***
Ступая подошвой сапожек по местами изрытой и лишившейся плитки земле, Нерданель не отводила глаз от мерно идущего им на встречу эллона. Ей не привиделось, очень многим эти черты походили на лик ее Феанаро, но все же не в той степени, чтобы за наследием Духа Огня не суметь увидеть его потомка. Изгиб бровей, форма челюсти, ширина рта… Нерданель даже не сразу смогла припомнить, от кого могли бы быть унаследованы подобные черты. Также привлекали к себе внимание (и вызывали тревогу) следы давних ожогов, идущих вдоль ободка короны, которые делали выражение и без того сурового лица внешне чуть озлобленным, хотя и не лишали его определенной привлекательности. Откуда они? Почему остались?.. О комплекции и вовсе не стоило упоминать. Там, где Тьелперинкваро уступал в росте, он явно брал шириной плеч, да и глаза явственно выражали его инаковость, причем не только своим цветом. Во взгляде ее мужа всегда чувствовалась какая-то глубокая, скрытая угроза напополам со строгостью, некогда сокрывшими его обиду на выбор Финве, и которые к моменту своего взросления стали демонстрировать Майтимо и Карнистир, а позже и Атаринкэ, из всех сыновей походивший на Феанаро более всего. Взгляд Тьелперинкваро тоже не был этого лишен, исчезла былая пугливость и застенчивость, да и скромности явно поубавилось, но, как и когда-то в детстве, Тьелпе все еще показывал по отношению к окружающим живейший интерес и некую веселость. Что в свою очередь создавало просто дикий контраст, особенно в сочетании с избранными им темными тонами и строгим фасоном одежд. В общем и целом впечатление Король Эллери производил необычное, спорное, но весьма запоминающееся. Нерданель даже ощутила маленький укол стыда за то, что из-за своей поспешности явилась пред очи венценосного внука в столь непрезентабельном виде, да еще и без приглашения и даров. Феанаро не преминул бы закатить скандал по этому поводу. Правда, скорее по причине нелюбви к самим гостям, чем из-за проявления ими мнимого неуважения. Поприветствовать Тьелпе вежливым поклоном и красивыми словами, это все, что она могла. Как и целитель Элронд, на какое-то мгновение застывший мраморной статуей при виде Короля Эллери. Неужели его неприязнь действительно столь велика? Нет, воспитание все же оказалось сильнее, и целитель кое-как выдавил из себя надлежащие своему положению поклон и приветственные слова. — И я рад наконец, встретиться с вами, Мудрая Нерданель, — ответил Келебримбор, попутно награждая Элронда одним лишь наклоном головы, как бы признавая его присутствие. — Звезды сияют ярче в час нашей встречи. Нерданель сама не заметила, как вновь задержала дыхание. Голос у Тьелпе оказался приятным, бархатистым, но вместе с тем отдающим непробиваемой уверенностью и полностью контролируемым. Подходящий голос для тех, кто действительно желает быть услышанным — не ей ли знать разницу между певцами и ораторами? — Вы, должно быть, устали после долгого пути. Прошу проследовать за мной, ведь все важные дела лучше обсуждать в уютной спокойной обстановке и на сытый желудок, не правда ли? Гости, разумеется, не могли с этим не согласиться. И, видно, чтобы с пользой потратить время их непродолжительного путешествия до гостевых комнат, Келебримбор начал рассказывать путникам про те изменения, что произошли в планировке главного дома и крепости в целом, не особо обращая внимание на встречающихся по пути молодых эльфов, сновавших по окружавшей их стройке с суетливой целеустремленностью муравьев. В то время как нолдорская Леди начинала свое первое удивительное знакомство с бытом Эллери, целитель Элронд был занят собственными тревожными мыслями. И причиной им был блеск золота на длани того, кого в миру люди называют Эльфийским Чернокнижником и величайшим из бедствий Мордора. Те, кто тогда прибыл на Тайный Совет… Не всех Элронд звал специально. Гномы, полурослики, принц Леголас, Келебримбор, даже сын Наместника Гондора, услышавший во сне заветные слова, — они все пришли сами, пришли одновременно, и их встречу в его доме нельзя было счесть случайной. Эти представители своих народов были призваны своими силами разрешить смуту с Кольцом и решить судьбу Средиземья. И препятствовать никому из них целитель не мог, реши они уничтожить Единое, либо же завладеть им. Последствия похода