Тень у ног моих

Ашеми знал, что церемония будет происходить в главном алтарном зале. Огромное помещение располагалось в подвале дома и было целиком отделано гранитом. Спускаясь босиком по каменным ступеням, Ашеми молился лишь об одном: чтобы его будущий хозяин, то есть супруг, оказался хотя бы не жестоким. Все остальное он переживёт. Ему не надо модных одежд, не надо драгоценностей, лишь бы не издевался и не калечил. На каменном полу стоять холодно. Туника едва прикрывает бедра. Другой одежды ему не положено. Он должен уйти из дома, как и появился — нагой. Короткая туника лишь дань приличиям. Ашеми стоял у алтаря неподвижно. Зажмурив глаза и затаив дыхание. Скоро, очень скоро. Да скорей бы! Отмучиться, принять судьбу, да будет она благосклонна! «Не будет» — шептало подсознание. — «Покупают не мужей, покупают рабов. Бесправных, бессловесных. Красивую вещь для развлечения. А когда вещь ломается — её выкидывают и покупают новую. У тебя лет пять, может десять. А потом… А потом все — ты мусор…» Непрошенные слёзы навернулись на глаза. Нельзя плакать! Ничего нельзя! Ты ни на что не имеешь права! Шелест открываемой двери и гулкий звук тяжёлых шагов. Ашеми показалось, он даже слышит, как крошится крепкий гранит под мощным ударом шипованной подошвы. Ближе, совсем близко. Как же страшно открыть глаза. Альфа замирает рядом. Ашеми кожей чувствует жесткость его одежды. А обувь? Альфа стоит вплотную. Один лишний шаг и он наступит ему на ногу своим тяжёлым ботинком. А Ашеми босиком! Переломанная ступня гарантирована! Священник начинает церемонию. Слова, все слова. Что он, Ашеми, должен, обязан. И ни слова — на что имеет право. Действительно, прав у него больше нет! — Отдаю! — произносит отец. И Ашеми встаёт на колени, как положено по протоколу. — Принимаю! — отвечает альфа. Мощная ладонь сомкнулась на предплечье и потянула вверх, заставляя подняться. Ашеми встал, и впервые позволил себе поднять глаза на альфу. Огромный — не то слово. Ашеми с трудом дотягивал ему до груди. Затянут в военно-космический мундир, будто только что с корабля. Волосы отливают металлом — признак императорского дома. Взгляд ещё выше — чёрный белок и серебряная радужка, узорный статусный шрам на левой щеке… Нет! Не может быть! Ужас Империи, собственной персоной! Ас-Таршаи Ниэрлинэ! Обознаться невозможно! Спазм перехватил горло. В глазах потемнело. Дышим, дышим, спокойнее. Может все не так плохо… «Куда уж хуже!» — кричит подсознание. Альфа провел ладонью по щеке, молча развернулся и пошел на выход. Ашеми же остался стоять как статуя, пока не получил ощутимый тычок в спину. Надо идти. Шаг, другой, третий. Ас-Таршаи не останавливается и не оборачивается. Ашеми шагнул следом. «Надо же и правда крошится гранит» — подумал Ашеми, наступая ногой на выбитую крошку. Больно, но даже отряхнуть ступню нельзя. Ступени наверх, холл первого этажа. Закусив губу, Ашеми попытался не заплакать, когда увидел в дверях кухни старого бету-повара, что любил подкармливать его маленького разными вкусностями. А оми делал вид, что не знал об этом… Парадные двери раскрыты настежь. На улице холодно, около нуля. Ледяной ветер трепал занавески. Ашеми вмиг покрылся гусиной кожей. А Ас-Таршаи уже спустился с крыльца. Стоило только выйти на улицу, как Ашеми увидел сюрреалистическую картину: прямо напротив входа, игнорируя дорожки, взрыв клумбы и разломав фонтан, был приземлен планетарный челнок. «Ему на все плевать, и на всех! Вот лучшее доказательство! Есть только он, остальные — мусор» Двадцать шагов по земле и Ашеми ступил на ребристую поверхность спущенного трапа. Ещё десять, и трап начинает подниматься за спиной, отрезая челнок от внешнего мира. Мягкий чмок пневматики — все. Ас-Таршаи резко развернулся. Внимательный взгляд пробежал от макушки до пальцев ног и обратно. «Жалкое же из меня зрелище» — грустно подумал продрогший до костей Ашеми. — В каюту, живо. — приказал Ас-Таршаи, указывая рукой направление. «Ну вот и все. Ни ванны, ни одежды, ни горячего чая. Вот оно моё место. И ведь ждал. Но почему тогда так больно? Может надежда на хорошее отношение пряталась где-то? Как же холодно. Что ж меня трясет-то так? То ли голова кружится, то ли челнок качается. Или все-таки это я…» Все, что позволил