Хрупки прекрасные ладони Древнейших струн являя звук. И семисент наполнит думы. Любовь. Легенда. Сердца стук. А сказку эту шепчет ветер, Срывая дерзко вишен цвет. Тепло её наполнит вечер. Ни капли лжи в той сказке нет. Она была собой прекрасна. И нить зари в тех волосах Шёлк кожи и душа так ясна. И небеса в её глазах. Суровый, сильный непокорный. И Путь его жесток. Тернист. Для той легенды слишком гордый. Но дух силён и сердцем чист. Они столкнутся не случайно. Судьба сведёт их два Пути, Совьёт в одну дорогу тайно. И вместе им века идти.
Крохотная девичья ручка отчаянно тянется к нему, пытаясь ухватить за ткань одежды. Хрупкая владелица ладошки пытается что - то крикнуть, но толща воды жадно поглощает все звуки и нежный, он был абсолютно в этом уверен, голос девочки. Он вновь и вновь пытается дотянуть свою ладонь в ответ, но все попытки тщетны. Его руки крепко связаны за спиной. Остается только закрыть глаза и отдаться этому бурному речному потоку, но... Леденящий страх паутиной опутывает тело, сжимает грудную клетку оковами безумия и неверия. Каждый уголок души наполняет первобытный ужас. Ужас, что больше он никогда не увидит улыбку матери, не услышит наставления отца и бурчание своего старого наставника. Абсолютно и поглощающее чувство отчаяния заставляет широко распахнуть глаза и сделать глубокий вдох, пытаясь разомкнуть, сжатую давлением воды, грудную клетку, наконец впуская в лёгкие пресную воду реки. Его все детство учили не поддаваться панике, но на практике все выходит иначе. Он теряет контроль, он теряет сознание, он теряет связь с миром и тем небом, мелькнувшим сквозь толщу тёмной, всепоглощающей бездны воды, он теряет жизнь, когда маленькая ладошка с родинкой в ямочке меж большим и указательным пальцем, крепко хватает его за кимоно на тощих плечах и тянет назад. К ореолу огня, слепящим светом охватывающего спасительницу и глубоким Небесам. Может, он все же в безопасности?... Юноша судорожно подскочил на футоне, тяжело дыша и хватаясь за грудь, где ещё мгновение назад, по ощущениям, была вода. Но кольцо страха до сих пор стягивало её, не давая вобрать побольше воздуха, а лишь отрывисто собирать капельки живительного спокойствия. - Снова... Снова этот сон... - молодой человек шептал, потирая трясущейся рукой переносицу, в надежде прогнать наваждение. Бледная, словно фарфор мастера Шэн, кожа покрылась бисеринками пота, окутывая тело испариной, от которой пробегала невольная мелкая дрожь озябшего. Или дрожь пережитого страха? Черный шелк длинных волос запутался, создавая невообразимое, по меркам их семьи, безобразие на голове из тонких прядей. Хаос на голове, прилипший к телу шёлк и загнанный взгляд, придавали ему совсем небрежный и даже болезный вид. - Третий раз за неделю. Юноша устало вздохнул обращая свой взгляд на энгаву. Солнце уже начало очерчивать своим светом горизонт. Тёплые лучи окрасили минка, нагревая древесину и создавая тонкий аромат смолы по всей комнате, вдыхая который, казалось могла оттаять любая душа и сердце. Любая, а не его. Нити лучей небесного светила ловко проникали в нежные перья облаков, сплетая узор и раскрашивая их изящной кистью каллиграфических узоров языка природы. Всё небо пылало и горело, одаривая мир своей красотой, вдохновляя его просыпаться и начинать новый день. Новую жизнь. Оставляя позади тьму ночи и её демонов. В этих краях восходы были неописуемой красоты и одухотворённости. Философия всеочищающего света и тепла. Распахнув деревянные ставни, владелец комнаты слегка облокотился о нагретую стену, окидывая взглядом местность. Как завораживающе. Глубокий вдох, наполняющий лёгкие свежим ветром перемен, прогоняя тень сомнений и страха из глубин его сердца. Наверно, здесь рождались легенды. Те, из древних, потрёпанных свитках, рухнувших эпох, но сохранивших свой дух в каждом листочке дерева. В каждом лепестке вишни. Прикрыв глаза, молодой ронин опустился на колени перед футоном, ладонь касаясь сая катаны, осторожно очерчивая идеальную линию, наслаждаясь гладкостью и наконец оплетая пальцами цука меча, возвращая былая уверенность умелого воина. Время собираться в Путь. Он будет не близким.***
