Удивительные поподетки

Во второй половине дня следователи под различными предлогами постепенно покинули штаб. Наконец Лайт заметил, что кроме него остались только L и Мацуда. Странно. Чтобы в штабе было так мало людей? Такого практически ни разу не случалось. Ну, наверное, теперь, когда смерти прекратились, они думают, что расследовать больше нечего. Да и проверять электронные письма работников Ецубы за последние несколько месяцев... невыносимо скучно. Нужно выкопать Тетрадь Мисы и передать в руки более надежного человека… Но вот только когда L уже прекратит посылать за мной слежку каждый раз, когда я покидаю штаб? Что ж, рано или поздно он совершит ошибку. Одну он уже совершил, и я смог отправить Мисе закодированное сообщение, чтобы она зарыла Тетрадь в том же месте и отказалась от прав на нее. Так что это только вопрос времени. В голове Лайта стал сгущаться туман отупения и усталости от неимоверного количества совершенно бессмысленных писем, которые ему приходилось просматривать. Отчеты о делах корпорации были громоздкими и нудными, и Лайт думал, что он и так уже узнал о внутреннем распорядке Ецубы слишком много, хотя мог бы прекрасно без этого обойтись. Наверное, мне тоже следует прерваться. Но если я не буду находиться рядом с L как можно больше времени, ему будет проще привести в действие какую-нибудь опасную для меня схему. А так я имею хотя бы относительное представление, чем он занимается. Лайт едва заметил, как L отчитал Мацуду за то, что тот принес слишком много кофе, а потом отослал его из штаба, отдохнуть: невезучему полицейскому все равно было нечего делать. Ритуальный круг (кликнуть мышкой, просмотреть письмо, вбить данные в базу) оказывал на Лайта почти гипнотическое действие. Он отстраненно следил за движениями своих рук и пальцев. Было что-то завораживающее в цикличности процесса, стуке клавиш… Лайт стал играть на клавиатуре, словно на синтезаторе, прислушиваясь к звуку — то быстрее, то медленнее... А как выглядит обратная сторона? Лайт не мог вспомнить, давно не видел. Он перевернул клавиатуру и стал играть с ножками-подставками, которые регулировали угол наклона. Ножки сгибались с довольно интересным звуком: скользили с тихим мягким щелканьем из одного положения в другое. Весьма приятное такое щелканье. Лайт хихикнул. На мгновение у него появилось неприятное, скребущее чувство, словно что-то было неправильно… ощущение опасности. Но оно испарилось, как только он пробежался кончиками пальцев по гладкому пластику, растворяясь в твердом, скользящем ощущении. Поскольку от пальцев, соприкасающихся с клавиатурой, не исходило ни звука, Лайт стал напевать простенькую мелодию себе под нос. Да, клавиатура была своего рода музыкальным инструментом, который мог даже управлять его голосовыми связками. Он систематизировал ноты для каждого пальца, а затем положил голову на стол, для лучшего обзора. Он закрыл один глаз, потом другой, не переставая играть на гладкой поверхности клавиатуры, подмечая изменения угла видения; скрещивал глаза и затуманенным взглядом смотрел на кончик своего носа. Было так хорошо. Лайту было тепло и уютно, и он был невообразимо счастлив. Теперь ничего плохого не случится. Он плыл по волнам эйфории; время тянулось как жевательная резинка. Лайт вынырнул из бессвязного потока мыслей, почувствовав руку на своем локте. Он посмотрел в лицо L, а потом снова опустил взгляд на его руку. — Лайт, как ты себя чувствуешь? Кажется, тебе скучно, — сказал L. Лайт дернул его за рукав, а затем склонился к нему так близко, что смог увидеть переплетение нитей в ткани. — Как прикольно! Твой рукав такой белый! Лайт играл с рукавом, дергая его в разные стороны, потом — потянул ткань вверх, открывая бледное запястье. Он с восхищением разглядывал тонкие кости, два бугорка по краям, паучьими лапками расползающиеся под кожей на тыльной стороне ладони вены, поглаживал пальцами местечко, где легко прощупывался пульс. — Лайт, пошли на диван. Думаю, тебе нужно прилечь, — предложил L. Лайт поднял глаза на нависшего над ним детектива. — Да. Это было бы славно. Он вновь посмотрел на рукав растянутой