Unearthly love

Я был создан архангелом. Моя жизнь должна была быть вечным служением. Я должен был быть справедливым. Бесстрастным. Бесчувственным. Бессердечным… Как и та сила, которой я был должен служить, любя лишь Бога, а значит, не ведая любви… И я был таким, не подозревая, что Судьба, которой подчиняются даже боги, готовила мне иное. Что мне, тому, кого называли Левой рукой Господа, было предначертано познать Любовь… Что я был избран Ею. Что меня ждёт встреча с тем, кто был мне предназначен до начала времён. Как я был предназначен Ему. Встреча с моим вторым Я. Но, встретив и полюбив Его, я пытался бороться с моим чувством, так как оно почиталось греховным, ещё не понимая, что любовь не может быть греховной! Что это неземное чувство не подчиняется ничтожным земным установлениям и не признаёт никаких запретов, следуя лишь своей божественной сути! И потому, как я ни старался, я не смог победить всемогущую Любовь — истинного бога всех миров! И не должен был! Он стал моим кумиром вопреки всему! Вопреки тому, что в заповедях запрещается поклоняться кому-либо, кроме Господа, и вопреки тому, что он был мужчиной, как и я. Он был исключителен, настолько необычаен, что сразил, покорил меня, как я ни пытался загасить огонь, которым вспыхнуло моё сердце, едва я увидел Его — это блистательное, потрясающее существо, самое прекрасное создание на свете! И, после мучительного и бесплодного борения с самим собой, я в итоге сложил оружие и положил своё сердце к его красивым ногам… Ради него я забыл всё! Увидев Его, я, архангел, видевший сонмы небожителей, был впервые в жизни поражён… Поражён человеком. Тогда Он был человеком, князем Валахии, встреченным мной на Земле в Средневековье, куда я был послан нести служение в человеческом теле за моё вольнодумие и недостаточное смирение, когда Святой Орден отправил меня в Валахию, чтобы помочь её князю, мужественному воину и гениальному полководцу, бороться с осаждающими его страну ордами турок. Он был князем, но это был король. И Он был прекрасен. На Земле я встречал множество красавиц, но они не вызывали во мне чувственного волнения, и я, отдавая дань их красоте, любуясь ими, как произведениями искусства, оставался равнодушным к их воздушной прелести. И сохранять целомудрие, что подобало архангелу, мне не составляло никакого труда. Но, увидев Его, — я, дотоле холодный, как лёд на горных вершинах, вспыхнул факелом… Пытаясь отрицать своё запретное чувство, пытаясь бороться с ним, я в то же время знал, что это бессмысленно… Знал, что я, хладнокровный, суровый и бесстрастный воин, ведущий неустанную борьбу с врагами Господа на протяжении многих столетий, не отвлекаясь ни на что другое, — сражён, побеждён… Что моё сердце навеки попало к Нему во власть… Что любовь, воспламенившая его — непобедима. Неизбывна… Он был удивительным созданием. И царственная красота его была неподвластна словам… Она была неземной… Но такой я на небе не видел… Гордо-чарующая. Дерзко-пленительная. Пронзительная. Чеканная. Вызывающая. Магическая… Берущая в плен и покоряющая… Ибо неотразимая… Раз увидев, Его образ уже было невозможно изгнать из своей памяти… Словно вырезанное гениальным ваятелем из слоновой кости точёное благородное лицо с магнетическими, живописными, драматически яркими чертами. Гладкая кожа. Породистые высокие, чётко очерченные скулы. Поразительно густые и длинные ресницы прятали колдовские омуты его очей, искрящиеся сапфирами под изящно изогнутыми сводами бровей, будто наведёнными кистью, обмакнутой в китайскую тушь. В страсти они становились тёмными, блистая томной прелестью влажного взгляда бархатных глаз лани. Гордый, властный, царский орлиный профиль. Манящие тонкие коралловые губы, наверное неведомо для него самого, неприкрыто горели чувственностью, суля невиданную сладость, вкусившему поцелуй с них… Ослепительная улыбка — сверкающие перлы. А волосы такие, о которых не могли мечтать самые великие красавицы, — самый роскошный, великолепный, мягкий и нежный шёлк, который только можно вообразить! Густые настолько, что, когда я погружал в него руки, они тонули и исчезали… Они текли