***
Направляясь в комнату для собраний вместе с Гладиусом и Йолой, Юки спешно старалась придумать убедительную причину своего поведения, которая бы удовлетворила капитана. Её голову сейчас разрывало навязчивыми предположениями о возможном повороте дел. Врать и искажать суть произошедшего было бесполезно – Диаманте, Лао Джи и Гладиус наверняка рассказали Дофламинго обо всём, что видели, без утайки. На Юки вдруг напала мысль о том, что при таких обстоятельствах Коразон мог рассказать брату о том, что она наговорила ему несколько дней назад, и всё может обернуться куда хуже, чем простое выяснение причин произошедшего на берегу. Девушка покрывалась мелкой дрожью и всячески пыталась избавиться от гложущего страха. Она послушно направлялась за молчащими всё это время Гладиусом и Йолой, и вот все трое оказались перед высокими дверьми, за которыми располагалась комната для собраний. Здесь капитан поначалу собирал своих элитных и младших офицеров для решений важных вопросов, чаще всего – стратегических. Однако этим помещением уже давненько не пользовались. Гладиус отворил двери и вошёл первым. Йола чуть подтолкнула не решавшуюся войти Юки вперёд, а сама зашла следом. Громкий удар массивной двери прокатился по сравнительно большому помещению, и, когда она закрылась за спиной Юки, взору девушки предстали уже сидевшие здесь в креслах элитные офицеры пиратов Донкихота – Требол, Диаманте и Пика – и, собственно, Дофламинго. «Невероятно! – подумала Юки, оглядев их всех. – Он позвал всех старших лидеров, даже Пику-сама. Зачем?.. Неужели то, что произошло так серьёзно для него?» Старший Донкихот сидел в самом большом кресле, закинув ногу на ногу и подперев рукой подбородок, с отчасти угрюмым и очень озабоченным видом. Юки заметила, что, как только она вошла в комнату, он вдруг привстал и после этого ни на секунду не отвёл от неё взгляд. – Капитан, Юки здесь, – отчитался Гладиус. Не долго думая, Дофламинго поднялся из кресла и направился к девушке. Та застыла, словно окаменевшая, и лишь нервно сглотнула. От волнения всё внутри неё дрожало и тряслось так, точно готово было разорвать тело несчастной девушки на части. И эти свежие раны на лице ныли в жгучей боли. Капитан Донкихот быстро оказался напротив служанки, навис над ней и аккуратно заключил в свои ладони её испуганное красно-синее от слёз и ран лицо. Его пальцы медленно поползли по щекам девушки, а когда задели горячий расплывающийся синяк на левой стороне лица, Юки вздрогнула, тихо зашипела и крепко зажмурила глаза, надеясь, что это прогонит боль. Но одёрнуть лицо не посмела. – Твоё лицо опухло, – вслух заметил Дофламинго, ни на секунду не изменившись в лице. – Всё в порядке, – пыталась заверить девушка. – Йола-сан обработала рану, мне теперь намного легче. Почти не болит. Ничего серьёзного, правда. Понадеявшись, что эти её убеждения помогут свернуть экстренное собрание, Юки желала поскорее убежать к себе на чердак и остаться наедине с собой. Но Дофламинго был решительно настроен разобраться в ситуации и принять меры. Он отпустил лицо Юки, развернулся и медленно зашагал по залу. – Где Коразон? – вдруг спросил Донкихот старший своих подчинённых. – Сеньор Пинк уже направлен за ним, – протянул Диаманте, который сидел в кресле, подперев лицо рукой. – А Ло? Мальчишку поймали? – Ещё нет, – ответил Требол, пуская воду из носа. – Мы отправили за ним Махвайза, но тот не нашёл его нигде по периметру берега. К нему присоединился старик Джи, и теперь они вместе ищут сопляка по городу. Ему не убежать. От этого разговора Юки не на шутку поплохело: внизу живота появилось ощущение пустоты, подступили тошнота и головокружение, а в довершение всему – учащённое сердцебиение. Такого страха она не испытывала ещё ни разу! Сама не понимала, чего боялась больше: что Дофламинго узнает от Коразона об её непозволительном поведении или что разгневанный капитан накажет и своего брата, и маленького мальчика. – Стойте! – вскрикнула она, отчаянно подавшись вперёд, и просящим взглядом вцепилась в капитана. – Пожалуйста, я прошу вас, не нужно раздувать из этого недоразумения проблему. Коразон-сама и Ло... Это всё не их вина. Я виновата сама, никто не заставлял меня лезть на рожон. Пожалуйста, молодой господин... – её голос сдавленно оборвался, и девушка сжала кулаки. – Если хотите кого-то за это наказать, то накажите меня! Прошу вас, не трогайте Ло! Мальчик не виноват! Ноги в эту секунду подвели её. Юки даже не смогла осознать, как упала на колени, а голос её уже непроизвольно исказился