Братства были… ужасны, но не настолько, как казалось сперва, когда они осознали, что Враг вернулся в Средиземье. Вспоминая нежелание Келебримбора идти против Врага, даже после его вероломного предательства, свершившегося не единожды, казался странным позже возникший между ними конфликт, окончившийся беспощадной и смертоносной расправой Высокорожденного над падшим майа. Присутствие в мире Врага после той битвы исчезло. Разом рухнули его многочисленные чары, лиходейские твари из тех, что сумели уцелеть, освободились и бежали в страхе. Распалась и Цепь, что сковывала Кольца воедино, но… Его сыновья, странствовавшие далеко на севере и поклявшиеся отомстить мучителям матери — северным оркам, рассказывали о том, что близ заброшенной крепости Форност видели призрака-Кольценосца — ангмарского Чародея. Неужели могущество Короля-Назгула было столь велико, что он продолжил свое жалкое существование после гибели Хозяина? Это было возможно, и все же, хоть Олорин и получил весть о том, что его миссия, с которой он прибыл в Смертный край, была выполнена, а значит — Враг действительно уничтожен или как минимум ослаблен настолько, что еще очень долгое время не доставит Средиземью никаких хлопот, желание Белого мага выяснить правду было велико. Этим он и занимался последние пятьдесят лет, вновь путешествуя по Средиземью, расспрашивая жителей о происходящем и время от времени пользуясь Видящим Камнем. Король Эллери не оценил назойливости Истари, и каким-то лишь одному ему ведомым образом отнял у камня возможность наблюдать с его помощью за своими подданными, а заодно перекрыл магу и его соглядатаям пути к своим крепостям, как в Итилиене, так и дальше на Востоке. Такое поведение Келебримбора вызывало подозрения и вполне закономерно приводило к неутешительным выводам, хотя и не подтверждало главного опасения членов Белого Совета, вернее того, что от него осталось. Леди Галадриэль, получив от Вышестоящих свидетельство свержения Врага, тут же покинула Золотой Лес вместе с мужем и лишь ради них двоих оставалась в Митлонде все эти годы, ведя дружеские беседы с Корабелом, лелея в себе мечту о скором возвращении домой и не испытывая более никаких тревог по поводу будущего Средиземья. Видя это, Олорин вскоре потерял былой запал, соглашаясь с тем, что у него более нет причин неволить себя, как бы ему не полюбился Смертный край и его обитатели. Ведь если Зло вновь объявится, то Вышестоящие, как и ранее, найдут способ позаботиться о нем. И Элронд свободно вступил вместе со всеми на борт корабля, так и не дождавшись своей дочери из Лотлориена после ухода из жизни Эстеля и оставляя судьбу Имладриса своим сыновьям. Правда, новость от Олорина о том, что путь в Аман был открыт Менестрелю, являлась для целителя по меньшей мере шокирующей. И предвидя, в том числе и буквально, то, сколь бурную деятельность способен развести Келебримбор на этой почве, Элронд не смог удержаться и не воспользоваться этим. Месть? Ну разве можно назвать местью безвозмездное и исключительно добровольное оказание помощи своим собратьям, о защите которых столь яро говоришь?.. Но вот о личной встрече до этого Элронд не задумывался, все же хватало иных забот и треволнений, да и повода для подобного события им, казалось бы, и не найти. Один нашелся. И теперь Полуэльф в сопровождении Менестреля шел по коридорам Форменоса, оставив смущенную Нерданель на попечение одной из молодых эллет, обязавшейся помочь гостье с комнатами, получше познакомить с удобствами и даже озаботиться пошивом новых одежд. И несомненно, в скором времени нечто подобное ожидало и самого целителя. Напряженное молчание и настороженные взгляды в сторону простого, на первый взгляд, украшения вряд ли укрылись от Келебримбора, но тот упорно не подавал вида. Почему Корабел не упомянул об этом? Не узнал? Впрочем, рассуждения лидера фалатримов от том, что важно, а что нет, обычной логике порой не подчинялись. Можно было бы спросить напрямую, но даже если бы Менестрель и удостоил его ответом, факты способны говорить раздвоенным языком: Видения зачастую могут быть истолкованы неверно, чужие слова — тоже. И Келебримбор, и Враг наглядно это показали. А потому, желая добиться хоть какой-то ясности, целитель рискнул провести магический анализ в попытке выявить силу Врага