Роль, изменяющая судьбы

- Кетрин, Боже мой! Моя дорогая! Моя девочка! Как же я рада тебя видеть. Я уж думала, ты совсем забыла свою старую бедную няню, - пожилая женщина лет шестидесяти пяти крепко обнимала Елену. Миссис Ивенс была располагающим к себе человеком, как по характеру, так и внешне. Её седые локоны кудрями спадали на плечи. Лицо уже тронули морщины, но она не казалась старой из-за своих глаз. Они были тёмно-голубыми, почти синими и горели блеском и жизнью. Сутулость и полнота нисколько не портили женщину. Из-за небольшого роста она не дотягивалась до шеи девушки: миссис Ивенс крепко обняла её за плечи и прижала к себе. Елене очень понравилась эта милая няня, которая так тепло встретила ее и, хоть она совсем не знала эту женщину, Гилберт крепко обняла её в ответ. Елена шумно выдохнула и отстранила от себя женщину, признаваясь: - Простите, но я не Кетрин, - сказала Гилберт и посмотрела на миссис Ивенс. Она как заворожённая несколько секунд рассматривала девушку, потом её лицо озарилось каким-то непонятным светом, она расплылась в широкой улыбке, а на глазах выступили слёзы: – Боже мой, Елена, это ты! Я уже не надеялась когда-нибудь тебя увидеть. Какая же ты красавица! Как выросла! - Откуда вы меня знаете? – удивилась Елена. - У тебя, наверное, море вопросов, - всё с той же добродушной улыбкой отозвалась женщина. - Пойдём, я заварю горячего чаю и отвечу на все вопросы, расскажу все, что знаю. И ты, милая, проходи, - обратилась миссис Ивенс к Бонни и, взяв Елену за руку, повела гостей в здание. Девушки, как и планировали, приехали в детский дом. Только они зашли на его территорию, как их сразу же заметила эта женщина и подошла к Гилберт, заключая ее в объятья как дорого родственника, которого не видела уже много лет. Гости прошли мимо нескольких комнат, в которых дети разных возрастов играли во всевозможные игры. Жалость тут же сжала девичьи сердца: за что родители обрекли этих ни в чём не повинных малышей на одиночество, лишили их любящих семей и родного дома? Каждое утро брошенные дети просыпаются с надеждой, что придут люди и заберут их в такое место, которое они смогут назвать домом, подарят им любовь, ласку, заботу. Что у них будут близкие, которых они смогут назвать родителями, никогда не вспоминая о холодных ночах и снах, в которых прошлое мучает и без того израненные детские сердца. Невольно Елена осознала, что когда-то сама находилась в стенах этого здания. И, конечно, ждала того дня, когда Гилберты придут за ней. Они вырастили её достойным человеком, дали хорошее образование, помогли начать взрослую жизнь. Девушка росла, окруженная их любовью и заботой, с гордостью называя их родителями. Они стали для нее всем, самой главной частью в ее жизни. Их смерть ужасной раной запечатлелась в сердце Елены, воспоминания и сны, слезы, одиночество – вот что ей осталось. А ведь когда-то она была счастлива со своими приемными родителями. А теперь? Это большая редкость, когда люди берут детишек из детских домов. Ничего не смыслящие в генетике, движимые глупыми предрассудками, они боятся, боятся того, что в венах малышей течёт кровь алкоголиков или наркоманов, что у этих брошенных ангелов нет будущего. А они смотрят сквозь стекло на удаляющиеся спины несостоявшихся приемных родителей и вытирают слезы своими крошечными ладошками. Но Гилберты не побоялись рискнуть, и Елена была благодарна им уже только за это. Бедняжка Кетрин, в отличие от своей сестры, не знала, что такое родительская любовь. А Деймон…ведь он тоже был лишён заботы и семьи. Но, если Пирс в награду за столько лишений досталась любовь двух мужчин, то, как же судьба отблагодарила Сальваторе? Кем стала Кетрин для него? Женой, которая так бессовестно предала его? Работой, которая уже давно не приносит никакого удовольствия? Славой, которая ему абсолютно не нужна? Судьба послала ему Елену, которая заставила поверить в чудо, вновь обрести надежду на счастье, показала, что в его жизни ещё есть смысл. От этой мысли стало тепло. Девушка счастливо улыбнулась. Когда Кет поправится, а она обязательно поправится, в этом брюнетка была уверена, Елена выбросит