скрипящим плачем. Она наконец-то поняла, отчего ей так страшно: это был страх за то, что она может оказаться причиной новых страданий Трафальгара. Ведь вероятность того, что Дофламинго не станет его щадить, была высока. – Пожалуйста, пожалуйста! – повторяла она, сидя на полу и склонившись над своими коленями. – Я приму любое наказание, я сделаю всё, что вы скажете. Только умоляю, не причиняйте Трафальгару Ло вреда! Пожалуйста! Я прошу вас! – Да что же с тобой такое! – Йола отныне была не в силах смотреть на это. Женщина быстро подбежала к унижающейся служанке и, подхватив её под руки, подняла на ноги. – Этот маленький негодяй тебе столько гадостей наговорил, а ты всё просишь за него! Юки не успела ответить ей, так как в следующую секунду почувствовала на себе тяжёлый взгляд нахмурившегося Дофламинго, который уже был недоволен и ею. – Не пацан оставил на твоём личике этот уродливый синяк, – вкрадчиво сказал он. В этот миг вдруг заскрипели массивные двери, и в зал вошла высокая фигура в огромной шубе из чёрных перьев. Помещение быстро наполнилось едким запахом тлеющего табака. Увидев Коразона, Юки прикусила язык. Что же ей говорить, если прямо сейчас этот человек достанет из-под своей шубы лист бумаги, на котором чёрным маркером будет выведена интереснейшая история о служанке, нарушившей «правило крови»? – А вот и он, мерзавец! – тихо прошипела себе под нос Йола, исподлобья глядя на пришедшего. Двери за ним с грохотом закрылись, и Коразон медленно двинулся по направлению к центру зала, где стоял его брат. Юки отвернулась, с болью стиснув зубы и упрямо нахмурив брови, не в силах даже смотреть на этого человека. Коразон чувствовал на себе её гнетущее презрение, и оттого сам выглядел очень подавленным и виноватым. На какую-то секунду он даже остановился, когда проходил мимо Юки, в надежде принести извинения. Но Йола не дала ему даже рта открыть – быстро огородила девушку от обидчика, обняв её и прижав к себе. В полной тишине, под сопровождение лишь звуков своих шагов, эхом разлетающихся по всему залу, Донкихот младший предстал перед капитаном. Дофламинго глядел на него с полминуты без слов, громких обвинений или гневных криков. Всего лишь безмолвно изучал лицо брата, которое всё было скрыто под капюшоном, солнцезащитными очками и татуировками. И скоро молвил: – Мне рассказали о произошедшем в подробностях. Я знаю, что ты ненамеренно ударил Юки. Но, тем не менее, посмотри, её лицо выглядит ужасно, и это по твоей вине. Коразон молчал, но никто и не ждал от него слов. Однако то, что творилось в его душе, невозможно было описать никакими словами. А может, и возможно, но эти слова были известны лишь ему самому, а потому никогда и никем не будут услышаны. Юки с замиранием сердца ждала каждой следующей секунды и вздрагивала от любого движения и малейшего вздоха. Она внимательно наблюдала за Коразоном, ожидая от него защитной реакции на обвинения. Но он смиренно молчал, соглашаясь со всем, что говорит Дофламинго, и не поднимал головы. – Коразон. Мой любимый и единственный младший брат. Я никогда прежде не поднимал на тебя руку, – Дофламинго развернулся и зашагал к своему креслу. – Да и сейчас я этого делать не буду. Коразон вдруг поднял на него взгляд, откровенно не понимая намерений брата. Капитан неспешно уселся в кресло, закинул ногу на ногу и уткнулся лбом в ладонь, упираясь локтём в мягкий подлокотник кресла. Его брови больно свелись к переносице, а на лбу выступила пара морщин. Тяжкий вздох, а после – негромкий и немногословный приказ, явно отданный в противоречиях без особого желания: – Диаманте. – Ох, чёр-р-р-рт, опять вся грязная работёнка мне достаётся! – устало протянул лидер боевого отряда, поднявшись из кресла и похрустев спиной, как старый дед, и вальяжно зашагал к центру зала. Он без слов знал, что нужно делать. А Коразон и без объяснений понял, что наказания всё-таки не избежит, ведь Дофламинго никогда не отличался мягкосердечностью даже к кровным родственникам. Он не опустил головы, не отступил назад, не шелохнулся, полностью готовый расплатиться за свой проступок. Он всё понимал: понимал, что Дофламинго не желает ему наказания, но вместе с тем его обуяла неподдельная злость; понимал, что другие члены семьи сейчас с радостью разукрасят ему лицо, подвернись им такая возможность, ибо все они были не в восторге от произошедшего; понимал, что она сейчас смотрит на него – та, которую он ненарочно заставил плакать и ощущать боль. С мыслями обо всём этом Коразон получил своё заслуженное наказание: размяв левую руку, Диаманте от всей души наградил лицо Донкихота младшего смачным ударом. Ноги не удержали его. Коразона отбросило на пару шагов, он упал, перевернувшись на бок и обронив с лица очки, а с плеч – шубу. Никто из присутствующих не издал ни звука. Даже Юки. Она лишь отвернулась и уткнулась взглядом в пол, упрямо не желая наблюдать за подобным. Ведь всё, что сейчас происходит в этой комнате, – лишь её вина. Из-за неё Дофламинго злится на брата, из-за неё Коразон терпит побои. Но с другой стороны, подумала было она, разве не этого он заслужил, так долго мучая детей? Разве Юки не желала ему такого наказания за причинённую боль Буйволу, Детке-5 и Ло? Она задавала себе эти вопросы снова и снова, пока не поняла: внутри неё есть что-то, что жаждет кинуться и защитить этого подлого человека, заслонить его собой и потребовать прекратить избиения, забыв обо всём, что так раздражает её в нём. Диаманте нанёс ещё два удара, явно наслаждаясь процессом. После чего по залу прокатился тяжёлый голос капитана, который всё это время просидел с закинутой назад головой, уставившись взглядом в потолок: – Довольно! Только после этого приказа, когда звуки ударов стихли, Юки украдкой взглянула в сторону пострадавшего. Диаманте уже отошёл от Коразона и упал на близстоящий стул, а высокий парень, не издавая ни единого звука, поднялся на локтях, обронив с лица на пол несколько капель тёмной крови, и потянулся за очками, правое стекло на которых дало трещину после удара. Его глаз она не увидела, так как смотрела со спины. После Коразон неторопливо встал на ноги, поднял свою шубу, отряхнул её и вновь водрузил на плечи, развернувшись к брату. Искорёженное посиневшее от тяжёлых ударов лицо не сменило своего покорного мрачного оттенка. – Больше никогда не вынуждай меня отдавать Диаманте подобный приказ, – произнёс Дофламинго, с горечью смотря на брата. – Потому что в следующий раз я точно не стану его просить. Мне придётся самому исполнять наказание. Я надеюсь, ты понял. Коразон кивнул и утёр кровь из-под носа тыльной стороной своей большой ладони. «Почему же он просто так всё это терпит? Какой ему с этого толк? – Юки не могла унять поражённого непонимания и всё ещё с подозрением глядела в сторону Донкихота младшего, так, будто по-прежнему ждала от него какого-то выпада. – Зачем ему мириться со всем этим из-за какой-то служанки, нарочно подставившей своё лицо под его кулак? Он ведь давно мог сдать меня Дофламинго... Да что вообще в голове у этого человека?! Я не понимаю его намерений!» Юки слышала, как Йола причитала над её ухом о том, что Коразону досталось по заслугам, и что молодой господин никогда не оставит Юки в беде. Женщина всё не переставала успокаивать служанку, но та уже растворилась в своих неуёмных размышлениях, пытаясь понять, откуда же снова в её груди взялось это двоякое чувство одновременной тяги и презрения к парню в чёрных перьях. Двери снова распахнулись, но теперь уже их отбросило в стороны резвым ударом ноги. В зал ввалились Лао Джи и Махвайз, тащившие под руки маленького брыкающегося мальчика в белой меховой шапке, чьими ощетинившимися криками быстро заполнилось всё помещение зала. – Молодой господин, мы нашли Трафальгара Ло! – заявил рыжебородый Махвайз с победоносной ухмылкой на своём пухлом лице. – Пустите! Нечего было меня хватать и тащить, я и сам сюда шёл! Придурки! – кричал Ло, отчаянно пытаясь избавиться от крепкой хватки лидеров семьи. Махвайз и Лао Джи швырнули Ло к центру зала. Мальчик тяжело поднялся на ноги и поправил сползшую на глаза шапку. Юки не знала, может ли теперь смотреть на него, ведь Ло наверняка неприятен один лишь её взгляд в его сторону. С болезненной тяжестью в груди осознавая это, она уставилась себе под ноги. Но кое-что заставило её всё-таки бросить взгляд на мальчишку: вместе с его раздражённым пыхтением она услышала звуки падающих на пол капель. Девушка подумала, что, возможно, лидеры семьи вытащили Трафальгара из воды и сразу же притащили сюда: вся его одежда вымокла до нитки, а с торчащих из-под шапки прядей чёрных волос капала вода. Но самое важное она заметила лишь парой секунд позже. – Эй, это же!.. – поражённо воскликнул Гладиус, так же, как и Юки, и все остальные, заметивший в руке паренька вещь, ценностью которой он недавно пренебрёг. Белый плюшевый медвежонок, бережно сшитый из лоскутков старых передников, ронял со своих тяжёлых намокших лап крупные капли воды. Ло крепко держал его в руке, так, будто дороже этого медведя у него ничего не было. Сейчас