Мама

      — Добро пожаловать в Хогвартс, До… Долорес? — невольно запнулась Макгонагалл, изумленно оглядывая вышедшую из камина фигуру.       — Добрый вечер, профессор, — вежливо ответила Лили, неосознанно выпрямляя спину и принимая самый невинный вид, внутренне заходясь смехом.       Кажется, она начинала наконец-то понимать любовь Мародеров шокировать людей. Видеть своего невозмутимого декана с такими круглыми глазами Лили до этого вовсе не доводилось.       Хотя, как когда-то Джеймс утверждал, Макгонагалл частенько теряла лицо, узнавая о подробностях их очередной безобразной выходки. Ну, когда не приходила в гнев из-за их последствий и не устраивала им выволочек.       — Добрый, — кивнула Макгонагалл, медленно приходя в себя и все еще с неверием разглядываю свою бывшую ученицу, что, кажется, впервые за все время своей жизни могла похвастаться цветущим видом. И не смогла удержаться от гордой улыбки и похвалы: — Отлично выглядите, Долорес.       — Благодарю, профессор, — едва заметно улыбнулась Лили, чувствуя еле уловимую ностальгию при виде такого знакомого взгляда своего декана. — Мы сейчас идём в Большой Зал?       — Нет, поезд прибывает только в семь. Сначала будет педсовет, затем вас проводят в ваши покои и только потом будет праздничный пир, — и, слегка поджав губы, словно нехотя, пожилая женщина добавила: — Называйте меня Минервой. И идите за мной.       Лили кивнула и молча направилась за ней, с любопытством оглядываясь по сторонам.       Хогвартс ни капельки не изменился. Те же стены, гобелены, классы и лестницы, нелепые статуи и железные доспехи. Так же переговариваются портреты, смеются, ходят по гостям, ссорятся, некоторые из них и вовсе уже отмечают праздник — у них совсем другая, своя жизнь. Наверняка и по темным коридорам ночью так же свободно гуляет слабый ветер, бродят в поисках приключений ученики, а учителя их ловят. То же чувство защищенности, покоя и уверенности в своих силах. И чувства, что ты здесь свой и тебя поймут. Как же ей этого не хватало!       По волосам пробежал теплый ветерок, словно ее ласково погладили по голове, приветствуя. И она, не сдержавшись, широко улыбнулась, нежно касаясь одной из вековых каменных стен.       Лили Эванс всегда была странной во всех отношениях. Когда она злилась, то рядом взрывались или вспыхивали предметы, иногда поднимался настоящий ураганный ветер, устраивая мини-торнадо. Но когда Лили очень сильно хотела, она могла оживить мёртвый цветок или даже совсем небольшое животное, вылечить мелкие раны навроде разбитых коленок, исцелить простуду или облегчить страдания больного человека…       Лишь внезапные целительские способности мирили ее родителей с остальными особенностями юной ведьмы и частыми пожарами. Они были весьма верующими людьми, и происходящие странности с их младшей дочерью приводили их в настоящий ужас, заставляя не единожды ходить замаливать свои грехи в церковь.       Довольно скоро, будучи очень внимательными людьми, они выяснили, что если девочка чем-то довольна или чрезмерно занята, никаких странностей не происходит.       Вот так и получилось, что у Лили было все, что она хотела — книги, игрушки, платья и заколки. Только вот сама девочка хотела совсем другого. Она хотела, чтобы родители ее любили, чтобы у них не возникало при взгляде на нее страха или ужаса. Она завидовала Петунье за то, что у неё есть то, чего нет у неё — искренняя любовь родителей. А Петунья завидовала Лили, ведь все внимание доставалось младшенькой, в то время как на старшую и абсолютно нормальную дочь уже сил и времени не оставалось.       Обе сестры ловили восхищенные взгляды и частенько слышали похвалу от окружающих. Только Лили горела своим энтузиазмом, заражая им всех вокруг, и мгновенно вспыхивала от гнева, словно намекая, что пожары случались не просто так. Петунья же всегда оставалась уравновешенной, спокойной настолько, что, казалось, ничто не способно было вывести ее из себя. Они были разными настолько, насколько и похожи. Поэтому ссоры между ними с каждым годом становились все чаще, а примирения все труднее и реже.       В один из тех дней, когда они снова ругались, сёстры стояли на старой детской площадке, почти на другом конце городка, древней настолько, что уже и не вспомнить сколько ей лет, пустынной и практически заброшенной, Лили и не помнила, почему они всегда ходили туда — рядом было полно и других, таких же малолюдных, но вполне рабочих.       У Лили все еще бывали непроизвольные всплески, и тогда она почти взлетела, а Пет побелела, испугавшись, что их увидят. Они снова поругались, и в запале Петунья обозвала её не-нор-маль-ной.       И у Лили все внутри оборвалось.       