Около сетки: Весенняя хризантема

      Сидя на своей кухне и попивая чай с Кьётани, который, изредка ворча, подливал девушке напиток, Кикучи блаженно улыбалась и расслабленно рассказывала парню о своём прошлом, своей жизни и своих интересах. Кентаро слушал девушку внимательно, со своим привычным выражением лица, но от этого желание рассказывать у второкурсницы не проходило. Наоборот, Хару казалось, что, если бы волейболист сейчас ободряюще улыбался, она заподозрила бы что-то неладное и, скорее всего, позвонила бы в больницу, объявляя, что у её собеседника сильный жар. Но сейчас, видя, как Кьётани привычным действием оголяет верхние клыки, Кикучи с запозданием осознала, что не готова променять подобные вечера на что-то другое. Хару не готова так просто взять и отпустить приятное ощущение у себя в груди и сладкое ощущение тяжести в животе от светло-карих глаз Доигровщика. Щеки сами собой заалели, а второкурсница неловко улыбнулась удивленно вскинувшему бровь парню, про себя подумывая о том, что пока не стоит задумываться обо всех эмоциях, которые вызывает Кьётани.       Сейчас, видя, как расслабленные мышцы на Кентаро плавно перекатываются под рукавами тонкой кофты, девушка по привычке потянулась за альбомом и прикрыла глаза, удовлетворенно улыбаясь, когда её пальцы ощутили легкую шероховатость привычного и любимого карандаша. Сделав неопределенный жест, Хару, продолжая рассказывать о своём первом дне в средней школе, осторожно открыла альбом и принялась делать небольшие пометки, из которых вскоре может получиться что-то действительно стоящее. Кьётани, слушая монолог девушки, невольно перевёл свой взгляд на альбом в руках своей собеседницы и слегка нахмурился, задумчиво оскалившись. Его грубоватый, хриплый голос разрезал странную дымку, охватившую Кикучи, и разнесся по всей кухне, отдаваясь от стен небольшим эхом: — Что ты делаешь? — А? — вздрогнув от неожиданности, Хару перевела уже более осмысленный взгляд на волейболиста и нервно прикусила нижнюю губу, стараясь улыбнуться. Она вся как-то странно сжалась, а её синие глаза полыхнули самым настоящим ужасом, но вскоре второкурсница взяла себя в руки и осторожно пододвинула самую важную вещь в своей жизни к внимательно смотрящему на неё парню, — Понимаешь, это… — Альбом, — будто бы подсказав, буркнул Кентаро, переводя внимательный взгляд то на саму вещь, то на её обладательницу, а после неопределенно повёл плечами и тихо проворчал: — Ты его уже почти закончила… Покажешь?       Отводя взгляд после своего вопроса, Кьётани мысленно чертыхнулся и был готов дать себе по голове, однако сказанного не воротишь, и теперь парню остаётся лишь ждать ответа от удивленно замершей Кикучи, которая даже прижала одну ладошку к своей ключице, определенно не ожидая от Кентаро подобной реакции на её главное увлечение. Невольно улыбнувшись, Хару слегка склонила голову набок и тихо выдохнула, с надеждой глядя на волейболиста: — Конечно, надеюсь, тебе понравится… — Показывай уже, — резко кинул Кьётани и отвернулся от замельтешившей второкурсницы, пытаясь скрыть свои порозовевшие щеки.       Лишь кивнув на грубоватые слова парня, Кикучи принялась с упорством пролистывать страницы назад, желая показать одну из её самых любимых творений, и пока она это делала, волейболист краем глаза следил за её действиями и мимикой. Он видел, как ярко заполыхали синие глаза собеседницы, когда они только начали разговор о первом рисунке. На альбомном листе был изображен красивый пейзаж, который можно было увидеть в Японии лишь весной. Сакура, так лениво отпускающая свои розовые лепестки, росла прямо около сверкающего при свете солнечных лучей пруда. Люди на картине просто проходили мимо, казалось, даже не замечая подобной красоты, которая была у них прямо под носом. Только увидев пейзаж, Кентаро невольно задержал дыхание, как завороженный протягивая руку к альбомному листу, чтобы коснуться его. Коснуться и понять, что это лишь нарисовано…       Тряхнув головой, Кентаро перевёл свой ошарашенный взгляд на смущенную близостью парня второкурсницу и, будто не замечая, что дышит ей прямо в щеку, прошептал: — Неплохо вышло… — Спасибо, — тихо ответила Хару, опуская взгляд и нежно улыбаясь, — Она мне очень нравится, такая красота была перед первым днём в старшей школе, что не нарисовать это было невозможно. — Почему ты не пошла в художественный кружок? — невольно спросил Кентаро, внимательно следя за тем, как Кикучи жмурится, а после прикусывает нижнюю губу и грустно вздыхает. Брови парня сходятся на переносице, и Доигровщик невольно поддается вперёд, ещё ближе к лицу собеседницы. Поддаётся так, что касается своим носом её и дышит ей в губы. Плечи его напряжены, взгляд затуманился, а верхняя губа нервно подрагивает, — Эй…       Хлопок двери прерывает парня внезапно и громогласно, словно странный приговор, и уследить за остальными событиями, начинающимися после голоса отца Хару, Кентаро не успевает. Просто не успевает понять, что, чёрт возьми, вообще происходит в этом доме?       