очень сложно было сказать, что он собственными руками недавно утопил эту игрушку в море. Все, кто присутствовал при этом тогда, сейчас раскрыли рты, с удивлением взирая на мальчика. – Эй, пацан, ты что, полез за ним в воду? – изумился Диаманте. – Ты действительно нырнул за этой игрушкой? Это так не похоже на тебя. – Не могу поверить своим глазам! – охнула Йола. Юки смотрела на Ло и не могла ни слова из себя выдавить: в горле встал ком, подзывающий новую волну слёз. Стоит ли верить в это, или всё, что сейчас происходит, лишь её воображение, порождённое наивными надеждами, она не понимала. Но в этой игрушке девушка, определённо, узнала медведя, над которым так долго корпела несколько дней и ночей. Перед глазами всё поплыло. Юки медленно подняла руку и зажала себе рот, в ошеломлении уставившись на вымокшего мальчика глазами, медленно наполняющимися слезами. – Вот, значит, как, – задумчиво протянул Дофламинго, отпрянув от спинки кресла и наклонившись чуть вперёд, чтобы лучше видеть Ло. – Мне рассказали, что ты выкинул в море плюшевого медведя, которого тебе подарила Юки. Однако ты стоишь здесь с игрушкой в руках, а твоя одежда насквозь мокрая. Неужели тот маленький монстр, которым ты себя так старательно выставлял перед нами, дал слабину? – глава семьи оскалился в ухмылке. – Я всего лишь понял, что ошибался, – негромко сказал Ло, глядя на Дофламинго из-под козырька своей шапки, по-прежнему мрачный, по-прежнему хмурый. Все присутствующие не могли поверить в увиденное и услышанное и затаивши дыхание наблюдали за мальчиком. Но Ло знал, что пришёл сюда не за их ошеломлёнными потупившимися лицами, поэтому не обращал на членов семьи ровным счётом ни малейшего внимания. Набрав в грудь воздуха, он развернулся и сделал несколько несмелых шагов навстречу перепуганной шокированной девушке, которая вздрогнула в тот миг, когда столкнулась взглядом с Трафальгаром. Мальчик периодически стыдливо отводил взгляд, виновато опуская голову. Юки ещё никогда не видела его таким, ведь сейчас его лицо впервые не источало агрессию по отношению к ней. – Юки... – собравшись с силами, решительно произнёс мальчик, и девушка почувствовала, как по её щекам вновь покатились горячие слёзы. – Я хочу извиниться. Прошу, прости меня, если сможешь, за то, что выкинул медведя в море. За то, что наговорил тебе потом. И не только сегодня... Вчера, позавчера, два дня назад... Прости за каждый день, в который тебе приходилось выслушивать от меня кучу неприятных вещей. Я сильно ошибался на твой счёт. Никакое это не притворное сострадание! Если бы ты притворялась, на твоём лице сейчас бы не было этого ужасного синяка. Жаль только, что я понял это так поздно. – Не поздно... – услышал он в ответ сдавленный приглушённый голосок и поднял голову. Заплаканная, но такая радостная Юки опустилась на колени, по-прежнему прикрывая рот ладошкой, чтобы не разреветься в голос, и заплывшими, но счастливыми глазами смотрела на него. Внутри неё разливались тепло и облегчение, заставившие её вмиг просиять. Дыхание сбилось, воздуха не хватало из-за едва унятого плача, а от несдержанной улыбки снова заболели растянувшиеся раны на лице. Но даже сквозь боль она не могла не улыбаться. – Никогда не поздно одуматься и всё исправить, – выдавила она, шмыгая носом. – Я не злюсь на тебя и никогда не злилась. Я знала, что когда-нибудь ты поймёшь меня и мои чувства. А теперь я... так счастлива! Спасибо, Ло. Спасибо за то, что принял мой подарок! – Н-не надо, – лицо мальчика всё покраснело, и он быстро опустил глаза к своим ногам, – не за что тебе благодарить меня, глупая. – А медведя мы высушим, не волнуйся, – лучезарно улыбалась Юки сквозь струящиеся по щекам дорожки слёз. – Я сам его высушу! Я его утопил, так что и исправлять всё буду сам. – Ладно, ладно, как скажешь. – Да перестань уже реветь! – Я просто очень счастлива, прости. В этот момент на глазах членов семьи развернулась довольно трогательная и непривычная для них картина идиллии между несвойственно краснеющим в смущении Трафальгаром Ло и плачущей от счастья Юки. Она старательно вытирала мокрое от слёз лицо краешком своего передника, не собираясь больше плакать. Ведь к чему теперь слёзы, когда долгожданное взаимопонимание с Ло наконец-то достигнуто! Значит ли это, что вся боль, через которую ей пришлось сегодня пройти, была не напрасна? Возможно ли, что после сегодняшнего дня они с Ло наконец-то станут друзьями? Но то, зачем мальчика изначально сюда привели лидеры семьи, до сих пор не было озвучено. В какой-то