***
Взрыв, сотрясший юго-восточное побережье Риверс-Маунтайн, застал врасплох ничего не подозревающих рядовых офицеров семьи Донкихот, не говоря уже о лидерах семьи, которые вовсю готовились к свадьбе. Заметив поднимающийся в небо столб чёрного дыма со стороны северных складов за замком, Дофламинго отдал приказ всем присутствующим на пристани немедленно дислоцироваться туда. Ящики с провизией, бочки с дорогим вином – всё это было брошено в порту дожидаться лучшего часа. Пожар охватил склад с дорогостоящим арсеналом. Поднялся переполох. Вмиг непринуждённые толки о свадьбе молодого господина и сытном кутеже, дегустация вина и примерка нарядов сменились суматошной беготнёй, криками и общей паникой. Рядовые подчинённые стекались к горящему складу со всего периметра, бросая все свои дела. Кто-то уже со всех ног бежал из замка с полными вёдрами, расплёскивая воду. Лидеры семьи громко командовали этим «раззявам» пошевеливаться, пока не сгорело всё добро. Огонь лизал крышу и стены, беспощадное, ненасытное, стихийное пламя вырывалось из разбитых маленьких окон и плавило душный воздух. Нет, скрипя зубами, думал Дофламинго, с ужасом наблюдавший, как огонь съедает его восемьсот миллионов белли, «добра» уже нет. – Молодой господин, мы пока не нашли виновного. Патрульные докладывают, что никого подозрительного на территории замка или у складов не видели, – отчитался Гладиус. Это мог быть кто угодно, так сначала подумал Дофламинго, нервно перебирая в голове варианты. Некоторые из недовольных жителей острова уже, бывало, пытались испортить жизнь пиратам в отместку за незаконно занятое побережье. И он бы остановился на этом утешительном варианте, если бы только вдруг его не одолело любопытство. Или даже подозрение. Нет, скорее... дурное предчувствие. – Чей отряд был ответственен за патруль на северных складах? – спросил Дофламинго, резко развернувшись, словно на него снизошло озарение. – Отряд Коразона, – ответил Гладиус. Паззл сложился. Деталь, которую ему принесла пару минут назад Детка-5, и деталь, которую только что вручил ему Гладиус, встали на свои места и скрепились языками пламени. А в пылающей ядовитым огнём картинке вырисовывалась надпись «ПРЕДАТЕЛЬ». Дофламинго давно такого не испытывал, но в эту секунду он почувствовал холодную и острую, как сама сталь, обиду. Удар ножом в спину от самого близкого человека. Но чувство это не показалось ему неожиданным, и с его приливом следом пришло совершенно неуместное, но такое желанное... облегчение. Словно где-то в глубине души он всё это время знал, что всё именно так и произойдёт, что все его подозрения на сто процентов были правдой, но почему-то, по собственной неосмотрительности или же по какой-то другой причине, не принимал это дурное предчувствие во внимание и позволил этому случиться. Горящий склад – это его просчёт, допущение, которое произошло по вине его слепоты. Всё это время, вдруг понял Дофламинго, он смотрел на Коразона своим отсутствующим левым глазом. Этим же глазом он смотрел и на другого дорогого ему человека. На ту, которой не оказалось в своей комнате, когда Дофламинго, сам себя не помня, бросил горящий склад и прибежал в замок. Дверь комнаты нараспашку, постель пуста, и лишь примятая простынь – последний свидетель присутствия служанки в этой комнате. И чёрное перо на той постели. Последняя деталь паззла – сегодняшний фальшивый обморок Юки – завершила надпись, изменила окончание слова, сделав его смысл ещё больнее. «ПРЕДАТЕЛИ». Правую половину лица Дофламинго сдавила колючая судорога, мышцы на скулах заплясали, губы изломились в бешеной гримасе. Больно сжатые кулаки впились ногтями в кожу. Стены замка содрогнулись под тяжестью яростного крика, в котором прогремели имена двух верных лидеров семьи. Диаманте и Требол оказались подле молодого господина спустя пару минут. Запыхавшиеся, покрывшиеся испариной, со слезящимися от едкого дыма глазами и кашлем, разрывающим им глотки, они удивились тому, что нашли капитана сейчас в комнате служанки. – Найти Коразона и Юки. Немедленно. Бросить на это все силы, – голос Дофламинго рвался от гнева. – Не дать им покинуть остров. – Но, Доффи, наш товар сгорит... – Я сказал, найти их!!! Лидеры семьи, мало что понимая, бросились врассыпную исполнять приказ.***