- Ты можешь работать быстрее, никчёмная девчонка?! - звонкая пощечина эхом разнеслась по всей кухне, а каскад рыжих волос взметнулся в воздух всполохами огня. Хрупкая девушка прижалась к стене, одной ладошкой ища опору, а второй касаясь раскрасневшейся щеки. - Шевелись, иначе возьмусь за палку, отродье! Пройдясь по девушке взглядом, полным отвращения, мужчина скрылся с кухни, оставляя ту в полном одиночестве. Медленно сползая по стене на корточки, она судорожно выдохнула, обхватывая колени руками, выдыхая и согревая колени горячим дыханием. Дрожащая ладошка потянулась за фарфоровой кружкой, прикладывая к саднящей щеке, а в небесах глаз застыли горькие слезы душевной боли, но девушка не позволяла обиде вырваться наружу, даже единой солёной капелькой. Она давно поставила для себя условие: никто и никогда не будет достоин её слёз. - Рангику, - протянул приятный мужской говор, - один ча... О нет! Неужели опять? Знакомый голос заставил ее быстро подскочить на ноги, оправляя шелковое ханьфу приятного персикового оттенка и растянуть нежные губы в улыбке. - Мой отец снова тебя ударил? Да чтоб... - молодой человек поджал губы, скрывая явно не самые лестные слова в адерс родителя, - ну кто, кто может в здравом рассудке, может принести вред такой чудесной девушке?! Ведь тебя так любят вокруг. ТЫ всеобщая любимица, Рангику! Ох, узнали бы твои поклонники... Он покачал головой, прикрыв в досаде глаза. - Все в порядке, Джунг. Я привыкла... - лёгкая улыбка коснулась девичьих губ, а пальчики аккуратно, без намёка на кокетство, заправили выбившуюся прядку за ухо, - так, какой чай просили? Паренёк спохватился, отбрасывая мысли и суетливо хлопая ресницами. - Твой фирменный. Ронин за столика у окна очень желал его попробовать. - Джунг нахмурил брови, а после, забавно сощурив глаза, явил вновь улыбку, - да уж, слухи о тебе летят далеко. И... Можешь, пожалуйста, сама отнести ему чай? Меня Хонг ждет. Мы... Это... - парень принялся неловко переминаться с ноги на ногу, почесывая затылок и виновато пряча взгляд. Расцветающий алый мак на щеках явственно указал на смущение и стыд. Рангику понимающе улыбнулась, и задорно сощурившись, подняла ладошку. Ей было невдомёк, как сходство с рыжей и пушистой лисицей, охватил весь образ. - Иди - иди и передавай ей от меня привет. И то, что она с каждым днем становится все краше. - Рангику, ты лучшая! Джунг радостно подпрыгнул, подхватывая ладонь напарницы в бесконечной благодарности, а после, словно испарился, оставив лишь приятный запах роз витающий вокруг. Именно этим маслом пользовалась его невеста. Мацумото осторожно его вдохнула. Это был аромат нежных объятий и любви. Душевного тепла и радости от каждой встречи. - Ну, да... Лучшая. Я ведь ёкай. - девушка неспешно выдохнула с ощутимым огорчением. Нигде не спрятаться от самой себя. Даже закрывая на замок собственные чувства. Ладошка порхнули к баночкам, а тонкие и изящные пальчики красавицы осторожно и трепетно принялись за работу. Её особенный чай был в процессе приготовления. Листочек к листочку. Казалось, происходит маленькое чудо, но нет. Чудес здесь нет. Правильно вымеренная температура воды и капризные лепесточки зеленого чая, сами раскроют свой неповторимый, изысканный аромат и вкус. Всполох лепестков персикового дерева и чай был готов. Её чай. Каждый заварничок, был для неё словно отдельная история, и не смотря на схожесть, вкус никогда не повторялся идентично. Она налила самую малось в глиняную пиалу и сделала осторожный глоток. Сегодня её напиток был наполнен