Совсем близко

      «Ты будешь нашей».       Слова набатом стучат в голове.       Они обещали ей. Обещали, что придут и заберут ее.       Они действительно найдут ее.       Она, дура, не поверила тогда, ослепла от собственной гордыни и самонадеянности, а теперь они специально докажут ей, что смогут сделать это.       Они заберут ее.       И это может случиться в любой момент.       Даже сейчас.       Аннабет зажмуривает глаза, и сжимает челюсти, готовясь. Все тело наполняет ощущение, будто вот-вот взорвется граната и разнесет здесь все на мелкие щепки.       Она практически слышит щелчок….       - Аннабет?       Голос Перси прорывается сквозь скованное паникой сознание.       - Аннабет?       - Что? - хрипит она в ответ.       Парень подходит к ней, беря за руку, и сжимает ладонь.       - Давай обыщем комнату, - предлагает тихо.       В ответ девушка лишь кивает, не доверяя собственному голосу.       Боже, это действительно страшно.       Одно дело – видеть, как такое происходить в фильме, а другое – самой оказаться в центре сражения и видеть, как все, что ты до этого знала, любила, обращается в прах, безвозвратно.       Если же несколько минут назад Аннабет едва ли могла поверить в происходящее, то сейчас она как никогда остро ощущала, что все, что происходит и происходило – правда.       И все, что может произойти с ее семьей и друзьями – тоже.       - Аннабет, смотри-ка, - позвал ее Перси       За время ее раздумий он успел отойти и проверить комнату. Теперь парень стоит около стола и держит в руках какую-то книгу.       Аннабет мысленно делает заметку, что, когда вернется в офис, надо будет позвонить семье, и подходит к напарнику.       - Что нашел?       - Фотоальбом, - отвечает он, и перелистывает страницу. – Стоит на полке совсем один.       - Дай посмотреть, - забирает альбом у Перси и начинает быстро пролистывать его.       На улице раздается гул мотора, хлопают дверцы машин, говорят люди, и среди голосов Аннабет различает голос Пайпер и Нико.       Агенты приехали.       Аннабет листает альбом дальше, и вдруг между страницами проскальзывает листок.       Девушка слышит, как хлопает входная верь и по коридору стучит десяток ботинок, но все равно отворачивается от напарника, заглядывающего через плечо, пока тот не увидел находку, и разворачивает бумажку.       Все страница исписана витиеватым подчерком. Аннабет везде узнает его.       Это письмо определенно от них.       Все внутри холодеет.       Аннабет тяжело сглатывает и начинает читать.       «Дорогая Бет».       В комнату входят агенты, она еле успевает спрятать письмо в карман и незаметно выдохнуть, судорожно.       Люк всегда называл ее Бет. Ей никогда не нравилось это сокращение, но Лука любил так называть ее.       Это письмо написал не Кронос.       Оно от Люка.       - Аннабет! – кричит Пайпер и подлетает к ней, обеспокоенно осматривая. – Как ты? Убежали, ничего не сказали! Не делайте так больше! Вы поймали их? Что здесь…. Ох, - она переводит взгляд на стену позади блондинки и замолкает.       Пайпер любит много говорить, но ее отличительная черта состоит в том, что она понимает, когда лучше замолчать.       - Они ушли. Всех забрали. Мы не успели, - выдавливает из себя Аннабет, а бумажка в кармане, кажется, нагревается. – Хирон здесь?       Брюнетка отрицательно качает головой.       - Ты же знаешь, он не приезжает с нами, - отвечает Пайпер и что-то говорит агентам.       Ну конечно, что она ожидала? Хирон никогда не изменит своей привычке.       Тем временем Нико выходит из толпы и начинает собирать улики.       - Мы еще нашли фотоальбом. Может там что-то будет, - предлагает она, отдавая альбом парню, и уверена, что они наверняка ничего там не найдут, как и анализ крови не даст никаких существенных результатов.       