маску скандальной актрисы Кетрин Сальваторе вместе с той частью души, которая привыкла к этой жизни и к нему… Но сможет ли она оставить Сальваторе? Слишком важен он стал для неё за это время. Бонни права, она влюбилась. Влюбилась в этого самодовольного, высокомерного нахала, но, в тоже время, такого нежного и заботливого. Откуда это только в нём? Гилберт хотела знать о Сальваторе всё. Когда эта «игра в актрису» закончится, Елена расскажет ему кто она на самом деле. Но неприятная догадка стёрла улыбку с её лица: а что, если Деймон захочет вернуть свою жену, не захочет и слышать о Гилберт? А если он не станет ничего менять? Вдруг нежная и ранимая Елена не сможет убедить его. Не успеет сказать, как много он значит для нее. Станет ли он, Сальваторе, менять что-то в своей жизни ради нее? Или же роль закончится, наступит утро и она, Елена Гилберт, растворится в толпе незнакомцев, исчезнет из его жизни, как будто ее и не было? Черт, как же больно… Они зашли в небольшую комнату, миссис Ивенс, как и обещала, заварила горячий чай. Гости сели за стол. Елена отогнала от себя неприятные мысли, поплакать над своей несчастной судьбой она ещё успеет, а сейчас нужно сосредоточиться и выяснить что-нибудь об их с Кетрин прошлом. - Так откуда Вы меня знаете? – снова повторила свой вопрос Гилберт. - Я нашла вас с Кетрин на пороге этого дома, - ответила женщина, разливая по чашкам горячий напиток. - Я хотела узнать у вас, как получилось так, что нас с Кетрин разлучили, - перешла к главному девушка. Миссис Ивенс присела и опустила глаза. - Это сложная история. Я виновата перед вами обеими, в том, что всё так получилось. Все эти годы я ненавидела себя за то, что совершила в молодости такую ужасную ошибку. Я понимаю, что это уже не исправит прошлого, но, Елена, если сможешь, прости меня, пожалуйста, – женщина глубоко вздохнула, собираясь посвятить девушек в события двадцатитрехлетней давности. – Я нашла вас на пороге детского дома снежной и холодной зимой. Видимо, до того, как я вас обнаружила, вы провели несколько часов на морозе и обе сильно заболели. Ты быстро пошла на поправку, а вот у Кетрин появились осложнения. Её срочно доставили в больницу. Она пролежала там несколько недель. К этому времени были уже готовы все документы, и вас должны были занести в базу данных «Малютки». Кет всё никак не становилось лучше, врачи сказали, что она может умереть через пару недель. Дети редко переносят такие осложнения на легких в раннем возрасте. Они так уверили нас в этом, что администрация детского дома внесла тебя в базу, а все документы Кетрин хранились до тех пор, пока она не выздоровеет, если, конечно, такое случится. Пока твоя сестра находилась в больнице, тебя уже удочерили. - Поэтому Ребекка не смогла найти документов на неё, - поделилась Елена своими мыслями с Бонни, затем извинилась перед женщиной, за то, что так бесцеремонно прервала её и попросила продолжить рассказ. - Я до сих пор не могу простить себе, что посмела считать её, как и все остальные, мёртвой, когда её маленькое сердечко всё ещё заявляло о своих правах на жизнь. Мне нет оправданья, - она с грустью опустила глаза, на которые нахлынула новая волна слёз. – А потом пришли Гилберты, такие чистые и светлые, - лицо женщины озарила улыбка, Елена тоже улыбнулась, представив, как её родители входят в эти двери и выходят отсюда с ней на руках. – Ты им сразу понравилась. Ты была такой озорной и любопытной. Тебе всё было интересно, за тобой нужен был глаз да глаз. Настоящая непоседа! Я решила не рассказывать им про Кетрин. Девочка должна была скоро умереть, а у них такое счастье в жизни, они решили удочерить ребёнка. Зачем их огорчать? Эта была моя вторая непростительная ошибка. Я слишком много нагрешила, Елена, в этой жизни... - Я не виню вас. Так получилось, - поспешила успокоить женщину Елена, крепко сжав её руку. В глубине души, девушка понимала, что, возможно, именно эта женщина, сама того не желая, лишила Кетрин семьи, дома, любящих родителей и сестры. Миссис Ивенс слабо улыбнулась. Елена не знала, что ещё сказать. Всегда жизнерадостная Бонни сидела сейчас с понурым видом и