солнечным теплом, капелькой слёз, веянием несбывшихся мечтания и неуловимой надеждой духовного понимания и Любви. Рангику осталась довольна. Чай был бесподобен и должен согреть уставшего путника. Ронины всегда лишены этого в дороге. Быстро оправив шпильку в волосах, она ловко подхватила поднос на котором уже расположились чахай, чахэ, чайник с чаем и пиала. Выпорхнув в зал, она быстро огляделась, окидывая взглядом небольшое помещение, заставленное котацу и едва ли не заваленное дзабутонами для уюта посетителей, но её вкус, было слишком хаотично, и скорее, напоминало бардак, а не чайную. Девушка внезапно замерла, а дыхание сбилось, заставляя судорожно сглотнуть. Заметить ронина не составила большого труда. Взгляд цеплялся за него. Он сильно выделялся на фоне других посетителей своей горделивой осанкой, высокомерно вздёрнутым подбородком и идеальным спокойствием. Весь его образ был наполнен уверенностью, силой и холодом. Обжигающим. Одежда была выполнена в тёмных, но глубоких тонах. Косоде тёмно-синего цвета, расписанное серебряными цветами сакуры. Ткань не была дорогой, но плотной, внимание здесь привлекал подклад из нежнейшего шёлка, цвета грозового неба. Хакама были в тон, а оби был и вовсе из чёрного, опять же шёлка. Рядом с посетителем лежала катана. Она была словно чем - то чужеродным со своим хозяином. Белоснежные сая и лавандовое плетение цука. На плечах мужчины лежал бледно - серебристый шарф. Весь образ холода, безразличия и отрешённости от суеты людей вокруг. Девушке на миг показалось, что ей за шиворот вылили пиалу ледяного саке. Крупная дрожь сотрясла тело, но вздрогнув, Рангику взяла себя в руки и направилась к воину, ощущая как покалывают кончики пальцев от волнения, и странного предвкушения. - Доброе утро, господин, - тёплая улыбка была подарена незамедлительно. - я принесла Ваш чай, который Вы заказали, - присев в традиционном поклоне, она осмелилась поднять на него взгляд, но вот ответа не последовало. Мужчина был слишком увлечен рассматриванием потрёпанного свитка, и казалось, даже не заметил её присутствия. Поежившись от неловкости, Мацумото принялась неспешно расставлять все с подноса, чуть постукивая фарфоровыми чашечками, внезапно, незнакомец наконец оторвался от созерцания текста и медленно поднял на девушку взгляд. Холодный, как небо зимой, глаза цвета стали, с оттенком льда и абсолютной бездной зрачков. Рангику замерла, прижимая к груди поднос. Её затянуло в эту пучину, захватывая с головой. Плечи и спину обожгло, словно в неё вцепилось нечто пугающее, страшное. Оно тяжело дышит, опаляя свои мерзким дыханием. Оно позади и буквально дышит её в затылок, заставляя волосы подниматься дыбом, а кожу покрываться мурашками первобытного ужаса, липучей испариной поглощая её сущность. В голове с мучительной резкостью и контрастом, одна за одной проносятся картины: жадная бездна черной река, отчаянный крик, водная пучина, забирающая что - то... Кого - то. Её руки, хватающие в бессилии воду... Неловко шагнув назад, она выпустила из рук поднос, который, в свою очередь, с гулким звоном упал на пол, прокатываясь на бочине и задребезжав тонким и раздражающим звуком. Ещё шаг и Рангику вновь оступилась, но в этот же миг, молниеносно развернувшись, она обежала прочь, оставляя лишь замирающий звон железа. Молодой воин удивлённо проводил её взглядом, слегка озадаченный таким поведение. В голове был лишь один вопрос: что он мог сделать этому невинному созданию? Она смогла остановиться лишь у дерева за чайной, тяжело дыша. Голова нещадно гудела от нахлынувших воспоминаний, грудь горела огнём от стремительного бега и страха.