Темный менестрель. Последняя битва.

Нерданель шла по коридору в направлении личных покоев Тьелперинкваро. Ее взялся сопровождать один из стражников, стоило обратиться утром к молодой эллет, приставленной к ней для помощи самим Тьелпе. На завтраке Король не присутствовал, что ее несколько огорчило, и хотя слуги сказали, что он вновь присоединится к ним на ужине, столько ждать Нерданель не собиралась. Да и напряженные отношения между Тьелпе и Эллерондо к открытому разговору явно не располагали. Изгнание оставило заметный отпечаток на культуре и характере их народа. Многие старые обычаи были позабыты, нечто было безвозвратно утеряно в ходе времени, а к чему-то перестали относиться с должным уважением или попросту верить в это. Жизнь в Смертном краю заставила многих из некогда благородных Эльдар, подобно Уманьяр, вновь начать воспринимать гибель тела как невосполнимую утрату и знак долгой, если не вечной разлуки. И, как объяснил Нерданель целитель, попытки самой души удержаться в бренном мире после смерти в итоге нередко обращались проклятием как для нее самой, так и для окружающих. С этой точки зрения гнев Эллерондо, направленный на весьма авантюрные действия Тьелпе, становился понятен, как становился понятен и его страх перед мыслью, что подобным образом Король Эллери мог бы сводить с кем-то счеты. К счастью, ее Кано удалось развеять опасения целителя — пусть он и стал духом, но однозначно злым или несчастным его вряд ли можно было бы назвать. Они беседовали тогда несколько часов, и если бы не слуги, возвещавшие о некоем комендантском часе, они бы и всю ночь не сомкнули глаз. Им многое нужно было рассказать друг другу, многое вспомнить, многое простить. Конечно, одного дня им было недостаточно — всего времени мира вряд ли хватило бы, но также ею не осталось незамеченным то, что о некоторых вещах эллоны в ее присутствии говорить не желали. А потому сегодня она решила повторить маневр Тьелпе и дать отцу и сыну время побыть наедине, ну а самой заняться тем, чем должна была заняться еще вчера… а быть может, и несколько Эпох назад. — Входите, Леди Нерданель. Господин ждет вас. — С этими словами двое могучих стражей, охранявших дверь в комнату Тьелпе, расступились. Благодарно кивнув им и своему сопровождающему, эллет собралась с духом и отворила дверь. Открывшаяся ей картина на какое-то мгновение будто вернула ее в далекое прошлое. В отличие от того, что произошло со всем домом, в этой комнате почти ничего не изменилось: тот же письменный стол у окна, массивный книжный шкаф, такой же бельевой, настенное зеркало, тяжелые алые гардины… Да и большинство мелких предметов находилось там же, где прежде. Однако и нового было немало, начиная с пятнистого пушистого ковра из шкуры неизвестного науке зверя, пары картин с батальными сценами, набора больших кресел, маленького многоярусного столика из дерева и металла, а также сервиза из хрусталя и цветного стекла, занимавшего поверхность этого столика на пару с бутылками. Заканчивалось все заменившими свечи световыми кристаллами и очередной непонятно куда ведущей с архитектурной точки зрения дверью. Дай ей время, и эллет наверняка обнаружила бы что-нибудь еще, но тут ее внимание привлек к себе сам хозяин этих апартаментов. — Доброго вам дня, Леди Нерданель, — отозвался Король со стороны одного из кресел, жестом предлагая эллет занять свободное место напротив. — Спасибо… И вам тоже, — чуть замешкавшись, ответила Нерданель, и было отчего — с расплетенными косами и без своего странного одеяния, больше похожего на черный закрытый футляр, Тьелперинкваро выглядел совсем иначе. Как-то мирно, по-домашнему? Рубашка с длинными рукавами, синий тканый жилет, свободные черные штаны… Лишь кольца на пальцах да сама корона напоминали о вчерашнем образе. — Вы хотели со мной о чем-то поговорить? — вновь напомнил о своем присутствии эллон. — Да, Тьелпе. — Но стоило Нерданель это произнести, как лицо того, кого она в мыслях называла внуком, чуть дрогнуло. — Это… не стоит. — Чародей на какое-то мгновение прикрыл глаза, будто бы в желании скрыться, но подобная слабость не продлилась долго, и эльф быстро вернул себе самообладание. — Нет, конечно же, вы можете ко мне так обращаться, просто хочу, чтобы вы знали — с этим именем меня уже немногое связывает. Я