Взрослые люди

— Как вы это делаете? И почему у меня болят икры? — простонала Гермиона. Впервые в жизни она стояла на роликах, мысленно проклиная изобретателя этого адского спорта. — Давай, отпусти поручни, я тебя держу, — Северус подъехал к ней и, лихо затормозив, обнял за талию. — Ни за что! — Мам, ну давай, это не сложно. Элис поцеловала Гермиону в щеку. — Это адски сложно, Элис. — Да ладно, миссис Грейнджер, это и вправду несложно. Смотрите. Томас Беркинс сделал красивый разворот на коньках и по пути схватил Элис за руку, увлекая за собой. — Господи, сделай так, чтобы я не расшибла голову и не сломала нос. — Что ты там бормочешь? — Снейп крепко держал ее за талию. — Я говорю, что не желаю в этом участвовать. Можно мне просто посидеть и посмотреть оттуда? — Гермиона показала на ряды удобных кресел, где немногочисленные посетители сидели в уединении и наслаждались прекрасным капучино. — Я могу составить тебе компанию? — поинтересовался Снейп. — Ты же хотел покататься с ребятами. — Ты полагаешь, я им нужен? Парочка рассекала роллердром, смеясь и выделываясь друг перед другом. Томас Беркинс нарезал круги вокруг Элис, а та демонстрировала такие финты ногами, что вряд ли кто-то мог подумать, что почти пять лет она провела в инвалидном кресле. Гермиона пожала плечами и, стараясь не свалиться, поковыляла к выходу. Уже сидя в кафе, она с вожделением смотрела на эклер. Снейп расслабленно потягивал кофе, сидя на диванчике. — Давай поженимся, — откусывая лакомство, произнесла Грейнджер. Он и бровью не повел. — Зачем? — Ты же этого хочешь. — Я — хочу. Ты — нет. Так зачем? Гермиона застонала от вкусовых ощущений во рту и изрекла: — Ты отлично трахаешься. Снейп вопросительно поднял бровь: — Да неужели? Помнится, ты была не в восторге от моих, хм, умений в постели… — Ты можешь быть очень убедительным не только в словах, но и в действиях. Северус усмехнулся, вспоминая… Он мучительно медленно скользил языком по ее животу, втягивал пупок, прикусывал кожу лобка. Она дергалась от смеси щекотки и возбуждения, стараясь предугадать его следующее действие. Спустя пять минут он все еще кружил у клитора, не касаясь его даже кончиком языка. Лишь слабо дул на комочек нервов, который все никак не желал показаться из складок плоти. — Ну же, маленький проказник, я все равно тебя увижу. — Северус, ты разговариваешь с клитором. — Да-да, твой маленький член никак не желает вставать. Потоки воздуха и кружение языка продолжились в том же темпе. — Может потому, что я не возбуждена? Гермиона приподнялась, опершись на локти, и пытаясь рассмотреть Северуса в темноте. Свет он стал гасить с их самого первого раза после всех кошмарных событий, когда немного окрепшая Гермиона сама затащила его в постель. Она была в нетерпении столько времени, а Снейп потом еще и миндальничать принялся: то цветы, то рестораны, то прогулки под луной. И никакого секса! — Мы сейчас это исправим… — пропел Северус и кончиком языка запорхал над клитором. — Хватит! Достаточно! — Гермиона сбросила с себя руки, губы и всего Снейпа и встала с постели. — Я не знаю кто ты и что ты, черт тебя задери, сделал с нормальным трахалем Снейпом. Северус вытер губы ладонью и встал на ноги. — Я не понимаю… — Это и странно, Северус, что самый умный из всех известных мне мужчин не понимает, как трахать свою… Гермиона нахмурилась, пытаясь подобрать слово, подходящее под их статус отношений. — Свою?.. Снейп развалился на кровати голышом и скрестил руки на груди. — Не суть. — Суть! Ты даже в спальне не можешь сформулировать кто ты мне. Так может пора узаконить наш статус? Гермиона закрыла глаза и длинно выдохнула. — Я не хочу тебя. Такого вот тебя, когда ты слюнявишь меня с ног до головы два ебаных часа, а потом еще двадцать минут медленно и печально… это даже не