обсидиановой рекой между моими пальцами… Этот изумительный полночный шёлк венчал его гордую голову, ниспадая пологом на плечи, почти полностью пряча под чёрным блестящим водопадом его грудь. Какое наслаждение было играть с ним, целовать и ласкать его, окунать в него лицо, позволяя ароматным прядям, пахнущим жасмином, деликатнейшим касанием струиться по пылающей коже прохладными ручьями… В божественной гармонии в Нём сочетались сила и приобретённый скульптурный атлетизм великолепного тела с врождённой грацией, непередаваемым изяществом и лёгкостью движений и величавостью в осанке, стати и поступи. Он был совершенством и обладал нечеловеческим обаянием. Его незабываемый образ гравировался в памяти, словно отпечаток на граните. Он казался нереальным. Истинно Он был не простым человеком, обречённым обратиться в тлен, а особым созданием, сотворённым во время торжества творческих сил мироздания, дабы прославить собой творение. И его дальнейшая судьба подтвердила это. Его магическому очарованию и харизме, волшебному дару богов, невозможно было противиться — и я, великий воин, небесный и земной, не устоял пред Ним и пал… Пал, как ни крепился. Пал, чтобы обрести счастье в его любви… И не пожалел о своём падении ни секунды! Я не смел и мечтать о том, что Он, всегда окружённый толпами красавиц, ответит на моё чувство. Я горел и таил свою любовь, тайно любуясь своим кумиром, прилагая все силы, чтобы это осталось незамеченным, не смея надеяться на счастье взаимности. И в тот миг, когда Он признался мне в любви, я не поверил своим ушам, слыша от Него обращённые ко мне страстные слова! Моё сердце, сердце сурового воина, едва не остановилось от восторга, голова пошла кругом, а душа и тело затрепетали от счастья! Когда же Он впервые коснулся меня в робкой ласке — чуть не лишился сознания от наслаждения… Я, архангел, стал идолопоклонником! Я восхищался Им, как божеством, моим прекрасным князем! Каждой изысканной линией, каждым точёным изгибом его восхитительного тела! Как я любовался его красивыми руками, обладающими изящной формой и утончёнными очертаниями, своей красотой напоминая руки статуй святых, изваянных великими художниками. Невзирая на то, что он был великим воином, как и я, они напоминали белые лилии. Я ласкал и целовал его длинные тонкие пальцы, Он чарующе улыбался, а в его прекрасных глазах горела любовь. Я целую их сейчас… Пылая любовью к Нему, я не мог думать ни о чём, кроме желания соединиться с Ним, насладиться Им, упиться Им… Денно и нощно мои мысли были поглощены лишь этим; меня, целомудренного архангела, всецело охватило желание. Я был не в силах бороться с ним и отбросил все запреты, поняв, что они не имеют никакого отношения к настоящему чувству, в огне которого сгорало моё сердце, поняв, что неземная Любовь, овладевшая моей душой, не подчиняется жалким правилам и низменным установлениям, предназначенным для низших существ. Будучи архангелом, я впервые познал, что такое рай, в его объятиях… Я становился пламенем в Его руках… Таял и тёк сладкой патокой от одного Его взгляда… Сливаясь с Ним в единую плоть, от сладостного восторга я взрывался фейерверком на мириады разноцветны искр, охватывая ими всю Вселенную, в блеске которых меркли звёзды, и вновь возвращался на Землю, чтобы утонуть в Его бездонных глазах… Наши ночи были чистым блаженством, я и не подозревал, что такое возможно испытать и понял, что его дарует своим избранникам только неземная Любовь… Когда он, дьявольски гордый князь, выгибаясь от наслаждения, стонал в моих объятиях, я думал, что умру от счастья! Мне было запрещено принимать свой истинный облик, ангельскую форму, без повеления свыше, но я нарушил запрет, чтобы во время кровопролитного сражения спасти Его от смерти. За это меня лишили этой возможности — лишили крыльев. Мой любимый был горд и страстен, как сам Люцифер, но я понял, что полюбил человека с душой демона, лишь когда Он прибег к помощи Дьявола и стал приносить ему кровавые жертвы, дабы восторжествовать над своими врагами. Застав Его за проведением преступного ритуала, я, пожертвовавший ради него своей небесной формой, своими