не знала, чем помочь. – А что дальше случилась с Кетрин? – выпалила Беннет, подавляя слезы. - Девочка неожиданно для всех пошла на поправку. Я тут же принялась разыскивать твоих родителей, чтобы рассказать о Кетрин. Но мои поиски не увенчались успехом. - Мы жили в Мистик Фолс, - тихо добавила брюнетка. - Не думала, что вы уехали так далеко. Я чувствовала себя виноватой перед ней и поэтому забрала девочку к себе. Мой муж давно умер и детей у нас не было, поэтому-то я и пошла работать в детский дом, чтобы хоть кому-то помочь своим теплом и заботой. И малышка Кетрин была для меня спасением. Нам выделили здесь несколько комнат и Кет жила со мной. В общем-то, она ни чем не отличалась от других детей, играла с ними, ходила на занятия, участвовала в постановках к праздникам. Я водила её в зоопарк, цирк, кинотеатры. Кетрин всегда была очень упряма и с характером. Всегда стояла на своём, никогда ни в чём не уступала. Я любила её как родную дочь, да и она ко мне привязалась. Я не говорила ей о тебе, так как не думала, что вы когда-либо встретитесь. Зачем девочке знать, что у неё есть родная сестра, которую она никогда не увидит? И за это мне даже стыдно просить прощения. Она жила со мной до восемнадцатилетия, а потом я отпустила её во взрослую жизнь. Поначалу она часто навещала меня, а потом перестала, наверное, времени не было. Я только знаю, что она стала актрисой, построила свое счастье. Не видела её уже лет пять. Я рада, что вы всё же встретились. Я и не надеялась, что это когда-то случиться. Это самая большая награда для меня. Вы поладили? - На самом деле, я узнала, что у меня есть сестра, совсем недавно, и мы не успели даже познакомиться. Когда я нашла её, оказалось, что у нее серьезные проблемы со здоровьем, - осторожно проговорила Елена, понимая какой это удар для бедной женщины. - Боже мой! Что с ней случилось? - Она впала в кому. Несчастный случай. Я и сама мало что об этом знаю, - Елена благоразумно решила не погружать миссис Ивенс во все тяжкие подробности жизни Кетрин. В голове девушки появилась мысль, которую она тут же поспешила озвучить. - Миссис Ивенс, вы не могли бы кое-что для нас сделать? Мы считаем, что присутствие и голоса близких людей помогут Кетрин прийти в себя. Вы были с ней близки, и ваша помощь была бы для нее бесценна. Мы собираемся съездить к ней завтра, не могли бы вы поехать с нами? - Конечно же, я сделаю всё, что в моих силах, что бы помочь Кет. И я буду очень рада её видеть. - Вот и отлично! Тогда мы заберём вас завтра. - Елена, постой. Ты говоришь, что Кет в больнице, но ведь я только вчера смотрела сериал, в котором она играет, - удивилась женщина. - Вы видели не Кетрин, а меня, - можно было, конечно, соврать про старые записи, но Елене почему-то не захотелось врать этой милой женщине. - Вы так похожи! Я даже не заметила разницы. И обе актрисы. Да, жизнь удивительная штука, - вздохнула миссис Ивенс. - Это точно! – подметили подруги в один голос. - Елена, а как поживают твои родители? У Гилбертов всё в порядке? Елена напряглась и ответила. - Они погибли три года назад в автокатастрофе, - на последнем слове голос девушки всё же дрогнул, и слезы вмиг подступили к горлу. - Бедная девочка, - произнесла женщина и притянула брюнетку к себе. Впервые за долгое время Елене не хотелось сдерживать слёзы и лгать, что она в порядке. Хотелось просто плакать, поддавшись эмоциям, в объятьях этой доброй женщины, которая ласково гладила её по волосам. Постепенно девушка успокоилась. Миссис Ивенс расспрашивала Елену о жизни и рассказывала смешные истории из детства Кетрин. Они весело смеялись, уплетали свежие ватрушки. Затем хозяйка проводила их до ворот и, попрощавшись, скрылась за дверями. Елена и Бонни сели в машину и направились к центральному зданию канала. Бонни молча смотрела в окно и наблюдала, как озеленённая территория детского дома сменяется многоэтажными домами и яркими вывесками. Обе девушки обдумывали слова миссис Ивенс и, как бы Бонни ни сопереживала подруге, она не понимала ту боль, которую испытывала Елена, крепко сжимая в руках руль. Прошлое настигло Гилберт так не вовремя. И к этому