или его влияние. Но лишь с неудовольствием отметил, что, как и после Войны Последнего Союза, обнаружить в Менестреле практически ничего не удалось. Быть может, он вновь искал не там и не то, а может, ему просто не хватало сил. Сейчас это было бы уже неудивительно. Элронд машинально сжал в кулак руку, когда-то носившую Вилья. Несмотря на свои весьма обширные знания и уникальное наследие, без Одного из Трех он мог немногое. Мысль об отсутствии магического Кольца даже в этих краях ощущалась как фантомная боль. Лишь святая уверенность в том, что в Амане чужая сила ни к чему и судьба Колец принадлежит Средиземью, для которого они и создавались, несколько облегчала эти муки. Но был еще один способ узнать правду. Слова сами пришли на язык целителя, хотя доселе Черная речь оставалась для него строжайшим табу: Три кольца бессмертным эльфам — для храненья мудрости, Семь колец подгорным гномам — во избежанье трудностей, Девять — людям Средиземья для творенья черного, И Одно… — …«Кольцо Всевластия» — Властелину Мордора, — вынужденно продолжил Келебримбор стишок-заклятие, и золотое кольцо, венчавшее собой палец его левой руки, заискрилось синими рунами. Элронд, борясь с легкой дурнотой, возникшей после произнесенного, начал сверлить недобрым взглядом несчастный кусок золота, да и сам чародей с легким интересом взялся осматривать этот феномен. — Я был лучшего мнения о вас, Элронд, — пробормотал Келебримбор, разворачиваясь к целителю лицом. — Черная речь, и где? В Амане?.. Видно, эта штука и впрямь дурно влияет на окружающих, раз заставляет их совершать столь необдуманные поступки. — Судите по себе? — спросил Полуэльф, попутно отмечая, что в глазах собеседника в ответ на подобные слова появляются первые изумрудные искры, говорящие об использовании Менестрелем его странных сил… или выражении им крайней степени бешенства. — В том числе… — ответил Король Эллери. Голос его несколько изменился, стал более глубоким и всеобъемлющим. Кто это сейчас говорит? Целитель навострил свой «слух» в осанве. И видимо, это не осталось незамеченным, так как на напряженном лице собеседника тут же возникла странная гримаса, отдаленно смахивающая на снисходительную улыбку. — Я понимаю, почему Вы сделали это, но кем бы… чем бы Вы и прочие из Совета не считали меня, вы не в праве отдавать мне приказы. Ни здесь, ни в Средиземье, ни где-либо еще. В Альквалонде я твердо заявил о своих намерениях, и мне нечего добавить к этим словам. Развернувшись, Король Эллери прошел остаток пути и молча открыл дверь гостевых апартаментов, призывая Полуэльфа войти. Дабы не обострять ситуацию, целителю не оставалось ничего иного, кроме как принять это предложение. — Всего хорошего, надеюсь, вы успеете привести себя в порядок к тому моменту, когда вас позовут к столу… Было ли сказано что-то еще, прежде чем входная дверь захлопнулась, целитель не расслышал, будучи сосредоточенным исключительно на том, чтобы доковылять до стоящего рядом стула и не запнуться о собственные ноги. Когда усталость, моральная и физическая, чуть поубавились, Элронд вновь сумел вернуть себе сосредоточенность и взяться за обдумывание произошедшего. Все же, несмотря на этот короткий и далеко не самый приятный разговор, он получил искомый ответ. Кольцо действительно уцелело. Желание обмануться было велико, но то внезапно возникшее инвазивное чувство, заставившее целителя всерьез усомниться в том, что его разум был по прежнему надежно защищен, доказывало, что хоть цвет внутреннего огня артефакта и сменился, суть его осталась прежней. Закономерно возникал вопрос, завладело ли оно разумом Келебримбора? Или, вернее будет выразиться, в какой степени оно им завладело? Менестрель признавался, что помогал создавать Кольцо и уже склонялся перед его Волей. И не пожелал уничтожить, хотя явно понимал, как это сделать. Мгновенно припомнилось безумие Исильдура и его убежденность в собственной правоте, благо он, как и Фродо, недолго владел Кольцом, и ему повезло, что просто погиб, а не стал покорным чужой Воле призраком. Но владеть Кольцом пятьдесят лет?.. Похвастать подобным могли лишь маленький Бильбо Бэггинс да Голлум. Последний при этом утратил былой облик, получив взамен долгую, хоть и немощную жизнь, не говоря уже о двойственности собственного разума. Могла