прислушиваясь к каждому звуку, шороху, хотя ходил он по этой дороге, может быть, не раз, но в темноте было не разобрать. Дорогу до ручья он знал прекрасно, и поэтому добрался без происшествий. Ручей чистый, считали его даже ключом. Находился он как раз в месте, где заканчивалась беспросветная тьма, заменяясь солнцем, долгожданным светом, теплом. Лучи отражались от воды, искажаясь. Парень поспешил наполнить ёмкости жидкостью, а потом и сам принялся утолять жажду. Все чувства у охотника были хорошо развиты, так что он просто не мог упустить тот факт, что за ним наблюдают, таращатся, изучая. И это он чувствует не в первый раз, а постоянно, как происходит вылазка в лес. Он привстает на одно колено, таращась во все стороны пронзающим взглядом, пытаясь найти объект, что заинтересован в нём, но никого не видит. Он один и ему это не нравится. Плохое предчувствие. Он уж быстрее собирает вещи и собирается идти. Но тут идет совсем противоположное, потому что ему прилетает в затылок тяжелым валуном, который держал какой-то человек, а может и не человек, Юнги не смог разглядеть, так как упал на землю, находясь в без сознании.***
Глаза открываются. Снова эта темнота, только одинокий факел висел и догорал в углу помещения. Кстати о помещении, Мин не понимал, где он находится. Все вокруг огромное, будто в замок попал, а ещё сырое, противное и неприятно пахнущее. Юноша захотел быстрее уйти из этого места подальше, что он и делает в последующие несколько минут, начиная свои бродилки. Голова уже не так сильно болела, но все равно не давала о себе забыть. Человек, что доброжелательно вырубил его, наверное, осознал свою вину, и в нём проснулась капля совести, ведь на голове охотника красовался бинт, поэтому он подумал, что так решил извиниться его недавно упомянутый приятель. Шатаясь по старинным коридорам древнего строения, он уже совсем ничего не понимал. Либо широкие проходы продуманы с мельчайшей точностью, что повторяются каждый раз, как бы ни сворачивал Юнги с мертвой точки, либо он и вправду ходил кругами. В итоге дорога вела только к одной двери, что показалась парню, была единственной дверью за весь его длинный путь. Естественно он хотел посмотреть и узнать, что скрывается за столь немаленькими дверями, какой секрет они таят в себе, что он и сделал. С противным, давящим на ушные перепонки, скрипом дверь открылась и представила себя во всей красе. Сказать честно, Юнги был удивлен: внутри оказались обычные покои, принадлежащие обитателю этих земель, только опять же темнота не давала разглядеть именно всего. Свет, исходящий из дверного проема, давал взору не всю комнату, так что пришлось изучать то, что было видно. Роясь в кучах бумаги, шарясь в рядом стоящей тумбочке, Юн не нашел ничего интересного, большинство макулатуры были ничем не исписаны, а если и имелось что-то, то на каком-то другом языке, непонятном для здешнего человека, но все-таки удалось кое-что выяснить. Некий дворец принадлежал Пак Чимину, если Мин правильно разобрал записи. Резко загорается свет, от которого впадаешь в непонимающий ступор, ведь не ожидаешь же. Глаза неприятно щурятся, всё же предпочитая опять вернуться в темную среду. А «любитель лезть не в свои вещи» медленно начал поворачиваться на 180 градусов в сторону двери, как завидел тень на стенке. Его взору предстал жуткий силуэт в дверном проёме. Вроде как человек, худенький на вид, низенький, но любой, кто посмотрит на него, тот впадает в страх, тело парализовывает и оно не сможет сдвинуться с места, в горле образовывается комок, и голос исчезает, что и стало с охотником. – Так, так, так, – Звонкий голос прорезает тишину, а на губах появляется улыбка. Насмехающаяся такая, аж раздражает. Юнги следит за каждым движением, оставаясь с каменным лицом, но хотя внутри все перевернулось, будто миксером перемешали. – Нехорошо по чужим комнатам лазить… Юноша сразу же заметил повязку на глазах Пак Чимина, но не это повергло его в шок, а то, что вместо волос имелось многочисленное количество змей. Маленьких, гадких, цвета пепла, переливающихся под действием освещения и очень чувствительных. Если хозяин помещения не видел, то он чувствовал. Хорошо чувствовал. Мин Юнги слегка сглотнул и хотел было бежать, как вдруг молниеносно его прижимают к стенке, заставляя взвыть от боли в затылке. Смешок в ухо, которое опаляет горячим дыханием и заставляет слушать уже ненавистный голос. Дышать мешает чужая рука, пережимающая горло, но парень сдерживался, чтобы не показать свою жалость. – Храбрец, да кого ты обманываешь? В твоих глазах все показано, насколько ты меня боишься. Я чувствую. А теперь слушай, жалкое отродье, – Тон стал более грубым, пальцы на шее сжались, сильно сдавливая, а тело с новой силой впечатали в стену. – Зачем ты вообще наведался в этот лес? Залез на чужую территорию, расхаживая по ней и убивая живых существ, думал окажешься безнаказанным? Я прощал тебе все твои походы сюда, но в этот раз это нахальство я терпеть не стал. Рука Чимина отпустила зажатое в плен горло и потянулась к его затылку, развязывая узел повязки, что после бесшумно упала на пол, но глаза были закрыты. В это время Юнги пытался восстановить дыхание, что так не хватало, но это ему не дали сделать. Его насильно заставили поднять голову, чтобы увидеть эти полные ужаса глаза, но для начала Пак проговорил тихо и внятно: – Это будет твое проклятие. Ты ответишь за содеянное. – Затем он открыл глаза, такие серые-серые, такие…опустошенные и бесчувственные? Юнги, взглянув в них, лишь застыл на месте, чувствуя, как жизненно важные органы превращаются в камень, затем переходя на второстепенное. Вскоре перед Чимином стоял не человек и не животное, теперь перед Чимином стояла статуя: такая красивая, ничего лишнего, а самым прекрасным являлись глаза. Так выделялись они на фоне всего этого, в них был страх последних минут его жизни, что не могло не радовать. Теперь новая статуя Чимина стояла у него в комнате на видном месте. Его любимая статуя.