Сотрясший почти всю округу оглушительный вопль из замка согнал с деревьев рассевшихся на ветках птиц. Они взмыли вверх и разлетелись кто куда, прочь от стены чёрного дыма. Остервенелый крик достиг не только горящего склада, откуда лидеры семьи тут же бросились откликнуться на зов, но и восточного побережья, где беглецы стремительно пересекали пролесок, пока за их спинами разговаривал тревогой и переполохом замок пиратов Донкихота. Услышав голос Дофламинго, Юки замерла и оглянулась назад. Сердце в новом бешенном ритме забухало где-то в голове, выдавливая из ушей барабанные перепонки. Он придёт за нами. Он нас догонит. Боже, он уже у нас на хвосте! Боже, боже! Коразон скомандовал не останавливаться, взял её под локоть и поторопил двигаться дальше. Юки собралась с мыслями, взяла себя в руки и поторопилась за ним. Спина Коразона мельтешила перед глазами и казалась недосягаемой. Порой Юки отставала от него на несколько шагов, тогда он останавливался, протягивал ей руку, брал за плечо и помогал идти дальше. Она несла на руках всё ещё связанного и брыкающегося Ло, который, как пить дать, своими увесистыми пинками оставит ей несколько лиловых синяков на руках. Глаза мальчика большую часть времени сверлили её настоятельной просьбой хотя бы снять с его рта эту повязку, мешающую ему говорить, но Юки старалась не смотреть в эти глаза. Знала, что ей не справится с этим давлением. Знала, что её мягкосердечность может обезличить всё, на что сегодня ради неё пошёл Коразон, и на что она сама отважилась пойти. В горле пересохло, ноги медленно наливались свинцом, сердце неумолимо быстро колотилось в груди, в глотке, в ушах – по всему телу. Наверное, подумала Юки, так и чувствуют себя... предатели. Когда каменистый берег начал сменяться длинной луговой полосой, раскинувшейся под высоким обрывистым холмом, Юки поняла, что не понимает, куда Коразон её ведёт. Это было совсем не то направление, в котором они должны были двигаться. – Кора-сан, я думала, мы уплывём на твоей лодке. Но ведь ты говорил, что она стоит у западного берега. – Всё верно. Но об этом так же, как и ты, знают лидеры семьи и старшие офицеры. Это будет первое место, где они будут нас искать, – ответил Коразон, а после успокоил: – Не переживай, Юки-сан. Доверься мне. Всё будет хорошо. Она верила ему, верила каждому его слову, и провалиться ей сейчас же под землю, если бы только она знала, в какой момент в ней не осталось ни единого сомнения в его честности. Вероятно, Юки просто не хотела сомневаться в Коразоне. Потому что это уничтожило бы её. Уничтожило бы всё, во что она поверила под его влиянием. Может быть, ей и стоило подумать об этом, но только не сейчас, не в этот миг, когда за полосой колышущейся травы уже виднелось море. Они выбежали к пологому склону, ведущему вниз, к берегу. Вид ожидающей их лодки мог бы обрадовать Коразона и Юки, если бы только этот вид не заслонила неожиданно появившаяся на их пути фигура. Перед ними, размеренно покуривая свою сигарету, стоял Сеньор Пинк. Коразон остановился так быстро, что Юки едва умудрилась не врезаться в его спину. Выставив руку в сторону, он оттеснил Юки и Ло назад, пряча их, воздвигаясь перед ними каменной стеной. Его плечи напряглись, дыхание участилось. Он ни за что не мог позволить причинить вред свои дорогим людям. Чтобы сейчас ни произошло, чего