Все-таки надо признать, Кронос работает чисто.       Они ничего не найдут, даже если проверят каждый квадратный миллиметр в доме.       Единственная зацепка, которая возможно поможет им – лежит в кармане Аннабет.       - Едем в офис, - раздается шепот около ее уха.       Аннабет подскакивает на месте и, развернувшись, видит улыбающегося Перси.       - Прости, я не специально. Думаю, нужно поехать в офис и все там обсудить.       Она кивает, соглашаясь.       Перси и Аннабет выходят из дома, но в коридоре парень ловит Пайпер и Лео и просит поехать с ними. Брюнетка, крикнув Джейсону, что тот теперь за главного, идет за ними.       Доезжают до офиса быстро. Минут тридцать, может чуть больше, но все это время Аннабет чувствует тяжесть в своем кармане и беспокойно оглядывается по сторонам. Перси это замечает, но, спросив, все ли в порядке, слышит лишь:       - Все хорошо, просто не люблю, когда такое случается, знаешь, убийства, - отвечает девушка почти правду.       Она не врет – кто любит убийства, кроме самих убийц? Однако это не та причина по которой эмоциональный фон Аннабет ходит ходуном.       В офисе их встречают заинтересованные взгляды агентов, но никто не ничего не спрашивает, наверное, потому что видит, в каком они состоянии: все как на иголках, и, кажется, подойдешь ближе на шаг – получишь в глаз.       Аннабет никого не бьет, она вообще против насилия, не смотря на то, что работает в ФБР, где каждый день открываются все новые и новые границы определения этого слова, но сейчас она вполне сможет поставить несколько синяков, если кто-то осмелиться ее тронуть или сказать что-либо в ее сторону.       Агенты рассаживаются в пустом кабинете, когда она не выдерживает и, извинившись, выходит в уборную.       Заходит в кабинку, закрывает за собой дверь и достает листок.       Глубоко вдыхает.       Разворачивает бумажку дрожащими пальцами и начинает: «Дорогая Бет,       Ты без сомнений помнишь, что мы обещали. Так вот, спешу заверить – я всегда сдерживаю обещания, которые даю. Кронос, кончено, не столь верен своим словам, но в моих можешь не сомневаться.       Мы очень скучаем, Бет. Мы оба.       И скоро мы увидимся вновь. Я не лгал, когда говорил, что ты сама присоединишься к нам.       Флой Перелайт еще жив – пройдет некоторое время, пока мы будем собирать бумаги. Кому нужна пустая месть? Нам нужна власть, но ты и так это знаешь.       Мы предлагаем сделку: ты возвращаешься к нам, а взамен мы отпускаем Перелайта и твоих подруг. Точнее, наших. Как давно ты видела Талию и Клариссу?       Если хочешь спасти их – сделай правильный выбор. Присоединись к нам. У тебя есть три дня. Приходи в Меррик, дом номер 327, одна и без оружия.       Ты сможешь спасти этих людей, в противном случае, мы убьем их, как и всех, кто дорог тебе, пока ты не поймешь, что наш союз неизбежен. А когда-нибудь ты все-таки поймешь это, но надеюсь, Бет, что тогда не будет слишком поздно.       Мы будем ждать тебя, а потом придем сами».       Аннабет наблюдает, как начирканные на бумажке буквы сливаются в длинные полосы.       Проходят не меньше трех минут, прежде чем она заново обретает способность мыслить.       У них Талия.       И Кларисса.       Теперь все угрозы, слова, сказанные Люком и Кроносом раньше, обретают весомость, телесную форму, становятся вполне осязаемыми и от этого еще более пугающими. Аннабет до этого даже не воспринимала их всерьез – было очень сложно поверить, понять, что человек, которому ты всю жизнь доверял, действительно может навредить тебе. Аннабет до последнего не хотела верить, не смотря на то, что видела все своими глазами.       