вырос, изменился. И имя мое — тоже. — Значит… Келебримбор, — промолвила Нерданель, на краткий миг погрузившись в собственные мысли. Слова Корабела вновь оказались верны, но стоит ли огорчаться по этому поводу? Этого ее сердце не могло решить. Даже подобный «неполный» отказ от амилессэ глубоко ранил бы любую мать, но желание Тьелпе начать все заново и с чистого листа она также могла понять. Вновь встретившись с чародеем взглядом, эллет неуверенно кивнула и, чуть улыбнувшись, произнесла: — Ну что ж, приятно познакомиться. — Взаимно! — хохотнул чародей, поддержав шутку, и едва заметное глазу напряжение тут же покинуло его тело. — Разумеется, это не единственное мое имя. Моим килмессэ — вторым именем, которое я избрал себе сам, будет синдарское Маркаунон — Правитель, с ним я и связал свой личный знак. Очень амбициозно, так что из чужих уст я слышу его нечасто… Зато обзавестись за столько лет парой-тройкой эпессэ или еще каких кличек дело нехитрое, особенно в Эндоре. — Одно из них «Менестрель»? — спросила Нерданель. — О, слава об этом и сюда добралась? — ворчливо, но беззлобно поинтересовался Король. — Эллерондо упоминал его несколько раз, но отказался вдаваться в подробности, — честно ответила эллет. — Хм, мило с его стороны. И вдвойне мило, что про Темного он ничего не сказал. — Увидев на лице эллет непонимание, эллери пояснил: — Темный Менестрель — таково мое прозвание. Достаточно широко известное в Эндоре, хотя у каждого из встреченных мною народов имеется свое отношение к этому имени. Впервые я услышал его из уст Макалаурэ, но с собой в ту пору его ни в коей мере не соотносил, хотя бы потому, что до этого никому и никогда не пел… И все же именно за свои песни этим прозвищем в итоге и наградили меня гномы Эриадора. В каждой шутке лишь доля шутки — в этом весь я, так что подобное прозвище они сочли для меня вполне подходящим. Но почему именно «менестрель», до сих пор понять не могу. Видимо, для гномов любой эльфийский певец заодно и на трубе игрец, хотя ни с чем иным, кроме как с молотом в руках, они меня никогда не видели. Келебримбор вдруг вновь улыбнулся, однако веселой эту улыбку назвать было нельзя: столько горечи в ней было. — А вот орки и люди Востока связывают это имя с неким чародеем и слугой Тьмы. Колдуном, чья сила и знания позволяют творить в мире нечто доселе невиданное, чей голос подобен грому, а рука скора на жестокую расправу. — Король на мгновение хищно скрючил пальцы в театральном жесте, но потом вяло махнул ладонью, словно отгоняя назойливую муху. — Ошибки тут нет, этим чародеем и вправду являюсь я. Хотя истинные причины моего нахождения во вражеских рядах были несколько иными, чем представлялось в то время большинству, но именно из-за этого народ Элронда, как и он сам, зовет и продолжает называть меня Темным Менестрелем. Так как называть меня просто Недостойным, на их вкус, видимо, было бы слишком невежливо. Нерданель сперва даже и не знала, что на это ответить. Но для себя она решила, что называть Тьелпе Менестрелем она никогда не будет. Хотя послушать как он поет не откажется. — Что до других прозвищ, — продолжил Келебримбор, — то наугрим для удобства просто перевели мое имя на Вестрон как «Сереброрукий». Эльфы Зеленого Леса дали мне громкий титул Драконьей Погибели за непосредственное участие в убийстве рамалока, ну а люди окрестили Эльфийским Чернокнижником, тоже… не без причины. И если Создатель Колец и Бравый Рыцарь еще куда ни шло, то исходя из прочих моих эпессэ порой складывается впечатление, будто хорошими делами в этом мире прославиться нельзя. Поэтому называть я их, пожалуй, не стану, — скомкано закончил Король. Нерданель кивнула, принимая подобный ответ, и мысленно повторила про себя все эти имена, за каждым из которых несомненно скрывалась своя история. Но никакое из них не казалось подходящим этому эллону в полной мере. Быть может, потому что язык, на котором они произносились, был так чужд ей? — У тебя разве нет имен на родном языке? — спросила Нерданель, в душе надеясь, что подобным образом не сильно оскорбит Тьелпе. — Хм. Выходит, что нет, — легко ответил Король, чем немало поразил эллет. — Конечно, среди Эллери отцы-основатели гильдии кузнецов Гвайт-и-Мирдайн носят звание Курувара — Мастера, также разделяющее понятие Чародей и Учитель. Но вряд