Этот страх... Он не отпускал, поглощая все сильнее, затягивая петлю на шее и не давая и шанса выпутаться. Руки невольно скользнули вверх, словно желая сорвать эту веревку и ужас удушья. - Ч-что... Что это был?.. - Девушка судорожно обхватила себя за плечи, пытаясь унять судорогу. Губы дрожали, а голос срывался. - Ах, ты дрянь! Я тебя убью! - Едва этот визгливый голос коснулся её ушей, как все проблемы отошли на второй план. Не успев даже опомниться, она ощутила стальную хватку потных рук на своих волосах, которые уже с нескрываемой ненавистью дёргали рыжие прядки, нещадно их вырывая. - Что ты себе позволяешь, демоническое отродье?! - Отпустите! - Рангику в отчаянии взвыла, от резкой и неожиданной боли. Она сильно дёрнулась, в попытке освободиться, но лишь сделала себе ещё больнее, натягивая шёлка волос до предела и выдернув их прилично. Новый толчок и она ощутила как её пнули по ногам, заставляя упасть на колени, впиваясь пальцами в траву. - Закрой свой рот, иначе я выкину тебя на главную площадь и каждый, кто захочет, насладится твои прекрасным телом! Мысли сплелись в тугой клубок, концентрируясь лишь на одном: не плакать. Ни в коем случае не давать волю опаляющим слезам. Как бы ни было больно, унизительно и мерзко, она не имеет права проявить эту маленькую слабость при хозяине. Вцепившись в траву и в отчаянии загребая ноготками землю, она ощутила, как владелец чайной, впивается отвратительно потоной ладонью в её плечи и просто срывает с нее ткань жу, оголяя часть спины и хрупкие, истощённые от недоедания, плечи, и выставляя напоказ едва - едва зажившие раны. Хрупкое тело сотряслось от предвестия новых побоев. Торчащие позвонки, изуродованная кожа и косточки рёбер, выпирающих по бокам. Редкостный садизм этого человека, отражался на его подчинённой. - Только не плачь... Только не плачь... - девушка словно молитву шептала, заклиная собственные чувства и сердце. Пересохшие, искусанные от постоянных прикусов, губы и разбитые в кровь жестокостью этого человека, - Не плачь... - Двадцать ударов, дрянь, приведут тебя в чувство! Визг наполнял каждую клеточку тела. Он был так отвратителен, изматывающе постоянен. Он рождал в ней лишь истерику. Каждый день приносил ей новые и новые ссадины. Огонь волос негасимо пылал, но внутри, все обратилось в пепел. Небеса всё чаще наполнялось не пролитым дождём слёз. Жизненная стойкость и любовь к каждому вздоху, не давали ей рухнуть в пропасть отчаяния и безнадёжности. Рангику напряглась всем телом, ногтями впиваясь в собственную кожу, не заботясь об отметинах и боли. Привычно сжать губы, зкусывая. Прикрыть глаза... Нет. Зажмуриться. Сильно - сильно, так, чтобы огоньки перед глазами заплясали. Может тогда, она сможет погрузиться в спасителльный обморок, что стал накрывать её все чаще. Она уже так много пережила. Она смогла вынести гибель родителей, бродячую жизнь и бесконечную гонку за жизнью. Борьбу за каждый удар сердца. Сколько раз её душу рвали на части обидными прозвищами, сколько её били. Этот мир, слишком жесток к тем, кто является порождением иным. Ёкай. Каждый её шаг. Она ёкай. Она здесь чужая. Рыжая Лиси... Последний слог она выдохнула с болезненным хрипом, когда воздух разрезал свист бамбуковой палки, а через мгновение на нежную, словно персик, кожу спины, расчертила уродливая алая полоса. Она пересекала позвоночник, в очередной раз увеча позвонки и хрупкое тело. Изысканный изгиб талии и аккуратные лопатки, всё это было беспощадно зарубцовано. Боль была сравнима... Ни с чем. Она была обжигающей, хлёсткой, яростной. Каждый мускул сжался, а после, ток рванул к голове и распространился по всему телу, затмевая даже разум. Хриплый кашель и судорога, сводящая с ума. Даже крик здесь бы не помог. Вены вспыхнули огнём, но крик уже зародившейся где-то в груди, остался там. Там, за занавесом её воли, в углу сидела её душа, свернувшись клубочком и отчаянно просившая о помощи. Кого угодно. Богов ли, демонов. Там, внутри, она не могла унять этот вопль. Последние месяцы, он не смолкал ни на минуту. Короткий перерыв перерыв