назвать «ебешь». Просто мылишь два часа своим членом по пизде. Я не могу больше… Снейп встал с кровати, натянул брюки, надел рубашку и только после этого взглянул на Гермиону. Она стояла посреди комнаты голая, растрепанная, полыхая яростью. — Ты хоть раз за прошедшие два месяца кончала? — прищурившись, спросил Северус. — Естественно. — Мастурбация не в счет. Гермиона громко выдохнула. — Два раза. Сразу после моего возвращения из Святого Мунго. О, Северус помнил тот раз. Она затащила его в постель и трахнула. Дважды. — Так почему ты два месяца молчала? — Помнишь, я пришла к тебе со стеком и в корсете? А ты двадцать минут его расстегивал, потом сложил аккуратно на стул и сверху умостил стек. И начал свое «нежно и печально». Я тогда чуть тебя не прокляла! — А надо было! — рявкнул Снейп. — Надо было не выходя из этой чертовой комнаты говорить, что тебя не устраивает, ЧТО ты хочешь и КАК ты хочешь! — Но ты раньше не спрашивал и делал все как надо. Снейпа не возбуждали тематические сексуальные игрища. Все эти плетки, розги, кожа — было не его. Гермиона в образе Домины ему вовсе не понравилась, да и история ее изнасилования постоянно стояла перед мысленным взором. Ему так хотелось показать ей чувственную сторону отношений — ласку, нежность, долгую прелюдию… И ему до сих пор казалось, что все идет отлично. — Раньше я многого про тебя не знал. Гермиона нахмурилась, скрестила руки на груди и произнесла: — Чего ты не знал? Северус очень надеялся никогда не обсуждать ее трагическое прошлое, но сам и проболтался. Между ними все только начало налаживаться, а тут этот разговор. Хотелось сбежать, наложив на нее «Обливиэйт», а потом, как ни в чем ни бывало, прийти с охапкой цветов. Вряд ли это был выход, конечно… — Давай я заварю нам чай. — Ты мне зубы не заговаривай. Чего. Ты. Не знал? — Да я ничего про тебя не знал. Ты появилась, словно черт из табакерки, спустя десять лет после войны. Я ничего не нашел о твоем прошлом, ни единого словечка. А потом тот пожар в кабинете МакГонагалл. Я нашел твои воспоминания. — Ты их видел, — не спрашивала — утверждала Гермиона. — Да. И это стало для меня… — Стоп! Ни слова. Иди и завари чай. Крепкий. Мы должны, наконец, разрубить этот гордиев узел. Они сидели друг напротив друга. Снейп не сводил глаз с Гермионы, она же смотрела, как чаинки кружат в чашке. — Стивен ошибался. Мне не хотелось убивать тех ублюдков, что изнасиловали меня. Кто-то из них был биологическим отцом Элис и… — Гермиона сделал глоток чая и зашипела, обжигаясь. — Отцы, блядь! — не сдержался Снейп. — Я просто не хотела больше никого убивать. Но мне нужно было выживать, и Брейки могли полностью изменить мою жизнь. И изменили… Я узнала, что те двое ходят под Оружейником и пришла прямо к Стивену. Рассказала все, как было, и потребовала мести. Я до сих пор не понимаю, почему он пошел на это. Я вспоминаю себя тогдашнюю и, знаешь, в гроб краше кладут. То было жуткое время. Жажда мести настолько меня поглотила, что я жила только ею. Лишь спустя много лет я осознала, что была отравлена этим чувством. Я ненавидела Элис, ненавидела весь мир, ненавидела магию. Господи, да я себя ненавидела больше всего! Мне казалось, что убив этих ублюдков, я заживу, наконец, свободно. Гермиона отставила чашку в сторону и встала. Прошлась по кухне и замерла у окна. — А потом я смотрела на них, истекающих кровью и мне было жаль. — Кого тебе было жалко, Гермиона? — спросил Северус. — Себя, их, Элис, маму с папой… Да всех было жалко. Но больше всего себя. Мне рыдать хотелось от жалости к себе, от того, как сука-жизнь обошлась со мной, почему все это случилось и как мне жить в этом дерьме дальше. Я отрезала им яйца. Сперва одному, потом второму. А Дай затолкал их им в глотки. Я не видела, как они умирали, меня выворачивало