ли это считается. Нерданель покачала головой, выражая тем самым собственное неверие. Нет — так быть не должно. — А твое атарессэ? — …Я его так и не получил, — после некоторой паузы ответил эллери. — Почему? — с удивлением спросила эллет. — Не знаю, — пожал плечами эллон и с наигранным равнодушием в голосе продолжил: — Может, Куруфин просто определиться не мог или сказать не успел, а то и вовсе — забыл. С другой стороны, кем еще я мог бы быть, кроме как «Искусником Финве», третьим сего имени? Но даже если бы я и получил отцовское имя — так или иначе отказался бы от него. Так что это все пустое. Нерданель не была с этим согласна. Имена многое значили в жизни квенди, а в жизни Нолдор и их семьи — особенно. Похоже, младший из ее сыновей-близнецов, Телуфинве, действительно оказался «Последним Финве», как и гласило его имя. Очередное пророчество сбылось, но разве это говорило о том, что в их роду более никого не будет? Нет. Она не верила в эту глупость тогда, не поверит и сейчас! Тьелпе вот он — здесь, живой-здоровый. Пошел иной дорогой, избрал себе другую судьбу, отличную от прочих, но разве это повод не признавать его частью семьи? После того, что он сделал и еще намеревается сделать для Кано, Келебримбор, как и Эллерондо, просто не может и не имеет права считаться чужаком! Уцепившись за эту мысль, Нерданель перевела свой горящий взор на Короля. И ее несколько позабавило то, с какой настороженностью тот воззрился на нее в ответ. — Вижу, Пламень Души, коим так славится наш род, заслуга не одного лишь Феанаро, — пробормотал Келебримбор, слегка опешивший от представшей перед ним картины «безумной Фурии». — Такой накал страстей… Уж простите, но не гнев ли на мои слова тому причина? Нерданель чуть рассмеялась: — Нет. Несмотря на твое явное отсутствие пиетета перед некоторыми вещами, ты настолько избирателен в словах, что подобное вполне можно счесть вежливостью. — Говорить гадости вежливо — основной метод взаимоотношений при дворе, — пространно отозвался эллон. — И как я слышал — неотъемлемая часть моего очарования. Во всяком случае, одно другому не мешает, это точно… Так что же вы замыслили? — Я хочу дать тебе имя, — без лишних расшаркиваний заявила Нерданель. — Новое: на Квенья. Если, конечно, ты согласишься его принять? — Хм, называйте меня, как хотите, хоть вновь горшком — я не против, — отозвался эллон, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. — Но, если я правильно помню, имянаречение — обряд древний, хотя и простой на первый взгляд. Любое имя — это дар, очень дешево обходящийся дарителю, но имеющий достаточно серьезные последствия для того, кому он предназначен. Своим изделиям я тоже очень тщательно подбираю названия. Это один из самых примитивных способов волшебства — заклеймить кого-нибудь определенным словом и таким образом обозначить их для себя другом, соперником, возлюбленным или даже врагом. А потому, простите за нескромный вопрос, но кем же вы хотите видеть меня? — Членом семьи, разумеется, — с обезоруживающей улыбкой ответила эллет, затаив надежду. Келебримбор моргнул, после чего смерил гостью очередным оценивающе-задумчивым взглядом, чуть наклонив голову набок. Отчего, по мнению Нерданель, стал больше походить не на грозного Эльфийского Владыку, а на забавную сердитую чайку. — Кхм, даже так. А почему не другом?.. — И прежде, чем Нерданель успела что-нибудь ответить, Король вновь заговорил: — Нет, я понимаю, что кровь не водица, и даже знание о том, что я душегуб, вас, вижу, не сильно-то и смущает. Но Аман не мой дом, и скорее рано, чем поздно, я вновь покину его. Быть может и навсегда… Подумайте, разве вам это нужно? — Нужно, — с не меньшей уверенностью в голосе ответила эллет. — Не только мне, но и тебе. И Кано тоже. То, что было, лучше того, чего не было, и жалкое малодушие перед чувством потери не должно останавливать нас. — Смелые слова, Мудрая Нерданель, — оценил пассаж эллон. Впрочем, особо впечатленным он не выглядел. — И правильные. От возможности я не отказываюсь, в конце концов, мне самому интересно, что из этого выйдет. Просто хотел предостеречь. — Только время нас рассудит, а мой подарок в любом случае останется при тебе. — Увидев немое согласие в глазах Тьелперинкваро, эллет призывно улыбнулась. — А теперь позволь мне коснуться твоей