ли подобная участь постичь того, кто, как утверждал Митрандир, вполне может быть равен падшему майа не только по своей силе, но и природе? Увы, собственные познания целителя в этом деле были слишком малы, силы Врага всегда казались ему чем-то опасным, неизведанным и вызывающим отторжение. Для Келебримбора — напротив, являлись старым знакомым. Быть может, Олорин прав и это уже более не их забота? От размышлений обо всем этом на целителя вновь накатила усталость. Но ясно одно — Макалаурэ было необходимо забрать отсюда, и чем раньше, тем лучше. Стук в дверь и последовавший за этим вопрос: «можно войти?» отвлек Полуэльфа от задумчивого созерцания собственных покрытых дорожной пылью сапог. Сделав над собой усилие, целитель поднялся со стула, оправляя рукава не менее запыленной дорожной мантии. — Входите. — Лорд Элронд… Увидев вошедшего, уставшее лицо целителя в один миг озарила улыбка: — Эрестор! — Кхм, да. Как вам будет угодно, — приветственно поклонился секретарь, уже успевший несколько отвыкнуть от этого прозвища. — Я тоже очень рад видеть вас, но должен отметить, что выглядите вы… — Неважно, — согласно кивнул целитель. — Есть идеи как это исправить? Оценив предстоящий фронт работ, Мэглин со вздохом ответил: — За этим я здесь. После использования непривычной, но в целом полезной и удобной вещи, как «дождь из трубы», отличающейся от рукотворных водопадов Имладриса контролируемыми напором и температурой, Элронд уже чуть в более приподнятом настроении встал посередь комнаты по велению секретаря для примерки нарядов с чужого плеча. — Временное неудобство, — уверял Мэглин, видя задумчивое выражение целителя и принимая это за немую критику в свой адрес. — Дело не в этом… — Видя недоумевающий взгляд секретаря, Элронд решился спросить: — Это Кольцо на руке Келебримбора — Единое, ты ведь знаешь, что это, и знаешь, на что Оно способно. — В действительности я могу лишь догадываться об этом, — тихо ответил Мэглин, отходя на почтительное расстояние. — Как и вы. Но я понимаю, что вы имеете в виду, Владыка… — Целитель, — поправил Элронд. Призывать секретаря обращаться к нему просто по имени было заранее делом проигрышным. — …целитель Элронд, — послушно повторил Мэглин. — Вы хотите узнать, изменилось ли что-то в его характере, поведении… поступках? Изменились ли его цели и мотивы действий? И наконец, безумен ли он? Элронд нерешительно кивнул. — Подобными вопросами вы ставите меня в неудобное положение, целитель, и я предпочту воздержаться от ответа на них. — И прежде чем целитель успел сказать что-то еще, секретарь добавил: — В конце концов, многое зависит от того, что стоит подразумевать под безумием, и на вашем месте я бы воздержался от подобных обвинений в адрес Короля. Называть безумцами феанорингов в этом мире всегда было до неприличия легко, вы не находите? Поджав губы в недовольстве, Элронд кивнул. Что ж, иного не стоило ожидать. Имя «Мэглин» действительно подходило этому нолдор — на обоих эльфийских языках оно обозначало «камень» по отношению к характеру. Вот и этот эллон — столь же тускл, сер и невыразителен. Но так же прочен и надежно хранит чужие тайны.***
Я с ярко выраженным скепсисом взирал на красиво разложенное на тарелке черт-знает-что под фиг-знает-чем и умостившееся с краешку невообразимое для подобной порции количество зелени. Ну хоть мой любимый густой суп из оленины и ячменя на месте. Похоже, Мэглин — добрая душа, решил не выделять друга-вегетарианца из общего числа присутствующих за столом и распорядился «осчастливить» всех. Так что список причин недолюбливать бывшего Владыку Имладриса увеличился для меня еще на один пункт. И это помимо подтверждения того факта, что «от осинки не родятся апельсинки», теперь понятно, откуда в его сыновьях столько… самоуверенности, не во всем же влияние сенешаля Имладриса виновато? Словом об Имладрисе, лимонов, что ли, распорядиться подать? Хотя, морда у Элронда и без того достаточно кислая — любо-дорого посмотреть. Надорвался чутка после своего маленького подвига, да и Его внимание оставляет после себя то еще ощущение. Мэглин старался зря — в ближайшее время целителю любой кусок поперек горла встанет, иное дело напитки. Что ж, доктор, помоги себе сам! — Я молча отсалютовал Полуэльфу собственной чашей с молодым вином. От