Она всегда считала себя ненормальной, проклятой, ощущала себя чужой в этом городке среди обычных людей, среди своей семьи, а тут… Лили знала, что сестра потом успокоится, извинится, они помирятся и все будет как прежде.       Вот только эти слова запали уже в душу, навсегда закрепляя в ней уверенность в собственной ненормальности.       На площадке поднялось самое настоящее торнадо, которое с каждой секундой все усиливалось и усиливалось. Лили чувствовала, как вокруг неё поднимается ветер, слышала его свист, испуганные крики сестры и видела поднявшуюся в небо листву.       Она понимала, что, если не успокоится, то скорее всего их городок просто исчезнет. Как и сама Лили. Она точно знала, что не выдержит такой силы. Только успокоиться не получалось, слёзы ручьем текли по щекам, ветер заглушал испуганные крики Пет, а распущенные волосы больно били по спине.       А потом ее вдруг обняли и сказали, что все хорошо, нужно просто выплеснуть эмоции и успокоиться. Предложили даже великодушно для этих целей собственное костлявое плечо.       И вот почему-то именно от этого неохотно сказанного предложения все слёзы высохли, а бушующий вокруг них ураган внезапно стих.       Когда Лили набралась духа и обернулась, она зажмурила от ужаса глаза, чувствуя, как внутренности провалились куда-то в пятки.       Великолепный, раскидистый дуб был вырван с корнями, как и многие другие деревья, сломанные еще давным-давно качели окончательно отвалились от металлической перекладины и валялись на другом конце площадки, везде валялась опавшая листва, а в ближайших домах выбило стекла, хрустящие громким крошевом под их подошвами. Электропроводка вспыхивала рядом с фонарем.       Пет нигде не было, и от этого сердце Лили болезненно сжалось.       Ее отчаянно замутило, и она пошатнулась, готовясь упасть на колени.       Но упасть ей не дали, чьи-то руки подхватили ее и аккуратно усадили на ствол вырванного с корнями, упавшего дуба.       «Я проклята, — стучало набатом в голове. — Таких, как я, надо сжигать на костре. Я убила свою сестру. Убила Пет».       Когда неизвестный взъерошенный мальчишка с явным восторгом назвал ее волшебницей, Лили едва удержалась от того, чтобы не запустить ему небольшой заряд больно кусающихся искр в пятую точку. Этому фокусу она научилась давно и исправно повторяла его на излишне наглых и настырных мальчишках.       А потом она ужаснулась, побелев до мертвенного оттенка.       Теперь он знает о ней! Знает!       Мама и папа так разозлятся…       Резко вскочив, словно это не она только что чуть ли не отключалась, Лили наставила на него палец, на котором медленно загоралась россыпь ярких искр, и пригрозила, что, если он хоть кому-нибудь об этом расскажет, то…       Лицо мальчишки стало настолько восторженным, что ей откровенно стало не по себе. И, словно натворив что-то плохое, она тут же воровато спрятала руку за спину, принимая самый независимый и невинный вид, на который только способна.       Тот лишь фыркнул и уставился на неё чёрными глазищами.       Он был похож на вороненка, упавшего из гнезда. Такой же взъерошенный, с чуть длинноватыми черными волосами, бледной кожей, угловатостью и сгорбленностью. И Лили почти сразу захотелось стукнуть его по спине и так же грозно, как и Пет, прикрикнуть: «Выпрями спину!».       При мыслях о сестре она резко помрачнела и отвела взгляд, едва сдерживая слёзы и рвущийся с губ всхлип.       Она ведь даже домой не может пойти.       Как смотреть в глаза родителям? Как видеть ее вещи и не вспоминать о ней? Что же она натворила?       Она — настоящее чудовище, вот кто она. Права была Пет…       — Я ее защитил, — уверенно произнёс мальчишка, серьёзно поглядев на неё. — Она дома.       Лили только качала головой, не веря. Не может такого быть. Просто… ну не может!       Мальчишка фыркнул и пожал плечами, посоветовав пойти домой и проверить. А если захочет поговорить, то пусть приходит сюда в то же время завтра.       Когда Лили зашла домой и увидела сестру, она едва сдержала счастливый визг и кинулась ей навстречу.       Вот только ее сестра одарила ее ледяным взглядом и прошла мимо.       Сколько она потом не извинялась, не плакала, не умоляла поверить ей, что все было случайностью, что отныне она будет стараться держать себя в руках, что такого больше никогда — ни-ког-да, слышишь? — не повторится, Пет лишь неизменно кивала головой, глядя куда-то в сторону, и по-прежнему не говорила с ней больше необходимого, а вскоре и вовсе попросила переселить ее в другую комнату.       Тогда-то мелкая трещина между ними стала по-настоящему перерастать в огромную пропасть, становящуюся с каждым годом все больше и больше.       