Ты всегда была особенной

      Несмотря на то, что я старался держаться спокойно и непринужденно, внутри всё сжималось от необъяснимого волнения. Среди собравшихся я чувствовал себя лишним — все они выжившие, одержавшие победу герои. А я…мерзкий Пожиратель, лишившийся клейма по нелепой, непонятной милости Судьбы. В отличие от того же Северуса, моё судебное дело все еще находилось в подвешенном состоянии, и если бы не обретенная политическая неприкосновенность, обивание порогов Министерства Снейпом и Поттером, я так бы и не прибыл сюда и не увидел бы это торжество.       Наверное, меня бы удивило количество приглашенных, если бы Снейп вскользь не упомянул, что все заботы о церемонии взяла на себя Тонкс. Судя по тому, что мне о ней рассказывала Кэтти, эта девушка была активна, амбициозна, временами бестактна и очень легка на подъем. И глядя на многоликую толпу приглашенных, я убедился, что это описание на все сто соответствует действительности.       В последнее время я старался избегать большого скопления народа — то ли ещё в памяти были свежи картины последней битвы и многоголосый вой обезумевших, раненых людей, то ли я просто стыдился своего прошлого, от которого, как оказалось, не так-то и просто сбежать. Но сегодня, я как никогда был рад такому количеству окружающих меня лиц — это помогало затеряться в толпе и остаться одним из неприметных зрителей.       В какой-то момент я почувствовал на себе чей-то тяжёлый взгляд. Очень хотелось вжать голову в плечи, чтобы укрыться от неожиданного созерцателя — не сомневался, что этот кто-то, очень хорошо меня знающий, и, судя по всему, моё присутствие не приносило ему удовольствия. Пальцы сильнее стиснулись на колючих стеблях белоснежных роз, приготовленных для будущей миссис Снейп. Наверное, именно саднящая боль от острых, крошечных игл, впившихся мне в ладони, и помогла собраться с духом. Что бы ни произошло ранее, что бы я ни совершил за эти несколько лет, всё это навсегда осталось в прошлом, и в ту точку отсчета, по своей воле, я уже никогда не вернусь. А прощение невесты, только-только появившейся в дверях торжественного зала, было для меня неоспоримым доказательством того, что я прав в своих рассуждениях. Всё действительно в прошлом.       И именно это осознание заставило скупо улыбнуться и, не таясь, встретиться с голубыми глазами, с нескрываемой неприязнью буравящими меня вот уже которую минуту подряд. Хм… юношу я узнал моментально. Да и как не узнать одного из героев магической Британии?       Рональд Уизли.       Правда, стоило нашим взглядам пересечься, как он тут же разорвал образовавшийся контакт.       Не знаю, почему я сразу не отвернулся, почему продолжил смотреть в ту сторону… Возможно, потому что подсознательно понимал: рядом с Уизли обязательно будет она. Гермиона Грейнджер.       Заметил, как парень низко склонил голову и что-то прошептал ей на ухо. Гермиона вздрогнула и, вздернув подбородок, неверяще посмотрела на Рона, будто сомневаясь в правдивости его слов. Тот, придав своей физиономии самое честное выражение, кивком указал в мое направление. Почему-то его действия вызвали легкий смешок навалившегося раздражения. Интересно, что Уизли ей сказал? Хм… ставлю свою новую метлу на то, что нечто в духе «и этот поганый Пожиратель здесь объявился».       Раздражение смешивалось с нарастающей неприязнью, как вдруг… Гермиона повернула голову в мою сторону. Насыщенные шоколадные глаза с интересом, волнением и лёгким удивлением смотрели прямо на меня. В них не было ни капли обиды или ненависти, а вот отголоски едва уловимой нежности и радости не остались мною не замеченными. Пухлые губы сложились в искреннюю, мягкую улыбку, сделавшую её миловидное личико еще красивее. Чувствуя, как в груди начинает все клокотать от неожиданной легкости и радости, я кивнул Гермионе в знак приветствия, подмечая, как девушка слегка наклонила голову набок и… еще шире улыбнулась в ответ. Наверное, я бы тотчас подошел к ней, если бы не зазвучавшая приглушенная музыка, ставшая символом начавшейся церемонии. Грейнджер сама потупила взгляд и заинтересовано посмотрела в другой конец комнаты — огонек восхищения в карих глазах придал чертам ее юного лица какие-то невинные, детские очертания.       