белой кофты, но L уже развернулся и уходил. Лайт с грустью наблюдал, как удивительный белый рукав удаляется от него, а потом вспомнил, что L пригласил его последовать за ним. Да, точно. Лайт поднялся со стула и прошел к двум диванам, стоявшим под лестницей, вслед за L. Он сел прямо напротив детектива и посмотрел вверх. Стеклянные ступеньки были первозданно чистыми. Они красиво преломляли свет и искажали вид на потолок под разными углами. Лайт вертел головой какими-то дикими кругами, смотрел и смотрел, что-то тихо мурлыкая себе под нос. Постойте-ка, он ведь зачем-то сюда пришел. Вслед за чем-то… милым. Лайт сфокусировал взгляд на L, который все еще сидел на диване напротив. — Эл, я хочу посмотреть на твое запястье. Оно просто удивительное! — заявил Лайт, и, не дожидаясь ответа, прыгнул на стоявший между ними кофейный столик. Еще один прыжок — и он уже на диване рядом с L. Похоже, знаменитый сыщик был слегка встревожен. Лайт, хихикая, опустился на диван. Да, L ведь должен бояться Киры. Лайт поджал колени к груди в пародии на L, не переставая хихикать, пока в легких не закончился воздух. Хотя остановиться было тяжело. Хихиканье вырывалось помимо воли, хотя Лайт уже не помнил, над чем именно он смеялся. Секундочку. Он же должен был прилечь, ведь L так сказал? Лайт растянулся на диване, хотя места было недостаточно, и он уперся в L, а когда тот попытался встать с дивана — обхватил его руками, притягивая на место. — Нет, ты никуда не пойдешь! — сообщил Лайт. Немного поерзав, он все-таки вытянулся во весь рост, и, заставив L опустить ноги, положил голову ему на колени. Лайт посмотрел прямо в его большие черные глаза и почувствовал, что тонет. Он устроился поудобнее, гадая, о чем сейчас думает L. Кристально чистые стеклянные ступени, так красиво искажавшие вид, были прямо над головой детектива, но Лайту почему-то было интереснее смотреть на него, а не на лестницу. Лайту будто сдавило грудь. Ему ужасно хотелось убрать челку с глаз L. Лайт уже протянул руку вверх, но в итоге остановился на полпути и начал дергать детектива за нос. Внезапно L перехватил его руку и спросил: — Лайт, мы ведь друзья? Может, поговорим немного? Лайт почувствовал, как его распирает от глубокого чувства удовлетворения и необъятной любви. L был таким теплым, и глядя в его лицо, Лайт думал, что в жизни не видел ничего более совершенного. Даже тонкое бледное запястье было не таким прекрасным. Лайту до боли хотелось целовать, ласкать и гладить его восхитительное лицо; сжать в кулаке ткань белой кофты, резко уложить его на спину и исследовать языком его рот. Лайт в очередной раз хихикнул и сказал: — Ты мой самый лучший друг. Я так тебя люблю! — он широко развел руки в стороны. — Вот так и даже больше. И не могу ничего с этим поделать. Ты такая милая маленькая панда! — Отлично, — ответил L. — Я чувствую то же самое. Лайт нахмурился. Что-то было не так. Глубоко внутри противно скреблось какое-то странное чувство. Словно внутренний голос что-то ему нашептывал, а он был не в силах разобрать ни слова. Он снова посмотрел в глаза L и вдруг понял, что именно было не так. — Давай в знак взаимного доверия скажем друг другу свои настоящие имена. Я — Лайт Ягами. L ответил: — Да, я знаю. Я… я… — L прикусил ноготь на большом пальце. — Меня зовут Ларри Ладбакет. Лайт ошеломленно уставился на него. Он не мог в это поверить. L на самом деле ему доверяет. Нет, это было намного больше, чем доверие. Так рискнуть — своей жизнью, расследованием дела Киры — должно быть, он действительно любит его! Все, между ними больше не должно быть секретов. И пришло время рассказать о самом важном. Внезапно на Лайта накатил приступ стеснительности. Он нервно затеребил ткань кофты L и признался: — Я хочу от тебя детей. L напряженно замер, но потом снова расслабился. А Лайт тем временем продолжил: — Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Хочу почувствовать, как твой член скользит в моей заднице, и как ты в меня кончаешь. Хочу от тебя забеременеть, нарожать тебе кучу детишек, и чтобы мы потом воспитывали их вместе. L все так же смотрел на него, кусая ноготь на