beadowanth

Сианна сравнивает его с псом. Огромным, лохматым, с чёрной мягкой шерстью и пастью, полной острых длинных зубов. Он кажется диким и нелюдимым, но стоит его приласкать и пригреть — преданно вьётся у ног, лижет руки, подставляет холку. Сианне противно, она общается с ним только потому, что так нужно; она касается его только потому, что так нужно; она улыбается ему потому, что так нужно. Сианне страшно. Она не боится самого Детлаффа — не боится, потому что не видит в нём чудовище. Но она видит его чувства, видит его словно насквозь и её пугает то, как отчаянно и преданно он любит. По-собачьи. До боли и импульса, сомкнутых крепких челюстей на чужом горле. Детлафф привязывает её к этим чувствам, словно цепью к своей конуре. Сианна хочет уйти, но ей страшно — и она улыбается, как надо, касается, как надо. Делает вид, что любит, как надо. Цепь всё сжимается и сжимается, охватывает рёбра тугим корсетом, всё душит и душит её, но Сианна не может выбраться, не может, не может! Постоянное чувство удушья не покидает её даже тогда, когда Детлафф далеко, когда она не чувствует его пристальный взгляд, словно клеймом прижигающий между лопаток. И когда она, наконец, птицей вырывается на свободу — её крылья длиннее, чем были. Ей дышится — ды-ши-тся! Сианна жива. Она смотрит в зеркало и ей кажется, что душившие цепи падают на пол. Она слышит, как громко они гремят, она видит синяки на белоснежно-кремовой коже и ей хочется кричать — бесконечно долго и громко. Сианна молчит, и молчание её громче крика. Она смотрит на своё отражение и впервые ему улыбается, касясь пальцами гладкой холодной поверхности. Когда Детлафф превращается в оружие и нет нужды больше видеть его и чувствовать — Сианна почти счастлива. Цепи, которые до этого душили её, теперь оплетают туго самого вампира и, стоит лишь потянуть, вздернуть посильнее, как преданно и отчаянно он бросается вперёд. Цепь сдавливает его горло всё сильнее, всё туже впивается в беззащитно-открытое и доверчиво-подставленное, но Сианне не жаль. Ни чуточку. В конце концов, псов всегда следует держать на привязи. Сианна смеётся. Девочка со спичками предлагает ей фисштех, чудесная страна сказок превращается в истинное безумие, крошится чёрно-красным на белоснежных зубах. Сианна смеётся. Детлафф больше не напоминает ей пса. Он живой — насколько может и должен быть живым. Он рядом, но теперь нет ощутимых цепей, больно впивающихся в кожу. Только злость, узлом затянувшаяся на горле, красным бутоном распустившаяся на её теле — красивом и молодом. Сианна смеётся. «В конце концов, — она думает, — тот, кто был самым преданным, оказался предан. В конце концов, — хохочет, — это абсурд. Его челюсти сомкнулись на моём горле. На моём, — улыбается, — на моём…»