С трудом оторвав взгляд от девушки, я перевел все свое внимание на приближающуюся невесту. Да, что ни говори, а Кэтти была до невозможности красива — ни большой срок беременности, ни слегка запавшие щеки, ни немного изможденное всеми пережитыми потрясениями лицо нисколько не уменьшали её природную привлекательность. Да и к тому же… когда глаза горят таким счастьем, человек не может быть некрасивым. Северус же оставался совершенно невозмутимым, лишь уголки губ то и дело порывались взметнуться вверх и сложиться в широкую улыбку. И как ему удается держать себя в руках в такой волнительной и ответственной ситуации?       В какой-то момент совершающегося таинства я осознал, что с гордостью смотрю на этих невероятно сильных духом людей, переживших все превратности Судьбы. Да, вот кто-кто, а они заслужили самое настоящее счастье.       Я непроизвольно повернул голову назад, вылавливая из притихшей толпы нужное девичье личико. По нежным, разрумянившимся щекам катились крошечные слезинки — почему-то внутри все болезненно сжалось при виде ее слез. Как тогда… после неудачно завершившегося Святочного бала во время Турнира, когда один рыжеволосый придурок решил устроить Гермионе сцену ревности, завуалированную под праведный гнев. Но широкая, искренняя улыбка, озарившая юное лицо, расставила все по своим местам. Это были слезы умиления, а не горя. И от этого осознания на душе стало гораздо легче.       Я рассеянно следил за тем, как многоликие гости осыпают новоиспеченных молодоженов поздравлениями, и терпеливо дожидался своей очереди. Безумно хотелось сделать миссис Снейп сюрприз — ни секунды не сомневался, что она обрадуется моему присутствию. И я не прогадал. Хотя внутри все равно всколыхнулось легкое беспокойство: а вдруг Кэтти переосмыслила все случившееся и… Впрочем, продолжать эти домыслы мне уже было некогда, ведь наконец-то молодая семья направилась в мою сторону. Судя по искоркам предвкушения и недоуменным оглядкам по сторонам, Снейп до сих пор не выдал наш маленький секрет своей жене.       Приняв цветы и поздравления, Кэтти одним молниеносным движением передала букет молчавшему все это время Северусу и бросилась ко мне на шею, на грани слышимости шепча слова благодарности. Мы еще некоторое время поболтали, а потом уже хорошо расслабившиеся гости потребовали внимания от новоиспеченных мужа и жены. Чмокнув меня на прощание в щеку, Кэтти позволила себя увести.       С нахлынувшей нежностью я смотрел ей вслед, не в силах оторвать взгляд от мягких атласных складок белоснежной ткани, обволакивающих хрупкую фигуру Кэтти.        — Хм… не знала, что вы с мисс Уайт в таких тёплых отношениях, — звонкий голос позади, с едва уловимыми нотками непонимания и удивления, прозвучал у меня над ухом.       Сердце сделало кульбит вниз, но я не позволили себе молниеносно обернуться и выдать этим опрометчивым действием свою заинтересованность и взволнованность — было до чертиков приятно слышать мелодичный голосок понравившейся еще много лет назад девушки.       Спокойно повернувшись к притихшей Грейнджер, я позволил себе небольшое исправление:       — С миссис Снейп.       — И все же, как так получилось? — кажется, Гермиона не успокоится, пока не узнает всю правду.       — Это очень длинная история, и мне бы не хотелось её ворошить, — перед глазами разноцветным калейдоскопом промелькнули образы произошедшего за долгие месяцы.       