определённый момент они начали ожидающе поглядывать в сторону бездействующего Дофламинго. После нескольких минут наблюдений за девушкой и ребёнком, он заговорил, обращаясь к мальчику: – Твои раскаяния это, конечно, хорошо и достойно признания. Ты поступил по-взрослому, когда осознал свой промах и пришёл извиниться. Но ты ведь не думаешь, что после всего случившегося отделаешься одними извинениями? Ло обернулся к нему и нахмурился. На его сером лице вновь выступила привычная для него холодность. Дофламинго тихо хихикал себе под нос, буровя мальчика пристальным взглядом. – Я могу расценивать твой поступок как нарушение непреклонного «Правила крови» семьи Донкихот. Ты знаешь, в чём оно заключается. Пусть Юки и не является лидером семьи, но она не менее важная её часть. Драгоценная и неприкосновенная часть, которую я никому не позволю обижать. А ты проявил к ней неуважение. – Я понимаю это, – Ло ещё сильнее нахмурил лоб и сделал пару шагов вперёд. – Я шёл сюда, зная, что с рук мне ничего не спустят. Поэтому я готов. – Что? Нет! – взволнованная Юки, чьё сердце неистово заколотилось в предвкушении чего-то нехорошего, скоропостижно подпрыгнула на ноги. – Не нужно этого делать, молодой господин! – Хватит, прекрати! – громко потребовал Трафальгар и стиснул зубы. – Ты уже защитила меня сегодня. Больше я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня! Служанка не желала с этим мириться, однако её беспомощность перед решениями Дофламинго была очевидна даже ей самой. Её потрясла внезапная самоотверженность Ло. Ещё полчаса назад он испытывал к ней острейшую антипатию, граничащую с пренебрежением, а теперь стоит перед капитаном и смотрит таким решительным и смелым взглядом, готовый поплатиться за свои ошибки. Этот мальчик с каждым днём совершал поступки, совершенно несвойственные детям его возраста. Атмосфера накалялась затянувшимся молчанием Донкихота старшего. Дофламинго выдержал достаточную паузу, чтобы дождаться, пока нервы этого стойкого мальчишки натянутся, словно раскалённые под напряжением провода. И лишь дождавшись нужной эмоции на маленьком озлобленном бледном личике, капитан пиратов заговорил, вдруг отведя взгляд в сторону на брата: – Коразон, там, на берегу, ты ведь намеревался ударить Ло, но тебе помешали? Тот поднял голову, не понимая, к чему он клонит. Но более сообразительный Ло уже успел предположить, что задумал Донкихот старший, и это его далеко не обрадовало. Юки насторожено затаила дыхание. – Доведи дело до конца, – сказал Дофламинго, широко ухмыльнувшись. – Сделай то, что должен. По спине Юки пробежал холод, когда она с ужасом поняла, что, несмотря на её старательные попытки предотвратить побои в отношении Ло, мальчик сейчас всё равно будет избит. И всё той же рукой ненавистного Коразона. Сию секунду она воззвала к капитану: – Нет, пожалуйста! Прощу вас, не делайте этого! Не приказывайте избивать Ло, умоляю, молодой господин! Мальчику и так достаётся каждый день, его раны не успевают заживать. Её слова таяли в воздухе, не достигая сердца Дофламинго, а тот лишь пытливо смотрел в сторону застывшего в бездействии брата. – Коразон, я жду. – Дофламинго-сама! Прошу! Пожалуйста, пощадите его! – срывая голос в крик, девушка бросилась к мальчику, вновь готовая встать за него стеной. Терпение капитана не было вечным – в эту секунду Дофламинго перестал мириться с упрямыми попытками Юки вмешаться и, дабы предотвратить её очередное легкомысленное самопожертвование, громко произнёс имя Йолы. Та знала, что должна сделать: быстро схватив Юки под руки, Йола притянула её обратно и крепко обхватила девушку руками, не давая ей и шанса приблизиться к Ло. – Пожалуйста... – еле сдерживая слёзы, молила служанка, пытаясь освободиться от заточения Йолы. – Пощадите мальчика... молодой господин... капитан... Помещение наполнилось сдавленными криками и мольбами. Как бы ей хотелось перестать создавать проблемы для Дофламинго, замолчать, успокоить наконец-то своё в очередной раз распалённое сердце, унять слёзы и просто стать равнодушной ко всему. Но то, что ей сейчас приходилось видеть, убеждало в одном: никто, кроме неё, здесь не будет переживать за этого мальчика. А потому Юки не могла позволить себе закрыть глаза и молча смотреть на то, как Трафальгару снова и снова наносят удары. Она и так наблюдает за этим уже слишком долго. Что было неочевидным как для Юки, так и для присутствующих членов семьи, так это безучастие Коразона. Приказ был отдан, но он не спешил его выполнять. Парня одолели сомнения, он не