бы ему это ни стоило, Коразон готов был обороняться и пробивать им дорогу силой. Ведь от спасательного круга их отделял всего один шаг. Бежать теперь некуда, назад не повернёшь. Они поставили всё на кон. Теперь – только вперёд, к берегу, к лодке, к спасению. К свободе. Дым с сигареты Сеньора Пинка медленно поднимался вверх тонкой сизой струйкой. В его солнцезащитных очках дрожали в напряжении три отражения. Коразон прикинул, сколько времени ему потребуется на то, чтобы дотянуться до спрятанного под шубой пистолета, но, если брать во внимание серьёзные намерения одного из старших офицеров семьи, который точно не позволит им уйти, вероятность успеха падала до двадцати процентов. Не самое лучшее время для математики, но Коразон должен был думать. Думай. Думай, чёрт подери! Иначе всему конец. Иначе Юки конец! Я втянул её во всё это. И теперь просто обязан не облажаться. Затянувшись, Пинк сказал: – Мне будет не хватать тебя, милая леди. Бросил на землю окурок, затушил его носком ботинка. И начал приближаться к беглецам. Молниеносное, отчаяние движение, довольно-таки ловкое для того, кто без причины способен споткнуться на ровном месте и разбить себе нос, и вот Коразон выудил из-под шубы пистолет, сразу же возложив палец на курок. Он направил дуло на Пинка и стиснул зубы. За его спиной Юки, он бы не хотел, чтобы она увидела кровь. Но если понадобится, он выстрелит без замешательства. Через пару секунд дуло пистолета уже смотрело в пустоту, а Сеньор Пинк поравнялся с Коразоном. Он стоял плечом к плечу к нему и смотрел прямо на Юки, держа руки в карманах брюк. Он не собирался их доставать. Кажется, не собирался. – Дофламинго будет преследовать вас, – сказал Пинк. – Бегите, как можно дальше, и прячьтесь, как можно глубже. Пистолет в руке Коразона дрогнул, он взглянул на старшего офицера отряда Диаманте с неподдельным удивлением. Неужели он... отпускает их? Но в чём подвох? И есть ли этот подвох вообще? Попав под лавину шока, Юки застыла с открытым ртом, и сердце её в этот миг сделало фееричное тройное сальто. А затем наступило спокойствие, после нагрянула печаль. В этой семье, подумала она, и вправду есть люди, которые готовы учитывать её желания. Которые её понимают. Которые любят её. И с одним из них сейчас придётся попрощаться. – Пинк-сама, – Юки взяла его за руку, крепко сжала его ладонь, в уголках глаз скопились слёзы, – спасибо вам! Пинк молча кивнул, ничего не ответив. Коразон подтолкнул Юки скорее бежать к берегу, а сам на секунду задержался, чтобы наградить Пинка подозрительным и удивлённым взглядом. Он всё ещё допускал, что это какая-то хитрая уловка, именно поэтому собирался догнать Юки быстрее, чем она сядет в лодку (вдруг Пинк успел что-то сделать с их транспортом). Но прежде, чем Коразон рванул за своей спутницей, Сеньор Пинк сказал ему: – Надеюсь, ты понимаешь, на что обрёк её. Береги нашу Юки, Коразон. И никогда не возвращайся. После этого Пинк ушёл, а Коразон поспешил к берегу вслед за Юки и Ло.***
Пора была отплывать. Море в этот мрачный сумеречный час было спокойным и кротким, что ещё раз доказывало – судьба сегодня явно была на стороне Юки и Коразона. Парусная лодка, которую Коразон обменял у мальчика по имени Алик, и вправду была старая, но довольно сносная (по крайней мере, в это хотелось верить). К счастью, её не пришлось долго подготавливать к выходу в море. Лодка была привязана к торчащей из песка свае незамысловатым узлом, но Коразон не стал проверять, насколько прост был этот узел – не долго думая, обрубил его ножом. Затем он быстро помог Юки забраться в лодку, усадил рядом с ней брыкающегося Ло, прыть которого усилилась в разы, когда они оказались у берега. Из-за леса прогремели выстрелы в воздух. Это были голоса двуствольных ружей – расходное оружие рядовых офицеров из