Падший ангел

— Кто я? И что вам нужно? — кидая папку на стол, я взглядом прожигала белокурого мужчину. Всю дорогу обратно в корпус молчала, обдумывая для себя что-то важное. Не заметила даже ни восторженных восклицаний майора, ни задумчиво-заинтересованных капитана. Это Роберт поделился такой очень занимательной информацией в конце миссии. — Пока отдыхай. С заданием ты справилась. А если забыла свою личность — можешь свериться с документами, — Смит либо валял дурака, либо действительно не понимал, что я имею в виду. Задумавшись, свела брови на переносице. — Что вы знаете о Марсели Хантер? — Не больше чем остальные. А с чего ты интересуешься? — возникла неловкая пауза. — Хм… неважно, сэр. Разрешите уйти? — получив кивок, быстро покинула кабинет. С каких пор я начала кого-то слушаться, подчиняться приказам? Да и какое мне дело до женщины, что жила здесь? Она лишь однофамилица ныне покойной матери. У этих женщин совершенно разные истории и миры. Что-то неумолимо проскальзывало сквозь ладони, оставляя горький осадок на дне души. Душа… какое красивое слово, а есть ли она у меня? Была когда-то. Резко развернувшись от кабинета-комнаты, поспешно поднялась на третий этаж. Выход на балкон. Крыша. Не задумываясь над своими действиями, раскинулась на каменной кладке, устремляя взор наверх. Темно-синее небо окутывало своим холодом весь горизонт, усыпая звездочками нежное полотно. Тихое пение птиц и шелест покачиваемой ветром травы слились в одну душевную мелодию, тепло грея сердце. Возникло ощущение некой нити, связавшую меня с природой. Да, прозвучит глупо, но я почувствовала себя кому-то нужной. На самом деле. О том, что это не свойственно импульсивной и злой натуре, и в мыслях не было. Душа медленно пробуждалась, глаза видели намного больше и глубже, слышались нотки влажного леса, хлева, только испеченного хлеба, запах черного чая. — Ради таких моментов стоит жить… — прошептала в темноту, наблюдая, как белое облачко пара возносится вверх, устремляясь в небеса. — Тогда зачем лишать остальных этого? — я вздрогнула всем телом, только сейчас чувствуя как заледенели пальцы на руках. Рядом приземлился капитан, со своим фирменным равнодушием. — Другие этого не заметили бы. Я бы тоже не заметила, — я опустила тяжелые веки, делая вдох глубже, — но не сейчас, что-то происходит со мной. Я это чувствую, но идти против этого нет ни сил, ни желания. Может настало время поменяться. Ведь когда-то я тоже хотела уйти из жизни, но время все решило по-своему, — осеклась, понимая, что сильно разоткровенничалась. Сейчас он нагло и победно хмыкнет, уйдет… оставляя такое ничтожество наедине с собой. — Время всегда в наших руках. И из-за чего? — по нему не было видно, что такой разговор явно зацепил, по нему вообще ничего не было видно. — Зачем переживать, терпеть боль, когда можно забыться? — вопросом на вопрос ответила я, — не помнить никого, ничего. Просто не стать? — Вопрос был в другом, — Леви сосредоточенно вглядывался в чернеющее небо, с мерцающими на нем огоньками. Тоже перевела взгляд на верх. — Раньше, мама говорила, что звезды — это души ушедших людей, — я села, вытягивая ноги вниз, — чем чище душа у человека, тем ярче его звезда. Я постоянно смотрела на песок из мелких звезд, и понимала — ярких намного меньше, но они настолько освещают рядом лежащие тусклые звезды, что тех практически не видно. Так и на земле, если будет больше чистых душ, тем светлее и ярче станет мир, — немного подышала на свои ладони, — там! — указала пальцем на самую яркую, полярную звезду. — Моя мама… — грусть и боль, наверняка он их заметил, — и, возможно, когда я умру, буду рядом с ней, она будет освещать мою тусклую звездочку. Она будет рядом, — руки вконец окоченели и немного