вида моей чересчур довольной лоснящейся морды градус подозрения во взгляде целителя увеличился. Неудивительно, если припомнить, как мы расстались час назад. Оскорбление? Учитывая способ, подобное стоит рассматривать как покушение, при том еще и общественно опасное. Знал ли целитель, что делал? Ну, из нас двоих звание Мудрого ношу отнюдь не я, хотя тут даже дураку ясно: Не буди лихо, пока оно тихо, Разбудишь — не сладишь, Найдешь — не уйдешь. До сих пор хочется цапнуть его в ответ. Но, что примечательно, исключительно мне, а не Майрону — последний в свете открывшейся ситуации уже заранее чувствует себя отмщенным, да и возможных проблем с Айнур целитель, по его мнению, не стоил. Пока. Посмотрим, изменится ли это в скором будущем. Нерданель наблюдала за нашим представлением со стороны и прятала ностальгическую улыбку. Догадываюсь, что именно могло ее вызвать. Мне вот нынешняя картина напоминает те славные времена, когда к Маэдросу еще таскался в гости Фингон, а все прочие от этого ходили с таким выражением лица, будто наш дом захватили враги. Одно слово — идиллия! Благо, несмотря на взгляды, вслух со стороны эллет не прозвучало ни одного слова насчет моего сходства с отцом/дедом. В первой жизни меня это уже успело слегка подзадолбать, вместе со всеми этими взглядами на мой лоб. Да и сейчас в сущности ничего не изменилось, разве что масштабы побольше стали: отметина на лбу есть, сомнительная известность — тоже, и это не говоря уже о целой куче мертвых и не очень родственников, терках с Темным волшебником и наличии при себе куска его души. Если поразмыслить, то даже волшебную палочку из остролиста мне долгое время заменял алтарь, созданный мною в местности под названием Падубь! «Если таково начало, то, учитывая тенденцию, закончиться все действительно должно не меньше, чем Армагеддоном», — поддержал мою мысль Майрон, но вот ответить ему я не успел. — А разве Макалаурэ не будет присутствовать на ужине? — спросил Полуэльф, заметив, что слуги покидают трапезную, оставляя нас троих в компании одного лишь колокольчика, с помощью которого их можно было бы вызвать вновь. Даже музыкальные инструменты, и те играли сами. — Я бы очень хотел встретиться с ним. В который уже раз замечаю, что Элронд предпочитает занимать в разговорах ведущую роль. Прошлое, похоже, обязывает: глашатый, Гранд-Лорд, полководец, глава семьи, да и к допросам не раз привлекался благодаря своему Дару. Вот только и я далеко не промах, как говорится: лучшая защита — нападение! — Нет, он присоединится к нам чуть позже, — легко ответил я, пододвигая к себе тарелку. Есть во время разговора — моветон, но, судя по взгляду гостей, их это ни в коей мере не волнует. — И пока он не с нами, я хотел бы спросить вас, что вы намерены делать с ним, учитывая его… состояние.***
— Что ты имеешь в виду? — спросил Элронд, да и Нерданель заинтересованно подняла голову. — Я имею в виду Клятву Феанора, — чуть пожал плечами Келебримбор, нисколько не обращая внимания на фамильярность целителя, — а также общественное мнение и нервозность самого Макалаурэ. И если с Клятвой все ясно, главное — держаться подальше от камней и не упоминать о них лишний раз, то все прочее? Хотелось бы услышать ваше мнение. — Почему тебя вдруг так обеспокоил этот вопрос? — насупился Элронд. — Мне казалось, что твои пути уже давно разошлись с путями сыновей Феанора, да и с другими калаквенди тоже. До этого тебя не сильно заботило, жива твоя родная кровь или нет. Уверен, не свершись эта досадная случайность, и о Макалаурэ ты бы и не вспомнил! — воскликнул Полуэльф, на секунду теряя самообладание. — Что правда, то правда. Не стану этого отрицать, — кивнул Король без тени смущения. — Вот только, одно дело — слухи, и совсем иное — воочию видеть его плачевное состояние. Это не могло не вызывать отклика в душе, и поразмыслив, я решил хотя бы поговорить с ним. Затем я предложил ему свою помощь, и он согласился. Все просто. «Жалость (или все же Совесть?) помноженная на принцип. Действительно — это «не простой каприз». — Сия мысль осталась Полуэльфом невысказанной, но он надеялся, что хотя бы его взгляд сумеет передать те чувства, что он испытывал по отношению к Менестрелю, а заодно и к Корабелу. Нерданель, слыша эти обвинения, так же испытывала довольно смешанные