ладони и взглянуть на твои мысли, чтобы я могла выбрать подходящее имя. Мой Дар поможет мне, он редко ошибается. Вернее — никогда. — Дар? Это тот, который Провидение?.. Интересно. — Тьелперинкваро произнес это с таким трудноописуемым выражением лица, что складывалось впечатление, будто сейчас Нерданель увидит нечто провокационное, если не сказать позорное, и эллон намерен выдержать это со всей стойкостью и достоинством, какое только может быть присуще Его Величеству и просто взрослому эльдарскому мужу. Но руку все же протянул. Правую — отметила про себя Нерданель. Левую же Тьелпе наоборот положил на подлокотник кресла, чуть сжав оный. Вскоре поток мыслей и эмоций наполнили собой Осанве, и к радости Нерданель, волнение Тьелпе не было сильным, возможный страх перекрывался интересом и чем-то, что можно было трактовать как смирение. Последнее несколько смущало, и уже второй раз за это утро Нерданель твердо пообещала себе последовать известной житейской мудрости и принять ее внука таким, какой он есть. Без условий. Без ультиматумов. Со всеми его странностями. С любопытством осмотрев черные острые грани волшебного перстня, эллет аккуратно обхватила поданную ей руку собственными ладонями. И тут же подняла тревожный взгляд на Короля: — Какая холодная! — Беспокоиться не о чем, это всего лишь усталость, — отозвался эллон и быстро добавил: — Нет, не та, что с большой буквы. Уж что-что, но сводить счеты с жизнью в ближайшую Вечность я точно не собираюсь. Просто Магия отнимает немало сил, как и любая иная тяжелая и кропотливая работа. — Поэтому ты не присутствовал на завтраке, — поняла Нерданель, заметно успокаиваясь. — И не буду присутствовать в течении еще нескольких дней, — подтвердил Король, старательно укрывая мысли об особенностях проводимых им ритуалов. — Так что, если возникнут какие-то вопросы или потребуется помощь, — обращайтесь к слугам, страже или напрямую к коменданту. Но ни в коем случае не ищите меня самостоятельно, — строго добавил эллон. — Помимо того, что это бесполезно, это так же может оказаться весьма опасно: сами видели, что у нас творится — заблудиться или убиться можно на раз-два. Келебримбор явно лукавил, но Нерданель сочла за лучшее не указывать ему на это: ее собственный опыт жизни в окружении Мастеров был достаточен, чтобы понимать — вмешательство в подобного рода таинство может быть наказуемо. В первую очередь самим Тьелпе. — Понятно. Надеюсь, что в ближайшее время вы закончите или хотя бы подготовитесь к приему гостей, — сказала Нерданель. — Корабел обещал навестить тебя, как только сам освободится. Скорее всего, он оповестит вас заранее. В первые недели после прибытия в порт Нове всегда очень занят, и то… происшествие, похоже, только прибавило ему работы. — Вот как? — заинтересованно подался вперед эльф. — Хм, как бы то ни было, но для такого дела время я обязательно найду. Все же это будет первый раз, когда он наносит мне подобного рода визит. Обычно всегда было наоборот — в Линдон отправлялся я, а в сам Ост-ин-Эдхиль гости захаживали редко, как правило предпочитая обходиться письмами. — Ост-ин-Эдхиль? — спросила эллет. — Это столица Эрегиона, да? — Да, была раньше. Теперь это столица для наших земель на востоке, в узких кругах известных как Лотланн Эндор, — ответил Король, после чего неуютно поерзал в кресле и издал усталый вздох. — С большей степенью вероятности до Амана доходили какие-то вести, но ответственно заявляю, что по большей части они были ложными. Я не против рассказать вам об этом, только… «не так», — прошептал в осанве Келебримбор. — Если ты этого хочешь. Настаивать не смею, — сказала Нерданель и добавила, успокаивающе проведя пальцем по шершавой ладони Тьелпе: — Сейчас я начну. Видения многим похожи на сон, как правило, они безобидны, и вижу их лишь я, но если ты захочешь все остановить — просто скажи. — Звучит не слишком вдохновляюще, — пробурчал эллон, но тем не менее осанве отозвалось его согласием, а значит, причин медлить больше не было. Нерданель закрыла глаза, проводя свой собственный маленький ритуал, который она когда-то составила для себя.