Лили вскоре замолчала, отдалилась от неё, устав биться головой об холодную стену отчуждения и с горечью признав перед собой, что она опасна для окружающих. А сама Петунья никогда не стремилась наладить прежние близкие отношения между ними, опасаясь Лили и ее магии, словно ядовитой гадюки, притаившейся в траве поблизости.       Северус, так звали того мальчика, восторженно рассказывал задумчивой и внимательно слушающей девочке о волшебной школе Хогвартс, зельях, чарах и многом другом. Даже показал тайком утащенную палочку матери и продемонстрировал пару заклинаний.       Лили очень хотела верить в его рассказы, но не могла. Слишком уж все звучало сказочно. Не могло быть без подвоха. Однако это не мешало ей слушать и мечтать, что где-то есть много таких же людей, как и она, среди которых она бы чувствовала себя своей.       Впрочем, Лили уже решила, что сразу после школы уедет далеко-далеко и больше никогда и никому не будет угрожать от неё опасность. И будет жить как самая настоящая ведьма — в лесу и с обязательно чёрным котом.       Позже, когда великолепная серая сова с надменным взглядом принесла ей письмо из Хогвартса, Лили не поверила своим глазам и помчалась к Северусу не то хвастаться, не то плакать от счастья-облегчения… или от горя.       Жить с родителями и Пет становилось все труднее. Они просто не понимали друг друга, словно говорили на разных языках. И даже ее сверстники совсем не жаловали симпатичную и умную девочку, которую всегда хвалили и ставили в пример взрослые.       Из-за своего приклеившегося звания «выскочки» и явной враждебности к себе других детей Лили совсем не умела общаться со сверстниками.       Единственным близким другом стал для нее мальчик из неблагополучного района, сын алкоголика и вечно чем-то больной матери, которого не жаловали родители Лили. С ним приходилось общаться тайно, так, чтобы не видели взрослые, что неизменно смешило языкастого мальчишку, не стесняющегося на острые слова.       Самого его ни в чем не ограничивали, хотя Лили всегда подозревала, что за ним просто не следили и его родители об их дружбе ничего не знают.       Отношения с Северусом крепли с каждым днём, а вот с сестрой наоборот — ухудшались все сильнее.       Последнюю точку поставило случайно найденное письмо Дамблдора, адресованное Петунье.       Лили честно признавала, что виновата в этом сама, слишком она была любопытна и жадна до внимания сестры, привыкнув делиться всем с Северусом, совсем позабыв про его острый язык, а Пет подслушала их разговор, решив, что сестра хочет над ней поиздеваться, и жить в доме стало совсем невыносимо.       В тот момент, когда она впервые увидела громадный замок в свете звёзд, девочка впервые поверила, что все будет хорошо, как и уверял ее Северус.       Лили прерывисто вздохнула.       Даже не верится, что прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как она впервые переступила порог замка.       — Долорес, рад снова видеть вас в Хогвартсе! — прервал свою приветственную речь директор и, смерив ее лукавым взглядом, добродушно улыбнулся. — Прекрасно выглядите!       Лили мысленно усмехнулась, заметив за очками-половинками его внимательный взгляд. И натянула в ответ милую улыбку и самое наивное выражение лица из своего богатого арсенала.       В конце-концов, всю свою учёбу в Хогвартсе она тренировалась в этом каждый день, изображая из себя в чем-то наивную и глупую девочку из магловского мира. Так почему бы и сейчас не сыграть привычную ей роль?       Тем более, амплуа Долорес вполне позволяло и даже одобряло подобное поведение. Этакий плотоядный цветочек, мысленно усмехнулась Лили.       — Добрый вечер, директор, коллеги, — вежливо кивнула в приветствии молодая женщина и поймала недоуменные и изумленные взгляды. — Прошу простить за опоздание.       — Что вы! — вновь улыбнулся Дамблдор. — Вы как раз вовремя. Присаживайтесь.       Осмотрев учительскую и заметив, что место осталось только в самом тёмном и дальнем углу, Лили едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Мерлин, какая дешевая проверка на прочность… и явная демонстрация того, с каким энтузиазмом ждали тут Долорес.       Незаметно усмехнувшись, Лили уселась на предложенное место.       В конце-концов, зачем сразу настраивать коллектив против себя? Дамблдор сам оказал ей услугу. Теперь она может беспрепятственно высыпаться и бездельничать за спинами коллег.       Слушая текучую и тягучую, словно сладкая патока, речь директора о дружбе факультетов, любви к ближнему, призывов к непредвзятости, а также о надвигающейся беде в лице Волдеморта и нужде в сплоченности, Лили с внезапной тоской вдруг поняла, что ей предстоит сложный год.       Особенно ясно это стало, когда в учительскую влетел Северус Снейп.

