***
— Почему ты приехал так рано? — сказала Джису. Она пригласила отца поужинать в ресторане, чтобы они могли поговорить. Она подумала о том, чтобы отвезти его в какое-нибудь шикарное место, чтобы произвести на него впечатление своим новым городским образом жизни, но они оказались в потертой забегаловке без названия, где подавали типичные корейские уличные блюда. Она была маленькой, влажной и уютной. Они сидели на низких табуретках с облупившейся краской, и Джису решила, что этот вариант ей нравится больше. Это было больше похоже на место, где они с отцом могли бы поесть, если бы вернулись в свой родной город. — До выпуска еще две недели, — сказала она, беря салфетку и кладя ее на колени. — Я думал удивить тебя, — сказал он, улыбаясь слегка пожелтевшими зубами. — Дома ничего особенного не происходит, и я скучал по тебе. Джису улыбнулась. Хотя она не хотела застрять дома на всю свою жизнь, она все еще скучала по своему отцу. Она скучала по его легкой улыбке, по его ужасным шуткам. Она скучала по его неуклюжим танцам и трот музыке, гремевшей в гостиной воскресным утром. Она скучала по его землистому запаху и грубому голосу. Он был близким и уютным, успокаивающим присутствием. — Ну, ты же знаешь, что у меня еще есть работа, — сказала Джису. — И мне нужно готовиться к выпускным экзаменам. У меня не будет так много времени, чтобы все тебе показать. Было довольно много достопримечательностей, которые она хотела показать ему. Ее отец не часто бывал в городе, главным образом потому, что он ненавидел город. На самом деле, она была удивлена, что он приехал так рано и решил провести здесь еще две недели. Это не дешево. — Все в порядке, — сказал он, когда официант принес им кувшин с водой и чашки. — Мне не очень интересно смотреть на это. Честно говоря, я не понимаю, почему тебя так тянет к такому. Джису мягко рассмеялась. Она вспомнила, как он тупо смотрел на нее, когда она объявила, что хочет поступить в городской университет и осуществить свою мечту стать городской девушкой. После многих лет, проведенных в роли Ким Пичу (Персик), Джису хотелось стать кем-то другим. — Мне нравится то, что мне нравится, папа, — сказала она, делая глоток воды. — Это не так уж плохо. Обычно она не любила поднимать эту тему. Это была чувствительная тема, и меньше всего ей хотелось, чтобы он попытался уговорить ее вернуться домой навсегда. У нее и так было достаточно забот и без того. Многие дети покидают свои дома, когда приходит время гоняться за своим будущем. Официант принес полную кастрюлю лапши, супа и овощей и поставил ее на электрическую плиту между Джису и ее отцом. Они подождали, пока все закипит. — Наверное, мне придется привыкнуть к этому, — сказал отец, смотря в суп. — Поскольку ты будешь работать здесь и все такое, — девушка подняла на него озадаченный взгляд. Она затаила дыхание. Неужели он говорит то, что она думает? — Ты имеешь в виду…ты не против, если я останусь здесь? — сказала она. Она наблюдала, как он слегка грустно улыбнулся ей и тыкал лапшу своими палочками. — Ты становишься слишком взрослой, я не могу указывать тебе, что делать, — сказал он. — Чем крепче я буду пытаться удержать тебя, тем больше ты будешь извиваться, чтобы освободиться, — Джису почувствовала, как ее захлестнула волна благодарности. Она улыбнулась ему. Девушка до сих пор не понимала, как сильно ей хотелось, чтобы он сказал ей эти слова. — Ты действительно не знаешь, как много значит для меня то, что ты не против моего пребывания здесь, — сказала она. — Я действительно думала, что мне придется бороться, чтобы получить твое одобрение, или мне придется разочаровать тебя, — очевидно, в последнее время она часто так делала. — Разочаровать? — сказал ее отец, перегнувшись через стол и нахмурив брови. Джису посмотрела на отца с печальным выражением, но выражение его лица было серьезным. Он долго смотрел ей в глаза, прежде чем медленно произнести: — Джису, я так горжусь тобой. — Ты не должен этого делать, — прошептала она. — Почему же? — бросил вызов ее отец, - если бы она честно ответила на этот вопрос... — Потому что… — девушка заикалась, когда она пыталась сдержать свои эмоции. — Я имею в виду, четыре года здесь и в университете, но у меня действительно ничего нет, что можно было бы показать. На самом деле ничего не изменилось во мне. Я не думаю, что стала мудрее или храбрее, сильнее или умнее. Я не чувствую, что заслуживаю…Твоей гордости. Вот