Колдун: Три Проклятия

      Молниеносно Михаэль выхватил из-за пояса волшебную палочку и, резко обернувшись, нацелил ее в лицо почти столь же ненавистное, как и отражение в зеркале, не приукрашенное живой адлетской кровью. Вошедший в зал, будто в собственный дом, вместо положенного испуга или хотя бы вежливого удивления сверкнул желтыми зубами, вполне обычными для людей тех времен.       — Хорошо выглядишь… — убито процедил колдун, без толики облегчения опуская оружие в пол.       — И мы оба знаем, что это значит, — воодушевленным басом ответил мужчина, под недлинной бородой скрывающий широкий подбородок, а под шляпой — короткую густую взлохмаченную темно-каштановую шевелюру.       В его горделивой улыбке Линэшу слышались чужие крики, полные боли, слез и отчаяния, а блеск ледяных глаз ослеплял охотника на нечисть его собственной виной… огромной… непомерной… Словно во время променада, держа руки за спиной, в прошлом солдат прошел мимо Михаэля к подобию трона, однако сесть и не подумал, лишь кончиками пальцев почти любовно обласкал ближайший деревянный девичий лик. Осанка настоящего чудовища в человеческом обличии была так неестественно ровна, а шаги столь тверды, что впотьмах его самого можно было принять за скульптуру.       — Зачем же… — едва различимо пробормотал Михаэль. — Зачем идти на такое?..       — Ты обо всем этом? — обвел его собеседник рукой голые каменные стены, запустение и правящую в его тени Смерть… — Ну, во-первых, мне нужно было привлечь твое внимание. За десяток лет я устал гоняться за вашей кодлой; пора бы и тебе научиться выходить со мной на связь. Во-вторых, как понимаешь, вся эта история со всадниками — отличный способ снабжать меня необходимым, — совершенно бесчувственно улыбнулся мужчина, пальцами одной руки потирая тыльную сторону второй: ему нравились тепло и мягкость, с коими, увы, без постоянных жертв периодически приходилось прощаться. — Ну, а в-третьих, время идет, Линэш, и меня подгоняют Сверху. — Без толики опаски, испытывать которую тварям вроде него при встрече с охотником на нечисть полезно, хладнокровный убийца в широкополой шляпе подступил к колдуну вплотную и обошел и не врага, и не друга кругом. Медленно, как акула, готовящаяся за один чудовищный укус отхватить ноги ни о чем не подозревающего человека. — Им, видимо, надоело, что десять лет я только преследую вас, вношу в ваши размеренные жизни капельку хаоса да одариваю вашу парочку травмами. Видимо, время для них значит куда меньше, чем для нас, «обычных смертных», — с хищным оскалом бросил он Михаэлю в затылок, — но всякое терпение имеет предел. Я должен принести весть более существенную, чем наскучившую уже «Вольф Панри был у меня в кулаке, но ему удалось вырваться вновь». Они, кем бы ни были, с пониманием относились к тому, как сложно преследовать вечно скитающихся по свету бродяг; они позволили мне потратить некоторое время на изучение магии, которая по идее должна была помочь мне быстрее отыскивать вас; они ждали десять лет — так, словно для них это месяц. Однако вот задались ожидаемым вопросом: так ли им нужны мои услуги, раз Вольф Панри по-прежнему жив? И ответ, вертящийся на кончике языка, мне не нравится, Линэш. Что будем делать? — ледяным шепотом выдохнул стригой в его ухо, и мороз чистого страха побежал мурашками по коже второго мертвеца.       