Человеку необходимо состояние влюбленности

На фоне всех остальных Наталья Сергеевна выделяется. Можно даже сказать, стоит особняком. И дело не только в неопытности и юном возрасте (Генка не раз уже замечал взгляды старшеклассников, бросаемые на нее на переменах), но и в ее основе. Основа Светланы Михайловны – ясность и стандартность, по которым она оценивает сочинения учеников: написал пару шаблонных, общепринятых фраз – «пять», начинаешь лезть со своими мыслями, рассуждениями, взглядами – максимум «три» с большим-большим минусом, залезающим за поля тетради. Основа Ильи Семеновича – строгая оправа его очков и старый, потрепанный томик (кажется, Ключевский) на письменном столе. А за толстым стеклом очков – глаза, серо-голубые, всегда задумчивые, словно он не здесь, не в кабинете истории, а где-то в восемнадцатом-девятнадцатом веке. Только тогда взгляд его проясняется, а уголки губ едва заметно приподнимаются, когда промелькнет в толпе коридора фигурка в черном свитере – «Наташа…». А основа Наташи – другая. Это Генка чувствует на подсознательном уровне, на котором переживает и сухие, короткие ответы Риты, брошенные так, вскользь, между делом, и каждое слово из своих стихотворений, которые выводит, не обращая внимания на кляксы, в пустом сквере после школы. Наташа («Наталья Сергеевна», мысленно поправляет себя Генка) периодически мелькает темными кудрями да широкой улыбкой между неровными строчками стихов, и девятиклассник ничего не может с собой поделать. Да и что тут, собственно, сделаешь? Не выбрасывать же лист, тем более что зарисовки выходят действительно неплохими. Иногда Генке кажется, что, если долго смотреть на них, то откроются, засмеются губы нарисованной Наташи, произнесут: «Good morning, children!.. How do you do?.. Sit down, please!..». Когда он закрывает глаза, полностью сосредотачиваясь на образе молодой учительницы английского, ему кажется, что вот она – ее основа – на поверхности, ощущается практически физически, ты только руку протяни. Она более возвышенна, чем у других, но в то же время и понятнее, ближе, ее и душа воспринимает по-иному. Трепетно, нежно, замирая, - неужели?.. Нашел?.. Неужто в этом огромном мире есть человек, который… Тут душа вздрагивает, по инерции вспоминая Риту, а продолжить Генка и не может. Слов не хватает. Не может подобрать одного такого емкого, цельного, чтобы до конца описать, что же это за человек, которых мало в этом мире, и найти которого – огромное сокровище. Это выходит за рамки стандартного «я понимаю тебя», но еще не дотягивается, срывается перед знаменательным «я люблю тебя», каждое из которых, кажется, вмещает в себя гораздо больше, чем просто чувство. До этого надо добраться. Доползти, в кровь сдирая кожу с ладоней и коленей, доплыть, дорасти, дотянуться – через поэзию, наброски, бессонные ночи, ожидания после школы, свернутые горы… Он ведь видит, как Наташа («Наталья Сергеевна», с досадой и в который раз поправляет себя Генка) смотрит на Илью Семеновича. Слышит, как время от времени на уроках английского она проводит аналогии с историей. Помнит, как, несмотря ни на что, она ждет его после уроков в коридоре, задумчиво глядя на дверь кабинета – быть может, вспоминает, какой была эта дверь в глазах ученицы 11 «А» Наташи, сходящей с ума от непонятного, томительного чувства внутри. А еще от того, что меньше года разделяет ее от выпускного. И от прощания – может, навсегда? – с Ильей Семеновичем. Генка учится у него не так уж и долго, но все равно знает: это не тот человек, который на закате лет решит жениться. Еще и на своей бывшей ученице. А значит, их отношения продлятся еще несколько лет, как максимум, пока он, совсем седой, страдающий ревматизмом, колющими болями в сердце и постоянным кашлем, не уйдет на пенсию. А она останется. Синицей в клетке – в этих высоких серых стенах, наводящих только тоску, когда под конец школьного дня их покидают ученики. Останется еще лет на двадцать-тридцать, пока не превратится в какую-нибудь Светлану Михайловну. Генка думает, что, видимо, сильно надо любить человека, чтобы загубить свою жизнь, работая учителем английского в школе, только ради нескольких лет рядом с ним. Бедная девушка. Генка думает с непонятно откуда взявшейся и непонятно кому посвященной тоской: «Интересно, любовь всегда… такая?»