Черты Гермионы становились размытыми и нечеткими, и мой разум погружал меня в очередную порцию размышлений.       Из нахлынувших воспоминаний меня вырвало знакомое слово, насквозь пропитанное отвращением:       — … Пожиратель…       Стиснув зубы покрепче, я посмотрел в ту сторону, откуда принеслось это нелестное обращение. В трех шагах от нас застыл Рональд. Парень был повёрнут к нам спиной и ничем не выдавал того, что именно он являлся автором этой реплики. Он что-то продолжал говорить застывшему рядом с ним Поттеру, но до меня больше не доносилось ни звука. Еще минуту я позволил себе буравить рыжий затылок тяжелым взглядом… Наверное, я тянул время перед неизбежной встречей с шоколадными глазами, притихшей в шаге от меня девушки, — даже не сомневался, что она все прекрасно слышала.       — Виктор, — мягкий голос, с такой нежностью произнесший мое имя, заставил вздрогнуть и наконец-то сосредоточить все своё внимание на его миниатюрной владелице.       Взгляд скользнул снизу вверх по стройным ногам и островатым коленкам, проглядывающим из-под подола довольно короткого платья. Широкая юбка скрывала бедра, предоставляя бескрайний простор для моей фантазии. Узкая талия была подчеркнута тонким пояском — где-то на подкорке зародилась неуместная сейчас мысль: почему-то я не сомневался, что с легкостью смог бы обхватить ее своими ладонями. Моргнув, я продолжил свое незаметное любование Гермионой. Сердцевидный, неглубокий вырез выгодно подчеркивал упругую молочную плоть. Чувствуя, как внизу живота вспыхнула огненная искра, я тут же посмотрел чуточку выше. Хрупкие ключицы были обтянуты молочной кожей, а небольшая впадинка над ней была непозволительно ярко очерчена… Какой бы не была Гермиона сегодня восхитительной и… совершенной, проведённые месяцы в палатке на сухом пайке здорово сказывались…       Поняв, что больше некуда было оттягивать решающий момент, я наконец-то встретился взглядом с насыщенными карими радужками. Не знаю, что именно я боялся в них увидеть, чего конкретно ожидал, вот только… в шоколадных глазах не было даже намека на осуждение или неприязнь. Наоборот, они излучали нежность и тепло.       — Виктор, я очень рада видеть тебя здесь, — Гермиона мягко улыбнулась, заставляя меня сделать то же самое в ответ — её признание было до чертиков приятно и своевременно.       Вот только предательская память, словно в насмешку за эти секунды единения, подбросила навсегда засевшие на подкорке строки моего последнего, позорного письма, адресованного этой девушке. И в который раз мне стало невероятно стыдно за ту глупость. Мерлин, ну почему все так получилось?!       Кажется, Грейнджер вновь задала какой-то вопрос, но я пропустил его мимо ушей, потому что в этот момент мог думать только о нарастающем желании извиниться за причиненную ей обиду. Попытаться объяснить причину своего поступка и, если еще не поздно… всё исправить.       — Гермиона, я хотел извиниться, — хрипло выдохнул свое ответное признание и пристально посмотрел в карие омуты напротив.       — За что? — искорки неподдельного непонимания немного удивили: неужели она не понимает?!       Хорошо… поясню.       — За то письмо, в котором… — я замялся, пытаясь подобрать наиболее щадящие выражения.       В шоколадных глазах незамедлительно загорелось понимание, а пухлые губы неожиданно сложились в кривоватую усмешку, так разительно отличающуюся от привычно тёплой улыбки.       — В котором ты назвал меня вонючей грязнокровкой? — а она, оказывается, могла быть жестокой.       Сердце болезненно сжалось, на секунду сбиваясь с привычного ритма. И почему мне кажется, что Гермиона испытала нечто подобное, когда вскрыла тот злосчастный конверт?       