перед замахом, а округу наполняло лишь прерывистое дыхание Мауцумото и довольное сопение её истязателя. Она ждала. Она ждала второго удара, третьего... Она замерла в предвестии новых пыток, нового огня, нового крика и надеялась лишь на то, что слёзы не обожгут её кожу. Если господин нанесёт удар чётко в то же места, она не была уверена, что рёбра выдержат. Что её тело выдержит такое испытание, ведь руки уже тряслись, отказываясь слушаться, а сознание предательски меркло. Она упадёт в обморок, а хозяин ещё долго будет забивать её ногами. Вновь свит орудия пыток, воздух застывает, её мысли вновь сжимаются в узел, сосредотачиваясь лишь на этом звуке. Удар... Он будет. Сейчас. Она... Она не готова! Мацумото едва открыла рот в немом крике, как поняла, что свит прекратился, а рядом неожиданно, с глухим стуком, упал обломок бамбуковой палки. Тихий, характерный щелчок цубы о сая ножен, и едва слышный шелест клинка. Она запечатлела в памяти лишь единый раз такой звук, когда увидела самурая, вспоровшего доспехи излишне вспыльчивого стражника. Это было... Великолепно. Но этот шелест, был намного прекраснее, как томный шёпот на ушко. Щекочущий, но тёплый. Ласковый и нежный. Её слух обострился, а внутри, словно растеклась сладкая карамель. Палки больше нет. Переборов страх и неловкость, она решилась поднять взгляд. Она давно не питала иллюзий, что её могут спасти, но сейчас, что - то внутри словно подсказывало: она под защитой. Небесный взор коснулся грязных ног таби хозяина и гэта, а рядом... Девушка обомлела, покрываясь мурашками, но уже не от страха, а от изумления. тёмно - синие хакама, почти скрывали идеально белые таби и ноги с варадзи. Быть не может... Взгляд медленно скользнул наверх, а сама девушка всё больше оборачивалась на своего неожиданного заступника. Перед ней стоял тот самый ронин. Сейчас, поверх косодэ, на нём было накинуто ещё и хаори, нежно бирюзового цвета, с белоснежным рисунком, всё тех же вишнёвых деревьев. Он любит сакуру. С мягким вздохом, он делает аккуратный шаг к её жу, поднимая аккуратно за край. Каждое его движение наполнено достоинством. Даже ладони двигается с эстетическим изяществом. Неужели, он просто бродяга? Девушка в это не верила. Всё его достоинство не менее, чем княжеское. Это заставило её не отрываясь, наблюдать за ним задержав дыхание. Его шаг был таким же беззвучным и легким, как порхание бабочки. Загадочный постоялец прошёл мимо её господина, небрежно и брезгливо швыряя в широкую ладонь увесистый мешок денег. Они задорно звякнули под холщовой тканью, выдавая не менее чем пару сотен монет. Так стоило вполне достойное жильё в их районе. Рангику попыталась выдавить из себя хоть слово, но язык словно присох к нёбу, оставляя девушку забавно моргать пушистыми ресничками, являя распахнутые, до умилительного очарования, глаза. - Идём. Он бросил это коротко и отрывисто. Она успела уловить лишь властность в голосе. Глубокий, но жёсткий, как его клинок. С едва ощутимой капелькой заботы, он накинул на ее плечи шелковое жу и бережно поддерживая за хрупкую ладошку и талию, помог подняться, стараясь действовать как с хрупким цветком, он не желал задеть её саднящую болью рану. Его ладонь была крепкая, жилистая, покрытая росчерком мозолей от бесконечных тренировок. Одновременно с тем, она была мягкая, наполненная успокаивающей прохладой и обещанием защиты. Растерянно кивнув, девушка неспешно пошла за своим спасителем, до сих пор не отойдя от шока, в голове было необычно легко и пусто, и лишь нежнейший шлейф жасмина заполнял всё естество, он лентами оплетал её, заставляя всё глубже вдыхать этот запах. Такой ненавязчивый и трепетный. Она внезапно подняла взгляд на ронина впереди. Разве, бродяга может оставлять такой дивный аромат? Ошарашенный хозяин хотел уже было что-то сказать, но замолчал, заглядывая в мешок полный новеньких монет, недавней чеканки. Довольно хмыкнув, он дрожащей рукой перебрал золото, нервно сглатывая. Хорошо, что поганая ёкай не видела, как лезвие, едва вновь оказалось в ножнах, очень недвусмысленно скользнуло и по его шее, не причиняя вред, но давая понять всю ситуацию. - Ну и пусть, - он жадно облизнул губы, трясясь и утирая лоб, покрывшийся испариной, - эта девчонка и монетки не стоила, а тут...***