чувства. Но, судя по всему, мальчики желали разобраться сами, и потому эллет сочла за лучшее пока понаблюдать за всем со стороны. — Ты помог ему добраться сюда, и этого достаточно. Но здесь у Канафинве есть дом, где его ждут, — промолвил Элронд. — О, ему было бы приятно слышать это, — улыбнулся Король. — Да и то, что столь прославленный лекарь сумеет организовать ему надлежащий уход, я тоже не ставлю под сомнение. Вот только… каким образом ты собираешься защищать его от всех этих поборников справедливости? От своих друзей, родни? — Келебримбор пренебрежительно фыркнул вслух. — Ладно твой сенешаль, но холодности и остроте ума Артанис может составить конкуренцию только ее язык. Да и от Эльвинг и Эарендиля, уж прости, я бы тоже не ждал радушия. За то малое время, которое я провел в этом краю, я уже пришел к выводу, что Смертный край от Бессмертного фундаментально ничем не отличается. Да, прошли века, и многое было забыто, но отнюдь не прощено, и наше появление взбаламутило это старое болото. Не одним «голодхам» свойственно неподчинение и право на высказывание личного мнения, жаль, одним лишь «высказыванием» дело может не ограничиться. Мораль сей басни такова — толпа тупа, — насмешливо срифмовал Король. — На закон гостеприимства я уже не надеюсь, благо без армии за спиной в отношении Эллери у них вряд ли что выйдет, и после моего променада по пристани они должны это понимать. — Я разделяю твои опасения, но тебе нет необходимости делать над собой усилие и брать на себя нежеланное бремя, — ответил Элронд, сдерживая вертящееся на языке оскорбление. У Келебримбора сама по себе была довольно ядовитая манера разговора, но, по крайней мере, он верил в то, что говорил. — Любая проблема решаема, мы найдем способ справиться и с этим. Но держать Маглора взаперти, в этой крепости… — Маглор мой гость, а не пленник, Полуэльф, — твердым голосом прервал Король. — И он не бремя, уверяю тебя. Я желаю ему добра, а не продолжения его изгнания. Я хочу добиться для него… искупления, неприкосновенности? Посмотрим, что получится. Шансы есть, есть и возможности. Хочешь его забрать — хорошо, неволить его я не стану, но мой совет — пусть он пребудет здесь хотя бы до оглашения воли Валар. — Его зовут в Маханаксар? — не удержалась от вопроса Нерданель. — На слушание, как я понимаю. За ним остается право отказаться, но я бы не советовал, тем более, что в его случае все должно пройти несколько проще. — Произнес это Король так, будто не считал это событие чем-то важным, либо просто желал побыстрее уйти от этой темы. — Решение, принятое в Кольце Судеб, это все же не пустой звук, если все пройдет успешно, оно даст Макалаурэ хоть какую-то защиту — все будут знать, что отныне преступления против него действительно будут преследоваться по закону. Помимо этого, на ближайшем праздновании я намерен просить у Арафинве своего рода протекцию для жителей Форменоса, для Маглора в том числе. И раз уж судьба Песнопевца вам так небезразлична, то вы тоже могли бы ему в этом поспособствовать. Объединить усилия, это то, что я предлагаю. Вы согласны? Над комнатой нависло гнетущее молчание. Келебримбор спокойно отодвинул от себя пустую тарелку и теперь выжидательно уставился на гостей с абсолютно нечитаемым выражением лица. Элронд привычно хмурился в ответ, ища в словах Менестреля корыстный мотив или еще какой подвох, нисколько не сомневаясь, что таковой был. Иметь совместные дела с этим чародеем ему совсем не хотелось, но существование реальной угрозы Канафинве призывало его не отвергать предложение сразу. Нерданель, глядя на это, думала, что для тех, кто не является «даже знакомыми», оба эллона проявляли удивительный уровень понимания друг друга. Возможно, виной тому было время и место, где они выросли, да и, как она узнала, разница между ними как по возрасту, так и по положению была не слишком велика. И любовь к Макалаурэ у них была одинаково сильна и неэгоистична, просто выражали они ее по разному. Целитель делал это с теплотой и деликатностью, Тьелпе — как-то более грубо и постфактум. Учитывая обстоятельства, их и вовсе можно было бы назвать братьями! Вот только братской любви в них было столько же, сколько у Феанаро и Нолофинве, так что озвучивать им эту мысль ей пока явно не стоило. — Это предложение… звучит