что она собиралась сказать, но ее голос внезапно оборвался, и последовало долгое, тяжелое молчание. Отец вздохнул. — Джису, — сказал мужчина. — Ты знаешь, как мы познакомились с твоей матерью? — Вы были одноклассниками в старших классах, — сказала девушка. Она слышала эту историю и раньше. Романтическая история любви ее родителей была одной из причин, по которой она считала себя категорически одержимой чем-то романтическим. — Вы начали встречаться, а потом поженились, и родилась я. Потом мама заболела. Это загвоздка в истории любви ее родителей. Это было прервано внезапной болезнью и уходом ее матери. — Ты знала, что она уже болела до того, как забеременела тобой? — сказал ее отец. Джису нахмурилась, глядя на него. Она уже была больна? — Нет, я не слышала об этом, — сказала Джису. — Что же тогда произошло? — отец глубоко вздохнул. Он делал так всегда, когда дело касалось его жены. — Врачи предупредили нас, что если она забеременеет, это может вызвать некоторые осложнения, — сказал он. — Она знала, мы оба знали, что если мы хотим иметь детей, то будет риск того, что она может снова заболеть, — он вспомнил образ жены в подвенечном платье. Ему потребовались все его силы, чтобы не разрыдаться прямо здесь. — Мы так долго говорили об этом, взвешивая все "за" и "против", — сказал он дочери. — Но в конце концов, не было никакого решения, которое должно было быть принято, потому что ответ был готов с самого начала. Мы хотели ребенка, — Джису пыталась сдерживать слезы, это было сложно. — Должно быть, тебе было тяжело потерять ее, — прошептала она. — Так и было, — ответил отец. — Но не так тяжело, как было бы, если бы у меня не было тебя. Это был не простой выбор, но потому что ты со мной, было легче, — он потянулся через стол и накрыл ее руку своей. Джису посмотрела на отца, который пристально смотрел на нее. — Я люблю тебя, Джису, — сказал мужчина. — Все надежды и мечты, которые у меня были, я отдал бы все, чтобы иметь тебя и дать тебе шанс на жизнь, — Джису почувствовала, как одна упрямая слеза скатилась по ее лицу. — Единственное, что ты должна была сделать, чтобы заслужить мою гордость — это быть верной себе.***
Теперь было ясно, что она должна сделать. Мама и отец не растили ее как лгунью. Костяшки ее пальцев побелели, когда она держалась за край тележки. Она был нагружена едой для большой встречи с мистером Чоном на четвертом этаже. Джису стояла за дверью, слушая сквозь щели, как Джулия Кийоко объясняет своему главному редактору, что именно они хотят сделать с редизайном журнала. Сердце девушки бешено колотилось, но дыхание было ровным. Она ожидала, что чувство спокойствия охватит ее в ту же минуту, как она примет решение. Но внутри она все еще пребывала в хаосе противоречивых эмоций и реакций. Вот оно, подумала она, открывая дверь. Прощай, мечта. Джису вошла через дверь и толкнула тележку внутрь. Она не отвечала за это. Обычно это была работа секретарей из приемной, но Джису нужен был предлог, чтобы остаться в комнате, поэтому она вызвалась добровольно. Джулия Кийоко замолчала на полуслове и смотрела, как Джису вкатывает в комнату тележку с едой. Девушка поставила ее у стены и начала расставлять блюда. Она не пропустила подозрительную паузу Джулии. Без сомнения, главный редактор интересовался, что она там делает. Джису старалась не показывать, что смотрит на людей в комнате. Все места за столом были заняты мужчинами или женщинами в строгом деловом костюме, все взгляды были устремлены на ее гнусного главного редактора. И там, в кресле прямо за ней, сидел Мистер Чон из издательства «Чон и Скай» собственной персоной. Главный редактор каждого издания, размещенного в этом здании. И Джису нужно было поговорить с ним, прежде чем они закончат. Прежде чем Джулия успеет привести свой план в действие. — Мистер Чон? Джулия замолчала, и все присутствующие повернулись к Джису. Она прикрыла рот ладонью. Девушка не поняла, что сказала это вслух. — Джису. У нас сейчас очень важная встреча, — сказала Джулия, улыбаясь. — Возвращайся на свое рабочее место. Она уже собиралась сдаться и сделать то, что ей было сказано, но что-то заклинило в ней. Она не собиралась позволять этой психопатке указывать ей, что делать дальше. Сквозь щели она чувствовала, как к ней возвращается ее прежний боевой дух. — Мне нужно поговорить с мистером Чоном, — сказала девушка, на этот раз более решительно. — Мой секретарь прямо за