знал, как сейчас нужно поступить. От него не требовали чего-то непосильного, ведь избить ребёнка для него было обыденным делом, точно сигарету закурить. Но именно сейчас он не хотел причинять вреда мальчику. Всё потому, что Юки с отчаянием и мнимой мольбой смотрела на него глазами, полными напрасных слёз, словно кричала в сердцах: «Не делай этого!», – и крик этот Коразон мог отчётливо слышать внутри себя. – Не заставляй меня повторять дважды, – торопил Дофламинго, с лица которого постепенно исчезала ухмылка. С одной стороны – девушка со страдающим взглядом, умоляющая не трогать ребёнка, а с другой – старший брат, капитан, чьи приказы имеют высший приоритет. Коразон нервно сжал в зубах сигарету. Выбор нужно было делать быстро, и скоро это произошло. Коразон двинулся с места и направился к Ло. Мальчик стоял без движения, поджимая кулаки и скрипя зубами при взгляде на самого ненавистного ему человека. Однако он был готов принять наказание, ведь терпеть эти увечья ему приходилось не впервой. Под нетерпеливые взгляды лидеров семьи, под душераздирающие взывания несчастной служанки Коразон приблизился к промокшему ребёнку и навис над ним. Мальчик зажмурился, опустив голову в ожидании первого удара. Ни удара, ни последующей боли... Этого не произошло. Тень Коразона проползла мимо мальчика, а сам мужчина направился к двери, даже не возведя руку над провинившимся. Уставившиеся ему вслед лидеры семьи, Юки и Ло увидели лишь лист с надписью, который он показывал из-за плеча, медленно удаляясь к выходу. «Я НЕ МОГУ». – Эй, эй, он что, ослушался приказа Доффи?! – выпалил ошеломлённый Требол, растёкшийся по своему креслу, точно желе. – Как такое возможно! Неслыханно! -Что с ним не так? – вслух задалась вопросом ошарашенная Йола. – Для него же не проблема просто ударить мальчишку. Что значит «не могу»! – А ну-ка стой, Коразон! – взревел лидер боевого отряда. – Остановись, Диаманте! – велел Дофламинго. – Не нужно. Пускай идёт. Лицо капитана вмиг изменилось: сейчас он с мрачной задумчивостью смотрел вслед Коразону, двери за которым уже закрылись с едва слышным скрипом. Донкихот младший удалился с этого неприятного собрания. Ошарашенный Ло всё ещё не понимал, почему не получил ожидаемого удара. А Юки удивлённо смотрела вслед детоненавистнику с раскрытым ртом, отчаянно не веря в случившееся. Неужели это был тот самый Коразон, которого она знала? Тот Коразон никогда бы не упустил возможность поиздеваться над ребёнком, тем более, над Ло, который, судя по всему, не нравится ему больше всех. Так почему же тогда он не смог? Поведение Коразона, очевидно, разозлило Дофламинго. Ещё никогда прежде брат не шёл вразрез с его приказами. Несмотря на то, что его распоряжение не было исполнено, Донкихот старший не собирался менять своего решения. Раздражённо выдохнув, он откинулся в кресле и заявил: – Что ж, Ло... Ты должен был радоваться, когда я попросил Коразона исполнить наказание. Но, раз он отказался, теперь ты не отделаешься одним милостивым ударом. Придётся всё-таки отбросить жалость. «Что? Жалость? – Юки вздрогнула. – Приказ ударить Ло... был проявлением жалости?». Она увидела в лице Дофламинго еле сдержанную озлобленную нервозность и поняла, что теперь ей нужно бояться по-настоящему. – Гладиус, Махвайз, – призвал капитан, – в воду его вверх ногами. Полагаю, в таком положении ему будет лучше думаться над своим поведением. В отличие от Коразона, эти двое не решались противиться воле Дофламинго, да и не видели в этом необходимости. Махвайз подхватил Ло за ноги и понёс так за Гладиусом, который преспокойно зашагал из зала к выходу. Перспектива захлебнуться в бочке с водой под противное гоготание приспешников Дофламинго нравилась Трафальгару меньше, чем словить удар по лицу. Ужас сковал мальчика не сразу, и уже через пару секунд он начал кричать, пытаться вырваться, скалиться и брыкаться. Шапка упала с его головы ещё в тот момент, когда Махвайз перевернул его, а после ему пришлось выпустить из рук и спасённого плюшевого зверя. – Нет! Ло!!! – слёзный крик Юки прокатился по всему помещению, и под него же за спинами двух мужчин закрылись двери зала. Теперь, когда Юки больше не могла ничему помешать, Йола ослабила хватку и отпустила девушку. Та сразу же без сил упала на пол и беспомощно уставилась остекленевшими глазами на закрывшиеся только что двери. Ещё пару секунд назад она могла спасти Ло, но не сделала этого. А действительно ли могла? Кому теперь какая разница, когда мальчику придётся пройти через более жестокие пытки, чем