***

Открыв глаза, она осознала себя в совсем ином месте, а это означало, что все получилось. Хотя ранее видения не были столь сильно полны ощущений. Обычно они всегда казались лишь потоком бессмысленных, на первый взгляд, картинок, звуков и эмоций, полных аллюзий на реальный мир. Разобраться в них было сложно, иногда увиденное не требовало расшифровки, но чаще случалось так, что зацепивший образ являл свою суть лишь тогда, когда предначертанное свершалось само собой в указанный Эру срок, будь это беда или наоборот — благо. Именно Будущее она видела не всегда, порой суть видения определялась настоящим, к тому же ее Дар не был столь жесток, чтобы видеть то, что нельзя изменить. Но не в ее власти было менять Судьбу того, кого она видит, лишь предупредить — единственное, что она могла, да и то многое стиралось из памяти, стоило видению окончиться. Место, в котором она очутилось, сперва показалось ей мрачным, но отнюдь не лишенным жизни. Бескрайнее небо украшали мириады звезд, на грани видимости даже наблюдалось нечто похожее на северное сияние — удивительной и редкой красоты зрелище, которое по воле Короля и Королевы можно было наблюдать лишь на далеком севере и, как говорят, не менее далеком юге Амана. Но когда она обратила внимание на ближайшее окружение, в глаза мгновенно бросился густой, холодный, почти неподвижный туман, который, казалось, источала из себя сама земля, большей частью практически лишенная какой-либо растительности и «радующая» глаз обилием огромных острых камней. Не было слышно ни шелеста листвы, ни пения птиц, да и увидеть что-то на удалении более чем десяти шагов становилось почти невозможным. Зато неподалеку журчал какой-то ручей, и Нерданель без долгих размышлений направилась к нему, повинуясь собственному необъяснимому желанию сделать именно это. Когда имеешь дело с видениями, всегда проще плыть по течению, это она поняла уже достаточно давно. Ручей обнаружился довольно скоро, и немного пройдя вдоль него, Нерданель сумела выйти к небольшому пруду, со всех сторон окруженному голыми серыми булыжниками, откуда, судя по всему, ручей и брал свое начало. Вот только мысли о воде были позабыты в тот же миг, как, подойдя чуть ближе, эллет увидела находившуюся подле пруда статую, которая до этого момента была скрыта плотной пеленой тумана, и которую Нерданель приняла за очередной бесформенный кусок скалы. Но статуя была создана вовсе не из камня, а из самого настоящего золота. Работа была просто изумительной, Нерданель тут же захотелось коснуться манящего теплым солнечным отблеском металла. Но подойти ближе и тем более протянуть руку отчего-то показалось ей слишком страшным. Все же разум несколько смущали размеры изваяния, а также вполне отчетливо поблескивающие в темноте острые клыки, шипы и когти, — явно какой-то хищник. С подобного ракурса было трудно понять, что именно представлял собой воплощенный в золоте зверь, но если судить по наличию чешуи, то он, вероятно, являл собой какую-то рептилию. А может быть и рыбу — учитывая место, это вполне могло быть одновременно и то, и другое, вместе взятое. — Хм-м… Ты видишь меня? — послышался откуда-то голос. К слову, довольно громкий и басовитый, чем несколько испугал эллет, заставив ту быстро осмотреться по сторонам в поисках источника. — Ты меня видишь, — раздалось вновь, но на сей раз фраза прозвучала уже утвердительно. И в этот же момент источник голоса решил показать себя сам: встав на лапы, коих насчитывалось ровно четыре, огромная золотая статуя, подобно большому коту, от души потянулась, широко зевнув и прогнувшись в спине. После чего, проведя по своим огромным золотым клыкам золотым же языком, все в той же кошачьей манере уселась на пятую точку, обмотав подобранные под себя конечности длинным гибким хвостом. Огромное создание возвышалось над эльфийкой подобно сторожевой башне и определенно было живым, но чувства опасности упорно не возникало, хотя, вероятно, должно было. — Кто ты? — спросила эллет, несколько опешившая от подобного поворота вещей. — Зло, — лаконично ответило существо и оскалило свою огромную зубастую пасть в некоем подобии улыбки. — Защитно-Ликвидационная Охрана, как в шутку выражается хозяин сего мрачного места. Что же еще, по-твоему, может олицетворять собой дракон? Дракон… Ну, вести о том, что даже на пороге собственной души у Тьелпе имеется охрана, Нерданель решила не удивляться, но вот то, что она приняла облик кого-то из печально известных урулоки, все же несколько