Пока в зале воинственно вгрызались друг в друга холод пропитанных ненавистью взглядов и скрипучий колкий снег, пронизывающий низкие голоса, у входа в зал, в коридоре, горячая, как лава, мужская ладонь зажимала остывшие от ужаса губы Мелины. Подслушивающая разговор, суть которого уловить никак не могла, Рэмси не заметила, как к ней подкрались со спины, и чуть не испустила дух, содрогнувшись от внезапного прикосновения к ее лицу. Сильным, но бережным движением Вольф прижал ее затылком к своему плечу, чтобы Мелина увидела, кто именно ее схватил, и не выдала их присутствие ни единым звуком. Напряженно сведя брови, адлет сверлил из-за угла гневным взором хозяина и расхаживающее вокруг него отродье самой Преисподние…       — Ты, как я погляжу, сильно расслабился… — продолжал стригой, неторопливо отходя от Линэша. Он не боялся поворачиваться к колдуну спиной прежде, а сейчас ощущать свое превосходство стало еще проще… Человеческая с виду рука нырнула во внутренний карман темного плаща и выудила на блеклый лунный свет предмет не больше часов. Он был во многом похож на часы, не только размером; золото круглого корпуса исчерчивали полосы, точь-в-точь сосуды, переплетались, как ветви сдвигающихся деревьев, тянулись вверх, на стеклянную крышку, сквозь которую на своего владельца взирал желтый глаз с малюсенькой точкой-зрачком. Пока стригой не всмотрелся в него, глаз крутился, бешено считывал тьму и полосы лунного света, но вот замер, остекленел… В неспешный поток мыслей мужчины вклинился шепот скрипучий, хриплый; он видел затылки застывших у стены людей, присевших на корточки, и один из них не без труда узнал — почти мгновенно… — …позволяешь себе отвлекаться не только на охоту, но и на отдых в уже очищенном от чудовищ городишке; наслышан. Неужели наши дороги к заветным мечтам разминулись?       — Ты же знаешь, что нет, — следя за насмешливым собеседником исподлобья, ответил колдун. — Я ищу некроманта, пытаюсь выйти на его след через призванную им нечисть. Но все, кто нам попадались, — ложные нити.       — И ты, узнавая об этом, все равно решался раз за разом тратить время впустую на уничтожение нечисти, которая не поможет отыскать некроманта. О, вот чего-чего, а времени у тебя предостаточно! — с омерзением и завистью обвел Линэша взором стригой. — Но не у меня, а значит, и не у Вольфа Панри.       Вслушивающийся в разговор, всматривающийся в лица, адлет ощутил, как мелкие капли холодного пота покатились по его лбу. Почему Михаэль разговаривает с этой тварью так, словно является «мальчиком на побегушках»?!.. И при чем здесь сам Вольф?..       — И чего ты хочешь, — в приступе омерзения скривил губы Линэш, — чтобы я отворачивался от людей, проливающих слезы и кровь по вине отбирающих у них все чудовищ?       — Не тратил мое время попусту, именно! И эта деревня станет для тебя отличной тренировкой, ведь завтра же с рассветом ты соберешь вещички и покинешь ее.       Михаэль жевал губы, опустив глаза в пол. Ногти терзали ладони в середке до боли тесных кулаков.       — Чтобы ты пожрал жизнь каждого из них?..       — Ты ведь понятия не имеешь, чем эти, с позволения сказать, люди занимаются здесь. Уверяю, каждый из них заслуживает смерти, каждый скрывает под человеческим лицом еще более жестокого монстра, чем мы с тобой, Линэш.       — Я тебе не верю…       — Твое право, — развел руками стригой, и только сейчас, когда блеск вездесущей лунной вуали отразился на золоте, Михаэль разглядел зажатый в его ладони магический артефакт.       