разумно, — наконец ответил целитель. Было заметно, что эти слова давались ему с некоторым трудом. — Это действительно может помочь Канафинве, но все же я хотел бы сначала поговорить с ним. — Дабы увериться в правдивости моих слов? — дернул бровью Король. — Как пожелаешь. Так или иначе ужин скоро подойдет к концу, и на вашем месте я бы посвятил это время содержимому собственных тарелок, если, конечно, вы не желаете лечь спать голодными. Осмотрев нетронутые явства, Нерданель чуть смутилась и послушно принялась за еду. Тьелперинкваро показал себя внимательным хозяином, и обвинить его в скупости тоже было нельзя. Даже Элронд пару раз отщипнул свой салатик, вскоре этим и удовлетворившись. По окончанию трапезы Келебримбор взял со стола колокольчик и дважды позвонил в него. Явившиеся на зов слуги убрали со стола грязную посуду, а один из них передал в руки Короля какую-то доску. Критически осмотрев оную, Король положил ее на освободившуюся поверхность стола, после чего взмахнул рукой и заколдованные музыкальные инструменты тут же стихли. Осталась играть одна лишь арфа, исполняя какую-то новую, сольную мелодию. Что и привлекло к ней внимание. — Оре Нандале, — с радостью и восхищением выдохнула эллет, мгновенно узнав музыкальный инструмент. — Песнь… души? — С не меньшим удивлением спросил Келебримбор, но так тихо, что за музыкой, в миг очаровавшей гостей, его едва ли было слышно. — М-да, и вправду — пафос наше все. Нельзя было назвать это бренчало как-то менее броско? — Это какой-то морок? — спросил Элронд, довольно быстро оправившись от наваждения. Келебримбор и ранее хвастался умением зачаровывать инструменты и создавать удивительно правдоподобные иллюзии. Но сыграть так? — Если и морок, то не мой. К тому же я не рискую приближаться к настоящим музыкальным инструментам из опасения сломать что-нибудь им или себе, — с усмешкой ответил Король, проводя кончиками пальцев по знакам, начертанным на доске. При ближайшем рассмотрении Полуэльф узнал в них Тенгванде — алфавит, по которому совсем юных эльфлингов учат правильно писать и связывать друг с другом руны Тенгвара. — Мой сын… — всплакнула Нерданель с улыбкой, по зову сердца распахнув свой разум на встречу Песне. И музыка тут же дополнилась тем, чего ей не хватало — живыми эмоциями и словами. Ничего еще не понимая, но уже предчувствуя что-то неладное, Полуэльф принялся сверлить Короля взглядом, молча требуя объяснений. — Я предложил ему помощь — он согласился, — повторил свои собственные слова Менестрель. — Попытка снять проклятие, известное как Клятва Феанора, было одним из первых и главных пунктов в списке. Любое проклятие можно снять, от любой клятвы можно освободиться. Дед, по уму или же по глупости своей, назвал условия, по которым Клятва действует и условия, по которым она считается исполненной. Либо нарушенной. Внимательно следя за реакцией Полуэльфа или, вернее, полным ее отсутствием, Келебримбор продолжил: — Силы, которые он призвал для закрепления Клятвы, действуют лишь в пределах Арды и в пределах звучащей сейчас Песни Мира. Так что, гипотетически, после ее Конца все чары рухнут вместе с Миром, и в новой Песне Проклятые будут освобождены. Пожалуй, это одна из причин, почему за свершенное злодеяние Валар не избавились от Проклятых, как пытались от меня, а припрятали в Чертоги. Конечно, будучи вышвырнутыми за Грань, их проклятие тоже прекратило бы свое действие… но никому из больших, чем смертные, и меньших, чем Вышестоящие, в Пустоте не выжить. А также нет гарантии, что по возвращению в наш мир Клятва также не возобновит действие. Так что оставался лишь один выход — по своей воле отказаться от Клятвы и разобраться с такой мелочью, как обозначенное в ней наказание за это. И, можно сказать, что у нас получилось. Хотя и не совсем без последствий, — с кривоватой улыбкой заключил чародей. Элронд продолжал молчать. Он был слишком шокирован, чтобы как-то отреагировать еще на словах про Клятву. Лишь по второму разу прокрутив в голове сказанное, целитель устремил взгляд на маленькую арфу и на Нерданель, прикрывшую глаза и подставившую свое лицо под ласки теплого летнего ветерка, неведомо откуда взявшегося в трапезной. Осознание причины того, откуда ветер и почему его глаза не способны узреть музыканта, пришло к целителю