***

      Весь вечер Лили чувствовала на себе тяжёлый, давящий взгляд сбоку и рассеяно думала о том, что как раз об этом-то она и не думала.       Она рассчитывала увидеть Слагхорна, но никак не друга детства, на чем едва и не прокололась. Слава Мерлину, коллеги не обратили внимание на ее реакцию.       Что ж, в следующий раз прежде чем сунуться в пасть тигру, она трижды пересчитает издали его зубы.       Северус, не особо заморачиваясь, трансфигурировал стул и уселся неподалёку от неё. И Лили явно очень-очень сглупила, когда подняла на него изумленный и совсем не свойственный чужим людям взгляд.       Именно тот взъерошенный мальчишка знал ее лучше всех и видел ее сквозь любые маски и щиты. Сейчас этот мальчишка вырос и наверняка набрался опыта. И не заметить в ее глазах мелькнувшего выражения он явно не мог. А учитывая его болезненное и совершенно неуемное любопытство, которое Северус никогда не умел вовремя тормозить…       Лили горестно вздохнула и осторожно покосилась направо.       Ее коллеги милостиво освободили ей место на ужине рядом с Ужасом подземелий и теперь явно ожидали, когда наконец что-нибудь… или кто-нибудь взорвётся. Те еще заговорщики, чёрт возьми…       А Северус этим нагло пользуется! И не скрывается, сволочь такая, уставился и смотрит, насмешливых глаз не сводит. А ее подобные буравящие взгляды ещё со школы нервируют!       Ни капельки не изменившийся, с тем же ехидным взглядом и язвительными фразами, Северус дарил спокойствие и уверенность, а сейчас еще и заставлял ее чувствовать себя виноватой.       И так же, как и в детстве, Лили под его давящим взглядом испытывала непреодолимое желание признаться во всех своих грехах и рассказать все, что её тревожит. Ее всегда раздражало, что почему-то именно его она никогда не могла обмануть или провести, моментально раскалываясь и рассказывая буквально все, что знает.       И сейчас только потухший взгляд обычно таких живых и горящих глаз останавливал её от этого шага.       Когда в зал вошли ученики, все посторонние разговоры за столом прекратились. Деканы пересчитывали своих учеников, Дамблдор чему-то таинственно улыбался, остальные тоже кого-то высматривали, а Лили судорожно искала в толпе своего сына.       Когда ей попалась на глаза растрепанная чёрная шевелюра, ее сердце пропустило удар.       Взгляд жадно заскользил по его спине, мантии, лицу, волосам, вспоминая, сравнивая его со своими летними воспоминаниями. Отстраненно Лили заметила, что он похудел еще сильнее, даже скорее отощал, и сильно осунулся, что очки сломаны еще сильнее, а мантию надо явно купить другую…       А в следующий миг она нахмурилась и пригляделась внимательнее. Нет, конечно, она понимала, что за всеми переживаниями Гарри мог попросту забыть обновить гардероб, все-таки в таком возрасте мальчишки растут буквально по дням — она это еще со школьных времен помнит, ее единственным близким другом был мальчишка, но… почему его мантия такого дрянного качества? Они же с Джеймсом оставляли немалую сумму в наследство! С ограничениями, конечно, но на хорошую, качественную мантию Гарри бы хватило. И даже не на одну.       Она задумчиво провела пальцем по губе, не сводя с Гарри острого взгляда.       — Вас так интересует наша местная знаменитость? — тихо поинтересовался Северус, склоняя к ней голову. Лили едва не вздрогнула от неожиданности, но все-таки удержалась, только сжав на чашке пальцы чуть крепче.       — Кого в наше время не интересует Гарри Поттер? — пожимает она плечами и внезапно встречается взглядом с такими же зелёными, как у нее, глазами.       Они оба замерли, рассматривая друг друга.       Лили видела в его глазах бесконечную, какую-то беспросветную тоску и безысходность. Ему было плохо. А ведь сейчас Гарри на празднике, в кругу друзей… что же тогда происходит, когда он совсем один?       