Каждый раз

      Юнги сидит в своей студии и агрессивно черкает любимой перьевой ручкой по какому-то листу бумаги. Боже, как он облажался.       Когда Намджун сказал ему, что он все теряет, Юнги подорвался, побежал за Лисой, но увидев ее, выходящую из дверей здания, остановился.       Он замер, будто его заморозили, будто его держал кто-то за внутренности. И не смог. Не смог подойти к ней. Поговорить с ней.       Он, суровый репер и вообще сам свэг, которому все преграды, собственно, и не преграды совсем, не смог подойти к девушке. Он. Не смог. Подойти. И предложить общаться.       Идиот.       Он падает лицом в листок хватается за волосы, обреченно стонет и вздыхает. – Хен? У тебя что-то болит?       Юнги быстро поднимает голову и видит перед собой Техена с таким невинным взглядом, что овечка бы позавидовала. Артист, блин. – Что? - кривится Юнги. – Ну, может, сердце там, - даже не двусмысленно, а с вполне ясным смыслом тянет Техен. – Ты что несешь? - огрызается Юнги , хватая исчерканную, кое-где даже порванную, бумажку, которая тут же летит в мусорку под столом. - Свали в туман, не до тебя сейчас. – Юнги, смотри, что принес. Покушать! О, Тэ, ты тоже здесь, тогда давайте… - речь только вошедшего Джина прерывает подушка с кресла, прилетающая точно в нос. Ох, как Юнги зол. У него в голове взрываются петарды. Каждый листик бесит сейчас. И эти двое ну очень не в тему. – Не хочешь покушать - так и скажи. Чего подушками кидаться? - ворчит Джин, поднимая подушку. Юнги сжимает подлокотники кресла, закрывая глаза, а Техен улыбается во все тридцать два, которых, судя по напряженному Юнги, вскоре может и не остаться. – Что злишься-то, хен? Сердечко болит все-таки?       Техен откровенно издевается, все еще смотрит абсолютно невинными глазами и лыбится. Стереть бы эту улыбочку кулаком.       Юнги сильно злится, очень злится. На все. На гребанного Техена, на Джина-принес-покушать и на себя. На себя, потому что не справился с самой простой задачей в жизни. И это не дает ему адекватно смотреть на вещи вокруг: бесит ужасно и наполняет прекрасным чувством того, какая он тряпка. – Хен… - договорить Техен не успевает, терпение у Юнги выгорает, и он швыряется сначала ручкой, потом бумажкой какой-то и выставляет обоих друзей за дверь, хлопая ею прямо перед носом опешившего Джина, который дергается от громкого звука. – Чего это он? - спрашивает Джин, поворачивая голову к спокойно стоящему, будто ничего не произошло Техену. – Лиса в голову ударила. – Нехило она его…       Техен только закатывает глаза на непонятливость старшего хена, и, вздыхая, уходит. Джин за ним. ***       Неделя. Неделя для Юнги проходит в полной апатии и ненависти к самому себе.       Он тысячу раз берет в руки телефон, тысячу раз открывает контакт «Лиса» и столько же закрывает обратно, так и не нажав на маленький зеленый телефончик.       Бесит.       Он раздражается по каждому поводу. Злится на себя, потом на других и снова на себя, изо всех сил стараясь это подавить.       За неделю Лису он не видит ни разу. И это тоже злит. – Чонгук, давай быстрее. У меня расписание.       Глаза у Юнги расширяются: это голос Лисы. Мысли, естественно, уходят туда, куда Юнги бы очень не хотелось, чтобы они уходили, но он берет себя в руки и, слыша тихое чонгуково: «Секунду», открывает дверь.       Лиса сидит на диване, изящно закинув ногу на ноги и сложив руки на груди, а Чонгук напротив опирается пятой точкой на гримёрный стол. Он хмурится, жмёт кнопку на телефоне, и Юнги понимает, что в кармане все это время вибрировал звонок. – Вот и славно. Поговорите, - Чонгук линяет с бешеной скоростью, и Юнги даже не успевает сообразить, как Лиса подходит к нему. – Прости, сонбэ. Что на него нашло? - она смотрит вслед Чонгуку и слегка кланяется только головой. - Я пойду. Или... ты что-то хотел сказать?       Юнги ничего не хотел сказать. Юнги вообще без понятия, что говорить. – Ладно, прости. Я пойду, наверное, уже все в зале сидят.       И она уходит. Просто разворачивается и уходит.       А Юнги так и стоит. Юнги не может совладать с собой. Юнги = идиот.       Сознание так и кричит: «Вот он, твой шанс!», но тело не двигается с места.       Юнги берет себя в руки. Хватает себя за то, за что удобно ухватиться и шагает за Лисой.       Один шаг, второй, и он бежит. – Лиса! Лиса, подожди!       Девушка останавливается быстро и поворачивается, Юнги почти влетает в неё. Он тяжело дышит и смотрит в глаза, отчаянно придумывая, что сказать.       Ему не хватает воздуха.       Не хватает себя.       Он заканчивается.       Не хватает Лисы.       