никогда нельзя подготовиться: любое время будет неподходящим. Девушка не была готова узнать эту историю. Было больно, но гораздо проще, думать, что она всего лишь девочка, потерявшая родителей в страшной катастрофе, чем пытаться уложить в голове информацию о том, что она провела первый год жизни в детском доме, потеряла приёмных родителей, была разлучена с сестрой, которая теперь находится в состоянии комы. Есть ли у неё теперь хоть один близкий и по-настоящему родной человек? Дженна и Джереми? А как они будут относиться к ней, когда узнают, что она им не родственница? Это пугало. Не хотелось об этом думать. Бонни? Она всегда была и будет рядом. В этом Елена была уверена. Но Беннет не могла защитить её от этого мира, от проблем. Конечно, подруга всегда обнимет её и скажет, что всё будет хорошо. Но Елена хотела услышать эти слова не от неё, а от… Неужели от Деймона? Это глупо. Сальваторе и Стефан будут готовы на всё ради Кетрин, а Елена лишь пешка в этой игре. Скоро все узнают горькую правду, и ход событий вернется на круги своя. А она? Гилберт не знала, что будет с ней дальше, ждет ли ее театр, расскажет ли она правду Дженне и Джереми. Ее терзали эти вопросы, заставляли уходить в себя. «Нужна ли ты будешь Деймону, героиня?» - спрашивал ее разум всякий раз, когда она думала о нем. Как принять эту жестокую правду? Как жить с ней дальше? Как жить после всего, что случилось? Если сначала это и было лишь игрой, «работой», то теперь это стало частью ее мира. И сейчас девушка отчётливо осознавала, что, когда её сестра очнётся, она будет не готова отказаться от этого всего, вернуть эту жизнь законной владелице, потому что все это больше не принадлежало Кетрин, теперь это её жизнь, жизнь Елены Гилберт. Она не представляла, как будет существовать дальше со всем этим. И не представляла, как будет жить без всего того, к чему успела привыкнуть, отзываясь на чужое имя. Неожиданно Елена повернула на другую дорогу. Бонни озадачено посмотрела на неё: - Что ты делаешь? Разве мы не собирались ехать в студию и посвящать Стефана во все наши тайны? - Это очень серьёзный разговор, Бонни. А с меня сегодня хватит . Я поговорю с ним завтра, - отозвалась брюнетка, глубоко вздохнув, и сосредоточилась на дороге, чтобы не встретится сейчас с проницательным взглядом Беннет. - Ты уверена? - уточнила мулатка. Елена задумалась, как будто бы она находилась не здесь, а где-то далеко. Девушка лишь кивнула головой, чтобы убедить подругу: своё решение она не изменит. - Тогда ладно, - сдалась Беннет. Ей не хотелось оставлять Елену в таком состоянии, и она решила предложить свою помощь. - Хочешь, поедем домой? Тебе сейчас лучше не ехать к Деймону, ты не в состоянии сейчас сыграть Кет. Обдумав слова подруги, Елена пришла к ещё одному неожиданному выводу. Всё это время, что она была с Деймоном, она практически не играла, а была собой. И девушке это нравилось, нравилось быть с Сальваторе, несмотря на все его колкие замечания, грубые слова, его общество стало чем-то необходимым. Поэтому в ответ на слова Бонни о том, что лучше не ехать к нему, внутри Гилберт поднялась волна возмущения и негодования. Если кто-то и сможет ей помочь сейчас, то только он. Но вот вопрос: а захочет ли он помогать своей жене-стерве, предавшей его? - Не волнуйся, всё будет в порядке, - заверила она Бонни. – Я отвезу тебя и поеду домой. - К Сальваторе, - добавила Елена, чтобы Беннет не подумала ничего лишнего. *** - Где ты была? – спросил мужчина, как только входная дверь открылась, и на пороге тёмного коридора появился женский силуэт. - Это допрос? – Елена сама удивилась неизвестно откуда взявшейся смелости и жёсткости. Ей не понравился тон, которым он произнёс эти слова. В нём была раздражительность и…неужели ревность? Девушке не послышалось? Сальваторе ревнует? Он так убеждённо говорит всем о том, что ему безразлична собственная жена, а теперь? Елена улыбнулась. Хорошо, что в коридоре не было света, и он не видел эту немного коварную улыбку. Коварную? Да, Елена раньше не была такой. Но, когда речь заходила об этом мужчине, Елена не узнавала саму себя: она менялась, и невозможно