выбивалось за привычные рамки. Однако, будто бы в качестве доказательства, на шее существа висела цепь: шипастая и черная, чем сильно выделялась на фоне яркой золотой чешуи, и при этом довольно толстая, хотя с учетом габаритов зверя не кажущаяся особо прочной и сколь-либо способной удержать его. Один конец цепи обматывался вокруг шеи статуи несколько раз, прочно смыкаясь со звеньями без всякого намека на замок, а другой ее конец исчезал прямиком в глубинах пруда, находившегося сейчас как раз за спиной ожившего изваяния. Подняв взгляд обратно к морде существа, Нерданель намеревалась что-то сказать, как заприметила еще одну деталь — у дракона не было видно глаз. Конечно, до этого дня драконов она не встречала, ни живых, ни нарисованных, ни каких-либо еще, но все истории указывали на то, что глаза присутствовать должны. Возможно, они просто не были заметны? Дабы не мучить себя бесплодными размышлениями по этому поводу, эллет решила спросить прямо: — У тебя есть глаза? — Есть. Но я их не покажу. — Казалось, его бескрайний оскал стал еще шире и от того мерзопакостней. — Эм, а почему? — с некоторым недоумением и какой-то детской обидой, коей она сама от себя не ожидала, спросила эллет. — Потому что «нельзя смотреть в глаза дракону» и тому подобные метафоры, которые так любит Келебримбор и которые вряд ли можно понять без предварительной истории, — ответило изваяние и вернуло своей морде исходное нейтральное выражение. — Но давай ближе к делу: я знаю, зачем ты здесь. Не вижу причин отвечать на твои вопросы, но так и быть, я соизволю немного тебе помочь. — Дракон выразительно ударил хвостом по земле, заставив задрожать камни и мгновенно отогнав туман прочь, показывая скальный пруд во всей своей красе. — Все достаточно просто — следуй вдоль этой цепи, чтобы получить ответ, который ты ищешь. Хотя он, как по мне, лежит на поверхности уже сейчас, маленькая Алиса. — Алиса? — Алиса из Страны чудес. Ситуация чем-то похожа, хотя с уровнем критического мышления у тебя явно несколько получше, чем у этого вымышленного персонажа. — Произнесено это было так, будто сказанное объясняло если не все, то многое. — Ну так что, вперед и с песней? Вроде бы так у вас, квенди, заведено? Утвердившись в мыслях о том, что этот страж — явное какое-то воплощение одной, а то и нескольких не самых приятных черт характера Тьелперинкваро, с которыми она вроде бы даже успела мельком ознакомиться, эллет послушно подошла к воде. «Это явно не обычный пруд», — подумала Нерданель. Ни глубины, ни чистоты его воды в темноте разобрать не удавалось, зато эллет была замечена одна странность: на ровной, подобной зеркалу, водной глади отраженные небесные светила пылали россыпью мерцающих огней, но своего собственного отражения она не видела. Эльфийская дева на пробу мягко коснулась кончиками пальцев поверхности, ожидая увидеть расходящиеся кольцами волны и пришедшие в движение звезды. Но гладь осталась безмятежна, хотя при касании эллет все же почувствовала нечто холодное и обволакивающее. Да вода ли это? Однако от идеи как следует поразмышлять над этим вопросом эллет быстро отказалась, вновь ощутив знакомое побуждение к действию. Присев на самом краю, Нерданель осторожно нащупала рукой шипастую цепь и, бросив последний взгляд на сохраняющего неподвижность дракона, набрала побольше воздуха в легкие и взялась за погружение. Звездный свет тут же померк: все же «вода» не была прозрачной, но стоило ее телу погрузиться в эту странную жидкость полностью, как обволакивающее чувство исчезло, зато взамен появилось ощущение того, будто она куда-то плавно спускается, легко и невесомо, словно перышко. Что ж, этому даже стоило порадоваться: чувство свободного падения в кромешной темноте все же не то, что Нерданель могла бы перенести со спокойной душой. Попытки обратиться к собственному Свету, дабы развеять мрак, ни к чему не привели, но вскоре где-то на самой грани восприятия появились первые звуки, постепенно наполняя собой окружающее пространство, до этого казавшееся Нерданель абсолютно пустым и бесплотным. Сперва эллет услышала тихий перезвон цепи, затем появился звук капающей на камень воды, а в отдалении послышалось и нечто похожее на шум прибоя. Нерданель не раз посещала берега Арамана, так же не единожды она спускалась в холодные и