большом пальце. Лайт широко улыбнулся: — Я ужасно хочу от тебя детей. Поцелуй меня. L начал склоняться к нему. Он все-таки собирается его целовать? Лайт сжал в руках его кофту, резко притянул к себе и, потянувшись навстречу, прижался к его теплым губам. Он попытался просунуть язык в рот L, но наткнулся на плотно сжатые зубы. Лайт жадно, яростно атаковал его губы, дрейфуя по течению возрастающего с каждой секундой желания и ощущая приливающий к паху жар. Он погрузил ладони в густые черные волосы L, и притянул его как можно ближе. И тогда Лайт почувствовал руку детектива на своей шее — холодные мягкие пальцы лишь слегка дотрагивались до нежной кожи — и L наконец приоткрыл рот и стал отвечать на поцелуй. Лайт застонал от этого чувства единения; каждое соприкосновение языков посылало новую волну наслаждения, больше похожую на разряд электричества, к его стремительно возбуждающемуся члену. Он вынырнул из этого головокружительного поцелуя, чтобы сесть к L на колени. Устроившись поудобнее, Лайт выдал: — Эл, трахни меня прямо сейчас. Я хочу забеременеть. Лайт поерзал у L на коленях и стал тереться своей эрекцией о его живот. С каждым новым движением перед глазами рассыпались искры удовольствия, и таяли остатки самоконтроля; он не мог больше ждать, это было просто невыносимо. L мягко объяснил: — Это невозможно. У тебя нет необходимых для этого органов, только если это не какие-нибудь волшебные поподетки. Сейчас нам следует обсудить наше с тобой будущее. Что нам делать с Кирой? Ах, это. Это ведь тоже важно, да? Ну, L — надежный человек, ему можно доверять… По всему телу Лайта постепенно распространялось ощущение лености, приятного тепла и легкого удовлетворения. Внутри все еще скреблось то неприятное ощущение, но голоса наконец замолкли, похороненные под вырвавшимися на свободу гормонами. Так что это, наверное, было не так уж важно. Лайта снова понесло в сторону: его в очередной раз загипнотизировали ювелирные углы стеклянной лестницы и панели потолка, которые сплетались в непонятный геометрический рисунок, искаженные прозрачными ступенями. — Лайт? — окликнул его L. — А, да, извини, Эл… то есть, Ларри… Лайт попытался разложить воспоминания по полочкам, чтобы рассказать свою историю, но не был уверен, с чего начать, и L пришлось дергать его еще несколько раз, прежде чем Ягами наконец собрался с мыслями. И Лайт начал говорить о том, как он стал Кирой. Факты и события смешивались, словно в винегрете, в совершенно произвольном порядке, без каких-либо связок, хотя L, казалось, был совсем не против. Он выглядел завороженным и взирал на Лайта со всем вниманием. Он прерывал его только несколько раз — когда Лайт снова срывался на разговоры о детях и сексе, или заходился в долгом приступе хихиканья. Его переполняло ощущение свободы: наконец-то он мог говорить об этом открыто — это была реальность с отзвуком сумасшествия. Все было именно так, как Лайт и мечтал: рассказать правду L, и чтобы он не сорвался и не побежал за наручниками, едва услышав признание. Это было совершенно головокружительно-жизнерадостное чувство, словно огромная глыба упала с его плеч. Хотя, Лайта многое смущало в собственном рассказе. Он даже не мог рассказать о том, что сделал за последний год, в хронологическом порядке; а все его планы — они что, и в самом деле были такими сложными? Как странно. Вообще все теперь начинало казаться ненормальным… Наверное, это из-за того, что они с L теперь пара. Да, именно. Лайт снова стал что-то напевать себе под нос. Изломанные стеклом ступеней плитки на потолке гипнотизировали его, затягивая в некое подобие транса. Лайту казалось, что от них исходит потрясающе миролюбивая аура. Странное тепло распространялось по всему его телу. Он лениво пошевелил пальцами ног… Лайт даже не заметил, как пришел Ватари, и смог относительно на нем сфокусироваться только потому, что мужчина заговорил с L. Лайт не прислушивался к разговору, так что ему не показался подозрительным ответ детектива. — Да, я думаю, что время действия препарата почти закончилось. Помоги мне, пожалуйста, оттащить его отсюда, а потом позови остальных.