- Спасибо вам... - тихо проговорила Рангику, едва они скрылись за поворотом. - Не стоит благодарности, - воин выводил из конюшни прекрасного чёрного рысака, поправляя седло и дорожную сумку, - я всего лишь подарил тебе свободу, которой ты и достойна. Возвращайся к родным. Сказал, как отрезал. Он потерял к ней какой - либо интерес, просто отвернувшись и словно забывая даже о её существовании. Как можно быть таким... холодным? Таким пронизывающе ледяным? Мацумото внимательно смотрела в широкую спину, подбирая и продумывая каждое слово. - У меня... - она глубоко вздохнула, понимая, что уже очень давно не ощущала такой нужды в защите. Заступнике. Возможно, что никогда, - у меня нет родных. И выходит, свобода для меня сродни голоду и бродяжничеству. Как и было в детстве. Вот так вот... - горестно заключила Рангику, словно выплёскивая душевную боль в этом короткой, но полной боли, фразе. Почему именно ему? Неужели, он похож на того, кто готов слушать её стоны и жалобы? Спину нещадно жгло. Рану стоило обработать, иначе шелк скоро пропитается кровь. А это её единственная одежда. - Как твоё имя? - вопрос вывел ее из раздумий. Девушка подняла взгляд, обращая свои бездонные, как небо глаза, в тёмно - серые, как закалённая сталь глаза ронина. Что в нём такого? Почему, едва она его увиела, голову пронзили странные воспоминания? Вопросов больше чем ответов, и она была уверена, что обязана все разузнать. Она должна подойти к нему, хоть на полшага ближе. - Рангику. Рангику Мацумото. А вас, господин? - очаровательная, по - настоящему искренняя, улыбка озарила лицо девушки, образуя милые ямочки на нежных щёчках. Персиковый перелив кожи словно ласково одаривало солнце своими лучами, подсвечивая и озаряя изнутри, создавая мягкий тон и иллюзия, словно она сама явление небесного светила. Сама красота. - Бьякуя. - ледяной ответ и медленный, изучающий с головы до ног, взгляд. Она напомнила ему пламя. То, что в детстве согревало его, когда по вечерам холодный воздух проникал в их поместье. Мама брала его на руки и усаживала перед очагом, и его тепло так ласково и нежно согревало маленький комочек в заботливых руках. Неужели, этот язык пламени сбежал из его детства? Рыжая копна волос весело взметнулась от порывая ветра, игриво взмахивая прядями. Лисица. Рыжая и сказочная. Мужчина невольно приподнял уголки губ. Самая настоящая. - Бьякуя-сама... - она набралась храбрости, и как ей казалось, преступной наглости, - Я всю жизнь буду помнить Ваше великодушие и доброту, но позволите Вы... Всего одна просьба, ведь, мне кажется, что сама Судьба ниспослала вас ко мне. Словно, боги услышали мои молитвы, впервые я могу молиться уже за такой подарок. Я думаю, что Вы тот, кто поможет мне сделать первый мой шаг. Исполнить мою самую заветную мечту. Мечту, о котором трепещет моё сердце, - девушка сложила руки перед грудью в молитвенном жесте и преклоняясь перед свои спасителем, в самом почтенном поклоне. Она на миг застыла, выказывая самое глубокое уважение, а выпрямившись, смущенно отвела взгляд в сторону, продолжая тихо шептать и не поднимая от стыда глаза, прикрыв из ресницами, - Бьякуя - сама, прошу Вас, скажите, пожалуйста, известен ли Вам город, где исполняются мечты? Он словно пропустил всю её речь мимо ушей, несмотря на то, что не сводил взгляда. Ответом была протянутая ладонь к Рангику и спокойный, ровный тон бархатного голоса: - Едем со мной. Нам по пути, Лиса.