влажные пещеры, так что подобные звуки были ей знакомы, но отчего-то сейчас они рождали в сердце ощущение куда большей беспомощности и необъяснимой тревоги, чем эта вынужденная слепота. Благо, этот ужасный путь вниз оказался недолгим: через какое-то время «полета» ее собственные ноги неожиданно почувствовали под собой твердую землю. Так что об утрате столь занимательного чувства, как невесомость, Нерданель сожалела недолго, будучи заинтересованной в том, чтобы поскорее выйти из темноты и продолжить свое путешествие. Сверяя свой путь с лежащей на земле цепью, Нерданель вскоре сумела выйти к источнику света — узкому провалу в скале, служащему выходом из той пещеры, на дно которой, похоже, она все это время и спускалась. Будучи озаренными бледными лучами, давящие со всех сторон каменные стены уже не выглядели такими пугающими. Раздражающая капель исчезла, звон цепи увязал в мокром песке, а шум моря с каждым шагом становился все громче и громче, вызывая какое-то двоякое чувство: с одной стороны, он сулил освобождение, а с другой — пугал яростью и грохотом валов. Идти навстречу буре — не лучшая идея, но оставаться здесь и дальше просто невыносимо. Нерданель чуть замедлила шаг, обдумывая эту внезапную мысль. Она показалась ей очень важной и значимой. А также очень знакомой — какое-то воспоминание, определенно. Но чье? Эллет еще раз осмотрела своды мрачной пещеры. Феанаро отправлялся в «Исход» с подобными мыслями, она это знала. Возможно, это тоже память о событиях «Затмения», или у Тьелпе когда-то возникла похожая ситуация. Все же, как предсказывал Намо, в Смертном краю на долю ушедших выпало немало горя… Уже у самого выхода из пещеры Нерданель внезапно услышала чей-то голос: довольно звонкий и, скорее всего, принадлежавший ребенку. Он был едва слышим среди звуков бурливого моря.       Я строю замок из песка,       Красивый и большой,       Но набежавшая волна       Смывает замок мой. Его я снова возвожу И снова в нем живу, Прекрасен миг, пока я жду Вновь пенную волну.       И в этот миг, до встречи с ней,       Проходит жизнь моя,       Из череды счастливых дней,       Из страсти и огня. Мечты сбываются тогда, И сны мои живы… Я б в нем остался навсегда, Если б ни шум волны.       Ведь слабы стены из песка       У замка моего,       И пенная опять волна       Разрушит мне его. Она оставит от жилья Один лишь мокрый след, И снова рухнет жизнь моя, Незнающая бед. «Какая нерадостная песня, совсем не подходящая для ребенка», — подумала Нерданель, выходя на крутой берег и осматривая представший ниже вид на залитый солнцем песчаный пляж и бушующие вопреки ясной погоде волны. — «Но где же он?» Увы, но единственным свидетельством того, что детский голос ей не послышался, был стоящий на берегу песочный замок: действительно большой и даже на таком расстоянии впечатляющий количеством мелких деталей. К радости эллет, примерно в ту же сторону указывал и ее собственный ориентир, а значит, имелась возможность удовлетворить собственное любопытство и посмотреть на этот замок поближе. Спуститься по камням вниз оказалось довольно легко, но стоило сделать буквально несколько шагов по направлению к песочному замку, как выяснилось, что пляж не такой уж и чистый. Под слоем песка обнаружилось несколько деревянных досок и даже какие-то стеклянные осколки, по всей видимости выброшенные на берег бушующим морем. Среди этих сомнительных в своей ценности сокровищ взгляд эллет привлек к себе яркий зеленый отблеск. Склонившись и подняв заинтересовавший ее объект, Нерданель стряхнула с него песок. Наметанный глаз тут же определил изумруд, служащий главным украшением головному обручу, выполненному из серебра. Эллет обтерла его ладонью, позволяя проявить себя двум змеям, составлявшим венцу обод собственными извивающимися телами. Нерданель застыла в нерешительности, глядя на это произведение искусства. Она определенно уже видела этот венец раньше, даже знала того, кому он принадлежит. Эллет перевела взгляд на песочный замок с каким-то нехорошим предчувствием. Конечно, судить об истинном значении подобных предметов в видении было еще рано, но маленький красный платочек, развевающийся на вершине одной из песочных башенок, стал смертным приговором робкой надежде. В тот же миг бурлящие рядом воды отхлынули с явным