ежедневные побои. – Зачем вы так... жестоко? – спросила она у Дофламинго, сглатывая горечь. – Жесток был не я, – ответил он, встав из кресла и направившись к девушке. – Я смягчил ему наказание, он мог отделаться лишь одним ударом. Но Коразон, видимо, посчитал это слишком милосердным в этой ситуации и не стал выполнять мой приказ. Так что... – он присел на корточки перед девушкой и невесомо провёл рукой по линии её подбородка. – Если кто и поступил жестоко, то только он. Вскоре после этого Дофламинго покинул зал собраний, а вместе с ним – и его верные помощники, лидеры семьи Донкихот. Йола вышла самой последней, потому что долго не решалась оставлять Юки одну и всё звала её пойти с ней. Но девушка не реагировала на её беспокойство. Зал, где только что вершился пиратский суд, быстро опустел. Тут не осталось никого, лишь одиноко сидящая на полу рыжеволосая девушка с катящимися по щекам слабыми дорожками слёз. Плакать уже не было сил. Да и к чему теперь лить слёзы, если этим сейчас действительно уже ничего не исправить? Юки проползла к лежащим на полу вещам Ло и подняла их. Смотреть на этого белого медведя сейчас было так больно, ведь, подумала Юки, это всё произошло из-за него. Не сшей она его, не подари мальчику, не полезь она к нему со своей назойливой дружбой, всё бы сейчас не обернулось наказанием для Ло и синяком на её лице. Юки чувствовала себя такой безнадёжной сейчас. Жалкой, глупой и безнадёжной. «Да что я... вообще делаю, чёрт возьми!» – вдруг спросила она сама себя, прижимая к своей груди меховую белую шапку и плюшевую игрушку. Сердце в груди казалось невообразимо тяжёлым. Попавшая под удар скула больно покалывала. Сегодня эта маленькая служанка позволила себе слишком много.ГЛАВА 3. Мальчик из «Белого города». Часть 4
15 августа 2018 г. в 06:56
В тихих и тёмных доселе коридорах штаба пиратов Донкихота вдруг зашевелились младшие офицеры. Переполох, вызванный произошедшим недоразумением на тренировке детей, уже охватил всю верхушку семьи, и даже среди рядовых подчинённых боевых отрядов скоро прокатилась волна слухов о том, что сегодня один из лидеров семьи ни за что поднял руку на несчастную служанку. Правда, по всем законам «сломанного телефона» эта новость доходила до каждого в своей собственной уникальной и искажённой форме.
С момента получения травмы не прошло и десяти минут, однако лицо Юки уже успело опухнуть и слегка посинеть. Нос, левая скула, губы ныли от боли. Но не так, как сердце, точно закованное в свинец. Сейчас понурая девушка сидела на кровати в комнате Йолы и покорно позволяла женщине ухаживать за ней и обрабатывать рану.
Когда Диаманте вместе с Лао Джи и Гладиусом поднялись в жилую часть завода с раненой служанкой на руках, они застали здесь Йолу, после чего попросили её осмотреть рану девушки, а сами поспешил куда-то удалиться. На ошарашенный взгляд Йолы и её скоропостижный вопрос «Что с ней случилось?» Гладиус ответил вкрадчиво: «Коразон», – и быстро исчез в дверях. Не удовлетворившись столь неразвёрнутым ответом, Йола всё же взялась за заботу о девушке и отвела её в свою комнату, где у неё имелась аптечка, перед этим заглянув на кухню за льдом. Поэтому-то сейчас Юки, словно набрав в рот воды, молча сидела тут и слушала встревоженные причитания Йолы.
– Ох уж этот Коразон! Детей ему мало мучить, так он переключился на несчастную девушку! – говорила она, спешно выставляя на стол бутыли с обезболивающим и выкладывая пластыри. – И как только рука поднялась! За что он тебя, девочка моя?
Юки не хотела отвечать. Она вообще не хотела сейчас разговаривать ни с кем. Но не ответить Йоле, которая так заботливо сейчас кружит вокруг неё с лекарствами и льдом, было бы проявлением неуважения. Не поднимая глаз и совсем не повышая голоса, Юки, всё такая же мрачная, что было совсем на неё не похоже, призналась:
– Я сама подставилась под его удар. Он хотел ударить Ло.
– Что?! – Йола развернулась к ней с безмерно шокированным видом, а потом подобралась ближе и начала аккуратными движениями прикладывать лёд к посиневшим участкам лица девушки. – Так ты защищала этого мальчишку?! Ты настолько обеспокоена этим, что даже готова подставить под кулак своё прекрасное личико?
Юки сдавленно молчала, уставившись безжизненным взглядом в свои колени. Она даже не шипела и не «айкала» от болезненных процедур излечивания ран, но между тем чувствовала жуткую боль на лице: всё горело, чесалось и щипало одновременно. А Йола, немного подержав её лицо в холоде, после принялась накладывать обезболивающую мазь.