внезапно. И, в отличие от Нерданель, в его душе сейчас не было ни радости, ни облегчения. Он заставил себя глубоко дышать, пока не перестал слышать в ушах шум сердца. Страх, гнев и многое другое, не менее приятное, он испытывал сейчас к Келебримбору и к самому себе. За то, что не успел, не смог найти, не сберег… «Он не мертв», — вторглись в его разум чужие мысли. «Он призрак! Тень!» — Волной гнева Полуэльф просто смыл неприятного собеседника прочь. Он попробовал сорваться с места, но не вышло, крикнуть — тоже. Глаза чародея горели зеленым огнем, что само по себе отвечало на вопрос — почему. Скрипнув зубами от бессилия, Элронд тут же устремил свой взгляд к Единому. Одолеть гарантированную Смерть и силой удержать чужой дух в Бренном мире могла лишь Его чудовищная магия! — Оскорбить меня сильнее, чем сейчас, ты просто не мог, — с ноткой раздражения произнес чародей, уловив этот нелестный поток мыслеобразов. — Он не мой раб, Элронд, а насчет некромантии… задай этот же вопрос Феантури. Я никого не убивал и не пленял. — Заметив, что Нерданель так же обратила на него внимание, Король взялся пояснять уже им обоим: — Маглор был вынужден пройти через огонь — огонь собственного фэа. И от него едва не остался один лишь пепел. Тело было им утрачено, и, судя по всему, свершиться это должно было уже очень давно, но главное — его душа, сознание, Воля и желание жить — остались. Если он продолжит в том же темпе, то он вновь обретет плоть, пусть и не без некоторой помощи с моей стороны. «По-моему, ты уже достаточно ему помог!» — рыкнул в ответ целитель. «Сейчас в тебе говорит гнев. Но пойми, он сам этого желал. Жить с проклятием он больше не мог, да только путь у него был лишь один — в Чертоги Мандоса! А сейчас проклятие снято, мучения его прекратились, пусть ему и пришлось заплатить за это собственными болью и страхом. Не своди на нет его старания тем, что думаешь о нем, как о Рабе! Я сам не рассчитывал, что все зайдет так далеко, но зная об альтернативе, все еще хорошо закончилось!» «Ты ждешь от меня благодарности?» — процедил сквозь зубы Полуэльф, дрожа всем телом не то от гнева, не то от пережитого потрясения. — Мне твоя благодарность ни к чему — не для тебя старался, — вяло огрызнулся чародей, понимая, что Полуэльф более-менее успокоился, а значит — буря миновала. — Ясно — я тебе не нравлюсь, тебе не нравится моя сила, но и бездомные духи в Амане обитают ровно в двух местах, и пока я не разберусь с отношением к нам Вышестоящих, Канафинве я из-под своего крыла не выпущу. Если все будет плохо, у него хотя бы будет выбор — вернуться со мной в Эндоре, уйти Путями Смертных, ну или остаться в Амане. Правда, в каком качестве, это уже Валар будут решать. «Путями Смертных?..» — вычленил словосочетание Элронд из всего того потока бессмысленных оправданий, что вывалил на него Чернокнижник. — Сам носишь прозвание «полуэльф» и еще удивляешься чему-то? — вскинул бровь Менестрель. — Правила придуманы для того, чтобы их нарушать, но чтобы их нарушать, надо эти правила хотя бы понимать. Жители Эрегиона, как и иные самородки вроде Феанора, Финрода и Артанис, стремились к этому всю жизнь, и запрета на получение Знания нам никто не выставлял. Иначе история с Кольцами закончилась бы не простой войной жителей Средиземья друг против друга, а чем-то похуже — примеры вам известны. Переведя взгляд на мать и сына, чародей улыбнулся. «Распахни свой разум и посмотри на них. Порадуйся вместе с ними, а не рычи на меня понапрасну, момент только портишь.» — Я оставляю вам это, — указал Король на квенийский алфавит. — Маглор будет зажигать над нужным символом огонек, если захочет вам что-то сообщить. Все же связь осанве порой обременительна, а ему нужно как-то общаться с остальными, ну и заодно развивать связь с материей. Сейчас я освобожу тебя и уйду сам, оставив вас наедине. Настоятельно прошу тебя не делать глупостей. Сдерживай свое негодование или хотя бы направляй его на меня, а не на него, и… подумай над моим предложением. Бросив прощальный взгляд на призрака и эльфийку, чародей снял чары с Полуэльфа и поспешил удалиться через дверь, быть может, спеша куда-то, а может, и просто спасаясь бегством от гнева бывшего Владыки Имладриса. Но к собственному сожалению, самообманом Элронд никогда не страдал.