И прямо сейчас ему предстоит придумать, как это исправить.       Неделю Лиса вновь и вновь переслушивает все песни из альбома. Каждая нота в песне ей знакома, каждая нота - картинка в голове. И все картинки с Юнги. Сам себе не сделаешь больно - никто не сделает.       Ее страшит собственная влюбленность, которая, кажется, уже переросла в любовь. И это жутко.       Лиса никогда не думала о том, чтобы остаться рядом с Юнги. Для нее это подобно несбыточной и очень далекой мечте из параллельной реальности. Не суждено, не достижимо, полный абсурд: Юнги - это слишком для нее. Юнги для нее, особенно после десятка проведенных вместе за нотами ночей, самый… просто самый. Но даже представить себя рядом с ним Лисе кажется нереальным. Она недостойна его.       Но ей хочется увидеть. Возможно даже издалека, но лично, вживую. Сам себе не сделаешь больно - никто не сделает. Спорное утверждение. Очень. Но для Лисы с некоторых пор это действительно так.       Ей удается поймать его взглядом: через неделю после выпуска альбома на очередном шоу. Все внутри на несколько секунд замирает, а потом Юнги скрывается за дверь какой-то гримерной, оставляя неприятный след чего-то в прошедшем времени, и в груди саднит. – Лиса! - Чонгук сквозь толпу какой-то группы, занявшей весь коридор в ширину, прорывается к Лисе, только ушедшей со сцены. - Пойдем, мне надо кое-что тебе показать.       Лисе прямо сейчас не особо хочется во что-то ввязываться, и Чонгук вообще-то совершенно не кстати со своим загадочным «надо кое-что показать». Но она все-таки идет за ним в какую-то, похоже, первую попавшуюся гримерную и по указке садится на диван. – Чонгук, давай быстрее. У меня расписание, - ворчит она, в то время, как Чонгук что-то рыскает в телефоне, а затем подносит его к уху.       Внезапно раздаётся приглушенный рингтон за дверью, и та открывается. Чонгук явно приходит в замешательство, и Лиса смотрит на вошедшего. Юнги.       Лиса даже, как ей кажется, вздрагивает.       Юнги же непонятливо смотрит на Лису, потом на Чонгука, и тот сразу подрывается с места: – Вот и славно, поговорите, - он указывает на Юнги, а потом на Лису, и через секунду его пятки уже сверкают в дверном проеме.       Лиса вдыхает глубоко-глубоко и смотрит на Юнги. Тот стоит, видимо, немного ошарашенный, и не смотрит в ответ.       Наверное, ему не очень сейчас нужно ее общество. – Прости, сонбэ, - Лиса встаёт с дивана и походит к Юнги. - Что на него нашло? - Юнги теперь глядит в упор на неё, и Лиса не может понять, что в его глазах: это злость? - Я пойду. Или... ты что-то хотел сказать?       Лиса все ещё надеется, что Юнги заговорит с ней, что он не злится (почему-то, что тоже пугает неизвестностью), что он улыбнётся, как улыбается ей обычно и скажет хоть что-нибудь. – Ладно, прости, - сдаётся она. - Я пойду, наверное, уже все в зале сидят.       Лиса идёт прочь, глотая слезы. Ей обидно, очень обидно, потому что даже если Юнги и не испытывает к ней каких-то положительных чувств, она думала, что заслуживает хотя бы пары его слов. – Лиса! Лиса, подожди!       Она оборачивается на крик и застывает, смотря на запыхавшегося Юнги.       Он растрёпанный, и Лиса готова покласться: в его глазах взволнованность. – Я... просто... Понимаешь, ты мне нравишься. То есть... Мне, наверное, проще будет объяснить...       Пара невнятных слов и Лиса улыбается. Всего пару минут назад она переживала, что Юнги за что-то недолюбливает ее, а теперь... «ты мне нравишься» заставляет не только ее сердце, но и ее саму трепетать. Это звучит убийственно в исполнении Юнги. – В общем, вот так... я... Помнишь ту песню... где я ещё просил тебя подпеть немного. Она для тебя, понимаешь? То есть... Черт, я все порчу....       Юнги говорит сбито, взволнованно, торопливо. А Лиса чуть ли не плачет: это волнующийся Юнги, стоящий прямо перед ней и пытающийся ее удержать. – Юнги... - Лиса замечает, как он вздрагивает. - Ты мне тоже нравишься.       Лиса думает, что проснётся сейчас. Что все это ее фантазия. Что не по-настоящему. Поэтому говорит эту фразу легко, без колебаний. Но она не готова к последствиям. Но тем не менее...       Она подходит к Юнги и мягко приобнимает его, чувствуя, как руки Юнги обнимают ее в ответ и углубляют объятия.       Сбоку слышится какое-то невнятное ругательство, и они вспоминают, что не одни.       Перешептывания усиливаются.       А не все ли равно?       Юнги давно хотел это: обнять вот так.       Лиса даже не думала, что Юнги может когда-нибудь так обнимать ее.       Но они вместе хотели быть вместе.       И теперь будут.