Кактус

Генос выходит из спящего режима от того, что его остервенело трясут за плечи. Он слышит, как потрескивают швы футона, как под ним жалобно похрустывает пол, узнаёт голос учителя: – Генос, просыпайся, Генос! Кукареку. Учитель нависает над ним полутёмной фигурой на фоне солнечного квадрата окна. Генос резко садится в постели, и они чуть не ударяются лбами. Сенсоры мгновенно оживают, но не обнаруживают никаких возможных угроз. Никакой энергетической активности, кроме учителя, который сейчас сам вполне может сойти за угрозу. Генос фокусируется на его ополоумевшем лице, на зрачках, сжатых до чёрных мушек и никак не может распознать его эмоции. Достоверность того, что он взволнован стопроцентная. Однако чем вызвано это возбуждение? Яростью, азартом, удивлением? Генос считывает и то, и другое, и третье. И всё одновременно. И теряется в этой мешанине. – Учи… – Генос, что ты с ним сделал?! Учитель стоит у его футона на четвереньках и смотрит на него во все глаза. Человеческий мозг Геноса работает в таком авральном режиме, что никакой компьютерной мощности не хватило бы. С кем с ним? Или с чем? Он что-то разрушил? Что может быть настолько дорого учителю? Супермаркет, в котором проходят скидки? Нет, но наверняка, близко. Купон! Скидочный купон. Вчера как раз был вторник – день, когда выбрасывали сжигаемый мусор. Но Генос не мог. Это было совершенно исключено. – Учитель, можете быть уверены: я не выбрасывал никаких купонов! Я никогда бы с вами так не поступил. Я бы не допустил такую непростительную оплошность. Я всё внимательно перепро… – Вообще-т, я и не сомневался в тебе. – Учитель недовольно морщится, но его голос смягчается. – Я про кактус. Что ты с ним делал? – Ничего. Вы сказали «мой кактус – моя личная территория и ты к нему ручки не тяни». – Меня не проведёшь! Он со мной уже сто лет и ни разу не цвёл. А как появился ты, ему вдруг приспичило. Выкладывай! Глаза учителя сверкают горячей надеждой, но лысина в весёлом утреннем свете сверкает совсем уж безнадёжно, так, что до любого киборга дошло бы. Поэтому Генос сразу предпочитает отрезать, как учили – коротко и доходчиво: – У вас на голове уже ничего не расцветёт, как ни старайтесь. Только вот учителя это не усмиряет. – Ты чё, меня за дебила держишь? Нафига мне цветочки на башке? Мне бы это… хотя бы немного колючек. Генос думает о том, как же тяжело иногда в учении. Какой ещё фразой не более десяти слов донести до учителя вывод, сделанный по базовым, но столь обширным основам биологии, да ещё при этом обойти острые углы довольно щекотливой для учителя темы облысения? Он зависает на несколько секунд под испытующим взглядом, но, наконец, генерирует нужное предложение: – Учитель, простите, но вы не кактус. Кажется, сработало. – Да ну? – Тот вздыхает, треплет его по волосам и смеётся. – Пожалуйста, поверьте: я ничего особенного с ним не делал. – Лады, спишем этот цветочек на то, что в доме теперь всё блестит чистотой, заботой и уютом. – Вы… вы правда так думаете? Учитель… – Генос чувствует, как покровы искусственной кожи на щеках теплеют. Наверное, на них попал солнечный луч. – Ага, раскинь уши пошире. – Его щёлкают по носу. – Это мужицкий кактус. От одного уюта он не расцветёт. Я всё равно узнаю твой подлый секрет, а пока один-один. Теперь уже Генос включает режим маньяка: – Я первым узнаю ваш! – Эй, ты не так понял. Нету у меня никаких секретов. Пошутил я. * До завтрака Генос успевает внести в дневник наблюдений сегодняшнее число, их текущий счёт 1:1 и упоминание о том, что его подконтрольный в первый раз упомянул про некий «секрет». А подконтрольный поливает свой суровый мужицкий кактус из лейки-слоника и вновь вещает про сто отжиманий, сто приседаний и сто раз на пресс. Как будто Генос дурачок какой-нибудь. Проходя мимо, учитель успевает прочитать из конспекта краткий тезис с припиской «важно» и «обдумать позже». – Чё? Хоть волосяные луковицы учителя давно мертвы, он всё равно не теряет веру в невозможное. Блин, жестоко. Но, кажется, ты подбираешься к сути.