Тяжело сглотнув подступивший ком отчаяния, сипло продолжил:       — Пойми, я так не думал, точнее, на тот момент думал, но… — Мерлин, я окончательно запутался в том, что хотел сказать! Что же я за бездарь?!       А ее лицо неожиданно приобрело привычное выражение — никакого ехидства или обвинения. На губах опять заиграла милая полуулыбка, а в глазах появилось нечто такое, чему я так и не смог найти название и объяснение.       Внезапно Гермиона сделала шаг вперед, окончательно сокращая имеющееся между нами расстояние. Ей пришлось слегка задрать голову, чтобы не прервать зародившегося зрительного контакта.       — Виктор, — теплые пальчики, неожиданно коснувшиеся тыльной стороны моего запястья, заставили вздрогнуть, — я уже давно тебя простила, — в этом звонком голосе столько ласки… — К тому же, — теперь была ее очередь запнуться на полуслове, — теперь мы все прекрасно знаем, что заставляло тебя так думать.       — Спасибо, — я никогда не отличался красноречием, поэтому попытался вложить в это слово охватившие меня признательность и… облегчение. Я перехватил девичью ладонь своей рукой и ненавязчиво потянул ее вверх, параллельно медленно склоняясь над ней. Не отрывая взгляда от насыщенных глаз, коснулся губами тыльной стороны нежной кисти.       Невнятный булькающий звук, полный раздражения и возмущения, заставил перевести взгляд на его создателя. Глаза Уизли полыхали таким возмущением, что, если бы не внушительный пинок в бок от его сестры, Рональд точно бы набросился на меня с кулаками. Впрочем, меня это обстоятельство нисколько не испугало. Наоборот…распалило ещё больше.       Именно в этот момент заиграла медленная, красивая мелодия, и все гости начали разбиваться на пары. В памяти тут же вспыхнул образ податливого юного тела в моих руках, так взволнованно, немного неуверенно кружащегося в ритме первого вальса. Если Гермиона захочет, мы можем это повторить. Выпрямившись, я протянул девушке раскрытую в приглашающем жесте ладонь:       — Может, потанцуем? — уверен, мой голос звучал спокойно, но внутри у меня все вскипало от волнения и беспокойства: согласится или нет?       Пухлые губы приоткрылись, готовые озвучить вердикт, как вдруг нас ослепила вспышка фотокамеры приглашенного Тонкс колдофотографа. И почему он выбрал именно этот момент? Впрочем, сейчас мне было не до этих размышлений, ведь я с нежностью и легким беспокойством вглядывался в насыщенные карие глаза…       Мне кажется, Гермиона обязательно приняла бы мое предложение, если бы не неожиданно прорвавшийся сквозь приглушенный, монотонный рокот танцующей толпы немного хрипловатый голос:       — Милая, я соскучился, — внутри что-то оборвалось, оставляя после себя тянущее, неприятное ощущение.       Уизли подошел к Грейнджер и крепко, по-хозяйски обвил осиную талию девушки, устраиваясь немного позади нее, а Гермиона… доверчиво прислонилась затылком к широкому плечу. Кажется, это для них теперь совершенно естественное поведение.       Кажется, я опоздал… Впрочем, чему тут удивляться, ведь еще тогда… на Турнире, она была в него влюблена.       Немного исподлобья посмотрел на Рональда, с загорающейся неприязнью отмечая, как его глаза полыхнули недобрым, издевательским огнем, хотя на дне все равно проскальзывали победоносные, самодовольные искры. Это его территория. Это его девушка.       Вот значит, как… Подобные трудности меня никогда не смущали, а, скорее, ещё больше разжигали интерес поставить зарвавшихся идиотов на место, но… взглянув на Гермиону, я понял, что не буду ничего предпринимать, ведь на её личике было написано такое искреннее, неподдельное счастье. Поэтому я заставил себя засунуть куда подальше и свою ревность, и навязчивое желание скрутить Рональду Уизли шею, и идиотскую мечту повернуть время вспять. Я не буду даже пытаться разрушить хрупкий мирок, образовавшийся между этими двумя людьми.       Значит, именно так Судьба и задумала.