Около сетки: Весенняя хризантема

      Завтра пришло как-то слишком быстро. Солнце светило во всю, несмотря даже на то, что сейчас было утро, которое казалось школьникам слишком жестоким. Зелень пестрила в глазах, и парень пару раз морщился, с какой-то необъяснимой агрессией сталкиваясь взглядом с птицами. А птиц было много, и все они сидели на ветках очередного клена или сакуры и пели, щебетали. Эти пернатые существа наслаждались жизнью, пока ученики старшей школы Аоба Джосай пытались не умереть не только от недосыпа, но и жары вкупе с нудной и не особо интересной лекцией о Покрытосеменных растениях. Кьётани даже пару раз пофыркал, только тихо, на некоторые слова преподавателя и стал выискивать взглядом менеджера их мужского волейбольного клуба. Впрочем, нашлась Кикучи достаточно быстро.        Хару, явно не выспавшаяся и от того слегка раздраженная, казалась Кьётани странной и, от чего-то, очень опасной. От неё так и веяло яростью вперемешку с грустью. Было такое чувство, будто сейчас она со всей жестокостью зарежет любого из учеников, а после горько заплачет над его трупом и будет винить во всём только себя. Был вариант, что она и без убийств зарыдает так, что хоть лодку ищи. И парень, не имея желания сталкивать ни с тем, ни с другим, даже не знал, что хуже. Сейчас ему хотелось как-то её развеселить или хотя бы допытаться, в чём же собственно было дело. В подруге? Или может… Может в том поцелуе в щечку? Волейболист невольно покраснел, отводя взгляд и хмурясь сильнее. Нет, дело здесь, скорее всего, явно не в этом. Но в чём же тогда? Увы, сейчас узнать он причин не мог, а потому оставалось только следить за любым изменением в настроении Хару.       Кентаро постоянно косился на зевающую девушку, что-то бурчал себе под нос и сильнее опускался на своём стуле под парту. Ему было до жути скучно на биологии, к тому же, парня очень волновало странное и подвешенное состояние Хару, и учитель это, конечно же, по закону подлости, заметил. Он постоянно недовольно косился на Кьётани, что-то неразборчиво бурчал себе под нос и очень часто останавливался, взглядом впиваясь в скучающего ученика. Преподавателю хотелось высказать абсолютно всё, что сейчас он думал. Однако биолог знал, что на парня его замечание не произведет ровно никакого эффекта, а потому обернулся к сонной и грустной Кикучи, придавая своему голосу как можно больше строгости: — Кикучи, Ваш подопечный определенно не заинтересован в моем предмете, да и Вы тоже клюете носом.       Девушка, услышав голос преподавателя, тут же вскочила со своего места, устало зевая и пытаясь сосредоточиться на голосе биолога. Получалось у неё, в целом, неплохо. Вскоре второкурсница смогла взять себя в руки и пробормотать вежливые слова извинений, обещала исправиться и дала слово, что и Кьётани (его фамилию она проговорила с явным нажимом, показывая этим парню, что сейчас спорить — очень плохая идея) будет внимать всем речам учителя по биологии и познавать сию чудесную науку.       Кентаро слушал это всё с раскрытым ртом, впрочем, как и весь класс, вместе с учителем, и пытался понять, почему девушка не пошла в литературный или какой-нибудь философский кружок. К её словам бы прислушивались абсолютно все, и Хару быстро бы добилась успехов и каких-либо призов в подобной области. Что-что, а убеждать она умела. Кьётани убедился в этом на собственной шкуре. И ведь убеждала так, будто это решение принимал он сам! Кентаро невольно усмехнулся, смотря на девушку, которая почти спала стоя с закрытыми глазами. В голове крутилась лишь одна жалкая мысль, и Кьётани не особо хотел ей противиться, ведь была она чистой правдой.       «Необычная…»       Оставшуюся часть урока Кьётани действительно пытался делать вид, что всё слушает и вообще не спит с открытыми глазами. Однако его взгляд всё время возвращался к достаточно хрупкой фигурке Хару, которая умудрилась наконец-то вклиниться в диалог с преподавателем, тем самым спасая весь класс. Кентаро, следя за девушкой, думал лишь о том, что менеджером он её ни разу не увидел и сегодня будет первое впечатление от её занятия в клубе. Впрочем, парень не сомневался, что Кикучи справится, а вот что делать ему с нежеланием общаться с остальными? Вопрос был хорошим. А, как всем известно, хорошие вопросы всегда остаются без ответов.

