«Это ведь моя жизнь, никто не имеет права осуждать меня за принятые решения».
Она смотрит на него снизу вверх, закусив по привычке нижнюю губу, и шлейф её волнения постепенно начинает передаваться ему. Неужели она боится произошедшего? Стесняется? Стыдится? Он берет её теплую руку и тщательно перебирает тонкие пальчики, стараясь забрать себе все ненужное напряжение.«Послушай, это ведь наша жизнь, правда? И никто не вправе осуждать нас за принятые решения».
Парень изо всех сил начал тереть виски ладонями, стараясь отогнать назойливую ассоциацию: быть такого не может, это простое совпадение. Жизнь научила Дилана в совпадения не верить. — Наверное, она действительно торопилась, потому что она никогда меня не называет малышкой, знает, что я терпеть этого не могу, — прервав тишину, Шелли неопределенно хмыкнула, тем самым запустив в сидящего напротив снаряд мгновенного реагирования.Она не называет. А её называли.
Он окончательно сошёл со своего гребанного ума. — Дай мне свой телефон, Шелли, — надтреснуто-спокойно попросил парень, закатывая рукав толстовки, — возьми другой и звони ей столько раз, сколько сможешь. Что-то случилось. Проигнорировав отстраненные взгляды друзей, он выскочил на улицу.***
«Какой же ты придурок, твою мать. Неужели ты действительно веришь, что такое возможно? Пошли к чертям свою паранойю и начни жить дальше. Дальше. Дальше».Привет, малышка.
Дождь ледяными каплями впивается в кожу, но он упрямо продолжает идти, игнорируя полуночных прохожих и не замечая мокрых следов на щеках. Она действительно не могла так поступить. Или могла? Есть только один человек, который может пролить свет на происходящее. Человек, находившийся рядом с ней так долго. Макс.***
Мама подходит к кровати и стягивает с дочери одеяло, смеясь над сморщенным недовольным личиком. — Пора вставать, милая, — улыбающееся лицо матери расплывается перед глазами, и маленькая девочка протягивает руку, чтобы дотронуться до родной щеки. Нет. — Доброе утро, красавица, — лицо напротив стремительно меняет очертания с родных и нежных на грубые и пугающие, и Холл вскрикивает, открыв глаза. Слышать, как стонет в одном из соседних помещений очередная ничего не подозревающая девушка — невыносимая пытка, не обещающая когда-либо закончиться. И она злится на себя, сжимает кулачки до дрожи в суставах в попытке отогнать от себя навязчивый голос, глубоко впечатанный в подсознание: «Ты все еще можешь быть следующей». Холлэнд давно потеряла счет времени. Честно говоря, время для нее остановилось давным-давно. В этой коробке с серыми бетонными стенами попросту не осталось для него места. Поначалу она пыталась хотя бы приблизительно считать часы, но в конечном итоге все привычные единицы измерения смешались в одну сплошную бесконечность. На третий — впрочем, она не могла знать этого точно — день Макс снял с неё цепь. Она даже позволила ему перевязать её протертые железом ноги бинтом, морщась от боли в саднящих ранах. Спутанные волосы, осунувшиеся плечи и еще более проступившие острые скулы раньше могли бы привести в ужас кого угодно, но здесь нет никого. Макс исправно приносит еду на железном подносе три раза в день, однако она едва ли к ней притрагивается: желудок нещадно выворачивает обратно все, что в него поступает. Режущая боль в животе и постоянное головокружение не позволяют девушке часто вставать с матраса, и каждый проклятый час проходит с единственным оставшимся в голове вопросом: «когда конец?»Тебе никто не поможет. Не проще ли сдаться?