наизнанку. А знаешь, что было самое мерзкое? Я не почувствовала облегчения. Я не забыла ничего, я не ощутила себя отомщенной. Элис я все еще ненавидела глубоко в душе, хотя и безумно ее любила. А потом Дай предложил пожениться, и я вцепилась в эту идею. Я тогда и не представляла, что каждое его прикосновение для меня станет адом кромешным. Каждый раз, когда Дай дотрагивался до меня, я видела тех двоих в крови, с их собственными яйцами во рту… Меня рвало. Спустя пару месяцев вмешался Стивен, и все постельные отношения с Даем закончились. Мы остались партнерами по бизнесу и лишь номинальными супругами. Я поставила себе задачу заработать столько денег, чтобы исчезнуть из Лондона навсегда и жить где-то на побережье, вдали от всех и вся. Я надувала Стивена, переводила деньги на свои счета и вкладывалась в акции. Сейчас на моих счетах, наверное, столько бабла, что мне и не снилось. А снять ничего не могу. Я же мертва. Я — гребаная богатая, дохлая волшебница! Она горько усмехнулась. — У меня достаточно средств, чтобы содержать нашу семью, — произнес Снейп и встал около Грейнджер. — Я — чертова содержанка. Заебись! Ты понимаешь, что мне тошно от этого? — Не понимаю. Я люблю тебя, люблю Элис. Вы — моя семья, так почему ты не можешь просто принять, что я хочу тебя обеспечивать? И я могу это делать. Конечно, я не Стивен Брейк и у меня нет столько денег, но достойно жить мы сможем. И дом на берегу моря я могу себе позволить… — Я не могу, Северус. Я привыкла жить за свой счет. А сейчас я чувствую себя… проституткой. — Ах… Вот в чем дело. Снейп вернулся за стол и занялся своим чаем. Положил три полные ложки сахара, размешал и пригубил. Замычал от удовольствия и прикрыл глаза. Гермиона обернулась и в полном недоумении посмотрела на него. — Да тебе же наплевать на меня! — воскликнула она. — Жалость вам не к лицу, миссис Грейнджер. Вам не надоело в ней тонуть? Давайте-ка разберемся. Вы приняли решение уйти из магического мира после войны. Вы возненавидели весь волшебный мир за то, что он что? Уничтожил вашу веру в себя? Убил в вас надежду? Лишил вас привычного запланированного существования? Даже не сомневаюсь, что у вас был план, по которому вы пункт за пунктом шли бы до самого конца войны. А потом все сломалось. И вы не нашли ничего лучше, чем начать себя жалеть и тонуть в собственных слезах. Опешившая Гермиона во все глаза смотрела на Снейпа, а тот продолжал: — Разве Поттер не предлагал вам помощь? Разве не он разыскал вас в Лондоне? — Черт… Гарри рассказал тебе всё, да? — Рассказал. И я не вижу в этом ничего криминального. Он тебя нашел, предложил помощь, но ты наотрез отказалась, прикрываясь мужем-магглом и беременностью. Ты отказалась от помощи, от общения, от друзей, чтобы в полной мере насладиться жалостью и своей горькой судьбой. — Гарри не имел права… — возмутилась Грейнджер. — Нам нужно было вытащить тебя из дерьма, в которое ты сама себя окунула. Мы собирали информацию о тебе буквально по крупицам. Ты выбрала одиночество и страдание тогда, когда могла попросить о помощи! И ты бы ее получила! Но ты, несносная гриффиндорка, предпочитала делать все самостоятельно. Снейп выглядел злым и разочарованным. Гермиона уселась напротив и залпом выпила чай. — Помощи? Ты представляешь себе эту ситуацию? Я, брюхатая от чертова неизвестного насильника, врываюсь в магический мир, где и без того ненавидят магглорожденных и что?! Скитер была бы в восторге! Кто еще? Мое имя облили бы грязью, моего ребенка сделали бы изгоем, меня бы… — А еще были бы те, кто защитил твое доброе имя! — повысил голос Снейп. — Твой чертов Поттер грудью бы встал на защиту, и Уизли бы подтянулись, не сомневаюсь. А еще Минерва, Филиус, Кингсли и весь орден Феникса, они встали бы за тебя горой. Но ты предпочла тонуть в жалости к самой