Сквозь стеклянную крышку желтый глаз уставился на колдуна, и тот ощутил, как черная смола в его венах вмиг стала гуще, а и без того холодную кожу закололо от кристалликов нервного льда… Знакомый с подобной магией не понаслышке, Линэш растерянно врос в пол: владелец демонического глаза может видеть то, что и подчиняющаяся ему нечестивая тварь; если тот, с кем Михаэль вынужден находиться в одной связке, следит за Адскими скакунами, то где они сейчас? Уж не в деревне ли снова? «Вольф…»       Звонкий девичий крик рассек окаменевший от пыли воздух заброшенного замка. Сердце Мелины как шальное стучалось в сдавившей его спереди груди — Вольф прижимал Рэмси к стене что было сил, самоотверженно закрывая собой от чудовища, секундой ранее всколыхнувшего их волосы зловонным жарким дыханием. Не имея более причин маскироваться под коня, Адский скакун в своем истинном обличии просочился на свет из служащего ему надежным укрытием мрака. Острые драконьи кости, увиденные Мелиной недавно, были обтянуты тонкой черной кожей, покрытой острой чешуей. Местами ее испещряли толстые раздутые сосуды, в сети коих находился вытянутый скуластый череп рептилии; по венам кошмарного создания пульсирующе двигалась лава, отчего сосудистый узор испускал слабый огненный свет. Над похожими на крутые утесы скулами темнели крупные глазницы без век, и лишь одна была занята желтым глазом с едва заметным зрачком. Густые тени окружали крокодилий конец худой морды, затекали в широчайшую сомкнутую пасть, полную клыков — каждый размером с человеческий палец. Тело представляло собой костяной каркас, увитый сухими мышцами; хребет чуть ли не прорезал бумажную кожу пиками сильно выступающих позвонков. Длинные тончайшие ноги оканчивались копытами, усеянными острыми наростами: один удар такой конечностью не только переломает человеческие кости, но и запросто вспорет плоть. Тень монстра падала на застигнутых врасплох людей, однако те были по-прежнему живы: как и говорил Линэш, игры с тенями — всего лишь трюк для отвода глаз; Адский скакун сдерживал сужающий его сознание лютый голод по приказу хозяина, но весь горел от нетерпения — сквозь узкие щели меж клыков подтекала вязкая слюна.       — Я понял! Я понял тебя! — воскликнул Михаэль, выставив перед собой руки, как если бы на него было направлено оружие самое опасное из всех. — Я не буду отвлекаться на помощь людям, я сделаю то, что будет нужно! Все как ты скажешь! Отзови скакуна…       — Я рад, что у тебя произошло просветление, — с ледяным спокойствием ответил стригой, — однако на этот раз с пустыми руками я появиться перед вернувшими меня к жизни не могу.       Всего один короткий мысленный приказ, брошенный в медальон с демоническим глазом, подменил тишину слезным, надрывным голосом Мелины. Сердце Вольфа упало в пятки: в его руках от непередаваемой душевной боли громко кричала Рэмси, а он поделать с этим ничего не мог!.. Из-под зажмуренных глаз по ее белым, точно мелом измазанным, щекам начали путь крупные слезы. Руками зажимая виски, девушка тщетно силилась выдавить из головы навеянные адской тварью картины, ее собственное тяжелое прошлое, искривленное садистским монстром в потустороннем изогнутом зеркале. Будучи опять ребенком, Мелина обречена была наблюдать, как прикованная к кровати мать раздирает горло отчаянным криком: кожа ее медленно тлела, истончалась и вздувалась волдырями — лопалась! — и жгучему воздуху открывалось голое кровоточащее мясо… Плоть липла к постельному белью, пропитывающемуся кровью и сукровицей; мясо продолжало таять, и вскоре на простыне остались кости — совсем как от Пины…       — Мелина! Мелина, пожалуйста!!! — хлопая ее по щекам, впустую напрягал голосовые связки адлет. — Михаэль, сделай что-нибудь!..       Но вместо господина, давно уже утратившего контроль над ситуацией, ему ответил тот, чье появление неподалеку всегда сулило серьезные проблемы; тот, чье имя пробуждало в Вольфе зачастую оправданную паранойю — и тень его начинала мерещиться за каждым углом.       Дэвин Фрост…       — Девочка страдает, Панри! — с легкостью затмил крик Мелины охотник за головами. — И только я могу приказать Адскому скакуну перестать насыщаться ее мукой! Будь послушным — сядь, — взмахом свободной руки указал он на деревянный трон.       