числа пиратов Донкихота, незаменимая вещь при охоте на «неугодных семье». Дым со стороны северных складов по-прежнему поднимался вверх плотным чёрным маревом, а это значит, нервно подумал Коразон, что тушение пожара идёт медленно. Спасать арсенал осталась лишь малая часть людей. Остальные были отправлены на поиски скомпрометированных беглецов. Это не вписывалось в план, рассчитанный Коразоном. Но и мало чем могло ему помешать. В конце концов, сейчас они у лодки и вот-вот отчалят. Поэтому пожар, отлично сыгравший свою роль, больше не имел никакого значения. Всё сложилось лучше некуда, и теперь остался лишь последний, завершающий штрих. Коразон оттолкнул лодку от берега и запрыгнул внутрь. На хвосте у них сидели пираты Донкихота, поэтому сейчас важно было как можно скорее уйти подальше от береговой зоны и скрыться из поля зрения преследователей. Заранее попросив прощения у Юки за то, что просит её об этом, Коразон попросил её взять весло и ускорить их отплытие, пока он поднимет и настроит парус. Он мгновенно переместился к центру, лодка чуть шатнулась, но, кажется, теперь стояла ровно. Под его внушительным весом эта бедняжка могла бы в любой момент перевернуться, что было бы ничуть не удивительно, но упорно не сдавалась. Юки пробежалась глазами вокруг, нашла весло, вцепилась в него дрожащими от волнения и страха руками, закинула весло за борт и сделала усилие. В голове грохотала армада барабанов, дыхание рвалось и обжигало пересохшее горло. Ей казалось, что всё это не более чем сон, который закончится пробуждением в привычной опостылевшей реальности. Её тошнило и бросало в жар. И всё же Юки старалась делать всё, что говорил ей Коразон, послушно помогала ему управлять лодкой и изо всех сил старалась держать себя в сознании. Ещё несколько выстрелов раздались намного ближе. Но берег по-прежнему был пуст, лишь одиноко стоящая деревянная свая с грубо обрезанной, обмотанной вокруг верёвкой провожала бывших членов пиратской семьи Донкихот в дальнюю дорогу. Над левым ухом Юки услышала бумажный хлопок. Раскрывшийся белый парус натянулся по всей длине мачты. Заскрипели лебёдки – Коразон начал двигать гик*, подстраивать парус под направление ветра. Скоро Юки удивилась, насколько легко ей стало орудовать веслом: ветер, сопутствующий нужному направлению, погнал их лодку прочь от берега так быстро, словно ко всему прочему её тянули ещё два кита. Верхушка солнечного диска почти скрылась за линией горизонта, и казалось, будто они уплывают вслед за ним, куда-то, где за пересечением этой линии им предстояло долго падать в неизвестность, туда, где ночует солнце. Коразон закрепил тросы (удивительно, подумала Юки, ни один из них ни разу не выскользнул у него из рук), зафиксировал мачту, схватился за второе весло. Побережье Риверс-Маунтайн стремительно отдалялось. Скоро ничего уже не открывалось глазу на все четыре стороны, кроме морского простора. Безграничное тёмно-синее море от края до края, шелест волн и крики чаек, угасающий огонь горизонта. Выстрелы и людской гомон остались далеко позади, где-то там, где бушевал пожар из ярости сожалений. Это всё, что они оставили Дофламинго. Последние лучи заходящего солнца искупали одиноко дрейфующую лодку в тусклом золоте. Ветер подхватил паруса и повёл лодку по сумеречной морской дымке. Звучно выдохнув, Коразон опустился на деревянную банку*, закинув голову назад. Его тело, долго пребывающее в напряжении, наливалось свинцом, который будто бы стекал по конечностям, словно топлёное масло. – Ты очень смелая, Юки-сан, – сказал Коразон, чувствуя прилив облегчения и спокойствия. – Спасибо, что доверилась мне. – Мы это сделали... – вполголоса произнесла девушка, силившись справиться с отдышкой. – Мы смогли... Кора-сан, мы смогли! Риверс-Маунтайн и впрямь был уже совсем далеко, огни