себе и всех ненавидеть. Гермиона поставила локти на стол и уткнулась носом в переплетенные пальцы. — Ты была в состоянии уничтожить тех ублюдков как через маггловский суд, так и магически. Их должны были привлечь к ответственности, но ты ничего не стала делать. И я понимаю почему, поверь. Но не понимаю, зачем ты выбрала одиночество. Я всю свою жизнь был одинок и мне не к кому было пойти со своими бедами. Но ты… — Мне было стыдно. Так стыдно за то, что я позволила сделать это с собой. За то, что мое тело осквернили, за то, что первый раз, который в моем представлении должен быть только по любви и овеянный романтикой, случился в той мерзости. Я буквально сгорала со стыда, и как я могла вернуться? Все случилось так, как должно было случиться. Единственное, о чем я всегда жалела, так это о невозможности читать волшебные книги, — Гермиона тяжело вздохнула. — Сколько же раз мне хотелось написать МакГонагалл с просьбой о встрече, ты себе даже не представляешь. Мне хотелось удалить из головы любое воспоминание об… изнасиловании. Но я не делала этого. — Потому что, если бы ты удалила их из головы, то вмиг перестала бы упиваться своими страданиями и дальше. Хватит, Гермиона. Достаточно. У тебя есть все для того, чтобы забыть о случившемся 10 лет назад. Снейп с грохотом поставил чашку на стол и зло посмотрел на Грейнджер. — Двигайся дальше! — Как я могу? — прошептала она. — Я буду рядом с тобой. Если ты захочешь этого. Если ты позволишь мне быть около тебя и Элис. Она скривилась, изо всех сил пытаясь сдержать слезы, но все-таки разрыдалась. Кинулась на шею Снейпу, забралась на колени и обняла что было силы. — Конечно, я хочу. Снейп закашлялся и просипел: — Если ты меня не придушишь, родная, то мы будем жить долго и счастливо. — Ой, прости… Но трахаться медленно и печально я не хочу. Честно, Северус, у меня, конечно, нет опыта, но я точно знаю, как бы мне хотелось, чтобы ты меня… ээээ… — Ебал? — заглядывая в глаза Гермионе, со смехом спросил он. — Ебал. Да, именно так, — шмыгнула носом Грейнджер. — Спасибо Мерлину за маленькие радости, а то я думал, что скоро двинусь от этой романтики, — криво усмехнулся мужчина. Снейп залпом допил остывший кофе. — Так по какой причине ты хочешь выйти за меня? — Я тебя люблю. И меня заебали письма от потенциальных женихов. — Обожаю, когда ты грязно ругаешься! — Ты только это услышал? Снейп все еще смотрел на молодежь, что каталась внизу. Потом резко встал, схватил Грейнджер за руку и поволок в сторону выхода. — Куда ты меня тащишь? Они миновали длинный коридор и свернули за угол. — Если ты сейчас не отве… Гермиона замолчала на полуслове и возмущенно замахала свободной рукой, потому что рот оказался закрыт невербальным Силенцио. Северус усмехнулся, взглянув на гневно размахивающую руками Грейнджер, и вошел в комнату матери и ребенка. — Финита, — закрыл дверь, схватил женскую ладонь и положил на свой пах. — Ого! Охренеть! — Тихо, мы в комнате матери и ребенка. И мы здесь незаконно. Снейп стянул с Гермионы худи, дернул вниз майку, обнажая груди, и толкнул ее лицом к стене. — Заглушающее поставь, — простонала Грейнджер, уткнувшись в кафель лбом. Соприкосновение с ледяной стеной заставило ее соски затвердеть так сильно, что было даже больно, а от члена, что тыкался сзади в обнаженное тело, стало очень горячо между ног. — Нахрен заглушающее. Веди себя тихо. Он с силой нажал на поясницу, заставив ее прогнуться и выпятить задницу. Схватил руками за бедра и проник членом между половинок, утыкаясь в сжатое кольцо мышц. — Ох твою же мать, Снейп, сперва трахни меня как следует! Ее ноги были расставлены в стороны, по бедрам текла смазка, тело дрожало в предвкушении наслаждения. Член опустился ниже и уютно устроился между набухших, влажных складок. — Я вспомнил, что так