От этого взгляда больно сжималось сердце, заставляя ее чувствовать себя еще более виноватой за то, что оставила его.       —… И сейчас поприветствуем нашего нового профессора ЗОТИ — Долорес Амбридж!       Под громкие хлопки Лили приподнялась со своего места и чуть кивнула ученикам, отводя взгляд в сторону от сына. Когда она посмотрела на него вновь, тот уже о чем-то шептался с друзьями.       Лили прищурилась чуть сильнее, узнавая в рыжем мальчишке отпрыска Уизли, чуть хмурясь от вида незнакомой, растрепанной девчонки, и едва заметно покачала головой.       Конечно, это совсем не та компания, на которую она рассчитывала, но… пусть так. В конце-концов, нужно присмотреться, а потом уже думать об этом. Отрывать привычных и близких друзей от Гарри она совсем не хотела, да и не считала, что имеет на подобное право после стольких лет своего отсутствия.       Лили наблюдала за ними добрую половину праздничного ужина, анализируя поведение подростков и пребывая в своих мыслях.       Ребята не были плохими — обычные подростки со своими проблемами, комплексами и недостатками.       Лили подносит чашку к губам, делая очередной глоток полуостывшего чая.       Она не собиралась встревать в их дружбу, да, но немного им помочь? В чем-то поправить, чему-то научить, подтолкнуть, так, чтобы они не вызывали сочувствия на грани с жалостью. По крайней мере, у неё. Ей хотелось, чтобы рядом с ее сыном стояли люди, которые не будут тянуть его назад.       Им обоим не хватало уверенности в себе, оба болезненно воспринимали успехи других в том, в чем они считали себя лучше других, и с определенной ревностью относились к тем, кто перетягивал общее внимание на себя.       Гермиона, к тому же, искренне пытается подмять под себя ребят, распекает Уизли уже минут десять и вещает ему с серьёзным видом, а тот рассеяно кивает, уставившись пустым взглядом куда-то в воздух.       Впрочем, не ей ее осуждать.       Сама была почти такой же, но ей повезло — она встретила Северуса, который вполне успешно одержал победу над этими ее чертами своими острыми комментариями и жесткими насмешками.       А вот Рональд… там много чего намешано. И зависть, и ум, и лень, и вспыльчивость, и желание превзойти братьев. Лили неплохо разбиралась в людях, да и за эти дни собрала всю имеющуюся информацию о Гарри и его окружении.       Теперь надо разобраться во всем на деле, составить до конца собственное впечатление и поразмышлять над этим как следует.       И в этот момент Лили наткнулась взглядом на темноволосого немного сутулого, рыхловатого парня с неуверенным, почти затравленным взглядом. Он несчастно смотрел на стол и отчаянно возил вилкой по тарелке, размазывая по ней еду.       Лили невольно напряглась, сощурилась и едва слышно выдохнула.       Невилл, малыш…       Словно услышав ее мысли, он поднял взгляд на учительский стол и, посмотрев на неё, резко вздрогнул и побледнел, снова уткнувшись в тарелку и сгорбившись еще сильнее.       Прошло несколько минут прежде чем она поняла, что Невилл отреагировал так не на неё. Недоуменно нахмурившись, Лили пробормотала:       — Интересно…       — Что? — живо заинтересовался заскучавший Северус.       — Кого так боится мистер Лонгботтом? — Лили приподняла брови. — Он даже побледнел, когда посмотрел на преподавателей.       — Меня, — усмехнулся мужчина и пригубил кубок. — У нас… сложные отношения на ниве моего предмета.       Покосившись на Невилла, она кивнула.        Да, вполне возможно.       У Фрэнка, насколько она помнила, получались отвратные зелья, если вообще получались. Но Фрэнк на этом не заморачивался: у него были другие увлечения и интересы, да и Слагхорн смирился с этим курсу к третьему.       А вот Невиллу, похоже, так не повезло. Особенно, если вспомнить леди Лонгботтом и методы ее воспитания, да и упертость самого Северуса, который искренне не понимает, как можно не уметь варить зелья, вдвоём они парня загнобили.       