Подчиниться стригою, а тем более оставить Мелину одну, без защиты, перед монстром, не спускающим с нее единственного глаза, было тяжким испытанием для Вольфа, и он не сдвинулся с места бы, если б Рэмси в этот самый момент не зарыдала еще пуще, захлебываясь болью в реалистичных декорациях извращенного прошлого. Сердце кровью обливалось… Потому быстро как только мог адлет приблизился к трону, глядящему на него мертвыми глазами искусно вырезанных дев.       Линэш чувствовал, что заперт в возведенном им самим склепе — и стены надвигаются, скоро превратят в месиво каждый его внутренний орган… Как бы сильно он ни желал прекратить происходящее, вмешаться он не мог, стал заложником ситуации так же, как и Вольф, пока Мелина в тисках боли, подаренной Адским скакуном. Ничего хорошего одинокий мрачный трон не предвещал — это было понятно, однако подобного не ожидал никто…       Как только затылок Вольфа коснулся деревянной спинки, девичьи лики ожили, раскрыли рты — словно присвоили крики Мелины. Их переплетающиеся локоны зашевелились змеями, за секунду приковали руки адлета к подлокотникам, обездвижили все тело подобием веревок. Точь-в-точь ветвистые оленьи рога, деревянные волосы мощным потоком рванули к Линэшу, отбросили его к стене и вдавили в ледяной грубый камень, так же опутав все тело. Быть может, раздобудь он кровь перед роковой встречей, сумел бы справиться с ловушкой, в кою угодил, вот только смертельная угроза по-прежнему дышала б Мелине в лицо, сдерживающая в этот миг от превращения Вольфа. К счастью, убийца со стажем был человеком слова: едва магические деревянные путы вновь затвердели, крики Мелины стихли. Адская тварь возвышалась над Рэмси, но больше не пытала ее; Мелина сидела на полу, привалившись боком к стене, на щеках подсыхали слезы, губы были несомкнуты и чуть заметно шевелились — сил на полноценную речь у девушки не осталось, как и на любое движение, — даже на то, чтоб оторвать от пола затуманенный взор.       — Что ты собираешься де… — попытался вмешаться Линэш, однако тотчас оживший толстый локон обвился вокруг его головы и заткнул рот.       — Отвлекаешь, — сухо бросил Фрост, подходя к трону вплотную.       Связанный по рукам и ногам, Вольф тяжело дышал, сведя брови да стиснув зубы в приступе непередаваемой ненависти к существу, играючи забирающему жизни, которые Панри и Линэш с таким трудом всегда стараются спасти! Несмотря на живой облик Фроста, Вольф все равно чуял отвратный запах мертвечины, как на кладбище, и чем ближе стригой стоял к нему, тем сильнее адлета мутило.       — Отпусти их, — преодолев на секунду тошноту, железно высек Панри.       — Разумеется, они мне не нужны. И будут свободны, как только я получу что хочу.       Спрятав в карман демонический глаз, Фрост достал из соседнего небольшой металлический — сверкнувший в лунном свете — мудреный инструмент. Он имел две рукоятки, как щипцы, но оканчивался петлей с внушительным отверстием, над которой до поры до времени спало остро наточенное лезвие. От одного вида этого орудия пыток Вольфа бросило в дрожь. Он вжался в спинку трона, обронил испуганный стон сквозь крепко сведенные челюсти.       — Не рыпайся — и я закончу быстрее; не то наш гость из Преисподние вернется к прерванной трапезе.       