***

      Хару нервничала. Дико нервничала, ибо Хара вновь опаздывала на их встречу. Кьётани рядом с ней недовольно что-то бурчал себе под нос, но на очередную реплику о том, что он может идти и поесть, парень лишь раздраженно поджимал губы, смотрел на Кикучи сверху вниз и говорил уверенно, вновь со своими рычащими нотками, которые проскальзывали в каждой букве, заставляя девушку буквально трепетать: — Каждый раз, когда ты остаешься одна, что-то случается.       Второкурсница на подобную фразу лишь хихикала, полностью и бесповоротно соглашаясь с подобным доводом, и вновь начинала ждать свою вечно никуда не спешащую подругу. Кэзу непозволительно сильно опаздывала, заставляя тем самым Хару нервничать, а Кьётани бороться с желанием утащить их менеджера в столовую насильно. Наконец-то Кентаро увидел женский силуэт с другой стороны коридора и обернулся к щурящейся Хару: — Твоя подруга? — Извини, Кьётани, но я не вижу, — неловко улыбнулась девушку, нервно прикусывая нижнюю губу на удивленно и молчаливо вскинутые брови волейболиста, — У меня же плохое зрение, как-никак. — Не знал, — всё же выдавил из себя Кентаро спустя минуту молчания, а потом, немного подумав, принялся описывать спешащую к ним девушку: — Брюнетка, средний рост, глаза карие, вроде. — Да, это она, по походке поняла, — смущенно закивала Кикучи, поразительно быстро краснея, а после кинулась к брюнетке, широко расставив руки: — Хара-чан!       «Она использовала суффикс?»       Кьётани пораженно моргнул, после чего тряхнул головой и постарался взять себя в руки. Получалось не так хорошо, как у Хару, но стоять истуканом он уже не мог, а потому волейболист медленным шагом направился к смеющимся девушкам. Они обнимались, что-то кричали друг другу на ухо и вновь заливались хохотом. Кентаро замер, на пару минут впадая в ступор. Смех Кикучи, такой яркий, переливчатый, заразный, но тихий, как и весь её голос, впрочем, поразил парня настолько сильно, что он вновь не мог сделать и шага. Внезапно к нему обернулась причина его ступора и задорно протянула: — Кьётани, не стой там один, иди сюда, — обернувшись к брюнетке, Хару мягко улыбнулась. — Давно хотела вас познакомить.       Кьётани моргнул пару раз, после чего медленно, будто нехотя, подошёл к девушкам и зло глянул на незнакомку. Та, казалось, его не испугалась, лишь угрожающе прищурилась, осматривая своего «противника» с ног до головы, а после удовлетворительно кивнула и еле заметно поклонилась: — Приблизительно так я тебя и представляла. Хара Кэзу, лучшая подруга Кикучи-чан. — Кьётани Кентаро, — немного подождав, всё же обронил парень, резко отворачиваясь от брюнетки и смотря на Хару, — Мы идём? — А? — Кикучи пораженно взглянула на парня, после чего улыбнулась и с явной охотой кивнула. — Да, идём.       И троица двинулась в путь. Шли они достаточно быстро, направляясь к входу в столовую, чтобы наконец-то перекусить между уроками и поговорить. Кьётани искоса поглядывал на активно ведущих беседы девушек и устало выдыхал, время от времени подумывая о том, что ему стоило бы оставить их наедине. Но парень этого не делал, так как боялся, что Кикучи вновь окажется в опасности. А этого ему не хотелось.       Добралась троица до столовой быстро и также быстро нашла свободный столик, а потому, рассевшись по местам, разговор с легкостью пошёл на различные темы. Хару, умудряясь втянуть в обсуждение даже Кьётани (хотя тот и говорил от силы три-четыре слова), внимательно смотрела на двух уже достаточно родных людей и думала. Думала о том, что Кэзу по какой-то неизвестной причине постоянно оборачивается и смотрит на вход в столовую. И, честно говоря, Хару хотелось узнать, какова причина такого странного поведения подруги. Говорят, что не стоит о чём-то усиленно думать, ибо это в состоянии сбыться. Кикучи усердно думала о причине, которая гнала подругу дергаться при каждом постоянном шуме. И второкурсница очень быстро её узнала. Узнала, когда услышала крики толпы девиц и увидела, как поморщилась Хара. Узнала, когда причина столь яростных криков радостно улыбнулась им и активно замахала рукой, буквально летя к их столику.       Ойкава Тоору был последним человеком, которого Хару хотела бы видеть в качестве причины плохого настроения Кэзу.