было определить в какую сторону. Лучшую или худшую? Это было не важно, главное, что он сейчас рядом. Мысли со скоростью света в ее голове сменяли одна другую, превращая все в путаницу. Но одно Гилберт знала точно: плохой Сальваторе или хороший, добрый или злой, для неё не имело никакого значения. Это Деймон. Со всеми его недостатками и достоинствами. И она приняла его таким и, кажется, успела полюбить. - А, не важно, - махнул он рукой. Что он хотел сказать этим жестом? Гилберт стало не по себе от той мысли, что Сальваторе думал о ней невесть что. Поэтому она решила рассказать все, как есть: - Спорим, что ни одна из догадок о моём местонахождении, роящихся в твоей голове, не является действительностью? – Елена прищурила глаза и посмотрела на собеседника. - А ты знаешь, что творится в моей голове? – заинтересовано произнёс Деймон, смотря на неё холодным льдом своих глаз, готовых в любую минуту поглотить девушку, которая безвозвратно и добровольно тонула в них. - Я была в детском доме. Этот вариант ты принимал в расчёт? – Елена сама удивилась как, несмотря на то, что была буквально «прикована» к глазам Сальваторе и не могла и шагу сделать, её голос прозвучал уверенно и твёрдо. Казалось, её мозг и сердце живут двумя отдельными жизнями, и кому из них повиноваться, девушка не знала. Логично было бы сказать этому мужчине очередную колкость и скрыться с его глаз, так бы поступила Кетрин. Но почему так хочется послать свои выводы ко всем чертям? - Детский дом? – переспросил Сальваторе, и теперь Елена поняла, что придётся все объяснить. Но что сказать? Ответ пришёл сам собой: - Я никогда тебе не рассказывала, но в детдоме, где я выросла, у меня была любимая нянечка. Я уже давно не навещала её, не было времени, но сегодня смогла вырваться на пару часов, - Елена была уверена, что, Кетрин никогда не рассказывала мужу о своём детстве и миссис Ивенс. – За эти годы детский дом пришёл в упадок, и я решила немного заняться благотворительностью. Хочу пожертвовать деньги на ремонт, компьютеры для ребят, спортивный инвентарь, музыкальный класс. Они имеют на это всё такое же право, как и обычные дети из нормальных семей, - Елена не врала, она, действительно, заметила, что детский дом выглядит довольно бедно. Сказать, что Деймон был удивлён, - значит ничего сказать. Во-первых, «Кетрин» первый раз в жизни приоткрыла ему завесу своей души, а, во-вторых, прежняя миссис Сальваторе никогда бы не стала тратить деньги на такую глупость, по её мнению, как благотворительность, тем более во имя детей, уж что-то, а дети её никогда не интересовали. - Я не хочу, чтобы это выглядело, как пиар-ход, - продолжила девушка, она прекрасно видела замешательство на лице Деймона, но, видимо, решила добить его окончательно. – Поэтому сейчас пытаюсь что-нибудь придумать. - Я прокручивал в голове много разных вариантов, чем ты могла заниматься в это время, но такого я о тебе бы точно не подумал, - решился ответить Сальваторе, равняя учащенное сердцебиение. Он пребывал в замешательстве. Елена слабо улыбнулась и осторожно спросила: - А как ты оказался в детском доме? Мы вместе так давно, а я практически ничего о тебе не знаю, - девушка отчего-то была уверена, что Кетрин не могла знать его историю. Вряд ли они вообще когда-либо разговаривали по душам. И она была не далека от правды. - Это не то, о чём я хотел бы говорить. Я никому не рассказывал эту историю, - Деймон повернул голову на бок, чтобы девушка не видела его лица, искажённого гримасой боли. Они и сами не заметили, как за разговором переместились в гостиную, где одинокий ночник тускло освещал комнату. - Тогда расскажи мне, - тихо произнесла Елена и сделала несколько шагов ему навстречу. Деймон вздрогнул, почувствовав, как её тёплые ладони накрыли его руки, а длинные пальчики стали поглаживать кожу. Он посмотрел на их сплетённые руки. - Пожалуйста, - так же тихо попросила Гилберт. Деймон молчал. Мужчина взвешивал все «за» и «против». Больно было ворошить прошлое, которое так хочется забыть. И еще сильнее было желание открыться ей, Кетрин, которая поражала его с каждым днем все больше и больше, доказывая