Доигравшиеся

Устала. Устала притворяться, что все в порядке, устала выкладывать в социальные сети фотографии, абсолютно перед каждой из которых приходилось натягивать на лицо маску. Она не знала, в какой конкретный момент её жизнь и внутреннее самообладание решили сделать тройное сальто и выкинуться в окно небоскреба. Все вокруг будто обмельчало, и подводные камни публичной жизни показались на поверхности. Хотелось сорваться с места, забыть про социальные сети, уехать куда-нибудь в Аргентину и отгородиться трехметровой крепостью от внешнего мира на месяц-другой. Только нельзя. Финал сериала был в самом разгаре, а значит, контракт все еще действовал. «На нервы он мне действует», — выкрикнуло подсознание, состроив отвратительную гримасу. На обоях телефона она держит на руках Файвел, любимая фотография мамы. Не то, чтобы Холл нравилось видеть свое лицо в гаджете каждый раз, когда включала его, но сменить обои руки так и не дошли. Дата на экране заставляет её поморщиться и отшвырнуть телефон подальше на кровать. «Девятка» и «двадцать» неизбежно приближают к двадцать первому сентября, а значит, к полнейшему провалу. Завтра состоится закрытый показ финального эпизода сериала, который на протяжении семи лет был частью её жизни. Вот такая вот ирония судьбы. Они сядут в уютные кресла, будут пить шампанское и закусывать его манго, которое она, к слову, терпеть не может, зато Джефф обожает, фотографироваться и выставлять снимки на обозрение миллионов зрителей по всему миру. Что насчет рейтингов? Не хочет Холлэнд никаких, сука, рейтингов, не хочет никуда ехать, не хочет никого видеть. Не хочет видеть его. Холлэнд знает, что Джефф каким-то образом смог уговорить Дилана-мистера-самого-занятого-О’Брайена приехать, пофотографироваться с остальным кастом и заставить толпы пятнадцатилетних фанаток по всему миру гудеть и еще активнее обсуждать финал сериала, который, к слову, давно был слит в унитаз. От одной мысли, что завтра ей придется увидеть его, поздороваться с ним, находиться где-то поблизости как минимум три часа и при этом делать вид, что все прекрасно, у мисс-не-такой-уж-и-самоуверенной-Роден подгибаются колени, внутренности перемешиваются в компот, а губы сжимаются в тонкую полоску от досады и непонимания, почему такое привычное и выработанное за тридцать лет жизни самообладание полетело под откос несколько месяцев назад. Все началось, пожалуй, на съемках десятой серии последнего сезона. Она приехала на площадку чуть раньше обычного, и, зайдя в вестибюль, налетела на, представьте себе, О’Брайена собственной персоной, гладко выбритого, в неизменной рубашке и стаканом кофе в руке. Холл знала, что он приедет сегодня, но не думала, что приедет так рано. Сухо поздоровались, не глядя друг другу в глаза, и разбежались — каждый в свою гримерку. Сцену с главным поцелуем в истории Стидии пришлось переснимать, не больше и не меньше, двенадцать раз. То новенький оператор забыл настроить фокус, то Джеффа не устроило освещение в кадре, то кто-то чихнул-кашлянул-упал: она не следила за происходящим. Фраза «я не ответила тебе» напрочь въелась в её мозг, и она четко и без запинки отрабатывала роль снова и снова, уносясь мыслями куда-то далеко оттуда. К счастью, выработанные актерские навыки позволяли справляться безупречно. После девятого дубля Роден окончательно выбилась из сил и начала злиться: ноги устали от беготни по павильону, а губы саднили от поцелуев (но целоваться Дилан умел, это она была вынуждена признать). Впрочем, способность О’Брайена целоваться её особо не волновала, ровно так же, как он, судя по всему, не придавал этой сцене особого значения. Её волновал Макс, который жутко ревновал её к персонажу на экране, не стоит уже говорить о любимых фанатами «О’Броден». От их отношений в последние недели осталось только девять букв, а совместная жизнь превратилась в полнейший кошмар: он требовал её отчитываться о каждом шаге вне дома, отбирал телефон, пытался запретить ей приезжать на съемки. Через несколько часов приходил к ней в комнату, падал на колени, заявляя, что это было минутное помутнение, пытался вытереть слезы с её лица. Через три-четыре дня все повторялось по стандартной схеме, замыкая круг снова и снова. Пару ночей назад Холлэнд проснулась от звонка полиции, и ей пришлось в четыре утра забирать Карвера из вытрезвителя. Ни слезы, ни гневные тирады а-ля «давай, привяжи меня к батарее, чувак, тогда-то меня точно никто, кроме тебя, не трахнет» не принесли ровно никакой пользы. Хлопнула дверью и уехала к Шелли, мысленно благодаря подругу за отсутствие лишних вопросов и добрые пол-литра глинтвейна. Судя по всему, в личной жизни О’Брайена происходило нечто подобное, поэтому между ними обоими второй месяц царило негласное напряжение: они не здоровались, не смотрели друг другу в глаза, старались не находиться рядом больше пяти минут. Впрочем, у Джеффа на этот счет была другая точка зрения, ему не понравился ни первый, ни третий, ни седьмой дубли, он будто нарочно требовал переснимать снова и снова. В конце концов, после двенадцатого дубля О’Брайен молча вышел из павильона и… уехал с площадки, оставив позади пылающего от злости Дэвиса и вконец опустошенную Холл. После этого что-то окончательно надломилось внутри. Она рассталась с Максом: не выдержала натиска. Просто собрала его вещи после очередного скандала на пустом месте и выставила его за дверь. Как ни странно, дверь Макс выламывать не стал, кричать тоже не начал. Просто ушел в неизвестном направлении, не перезванивая, не присылая букетов и извинений. В попытках поставить точку, Холлэнд удалила его аккаунты из своих социальных сетей, почистила фотопленку. Тут они вдвоем пробуют клубничный десерт на дне рождения мамы Карверов, тут стоят перед зеркалом в одном белье после бессонной ночи, тут он целует её в макушку, позируя на новую камеру Чарли. Больше это никого не волновало. Тем временем, дни и ночи из головы Роден не выходила навязчивая картинка, воспоминание со съемок, выстиранная рубашка O'Брайена и запах его волос. Она не понимала, что происходит, ей просто было плохо. Хотелось забыть эти съемки как страшный сон, но еще больше хотелось вернуться назад. В конечном итоге она сдалась, перестала пытаться расшифровать секретные шифры своего подсознания: просто устала. Так бывает: внутри разверзается эмоциональная пропасть, из которой просто так не выбраться. Только если кто-то не протянет руку. Но завтрашний день никуда не денется. У нее контракт.