И вот очередное доказательство лежало у нее в руках. Люк был с Кроносом – он полностью его поддерживал, иначе не писал бы такие письма, не просил бы присоединиться. Хочешь – не хочешь, а тут уже никакие отговорки не помогут. Все надежды рушатся в одно мгновение.       Аннабет смяла листок и спрятала обратно в карман, прислонилась спиной к двери и закрыла глаза.       Последние дни она пребывала в состоянии постоянного стресса и напряжения, ее сердце колотилось как сумасшедшее двадцать четыре часа в сутки, но сейчас, кажется, полностью остановилось.       Девушка подняла руку и положила ладонь на сердце.       Тук.       Совсем тихое, будто боясь. Такое слабое. А потом – тишина.       И снова:       Тук.       Грудную клетку разрывает боль, руки сами тянутся к шее, и Аннабет понимает, что все это время не дышала.       Судорожно вздыхает, давясь воздухом. Черт.       Делает несколько глубоких вдохов, облокотившись об дверцу. Паника отпускает, но вот боль остается. По ребрам будто водят раскаленным железом, еще чуть-чуть и она не выдержит – закричит во весь голос, еще чуть-чуть и она разорвется.       Только боль не усиливается. Продолжает держаться на отметке «еще чуть-чуть и…» и не позволяет Аннабет освободиться от тяжкой ноши. Девушка слишком горда, чтобы просто так закричать – пока она может терпеть, она будет терпеть.       Аид тебя дери, эта чертова гордость!       Аннабет отстраняется от двери и выходит из кабинки. Подходит к раковине, включает холодную воду и умывает лицо. Опирается руками о раковину и смотрит в зеркало.       - Неплохо тебя потрепало, Чейз, - шепчет сама себе, возможно, это признак сумасшествия, но если она не услышит, хоть что-нибудь, точно тронется мозгами в этой мертвой тишине.       Мысли крутятся в голове как заведенные, словно стая голодных ворон над свое пищей, но ни одна из них не имеет окончательную форму, не может сформироваться в нормальную фразу, только обрывки предложений, отдельные слова.       Кларисса.       Талия.       Они у них.       Люк убийца.       Талия, Кларисса.       Люк.       Семья…       Ты обещал…       Они семья…       Вороны кружат над головой, ударяя черными крыльями по лицу.       Убийца. Преступник. Лжец.       Сердце отчаянно колотиться, умоляет, просит не верить.       Друг. Семья. Брат.       Образ Люка перед глазами: та злополучная ночь, он прижимает ее к стене, шепчет угрозы и обещание встречи, ведя холодным лезвием по ключице…       Бросил. Причинил боль.       И Люк из прошлого, далекого прошлого: они прогуливаются по пристани, поедая мороженое, Люк смеется и спрашивает:       - Что общего у ворона и письменного стола?       Солнечные лучи отражаются в его голубых-голубых глазах, с нежностью смотрящих на нее.       - Не знаю, Люк. И хватит цитировать мне «Алису»!       - Не знал, что такая серьезная девочка читает детские книжки.       - У книг нет возраста, Люк.       Защищал. Любил.       Обманул.       Все это время любил.       Все это время лгал.       Аннабет отчаянно трясет головой, смахивая набежавшие слезы.       - Семья, Люк, ты обещал, - всхлипывает, прерывисто дыша. Сильнее сжимает пальцами холодную раковину.       Когда случается что-то ужасное, что-то по-настоящему ужасное – сначала приходит шок, такой, какой бывает от сильных физических ран – он просто замораживает все чувства, поэтому многие люди не сразу понимают, что происходит и насколько плоха ситуация. Шок может длиться несколько часов, дней или недель, но иногда не хватает и года, чтобы понять, что случилось и, что это значит для них. Иногда не хватает и вечности.       Аннабет думала, что уже давным-давно отошла от шока, осознала все, и тот вечер, когда она встретила Кроноса, и был моментом, когда все ее чувства вырвались наружу.       