Линэш бессильно замычал в перетянувшее его лицо древо, когда металл дотронулся до пылающей кожи адлета: прижатая к подлокотнику левая рука Вольфа дернулась, но, разумеется, это не смогло помешать Фросту всунуть средний палец адлета в отверстие прямо под лезвие, как в гильотине…       — Хозяин!.. — панически воскликнул Вольф, предчувствуя приближение чудовищной боли. В глазах Михаэля, не способного помочь единственному члену семьи — взывающему, умоляющему об этом! — на троне впустую бился ребенок, тот испуганный и немощный Вольф, которого он встретил десять лет тому назад…       Раздался ввергающий в пучину отчаяния и ужаса щелчок: Фрост резко сжал рукоятки — лезвие сорвалось и вгрызлось в палец Вольфа, мгновенно одарив вспышкой небывалой боли! В последний момент Панри двинул пальцем, петля съехала с сустава всего на сантиметр, и препятствием для лезвия стала кость. Фрост рывком поправил инструмент, зажимающий кровоточащий палец, чем снял кольцо кожи до желанного сустава. Вопящий от мучительной пытки адлет сопротивлялся и потере сознания, и монстру, рвущемуся наружу. Он знал: стоит ему обратиться в такой ситуации, он утратит контроль над собой, Фрост не станет дожидаться сражения, сбежит, а темная сущность Вольфа нападет на Мелину, дабы восполнить кровопотерю… Этого ни за что нельзя было допустить! И потому звериные рыки, атакующие высокий потолок зала, раз за разом под усилием воли превращались в человеческие крики, хриплые, но пронзительные.       Бесчувственный металл, наконец, справился с порученным делом. Фрост отступил от трона на шаг, держа в одной руке окровавленные щипцы, а в другой — «победно» добытый палец… Вольф уронил голову, впился подбородком в ключицы. Из его глаз бежали слезы, контролировать которые не смог бы никто, окажись он на этом проклятом троне. На левой руке вместо среднего пальца осталась лишь одна фаланга, и в недостатке света белела кость… Кровь, горячая, алая, человеческая, струилась по подлокотнику, петляла по узору деревянных волос, окрашивала девичье лицо — рисовала вишневые слезы на ее щеках. Вольфа трясло, сознание сужалось. Он старался не то что не смотреть на покалеченную конечность — не думать даже о том, что случилось и где он находится. В мыслях пульсировал зов, показавший ему, насколько адлет, несмотря на возраст, опыт и умения, бессилен: «Хозяин…»       Линэш рычал в древесину проклятия. Если б не обездвиживание — если б хотя бы кисти его были свободны! — он бы ранил ногтями кожу ладоней, соскабливал бы ее с сухожилий, лишь бы наказать себя! Пусть на малую часть!.. Вот к чему привел его сговор с дьяволом…       С пугающей невозмутимостью Дэвин Фрост сунул отсеченный палец в кожаный мешочек для монет да потуже затянул шнурок.       — Пока что это все, — тихо заговорил он, пряча и добычу, и инструмент. — Магия ловушки рассеется, как только я окажусь на достаточном расстоянии от замка. — Поправляя безупречно сидящую шляпу, Фрост прошел мимо прикованного к стене Михаэля, хотел двинуться дальше, но все же не сдержал зудящей оскорбленности: — Чтоб ты знал: ты мне сильно подгадил, Линэш. Уничтожив одного Адского скакуна, ты устрашил прочих. В результате у меня остался только этот красавец, — нежно похлопал он чудовище по уродливой морде, точно простого коня, — хотя его глаз я забирал, чтобы быть в курсе происходящего, а не для подчинения. Удачно сложилось…       Твердым шагом легендарный охотник за головами удалился, а за ним нехотя оставил чуть живую Мелину в покое и Адский скакун. Воцарилась тяжелая, как саркофаг, тишина. Только капала кровь с подбородка вырезанной у подлокотника девы — жидкие рубины разбивались, соприкасаясь с оттесанным камнем; в одежды Вольфа и Мелины впитывались остатки их слез…       Как и сказал Дэвин Фрост, волшебство, управляющее деревянными путами, постепенно сходило на нет. Волосы трещали, ломались, но пока только самые тонкие ветви, не влияющие на обездвиженность Михаэля и Вольфа. Первой в себя пришла Рэмси. Шатко, покачиваясь, она на четвереньках доползла до трона, со стоном максимального усилия оторвала кусок ткани от собственной штанины и перевязала искалеченную кисть адлета, несмотря на его душераздирающий человеческий рык сквозь зубы.       — Э-это остановит кровь… — плача, пролепетала она. Громко треснул локон, сдавливающий шею Вольфа, следом за ним — и несколько пут на груди. — Прости меня… Боже, за такое невозможно попросить прощения — такое не искупить… Если бы я не побежала сюда, если б осталась в деревне, как мне и наказывали, ничего бы этого не случилось!.. И ты бы тогда…       — Не надо… — разлепил пересохшие губы Вольф. — Ты не знала… что так получится… Потому в этом нет твоей вины… Проклятье, я вот-вот потеряю сознание…       — Держись! Смотри на меня! — Испугавшаяся не на шутку — страшащаяся, что раз закрыв глаза, Вольф уже их не откроет, — Рэмси ледяными дрожащими ладонями дотянулась до разгоряченных адлетских щек. — Думай о хорошем! О… О том… Что тебе нравится?       — Нравится? — повторил он под оглушительный треск ветвей у стены, разрушенных стараниями Линэша. Колдун глухо упал на камни, тотчас поднялся, невзирая на тупую боль в ушибленных коленях, и подбежал к трону, чтобы освободить подопечного. — Мне нравится жаренное на костре мясо… — сонно улыбнулся Вольф, и Мелина, зачарованно глядящая ему в глаза, рассмеялась сквозь слезы. — …и яблочный пирог… аромат корицы…       — Я обязательно испеку тебе яблочный пирог с корицей!.. — кивая, пообещала она. — Только держись, пожалуйста!.. Не закрывай глаза…       Сухим хворостом на пол просыпались разломанные на куски волосы дев. Линэш поднял ослабевшего друга, перекинул через свое плечо его здоровую руку, и вместе, втроем, они неторопливо — уж как мог Вольф — пошли прочь из этого трижды проклятого зала, прочь из Чернокаменного Замка. Пока лишь во двор. Обмотанная вокруг кисти адлета ткань намокла практически полностью, но кровотечение все-таки остановила. Вот только боль никак не затухала, упорно напоминая Вольфу об оголенной кости вместо пальца. От осознания этого все тело принималось ныть, в ногах побеждала мягкость, слабость, ватность, в горле давил ком, желудочный сок рвался наружу…       — По…дожди… — выдохнул адлет, на секунду запрокинув голову и так отогнав чуть подальше тошноту. Михаэль бережно усадил Вольфа на кусок поваленной арки, рядом на корточки опустилась Мелина, боязливо ищущая в бледном юношеском лице признаки необратимого увядания. — Если я… поохочусь в лесу… палец ведь отрастет? — с надеждой спросил у хозяина Вольф, но, к величайшему сожалению всех присутствующих, напоролся на полный раскаяния взгляд колдуна. — Я же адлет!.. — убито простонал Вольф.       — Адлет — и потому рана затянется. Но кости обратно не отрастут… стало быть, и палец… Мне правда, правда очень жаль, Вольф!..       — Жаль?! — гневно повысил тот голос, в котором отчетливо слышалось прижатые к земле сапогом рыдания. — Что ты вообще там делал?! Ты… Мне послышалось?! Ты что, договорился о чем-то с этом выродком?!..       — Вольф, ты не знаешь, о чем говоришь… — отступил на шаг Михаэль.       — Вот именно! Не знаю! — И его крик согнал воронов с крыши пустой конюшни. — Что вообще происходит?!       — Давай сперва вернемся в де…       — Мы никуда не пойдем, пока я не услышу от тебя правду!       Мелина не решалась поднять глаза. Она догадывалась: стоит ей намекнуть на свое плохое самочувствие, Вольф согласится вернуться в деревню сиюминутно. Но в то же время она видела, сколь многое значит для него рассказ, который — как непривычно — криком он пытается выудить у Линэша. И потому, прикусив язык, ждала, когда же последний сдастся под напором вины.       — Хорошо… — тяжко выдохнул колдун, избегая смотреть на впервые по-настоящему рассерженного Вольфа. — Это случилось не недавно… не год и даже не пять назад…