дверью, — сказал мистер Чон, седовласый мужчина в элегантном сером костюме. — Она позаботиться о тебе. Мы на встрече прямо сейчас, — она сжала кулаки. — Мне действительно нужно с вами поговорить. — Джису, уйди отсюда! — огрызнулась Дара, скрестив руки на сиденье между мистером Чоном и другой женщиной. — Разве ты не видишь, что мы сейчас на важной встрече? — Дара, и с тобой мне тоже нужно с поговорить. — Джису, — сказала Джулия, делая шаг вперед и бросая безумный взгляд на помощника редактора. — Мы заняты. Уходи. — Убирайся отсюда, новенькая! — Джису крепко зажмурилась и позволила себе выплеснуть всю правду. — Дара, у Джулии заговор против тебя, — процедила она сквозь зубы. — Она ненавидит то, что ты не соглашаешься с ней по поводу редизайна и новых колонок, она пытается заставить уволить тебя— — Немедленно убирайся из этой комнаты! — огрызнулась Джулия, пересекая конференц-зал и направляясь к ней. — Она заставила меня переписать черновики твоих работ, потому что хочет использовать это, чтобы обвинить тебя в плагиате, — продолжала Джису. Теперь все глаза в комнате были устремлены на нее, включая Мистера Чона. — У меня здесь блокнот, и она заставляла меня создавать доказательства того, что ты ее украла— — Заткнись! — крикнула Джулия. — Она пытается обвинить тебя в плагиате и уволить, потому что ты мешаешь ее идеям для, и она боится, что ты займешь ее место— Джису остановилась, когда Джулия Кийоко, главный редактор журнала, ударила ее по лицу тыльной стороной ладони. Все в комнате были ошеломлены. Джису приложила ладонь на щеку и отвернулась, на случай, если Джулия снова решит сделать это. Затем Мистер Чон встал с места. — Что, черт возьми, здесь происходит? — сказал он, повышая голос. Когда Джису обернулась, даже Дара выглядела испуганной. Мистер Чон покраснел от злости, а у Джулии был такой ядовитый взгляд, что она могла убить девушку одним взглядом. Но это было ничто по сравнению с гневом на лице главного редактора. — Эта встреча окончена, — сказал он, затем указал пальцем на Джулию, Сандару и Джису. — Я хочу видеть вас троих в своем кабинете. Сейчас же.***
Все три женщины встретились с мистером Чоном сначала по отдельности, а затем вместе. Он слушал их истории. Джису во всем призналась. С каждым произнесенным словом Джису чувствовала, как тьма покидает ее. В конце концов, она ожидала почувствовать облегчение, легкость. Но когда она вышла из кабинета Мистера Чона, больше не работающей в Embrace, Джису почувствовала себя неловко…практически ничего. Просто онемение. Когда Джулия выходила из кабинета Мистера Чона, она ругала всех и вся, но когда увидела Джису, сидевшую в вестибюле, охраннику пришлось ее держать. — Ты, чертова идиотка, — сказала она Джису, пока офицер службы безопасности вел ее к лифту. — Ты тоже уволена, ты это знаешь? Твоя и моя, наши карьеры закончены. Всё кончено! Ты никогда больше не будете работать в этой сфере! Джису ничего не почувствовала, когда Джулия сказала ей все это. Во всяком случае, она уже все это знала. Только когда Джису вернулась на свое рабочее место, собирая свои вещи, она, наконец, почувствовала укол эмоций. И так продолжалось до тех пор, пока девушка случайно не заглянула в кабинет Дары. Через окно она видела, как ее бывший непосредственный начальник, склонившись над компьютером, что-то печатала на клавиатуре. Джису почувствовала, как у нее снова застрял комок в горле. Она поправила ремешок сумочки на плече и направилась к открытой двери кабинета Дары. — Дара? — прошептала она, слегка постучав в дверной косяк. Дара не отрывала взгляда от своей работы. Выражение ее лица оставалось таким же хмурым, как и всегда. Джису сглотнула. — Я просто хотела сказать, что мне очень жаль, — прошептала она дрожащим голосом. — Я знаю, что для тебя это, наверное, ничего не значит, — продолжила девушка. — То, что я сделала или почти сделала, было непростительно. Хотя мы никогда не были близки, я никогда не хотела причинить тебе боль. Джису почувствовала отвращение от того, как похоже звучало ее извинение с извинением Навон, почти дословно. И все же она надеялась, что ее искренность дойдет до Дары. Ей действительно было жаль. — В любом случае, я все еще сожалею. Если я когда-нибудь смогу что-нибудь сделать, чтобы загладить свою вину, пожалуйста, скажи мне, — Дара ничего не говорила в течение длительного времени. Но после некоторого молчания она прошептала, не поднимая глаз: — Уходи.