крыльями, в припадке праведной ярости вызвал Его на бой и сам убил Его, но Он не мог умереть. Я убил Его, не зная, что этим делаю Его бессмертным. Таким же, как и я… Лишь спустя столетия я понял, что это было предопределено Судьбой, чтобы мы с Ним всегда могли быть вместе… Но, когда я пронзил его грудь мечом, — я убил и себя… Всё ещё находясь в бешенстве от того, что Он делал, я, в умопомрачении, в состоянии какого-то яростного беспамятства, сам не понимая, что и зачем я делаю, попытался снять с его мёртвой руки перстень, а когда мне это не удалось, в отчаянном исступлении отрубил его палец, снял перстень и надел на свой. Затем мир помутился перед моими глазами, и я замертво рухнул рядом с его окровавленным бездыханным телом. На Небе меня лишили памяти, чтобы я забыл свою «грешную» любовь. И я, будучи вновь возвращён на Землю, дабы продолжить своё служение в человеческом теле и искупить «грех» моей запретной любви, продолжая носить на пальце его перстень, который взял на память о Нём, забыл Его… Чтобы встретить вновь через сотни лет. Его демоническая душа приобрела соответствующее тело: Он стал вампиром, дитям ночи и сыном Сатаны, которым был, ещё будучи человеком. Он стал демоном. И ещё более прекрасным… И ничто не могло спасти меня от забытой, но вновь пробуждённой неземной Любви… Когда в Ватикане мне показали его портрет, я остолбенел перед изображением незнакомого мне прекрасного аристократа, почувствовав острую боль в сердце. Но не вспомнил Его и не смог разгадать причину сдавившей мне грудь тисками тоски… Когда же мы, спустя четыре столетия, снова встретились с Ним, Он бросился ко мне с объятиями. Но я уклонился от них, чем, без сомнения, причинил Ему боль, хоть Он и не показал этого, но, смотря мне в глаза пронзительным взглядом, проникшим мне в самую душу, взволнованным голосом поведал, что, хоть я и забыл это, но мы с ним давно знакомы и нас объединяет удивительная история. Я смотрел на него непонимающе, не желая показать, как меня взволновали его слова, и он, ехидно ухмыляясь, предложил освежить мне память насчёт моего грешного прошлого. Но я, кого называли великим Ван Хельсингом, дотоле бесстрашный воин, испугался и позорно бежал от Него. Бежал не потому, что устрашился демона, сына Сатаны, бежал от потрясших меня, непонятных чувств, вызвавших смятение в моей душе… А когда Он в следующий раз вновь обратился ко мне сладким голосом — торжествующе издевательским тоном, но в то же время томно-нежно, маняще-призывно — на балу в своём Летнем дворце «Габриэль! О Габриэль!», блистая гипнотической красотой, я едва не бросился в его объятия… В объятия к кровожадному демону! И лишь с огромным трудом взял себя в руки. Это привело меня в ужас! Чтобы бороться со страшившими меня чувствами и противостоять им, я попытался искать спасения от них у принцессы Анны. И, выполняя возложенную на меня миссию, я, превратившись в вервольфа, упрямо отказавшись от его предложения вернуть мне мою память и мою настоящую жизнь, опасаясь чувств, которые Он пробудил во мне, гоня их от себя, убил Его снова… Чтобы остаться с незаживающей раной в сердце, вечной болью, одиночеством и пустотой в душе… Отправляя меня с очередным заданием в Трансильванию, называя её проклятым краем, кардинал Джинетт обещал мне, что там я, терзаемый беспрестанными кошмарами и не помнящий ничего о своём прошлом, кроме отрывочных воспоминаний о древних битвах и последних семи лет, которые я провёл, служа в тайной организации по защите человечества от сил Зла, будучи рыцарем Святого Ордена, найду ответ на свои вопросы. И я нашёл его. Но, когда нашёл, — было уже поздно… Но моя Любовь вечна… Бессмертна, как и я сам. Она вернулась ко мне, и с тех пор мы навеки вместе. И проклятый край, Трансильвания, оказался для меня благословенной землёй обетованной… Кормить своей кровью моего прекрасного обожаемого вампира (что теперь навеки рядом со мной!), дабы доставить Ему удовольствие и поддержать его жизнь, — упоение… О, Владислав, мой черноволосый красавец, мой прекрасный демон, мой принц Ада, я люблю тебя! Само твоё имя заставляет трепетать во мне каждую жилку… Оно звучит сильными, гордыми, мелодичными, величественными и торжественными аккордами и подходит тебе, как никому другому. Если моя любовь — проклятие, то это проклятие — моё блаженство, и я никогда не откажусь от неё, пока буду осознавать себя! Я понял, что смысл моей жизни — в любви к Нему! И я знаю, что даже если мир рухнет, мы не расстанемся, возродившись для новой вечности…