До этого она думала, что это так.       Но она ошибалась: кульминация настигла ее только сейчас. Все чувства ветром кружились вокруг нее, раня своими порывами, как если бы ветер был не свободной мягкой стихией, а острыми и холодными стеклянными осколками.       До этого она думала, что в тот вечер ей было плохо, но она ошибалась. Чувства обрели физическую форму и теперь рвали и ломали ее, и если эти удары не могли оставить синяки и раны на теле, то на сердце они их, определенно, оставили, да такие, что эти невидимые шрамы будут напоминать о себе до тех пор, пока она не сможет чувствовать.       Ее боль всегда будет такой же, какими были ее счастье, вера и любовь к Люку.       Прозрачные слезы стекают по щекам, носу и с оглушающим звоном разбиваются о белоснежный камень раковины.       Но Аннабет была сильной и, что бы ни случилось, беспокоилась о своих родных, поэтому сейчас она вспомнила, что помимо Талии, Клариссы и Люка у нее есть и другая семья, и почувствовала себя настоящей эгоисткой за то, что ни разу не позвонила им с тех пор, как начался весь этот кавардак с убийствами. А они, наверное, беспокоятся…       Она вытирает слезы рукой, ругая себя за свою чувствительность, и достает из кармана телефон.       Ей нудно с кем-то поговорить.       Набирает номер, и пока идут гудки, пытается приободриться.       - Аннабет?       - Мама! – девушка болезненно растягивает губы в улыбке, только это все рано не увидит ее мать. – Привет, я так давно не звонила! Как вы? – игриво интересуется, жаль только, что сердце не способно вылечится так быстро.       - Аннабет, господи, ты испугала меня. У нас все отлично, но ты так меня напугала. Ты никогда не звонишь днем. Что-то случилось? – обеспокоенности в ее голосе хватает, что на глаза девушки снова накатились слезы.       - Нет, все в порядке.       Выдела бы она ее сейчас, плачущую в уборной отдела и сжимающую со всей силы телефон, словно он ее последняя надежда на спасение.       - Просто сейчас такая чертовщина твориться, знаешь. Убийства и все остальное… - закусывает губу, чтобы не продолжить рассказывать дальше. – Я беспокоюсь, - и это еще слабо сказано, думает она, я буквально задыхаюсь от беспокойства. – Аккуратнее вы там, ладно?       - Девочка моя, я не глупа и слышу, что что-то не так. Тебе не удалось спрятать боль в твоем голосе. Расскажи мне.       Аннабет беззвучно всхлипывает. Ее мать слишком умна, чтобы повестись на ее уловки.       - Нет, мам. Не могу…       - Помнишь, давным-давно мы договорились, что не будем лгать друг другу?       Договорились, мам, договорились. Люк обещал мне то же самое, но сдержал ли он свое обещание? Как часто он лгал мне? Как часто говорил правду?       Но говорит она совсем другое:       - Я знаю, помню, просто… это сложно. Я постараюсь справиться сама. Ты научила меня этому.       - Ты сильная, Аннабет. Что бы там ни было…       - Мне нужен совет, - выпаливает она, прежде чем успевает подумать. – Как терпеть боль? Не физическую, а душевную.       На обратной линии повисает молчание, затем слышится усталый вздох.       - В этом нет никакого секрета. Ты просто принимаешь то, что приносит тебе боль, и терпишь ее. Ты можешь попытаться исправить это, но есть вещи, которые невозможно изменить. Ты храбрая и у тебя большое сердце, которое не может ошибаться. Порой именно голова допускает ошибки, но сердце – никогда. Так что ты справишься, и что бы ни тяготило тебя – оно уйдет, потому что ты достаточно выносливая, чтобы вынести это.       Аннабет сильнее стискивает телефон, глотая слезы, заливающие лицо.       - Спасибо, мам, спасибо…       - Удачи тебе, дочь моя.       - Пока…       И она отключает вызов, пряча телефон обратно в карман.