Тяжело вздохнув, Лили практически машинально перевела взгляд на слизеринский стол и нашла взглядом белую макушку.       Тот что-то тихо, но увлеченно обсуждал с двумя мальчишками. Один, загорелый и темноглазый в процессе разговора умудрялся еще подкладывать и подливать рядом сидящим девчонкам напитки, а другой, спокойный, даже несколько флегматичный, с насмешкой наблюдал за манипуляциями друга и ехидно комментировал это.       Дернув уголком рта, Лили снова посмотрела на Драко.       Очень похож на своего отца, да. Только еще больше похож на мать, видно блэковская кровь взяла верх. А еще импульсивен, энергичен и сильно сдерживает себя, но до железного самоконтроля матери ему далеко. И очень старается походить на отца.       Он такой же симпатичный, даже несколько посмазливее — наложились черты Блэков, но ему нужен другой стиль, да и прическа… Ему бы подошёл творческий беспорядок и напускная небрежность Сириуса, очень уж схожи черты лица. Но никак не взрослый и строгий стиль отца — это смотрится даже забавно.       Взгляд Лили скользил по столам, то тут, то там натыкаясь на детей знакомых. Некоторые похожи на родителей, некоторые нет. Но взгляд постоянно возвращался на гриффиндорский стол и находил две темноволосые макушки.       Гарри и Невилл.       Сын и крестник.       Лили задумчиво провела пальцем по нижней губе и нахмурилась.       Когда-то она обещала Алисе, что поможет крестнику, если их с Фрэнком не станет. Как и Алиса обещала позаботиться о Гарри, как о родном.       Конечно, она бы и так не оставила его без внимания, но, возможно, смотрела бы не так пристально и не обратила внимания на его отчужденность.       В Гриффиндоре трудно остаться без друзей или хотя бы постоянных приятелей, так или иначе обзаводишься ими. Это в Рейвенкло и Слизерине можно остаться одиночкой, но не в Гриффиндоре. Обязательно расшевелят, заставят втянуться в коллектив…       Однако Невилл был один.       И это очень нехорошо и странно.       Чем больше она смотрела на детей, тем больше отмечала отличий с годами ее обучения. Дети, рожденные в войну… Многие из них остались без родителей, у кого-то до сих пор в Азкабане, у некоторых в Мунго, а у кого-то пропали без вести или давно лежат в могиле.       Дети более замкнутые, более тянущиеся и нуждающиеся в душевном тепле. Такие с лёгкостью пойдут за тем, кто их приласкает и проявит хоть капельку участия. И более всего в опасности, как ни странно, слизеринцы. Волдеморт запросто может шантажировать их родителями, и те пойдут, сжав зубы, за ним. Потому что чаще всего это единственные, кем они дорожат.       Рейвенкло контролировать тяжелее. Рейвенкловцы всегда себе на уме, безумные учёные, индивидуалисты, часто помешанные на каком-то одном увлечении и развивающиеся только в нем. Они почти не обращают внимания на окружающую их реальность, особенно это становится заметно на старших курсах. Их просто бесполезно во что-то втягивать, они вечно заняты и постоянно куда-то торопятся.       Хаффлпафф тоже вряд ли сильно заденет. Те, как в мушкетёрах, один за всех и все за одного. Заденет кого-то одного, поднимется сразу весь факультет, а барсуки в гневе… Впрочем, за своих те готовы порвать кого угодно и на этом можно сыграть, но это сложнее. Игра не стоит свеч, особенно учитывая их миролюбие.       А Гриффиндор… Там и так все ясно. Безбашенные, люди действия, они сначала наломают дров, а потом будут думать и исправлять. А еще из них хорошо выходят фанатики, идейные борцы, герои. Таких стоит только правильно замотивировать и они все сделают сами без всяких подсказок.       Лили тяжело вздохнула и сцепила пальцы в замок, положив на них подбородок.       Значит, Слизерин и Гриффиндор.       Хорошо, посмотрим, что можно сделать. Эх, если бы можно было соединить хитрость и ум змей вместе с энтузиазмом и яростью львов…