Кикучи, нервно подскочив со своего места, начинает суетливо прятать свой альбом обратно в портфель, пытается не шуметь и одновременно подаёт сигналы Кентаро, прося его сесть на место. Щеки её пылают от недавней близости с парнем, её глаза лихорадочно блестят, а губы то и дело подмывают расползтись в улыбке. Но сейчас она не может. Не может показать своей радости или положительной эмоции, ведь он, отец, дома, и это заставляет её чертовски сильно нервничать. Хару пытается выкинуть из головы то прерывистое дыхание Кентаро над её ухом, пытается размышлять логично и найти выход из сложившейся ситуации, где в приоритете лишь одно — сделать так, чтобы отец ничего не узнал. Не узнал, только бы не узнал — это стучит в черепной коробке с такой силой, что второкурсница совершенно забывает про свой карандаш, одиноко лежащий на столе. — Хару, ты на кухне? — едва разборчивое бормотание заставляет Кикучи нервно прикусить нижнюю губу, выпрямиться и гордо вскинуть голову, однако Кентаро замечает, как её губы дрожат от страха. Замечает он и то, как синие глаза темнеют от ужаса, когда на кухню влетает мужчина средних лет, а потому и напрягается всем телом, со злобой уставившись на отца Хару.       Они не похожи. Совершенно не похожи по внешности, по телосложению и даже по взгляду. Парень зло хмурится, когда замечает, как неестественно блестят глаза мужчины. Его тёмно-карие, почти чёрные глаза останавливаются на Хару, и странная, даже какая-то зловещая улыбка появляется на губах, из-за чего Кентаро пораженно замирает и с удивлением смотрит на то, как Хару оттягивает низ футболки в привычной для себя манере. Её синие глаза встречаются с взглядом отца, и девушка обреченно выдыхает, даже не пытаясь изобразить радость от прихода своего родителя. А вот мужчина лишь хмыкает, приветственно машет рукой их гостю и уже разворачивается, чтобы уйти, как резко замирает и в упор смотрит на стол. Хару, замечая подобное от отца, следует за его взглядом и испуганно замирает, напрягаясь всем телом. И Кьётани так и подмывает загородить хрупкую особу собой. — Хару, ты что, опять тратишь время на это бесполезное занятие? Опять рисуешь, даже несмотря на то, что я тебе запретил? — голос у отца второкурсницы начинает звучать угрожающе, и Кентаро инстинктивно подбирается, сам того не замечая. Его глаза начинают полыхать от ярости, а из горла готов вырваться поистине звериный рык. А мужчина тем временем распалялся всё больше и больше, — Ещё и хранишь эти паршивые карандаши? Карандаши, которые использовала она?! Ты разве забыла, что твоя мать ушла от нас, отдав всю себя паршивому творчеству? Забыла, что именно эти вшивые рисунки отняли её у нас?! — Мама ушла от тебя и не из-за славы, а от того, что ты стал много выпивать, — внезапно подав голос, холодно возразила Хару, сверкая своими синими глазами и гордо вскидывая голову. По её нижней губе уже текла небольшая струйка крови, переходя на подбородок, — Мама ушла от тебя, меня она никогда не бросала. — Так ты с ней ещё и общаешься, дрянь! — внезапно взревел мужчина, резко замахиваясь на собственную дочь, из-за чего та испуганно зажмурилась, вся сжимаясь, и приготовилась почувствовать боль, как внезапно раздался глухой звук, а после и хлопок тела о пол.       Испуганно дернувшись, когда её плеча коснулось тепло человеческого тела, Хару приоткрыла глаза и удивленно взглянула на угрюмого Кентаро своими влажными от набежавших слёз глазами. Облегченный вздох послышался от девушки, когда до неё наконец-то смог дойти смысл произошедшего, и Кикучи уткнулась носом в кофту Кьётани, нервно всхлипывая и сильнее сжимая в своих небольших кулачках ткань. Волейболист лишь молчал, прижимая девушку к себе поближе и изредка поглядывая на лежащего без сознания мужчину. Поморщившись от запаха перегара, который уже витал по всей кухне, парень хрипло буркнул, утыкаясь носом девушке в макушку: — Проблемная, идём. — Куда? — Вскинув голову, тихо поинтересовалась Хару, прикрывая глаза и потихоньку успокаиваясь. — Ко мне.       Твёрдо произнеся последнее слово, Кьётани достал свой телефон и, тихо рыча себе что-то под нос, хмуро смотрел на его засветившийся экран. Раздраженно цыкнув, парень провёл по кнопке принятия вызова и хмуро буркнул: — Да? — Сынок, ты уже идёшь домой? — Кикучи с любопытством наклонила голову набок, услышав ласковый женский голос, и вопросительно вскинула одну бровь. — Да, буду через минут двадцать, — кратко проинформировал Кентаро, а после, немного помолчав, хмуро добавил: — Я не один. - Ох, и с кем же ты, сынок? Мне накрывать на стол? — внезапная радость в голосе женщины заставила Кьётани раздраженно цыкнуть, а девушку — невольно улыбнуться, вытирая мокрые дорожки от слёз. — Накрывать, с девушкой, — в привычно-рычащей манере ответил волейболист, сильнее прижимая Кикучи к себе, будто думая, что что-то вновь угрожало бедной девушке. — У моего сына появилась девушка, а я об этом не знаю?! — Кентаро, зажмурившись, отодвинул телефон подальше от уха, и фраза, так громко прозвучавшая в оглушающей тишине, достигла и слуха Кикучи, заставляя её смущенно покраснеть, — Когда ты собирался мне рассказать об этом, негодник? Вы с ней встречаетесь? — Мы… — резко запнувшись, Кентаро невольно перевёл свой взгляд на Хару и, дождавшись от неё нежной улыбки и едва заметного кивка, как-то облегченно закончил: — Да, мы встречаемся.       Тепло от последних слов растеклось по всему телу, даруя ему небывалую силу, и парень еле заметно улыбнулся, продолжая слушать причитания матери в то время, как второкурсница лишь сильнее уткнулась носом в грудь парня, вдыхая аромат его духов и думая о том, что летающие бабочки в животе очень приятно ощущаются для всего организма.       «Встречаемся…»