стоящего на холме замка уже едва различались вдалеке. Словно видение из сна, из долгожданной несбыточной мечты, рисующейся исчезающей краской, но сегодня наконец-то ставшей явью. Юки не знала, почему, но она рассмеялась, и смех её вот-вот грозился переродиться слезами счастья. Теперь, когда напряжение и страх отступили, тело превращалось в безвольную тряпичную куклу, поддающуюся голым эмоциям. Коразон подхватил её смех. Он и она смеялись, удаляясь к горизонту, измотанные, испуганные, истерзанные собственными чувствами, но наконец-то освободившиеся. Когда смех облегчения отпустил их, беглецы вспомнили про своего пленника (Юки не хотелось так думать о мальчике, но именно так и называют тех, кого удерживают насильно, так ведь?). Коразон по щелчку пальцев снял с Ло действие «Тишины», а затем Юки избавила его от тряпки во рту. И их лодка чуть не потонула под тяжестью обрушившегося на них гневного крика. – Это похищение ребёнка, вы хоть понимаете! – надрывался Трафальгар, ёрзая и топая ногами. Его шапка перекосилась и упала ему на левый глаз. – Вы совсем больные, что ли, Дофламинго от вас мокрого места не оставит! Теперь он будет думать, что и я свами заодно! Идиоты! А тебя, – Ло обрушил гневный взгляд на мужчину и стиснул зубы до скрежета, – я прикончу сразу же, как только избавлюсь от верёвок! Голыми... руками... придушу! – Ло, послушай... – попыталась воззвать к нему девушка. Но сей миг отлетела назад, отброшенная ураганом буйной ярости. – Наивная глупая дура! Я же говорил тебе не верить ему! Юки и не надеялась достучаться до него, по крайней мере, не сейчас. Обречённо вздохнув, она лишь сказала: – Тебе ещё столько предстоит понять, Ло. Коразон распечатал новую пачку сигарет, достал одну, сунул в рот, чиркнул колёсиком зажигалки. И сказал, глядя в глаза испепеляющему его жадным до крови взглядом мальчику: – Ты больше не вернёшься в семью Донкихот. – Посмотрим, чучело! – Я забрал тебя с нами не просто так, Ло. Если ты мне не врал, значит, ты особенный человек, и тебе нельзя умирать. Твоё предназначение – изменить наш мир. Именно поэтому я собираюсь спасти тебе жизнь. Мы найдём способ вылечить «бело-свинцовую болезнь». – Сколько можно повторять, тупорогий ты олень, я же говорил!.. Щелчок пальцами. «Тишина». Рот Ло снова лишь беззвучно открывался, как картинка видеоизображения с выключенным звуком. Юки взглянула на Коразона с вопросом, ведь он ничего не говорил ей о своих планах на Ло до этого момента. Вылечить его болезнь? Неужели это возможно? И действительно ли он собирается бросить все силы на поиски волшебного лекарства от неизлечимой смертельной болезни? Коразон тянул свою сигарету, облокотившись на палубу, и, надо признаться, выглядел уставшим и серьёзным. Юки подумала, что сейчас он похож на человека, который действительно защитит её. И сдержит своё обещание насчёт Ло. Быть может, она и вправду была, как и говорит мальчик, всего лишь «наивной глупой дурой», но, в любом случае, теперь больше никто и ни к чему не сможет её принуждать. Больше не служанка, больше не «вещь». И всё это благодаря ему. Юки без сил опустилась на пол, припала спиной к банке и положила потяжелевшую голову на колено Коразона. Ло по-прежнему бился в истерике и, кажется, не собирался успокаиваться. Вероятно, когда действие силы Коразона развеется, этот мальчик будет осипшим и до чёртиков уставшим. Тогда у него не останется прыти, чтобы возражать, и ему придётся выслушать взрослых. Скорее всего, это будет уже завтра, когда солнце вновь поднимется над Норт Блю, а Юки, открыв глаза, обнаружит, что всё, о чём она так долго грезила, наконец-то находится на расстоянии вытянутой руки. А пока что пускай их лодка плывёт по волнам к чернеющей линии горизонта. К новой странице жизни. К свободе.***