ему, что она меняется. И лёд тронулся, Сальваторе сдался. Он решил доверить ей свою самую большую тайну, о которой много лет никому не рассказывал. Супруги присели на диван, не разрывая телесного контакта. Их руки по-прежнему были сплетены, её ладони лишь крепче сжимали его. - Мне было семь лет, когда я попал в детский дом. Я родился в бедной семье, отец и мать работали сутки напролёт без выходных и отпусков, чтобы хоть как-то содержать семью. Мой папа был грубым человеком, часто кричал на мать, а она молчала и плакала ночами. Я был ещё слишком мал, чтобы понять, в чём было дело, а потом мне уже не довелось этого узнать. Деймон задумался: он решал, посвящать ли Кетрин во все подробности своей истории? Елена понимала, как больно Сальваторе говорить об этом, она испытывала те же чувства. Гилберт села ближе и, обхватив его за плечи, притянула к себе. - Я знаю, тебе больно. Но если ты расскажешь мне это, тебе будет легче. Поверь, было очень тяжело держать всё в себе, и лишь когда я выговорилась и выплакала эту боль, стало легче, - проговорила Елена, обдавая его ухо жаром своего дыхания. Она слышала, как тяжело Деймон пропустил воздух через себя, и сильнее сжала его в своих объятиях. Он осторожно, почти невесомо, боясь её реакции, сомкнул руки на талии девушки и положил голову ей на плечо. От неё исходило тепло, которое проникало в самое сердце, а её запах… Раньше, у Кетрин был другой холодный, слишком свежий аромат , а запах, исходивший от этой девушки, которая сейчас обнимала его и щекотала шею своим дыханием, был родным и, казалось, несколько знакомым. Поборов противоречивые чувства, он продолжил: - Моя мать была самой замечательной женщиной на всём свете. Её руки были такие тёплые и нежные, несмотря на мозоли и грубость кожи, которую щедро даровала ей работа. Её голос был ангельским, я засыпал, слушая его, и потом, когда я оказался в детдоме, первое время я не мог сомкнуть глаз, потому что не слышал родного голоса матери. А её запах… Лаванда, гибискус, нежная роза. Только этот запах мог успокоить меня. Я нигде больше, ни у одной женщины не встречал такого же аромата. И я очень удивлён, может, это плод моего воображения, но ты сейчас пахнешь так же, как она. Деймон глубже вдохнул запах кожи Елены, чтобы удостоверится в своих догадках. Он провел носом по её тонкой шее. Девушка блаженно закрыла глаза от этого безобидного, но в тоже время такого нежного прикосновения. Она инстинктивно, чувствуя защищенность, крепче вцепилась в плечи Сальваторе. В её задурманенный разум проник бархатистый баритон мужчины, возобновившего свой рассказ. - Я любил её больше всех на свете. С отцом же у меня были сложные отношения. Он никогда не одобрял моих увлечений, я не слышал от него ни одного доброго слова. Но, несмотря, на его грубый характер, я любил своего отца. Однажды мать сильно заболела. Она больше не могла работать, вообще не вставала с кровати. Отцу было тяжело содержать нас в одиночку, и он устроил меня на работу. Я бросил школу. Мать была против, но она ничего не могла сделать или возразить. Я очень уставал за день от физической работы. Ты бы видела меня тогда, - он горько усмехнулся, вспоминая не самые радостные события в своей жизни. Его голос был пропитан болью, и Елена ощущала эту боль как свою. - Семилетний оборванец, - горько усмехнулся Деймон, - у которого все руки стёрты до крови, чумазое лицо и непоколебимый характер. Так говорила мне мать. Она гордилось мной, убеждала меня никогда не сдаваться и верить в себя, верить в лучшее. На лекарства денег не хватало. Она умерла. Отец стал пить, он винил меня в её смерти. Я ходил в синяках и ссадинах, которыми он щедро меня награждал. Из-за пьянства он потерял работу. Соседи видели, как он бил меня. Я целыми днями занимался работой, непосильной для ребенка. Люди сообщили в специальную службу и меня забрали. Отца лишили родительских прав, я оказался в детском доме. Когда меня забирали, он умолял, чтобы меня оставили, я даже видел его слёзы. Вот только он делал это не из-за большой любви к сыну, а потому что на тот момент только я зарабатывал на кусок хлеба. Когда он понял, что