– А эти, тоже мне, хороши! Разве Диаманте и остальные не должны были предотвратить это? Наверняка они стояли в сторонке и лишь с нетерпением ждали скорейшей расправы Коразона над мальчишкой! – после того как мазь была аккуратно распределена по щеке девушки, Йола принялась накладывать бинты и клеить пластыри, при этом продолжая разговаривать с Юки. Но ответом было лишь молчание. – Твои раны просто ужасны! Больше никогда не лезь на рожон, особенно под руку лидерам семьи. Поняла? Они сами знают, как следует поступить правильно.
Юки никак не реагировала на её слова. Она была неподвижна и неизменно мрачна.
– Ох и достанется же обоим! И этому болвану Ло, и Коразону вместе с ним! – сказала Йола, вернувшись к столику с разложенными медикаментами. – Капитан вряд ли спустит им это дело с рук. А я ещё и от себя добавлю этим идиотам, которые допустили подобное!
– Йола-сан, – голос Юки, слабый и безжизненный, вдруг разрезал тишину. – Скажите... Я действительно надоедливая, навязчивая и раздражающая? Скажите, вы считаете мою заботу о семье... лицемерием?
Удивлённая услышанным Йола обернулась к девушке, рассчитывая сейчас отчитать её за такие глупые мысли. Но её вмиг ошеломил вид девушки, тихо роняющей на свои колени крупные капли слёз. Юки больно жмурилась, пытаясь сдержать никак не отпускающее её чувство горечи и острой обиды, закусывала дрожащую нижнюю губу и крепко сжимала в руках ткань своего платья. Она знала, что лучше не плакать и не давать никому повода усомниться в её устойчивости. Но слёзы текли сами, заставляя глаза щипать.
– Детка... – как можно мягче протянула Йола, подошла к девушке и присела рядом с ней. – Кто тебе такое сказал? Неужели Коразон?
– Ло... – тихо вымолвила Юки очень сдавленным, захлёбывающимся голосом.
В ней одновременно боролись желание сохранить все подробности произошедшего в тайне и желание поделиться с кем-нибудь своей болью. Ведь как таковых друзей, настоящих друзей, с которыми не страшно разделить самое сокровенное, у неё не было.
– Боже, боже, – вздохнула Йола, – и сколько же ещё злости может вмещаться в таком маленьком мальчике! Успокойся, дорогая, – женщина крепко обняла рыдающую девушку, которая закрывала опухшее от ран и слёз лицо ладонью, и прижала её к своей груди в попытках успокоить. – Твоя забота никогда не казалась лицемерной ни мне, ни кому-либо из лидеров семьи, а особенно – капитану. Молодой господин любит тебя, как родную. Иначе бы он так тебя не оберегал. Иначе бы ты не попала в семью, будучи бесполезным бойцом. Иначе бы он не закрывал глаза на твои некоторые дозволения.
Юки было так тепло в её объятиях, словно под крылом матери. Она не стеснялась сейчас плакать, не боялась быть непонятой и отвергнутой. Но в гудящей голове всё ещё звенели слова Ло: «Мне противны твои попытки задобрить меня!» Слова, которые резали её острее любого ножа. В горле встал ком, не позволяющий произнести ни одного внятного слова, как будто её рот крепко сжимали ладонью.
– Не плачь, детка, не плачь. А то лицо будет похоже на раздутый красный шар, – ласково сказала Йола, погладив девушку по волосам. – Я уверена, что, когда молодой господин обо всём узнает, твоим обидчикам достанется сполна. Он этого так просто не оставит.
– Что? – Юки резко подняла голову, перепуганная услышанным, и на её лице застыл неподдельный ужас. – Узнает? Нет! Не надо! Нельзя, чтобы он узнал! Не говорите ему, Йола-сан, прошу вас, пожалуйста!
Заскрипела входная дверь, и на пороге комнаты появился Гладиус. Разговор между Йолой и Юки в одночасье был прерван. Первым делом он, конечно же, поинтересовался состоянием девушки:
– Юки, как твоя рана?
– Уже всё хорошо, я её подлатала, – ответила за неё Йола, пока Юки старательно вытирала лицо от слёз, чтобы Гладиус не увидел её заплаканной. – Правда, если эта дурашка и дальше продолжит плакать, придётся всё делать заново.
– Ты уже можешь стоять на ногах?
– Да, – кивнула Юки, когда села ровно и выпрямилась, расправив платье на коленях.
– Это хорошо. Потому что капитан попросил меня привести тебя в комнату для собраний.
– Что? Зачем? – почувствовав нарастающее волнение внизу живота, Юки вздрогнула, и её сердце в испуге забилось чаще.
– Ты и сама знаешь, зачем.
Действительно, она прекрасно понимала, для чего Дофламинго сейчас может её вызывать, и прекрасно понимала, что ничего хорошего это для неё не несёт. Она задала этот вопрос в надежде себя успокоить, но слишком наивно было полагать, что ответ мог оказаться иным. Как же ей сейчас захотелось убежать. Это желание одолело её впервые за все годы пребывания в семье.