Этот бесконечно длинный день близился к завершению. Шахматная доска была полупуста. Чёрная ладья закрыла собой чёрную королеву. И поставила шах белому королю. – Молодой господин, нам не удалось найти беглых предателей Коразона и Юки. Его лодка стоит нетронутая. Вероятно, для побега они воспользовались каким-то другим транспортом. Мы не сумели их засечь. – Трафальгар Ло тоже пропал. Мы прочесали весь остров, но не нашли мальчишку. – Пожар в арсенале удалось потушить. Но из-за того, что основная часть сил была задействована в поисках и поимке беглецов, тушение протекало медленно, огонь перекинулся на соседние оружейные склады и нанёс ущерб товару. Молча слушая, как рядовые подчинённые докладывают ситуацию, Дофламинго бездвижно лежал в огромном бордовом кресле и сверлил взглядом потолок. Когда дрожащие от сожалений голоса подручных стихли, в звенящей тишине зала раздался зычный вдох носом. Выдох. До чего же горький проигрыш. До чего же обидная потеря. Лихим движением выудив пистолет из-под шубы, Дофламинго пустил по пуле в лоб каждому из гонцов с дурными вестями. Три бездыханных тела упали к его ногам и залили пол кровью. Все лидеры семьи и старшие офицеры были здесь, на общем экстренном собрании в этот поздний полночный час. И каждый из них недоумевал от случившегося. – Я не могу поверить в то, что Юки предала нас. Нет, это всё Коразон, чёртов Иуда! Он надоумил её и похитил! – сокрушался Диаманте, нервно топчась на своей шляпе. – Они были в сговоре, это очевидно! Я же говорила, что они что-то замышляют, не зря про них слухи всякие мерзкие ползли, – свирепела Йола, размахивая пушистым концом своего оранжевого боа. – Девчонка притворялась. Вопрос только в том, как долго, – рассуждал больно сдвинувший брови к переносице Гладиус. – Это не имеет значения. Найдём и прикончим их, – предложил Требол. – Семья Донкихот не прощает предательства, – напомнил Лао Джи. – Юки что, убьют?.. – расстроенно опустил голову Буйвол. – Поделом ей! – Детка-5 задрала нос и отвернулась. – Нечего было предавать молодого господина. Ло тоже давно пора получить по заслугам за своё хамство. Пока в поднявшемся балагане сам собою решался вопрос о дальнейшей судьбе неожиданно предавших семью товарищей, Дофламинго встал из кресла и подошёл к зеркалу у стены. Ноги почти не слушались его, тело мотало из стороны в сторону, словно крошечную лодку в шторм. Он опёрся двумя руками о столик, снял очки, потёр переносицу. Кажется, у него кружилась голова. Рычащее дыхание рвалось на лоскутки, сердце выдавало неровный сбитый ритм. Должно быть, так и чувствуют себя преданные короли. «Вот, значит, как вы оба отплатили мне за мою доброту? Что ж, вероятно, это тоже мой просчёт, недостаток должного воспитания. Больше я таких ошибок не совершу. Спасибо за полезный урок, Коразон». У тех, кто предал Донкихота Дофламинго, не было шанса прожить длинную и счастливую жизнь. Так было всегда и так будет впредь. Никто не станет исключением из этого правила. Юки и Коразон выказали непростительное неуважение. Дофламинго найдёт их и поступит так, как подобает в их семье поступать с предателями. Как бы больно это ни было, он заберёт предназначенную ему расплату. Зажмуренный левый глаз в отражении напомнил Дофламинго о тех минутах, что он провёл наедине с Юки в прачечной под старым сталелитейным заводом в Спайдер-Майлс. Её несуразный танец был прекрасен, её руки, гладящие его по волосам, были ласковы. Если бы сейчас Дофламинго смог чудесным образом вновь оказаться в той комнате, наполненной золотящейся пылью и мерным, убаюкивающим гулом стиральной машины, он бы убил Юки, чтобы не чувствовать той жгучей боли, что сдавила сейчас грудную клетку. Он бы избавился от всего, что привело его к этой минуте жалкой слабости. «Я люблю вас, Дофламинго-сама». Эти слова тогда были безликой, жестокой, грязной ложью.