меня оставлять с ним не собираются, он проклинал меня последними словами. Я помнил эти слова всю свою жизнь. В детском доме меня пытались приласкать, но я не хотел, чтобы меня жалели. Поэтому никому и не рассказывал эту историю, ненавижу жалость. Я стал жёстче, грубее, но во мне ещё теплилось что-то светлое, какая-то надежда. Всё рухнуло тогда, когда ты предала меня, - Деймон сказал это с отвращением, но при этом не попытался вырваться из объятий Елены и сам не отпустил её. Гилберт пыталась побороть в себе желание сказать ему, что она не предавала его, она вовсе не Кетрин. И она молчала, молчала, и лишь крепче прижимала его к себе, чувствуя себя защищенной. - Самое обидное для меня то, что предсказание моей матери не сбылось. Я работал весь день, и каждый вечер без сил падал перед её кроватью. Она гладила меня по волосам и говорила ласковые слова. А когда она почувствовала, что смерть уже на пороге, она подозвала меня к себе и сказала: « Деймон, мальчик мой. Никогда не сдавайся, чтобы жизнь не подсунула тебе, не бойся, ты можешь справиться с чем угодно. Меня больше не будет рядом, но я верю, что тебе достанется самая лучшая девушка на свете. Самая нежная, любящая и родная. Она будет любить тебя так же, как я и никогда не предаст. Ты пройдешь ещё много испытаний, и жизнь ещё не раз проверит тебя на прочность, а она будет тебе наградой. Ты только дождись её и ни с кем не перепутай. Я люблю тебя, дорогой мой. Всегда помни об этом». Сначала я думал, что это бред. Но мне нужно было за что-то держаться, хоть за какую-нибудь ниточку. И я стал думать, что перед смертью она предсказала мне мою судьбу. Глупые мальчишеские мысли, правда? Я верил, что весь ужас, который я пережил с отцом, детский дом, все это были испытаниями, о которых она говорила. Когда я встретил тебя, подумал, что ты и есть та, которая будет любить меня так же, как она. Но ты предала меня, Кетрин. Всё, во что я верил столько лет, что не давало мне сорваться в пропасть, было предсмертным бредом. Но её последние слова не дают мне покоя. Что может значить «ни с кем её не перепутай»? - По-моему, ты и сам знаешь ответ на этот вопрос, - прошептала Елена, чтобы хоть что-то ответить ему. Она и не подозревала, насколько близка была к правде. - Ты права, мне стало легче. Прошло столько лет, а мне до сих пор не хватает её. Елена прекрасно знала, о ком говорит мужчина. О своей матери, единственном человеке в его жизни, которого он всегда безумно любил. -Тебе всегда будет не хватать её, но ты ещё будешь счастлив, - Елена знала как никто другой, что тяжело терять любимых родителей, она сама всё ещё остро ощущала необходимость в материнской и отцовской любви и поддержке. И ей очень хотелось, чтобы Деймон нашёл своё счастье. Она не сможет осчастливить его, она всегда будет напоминать ему о той, которая предала, о Кетрин. Судьба, казалось, играла с ними: Елена не сможет замещать свою сестру, доказывать ему, что она - не отражение. Сальваторе нужна другая девушка, которая будет не похожа ни на одну из них, любящая и заботливая. Гилберт зажмурила глаза, не давая слезам выступить, но несколько слезинок всё же прокатились по щекам. Деймон ослабил хватку рук на талии брюнетки и хотел отстраниться. Елена же, поняв, что рискует потерять тепло его тела, согревающее её, притянула его обратно. Сил у девушки было мало, Деймон мог бы вырваться, но он не захотел. Для него было важно, что эта девушка сама хочет, чтобы он был рядом. Мысленно мужчина уже давно не называл её Кетрин, а придумал для неё определение «эта девушка», потому что в ней не осталось ничего от Кетрин, конечно, не считая внешности. Они ещё долго сидели так. Каждый думал о своём, их судьбы были так похожи, они оба пережили столько потерь, но всё же не утратили веру в любовь и лучшее, не скатились в бездушную пропасть. Деймон был далеко не ангелом, но Гилберт, сама того не осознавая, оправдывала каждый его поступок. И неважно, сколько ещё тайн ждёт их впереди, раскроются ли они когда-нибудь или навсегда останутся под замком. Главное, что они есть друг у друга и что сейчас они рядом. Маски сорваны, души оголены.