намерением набрать побольше силы и в следующий раз нанести берегу сокрушительный удар. Временно отступившая стихия обнажила то, что до этого момента скрывала под собой. Это был не мусор, о котором эллет неосторожно отозвалась в собственных мыслях. И не сокровища, часть которых она сейчас судорожно стискивала в руках. А кладбище. С возрастающим ужасом Нерданель смотрела на искореженные останки множества городов, созданных из камня, стекла и металла. Некоторые строения выглядели достаточно знакомо, но о назначении большинства можно было лишь догадываться. Они принадлежали разным королевствам, разным народам и, возможно, даже разным Эпохам. Что-то выглядело просто обрушенным, что-то оплавленным, а что-то, казалось, до сих пор продолжало тлеть. Обнаженное морское дно просто дышало распадом. Вода не могла быть причиной подобных разрушений. Неужели она видит затопленные земли Белерианда и Нуменора? Ответа этим мыслям Нерданель не услышала, а времени было мало — огромная волна вот-вот сформируется и обрушится на берег, погребя под собой и замок, и ее саму. Эллет помнила, что это всего лишь сон, но проверять на себе его границы не хотелось. Нужно было уходить прочь, и единственный путь — подняться по камням наверх. С одного из скальных выступов позади замка как раз призывно свисала ее «путеводная нить», и Нерданель побежала что было сил. Но когда она проносилась мимо этого песочного творения, к испытываемому ей чувству страха прибавилось что-то еще. Она не успела понять, что именно, но это значительно прибавило ей решимости, заставив вытянуть руку и прямо на бегу сорвать с башенки этот глупый красный платочек. Уже находясь высоко наверху, она услышала раздавшийся снизу грохот и какое-то шипение, но не рискнула посмотреть вниз, продолжая карабкаться, едва ли не в кровь раздирая себе руки о черные шипы цепи. Кто только придумал такую? И все бы ничего, но тут дал о себе знать один из добытых ею трофеев — сплетенная из змей корона зашевелилась, как живая. Застыв на половине движения, Нерданель поняла, что причиной шипения были именно они. — Предатель, подлец, гордец и слепец! — произнесла одна из змеек, отчаянно извиваясь и стараясь вырваться из хватки эллет. — Как маятник: то умник, то дурак, как маятник — от света и во мрак! — молвила вторая и стремительно вцепилась в тонкое запястье. Драгоценный камень, ранее удерживаемый головами змей, благополучно упал вниз. — Прекратите! Это больно! — С обидой и непониманием эллет смотрела на змеек, а те, глухие к ее просьбам, взялись с каждой новой фразой наносить болезненные укусы. — Так скромен, что трудно понять: вроде есть королевские воля и стать. — Но не берешься ни судить, ни решать! — Среди спорящей сердито родни ты в сторонке, навечно — один. — Интересное выходит родство — то ли есть, то ли нету его! — После еще одного укуса Нерданель заметила, что ее рука, держащая строптивую корону, начала неметь. — «Они старше, сильнее, умней» — разве есть оправданье глупей? — Довольно стоял ты в тени, что утрачено было — верни! — Но сперва отпусти! — хором прошипели змеи, наконец обретя желанную свободу. — Вы же утонете! — крикнула эллет маленьким негодяйкам, что висели уже на самых кончиках собственных хвостов. — Мы знаем, — ответили змеи. — Но какой же смысл горевать? — Наши судьбы давно формами отлиты, но твоя не хочет застывать. И обе змейки рухнули вниз, проводимые испуганным взглядом эллет до самого их столкновения с морской пучиной. «Похоже, они и вправду желали погибнуть». Нерданель шумно вздохнула и повисла на цепи, чуть раскачиваясь, будто подражая какому-то паучку. Эти змеи… То, что они сказали, особенно в конце, и их голоса… Она узнала их: Третий Дом, Артафиндэ и Артаресто — правители Нарготронда, эта корона по очереди принадлежала им. Наверно, не стоит удивляться тому, что она встретила их призраков здесь, оба они сыграли свою роль в жизни Тьелпе. Конечно, настоящие сыновья Арафинве никогда не наговорили бы ему столько гадостей, но в их словах помимо укоров было и некое напутствие. Есть над чем поразмыслить. Вот только сперва нужно выбраться отсюда, но как это сделать с одной-то рукой? Ждать, пока отрава исчезнет? А если ей станет хуже? Эллет перевела взгляд на зажатый между цепью и ладонью платочек. Ну хоть он не пытается сбежать от нее.