себе Ас-Таршаи после церемонии, лишь ласково погладить Ашеми по щеке. После чего развернулся и направился к челноку. Только не остановиться, иначе он выскажет альфе этого дома все, что думает. Или того хуже — прибьет скотину! Штурмовые ботинки мстительно выбивали крошку из мраморного покрытия. Это ж надо додуматься провести церемонию передачи не в его челноке, а в алтарном зале! Плевать что это традиция. А то что мальчику теперь босиком и раздетым идти по улице в такой холод! Хорошо ещё Ас-Таршаи заранее узнал об этом. И с ювелирной точностью приземлил челнок вплотную ко входной двери. Два десятка шагов, а там уже трап. Едва пневматика отрезала челнок от внешнего мира, Ас-Таршаи обернулся. «Да моё ты солнце, продрог весь! Ножки синие, а губки совсем побелели». — В каюту, живо! — Ас-Таршаи махнул рукой. Там уже приготовлена одежда и обувь, а адъютант позже принесёт завтрак. Все разговоры после, когда отогреется. Ещё простудиться мальчику не хватало. Ашеми, вдруг, побелел ещё сильнее и стал заваливаться. Реакция Ас-Таршаи не подвела. Секунда, и он держит мальчика на руках. А через пять — пинком вбивает дверь каюты в стену. Плевать, что она сенсорная. Быстрее двигаться надо. Ас-Таршаи сейчас был готов лазерную решетку вынести. Осторожно уложив Ашеми на кровать, Ас-Таршаи закутал его в тёплый плед и присел рядом. «Какой же ты маленький, солнышко моё. Бледный, тоненький как тростиночка. Еще вчера ты носил детские одежды. А сегодня навсегда распрощался со своим домом. Вон даже горькая складка притаилась возле губ. Где же твой задорный смех, где лучащиеся весельем глаза? Ничего, ты забудешь эту семью. Забудешь все то горе, что тебе там принесли. Я снова научу тебя смеяться… Улыбаться для меня». Ас-Таршаи наклонился, поцеловал Ашеми в уголок губ и вышел. «Отдыхай, поднимемся на флагман — отведу тебя в медотсек. Посмотрим, в каком состоянии твоё здоровье». Ашеми пришёл в себя рывком. Сердце бешено колотилось в груди. Лоб в испарине, губы дрожат. Он лежал на кровати, завёрнутый в одеяло. В каюте он был один. Осторожно встав с постели, Ашеми осмотрел обстановку. Широкая кровать, встроенный стенной шкаф, маленький чайный столик и одно кресло. Вот и все. Да, еще и дверь сломана. Одна створка закрыта полностью, а вторую перекосило и она слетела с направляющих. " Это ж какой силы должен быть удар, чтобы погнуть металл переборки?!» Ашеми пришёл в ужас. Его обморок так разозлил супруга, что тот сломал дверь каюты. А что же он тогда с ним сделает?! Страх предательской ледяной волной прокатился по позвоночнику. Ас-Таршаи! Здесь это имя до сих пор произносили шёпотом. Война с циклидами больнее всех ударила по окраинным секторам. Именно они приняли на себя основной удар. Именно их альфы гибли по приказу императора. Многие аристократические фамилии канули в небытие. Сколько Домов остались вообще без альф. Одним из них и стал Дом Лиэн. Из всей фамилии остались только двое бет и один омега — папа Ашеми. Чтобы совсем не дать сгинуть фамилии папу выдали замуж за какого-то прихвостня наместника. Ни разу не аристократа. Зато после свадьбы отец стал обладателем не только древней фамилии Лиэн, но и всего имущества рода. Пока папа был жив, права отца были ограничены. Но сейчас — он полноправный аристократ и единоличный владелец серебряных рудников, заводов, и всего остального, что Дом сумел восстановить после войны. Но имя Ас-Таршаи до сих пор внушает ужас. Ашеми слышал, что во время войны Меч Империи лично застрелил на военном совете одного из наместников. За то, что тот вместо оговоренных сорока единиц кораблей предоставил только тридцать. Назначенный тут же новый наместник нашёл недостающие корабли буквально за полчаса. И теперь он, Ашеми, принадлежит этому альфе. Ас-Таршаи — из императорского рода, воспитанный в старых традициях метрополии… Ашеми усиленно принялся вспоминать уроки учителей, пытаясь понять, как вести себя с супругом, чтобы не вызвать его гнев. Выходило не очень. Точнее, правила поведения младших мужей он вспомнил. Но вот сами правила не сулили ему ничего хорошего: молчать, головы не поднимать, с супругом не спорить, немедленно исполнять все приказанное. Даже плакать нельзя без его разрешения. И с сегодняшнего дня — это его жизнь!