ни разу и не поимел тебя в зад. Вспомнил, как мы трахались после того нашего разговора. Вспомнил, как ты кончила девять раз за ночь, а потом проспала почти двадцать часов. А еще, как ты мне отсасывала на перекрестке ночью, помнишь? И как я шпилил тебя в министерском туалете, когда мы приходили к Поттеру, дружку твоему… Его член не входил внутрь, скользя и потираясь о складки, обильно умащенные женским секретом. — К твоему тоже… И да, тогда в туалете было… ох… Член вошел в нее, утыкаясь головкой прямо в шейку матки. Было самую малость больно, но эта боль только добавляла пикантности процессу. — …охуенно… — прошипел Северус и сразу взял такой бешеный темп, что Гермиона болталась на его члене, словно гуттаперчевая кукла, стукаясь то лбом, то висками о холодный кафель. Оргазм накатил так внезапно, что она сжалась вся, внутри и снаружи, и затряслась, вонзив зубы в собственное предплечье. Через три или четыре мощных толчка, с глухим рыком кончил и Снейп. — Любишь меня? — отдышавшись, спросил он. — Люблю. — Давно? — Вечность. — Ура! Они поженились спустя семь лет после событий, описанных в этой истории. Снейп неоднократно предлагал ей официально оформить отношения, Гермиона отказывалась, думая, что слишком хрупким было её счастье, слишком страшно было его потерять из-за какого-то дурацкого штампа в паспорте. Трагические события, свидетелями которых вы стали, дорогие читатели, вылились в громкие дела как в обычном мире, так и в мире волшебном. Роджер Броуди повесился в камере предварительного заключения, не дождавшись суда. Он был арестован за связь с преступным кланом Брейков. Его готовы были признать невменяемым за россказни о волшебстве и мире, где есть волшебные палочки, великаны и гоблины. Но смерть для Броуди была предпочтительнее сумасшедшего дома. Дело Судьи Визенгамота Тибериуса Гольдена оказалось едва ли не самым громким в волшебном мире. При аресте он не сопротивлялся, отрицал свою причастность и ухмылялся в лицо Поттеру и всему Аврорату. Правда недолго. Гоблины представили суду выписки, в которых значились суммы перечислений средств со счетов Гринготтса на счета Брейка. А Гермиона предоставила Аврорату воспоминания, в которых Брейк рассказывал о Тибериусе и их совместных делах. А потом Гольден заговорил. Он рассказал, что его карьера зельевара пошла прахом после одного несчастного случая. Он мечтал об известности и богатстве, хотел стать тем, кто скрестит два мира и станет богом в обоих. Но все оставалось пустыми мечтами, пока не появился Стивен Брейк. Деньги, жажда власти, желание повелевать стали ориентирами Гольдена в его дальнейших делах с Брейком. С каким наслаждением Тибериус вещал суду о том, как впервые увидел разрывную пулю в деле! Стать самим Ангелом Смерти — вот что стало его новой мечтой. Мечта сбылась… Его приговорили к пожизненному заключению в Азкабане. Дело о разрывных пулях заняло свое место в архиве Аврората и насчитывало семнадцать томов документов, сотни фиалов воспоминаний, допросов и коробки улик. Гермиона Грейнджер была полностью оправдана. Она покинула волшебный мир, предпочтя жизнь на побережье Средиземного моря. Элис продолжала учиться в Хогвартсе. Снейп также с легкостью покинул магическую Британию и с удовольствием проводил жизнь в их новом доме на побережье. В спокойствии, в согласии с собой и миром. И в любви. Деньги, что Стивен Брейк щедро «подарил» Элис на пороге смерти, пошли на открытие современного хосписа. Гермиона пожелала, чтобы умирающий человек имел возможность закончить жизнь в чистой, светлой комнате, украшенной картинами и снабженной телевизором. Чтобы в последние часы рядом с ним всегда был кто-то, кто будет держать его за руку до последнего вздоха, избавляя, хоть самую малость, от жуткого страха смерти и одиночества… Конец, КОНЕЦ!