подрагивали. Чистые, прозрачные слезы прочертили влажную дорожку к губам. Леви, все это время наблюдавший за непривычным для него поведением, взял мои ладони в свои, грея теплом и израненную душу. Я удивленно опустила на него взгляд, но ладони не отняла. — Продолжай, — почти одними губами попросил мужчина. — Я каждый раз смотрю на небо, и вспоминаю ее красивые, смеющиеся глаза, ее широкую теплую улыбку, нежные руки, — на автомате поглаживала его пальцы устало улыбаясь, все так же смотря ввысь. — Когда ее не стало, не стало и неба. Не стало и жизни, я потеряла цель в своем мире. Хотелось просто мстить, убивать, издеваться. Как они поступили с ней в тот день. Мне повезло. И я уничтожила их всех. А потом потеряла смысл существовать дальше. И тогда, стоя на одной из многоэтажек, впервые увидела звезды. И тут же нашла маму. Впервые за семнадцать лет. Нет. Я не расхотела прыгать. Просто не захотела к ней тогда. Тогда небо казалось вязким и колючим, принося только беспокойство. Словно она настроила его против меня. И стало понятно — нужно жить. Если не так, как обычные люди, то так, как я и мой отец. Существовать, мешая существованию другим, — капитан хотел забрать ладони, но я ему помешала, — постой, пожалуйста, — сильнее сжала его руки, ища в них то самое тепло, то успокоение, которое забрала с собой мама. Глаза лихорадочно забегали по напряженному лицу, пытаясь уловить хоть намек на эмоции. — Ты причиняла боль другим, из-за собственной боли. Ты лишала жизни ни в чем неповинных людей. Рушила семьи. Судьбы. — Ты многого не знаешь, — устало положив голову ему на плечо, теснее прижалась к теплому телу всем корпусом. Сейчас этот жест не нес в себе ничего пошлого. Могу поспорить, ощущали оба — я, как брошенный замерзший котенок, в поисках пристанища и поддержки, в поисках внутреннего тепла. Маска равнодушия и холода рассыпалась в пух и прах, обнажая кровоточащее сердце. — Расскажи… — Леви оставался по-прежнему отчужденным и безразличным снаружи, и только гулко бьющееся сердце выдавало его чувства. — Это были маньяки, коррупционеры, педофилы, воры. Я никогда не трогала женщин и детей. Да, я не в праве была судить чужую жизнь, но и они тоже. Иногда, со мной исподтишка сотрудничала полиция. Иногда, она гонялась за мной, словно тень. Но меня не беспокоили внешние раздражители. Я всегда была глубоко внутри себя и жертвы. Казалось, видела ее насквозь. Всю ее гнилую душу. Лишь тогда понимала, насколько запятнан мир. Быть может и я пятно. Пятно, которое выводит пятна, — непроизвольно на лице показалась горькая усмешка, — но может это и глупо, ведь я до сих пор считаю, что чистила мир от таких тварей. На одну тварь меньше — много людей благодаря этому не пострадает. У них не было семей. У них не было жизни. Их жизнью были деньги, секс и убийства. — А ты? Ты разве чем-то отличаешься? — казалось, он невпопад задает вопросы, не заботясь о чувствах собеседника, но этот самый вопрос заставил меня глубоко задуматься. «А ведь и правда, кто я?» — засела в голове мысль. — Вы когда-нибудь любили, капитан? — я подняла голову, заглядывая в глубокие, серо-голубые глаза. Ладони, до этого сжимавшие мои руки ослабили хватку, а тепло, казалось, испарилось между нами. — Нет. Не так, — поспешила исправиться, — чем бы вы пожертвовали, ради любимого человека? — Как бы ты ответила на этот вопрос? — Леви задумчиво взглянул на меня, скользя взглядом по чертам лица. — Я… не знаю… я не знаю ответа на этот вопрос, — понуро опустила голову, будто в чем-то провинилась. Да, не стоило задавать его человеку, который борется за мир, теряя родных и близких, своих солдат ради будущего. Не стоило задавать его человеку, который не привязывается ни к кому, зная, что потеряет. Он определенно знаком с болью…