***

Я был дьявольски гордым, непреклонным князем, кого в хрониках называли Неистовым, чья страсть была воля и власть. Иной я не ведал. Кровопролитные битвы и сражения, покорение и принуждение к повиновению, уничтожение врагов. Исступлённый жар боя. Упоение победами. И одиночество. Невзирая на то, что у меня не было недостатка в женщинах, я не думал о любви, хоть в глубине души жаждал познать это высшее чувство, не разгаданное мистиками, философами и поэтами, так как знал, что моя люцефириански гордая и самолюбивая душа способна полюбить лишь равное мне существо. Оно должно было быть прекрасным. Оно должно было быть несравненным во всём — в красоте и силе, в духовных и душевных качествах. Такое же, как и я. Ни в чём не уступающее мне. Достойное меня. Поэтому я был уверен, что мне не дано испытать это неземное чувство. Самолюбие и гордость заменили мне любовь, и я перестал надеяться встретить её, не ведая, что я был Её избранником и Судьба готовила мне встречу с Ним. Мой пламенный архангел! Ещё находясь в бренном человеческом теле, будучи на проклятой Богом Земле, я познал рай в твоих объятиях! Владея тобой, отдаваясь тебе, я забывал о времени, забывал о мире, забывал о себе, теряясь в тебе… растворяясь в тебе… сливаясь с тобой, становясь с тобой единой сущностью… Единым телом и единой душой… Когда я смотрю на Него сейчас, всё, что я могу сказать: «О! Дьявол!» Когда я впервые увидел Его в сияющих доспехах, явившегося мне в земном образе прославленного рыцаря Святого Ордена, и на Земле носившего громкое прозвище — Левая рука Господа, я, будучи поражён представшим передо мной удивительным красавцем, не в силах оторвать от Него взгляд, внутренне воскликнул «о боже!», едва удержавшись, чтобы не произнести это вслух. Никогда я не думал, что в этом несовершенном мире могут существовать такие изумительные существа! Я закрываю глаза и вижу Его, стоящим передо мной, — волшебное видение небесного принца в ореоле света. Ещё не ведая, что Он действительно был архангелом в человеческом обличье, я, не зная, знал это. Идеально сложенный, высокий и статный молодой мужчина с сияющими изменчивыми глазами в пушистой сени бархатных ресниц, чью красоту бессильны передать слова, сверкающими гиацинтами под стремительными стрелами бровей… С благородными линиями красиво очерченных губ властного и одновременно чувственного рта, к которому прикипел мой взгляд. Его мужественное прекрасное лицо, обрамлённое ореховыми локонами, ласкающими широкие плечи, лучилось небесным светом. Не менее прекрасный в своей человеческой форме, чем в ангельской, в которой я потом увидел Его, когда Он, вопреки запрету, явился передо мной объятый ослепительным сиянием, с белоснежными крыльями за спиной, чтобы спасти меня от смерти. И поплатился за своё самоволие, будучи лишён возможности впредь принимать её. Я открываю глаза и вижу Его сейчас — ещё более прекрасным… В тот же миг, когда я увидел Его, я отдал Ему своё гордое сердце, сам не подозревая об этом, не умея разгадать то чувство, которое он пробудил во мне, не понимая, что в мою жизнь вошло то, чего я так долго и безнадёжно жаждал, — неземная Любовь… Я, дьявольски гордый правитель, смыслом жизни которого всегда были лишь трон и власть, был готов отказаться от престола, ради его лучезарной, жемчужной улыбки, ради его чудных глаз… О, эти меняющие цвет гиацинтовые глаза!.. В них воплотилась вся прелесть мира — неба и земли… Я слеп от их сияния. Я тонул в них. Я утопаю в их зелёно-медовых волнах сейчас… Разгадав его чувство, когда мы ещё не признались друг другу в любви, я упивался изысканным наслаждением, когда Он, пленительно смущаясь, опускал взор и за пушистыми ресницами прятал от меня свои дивные глаза, стоило мне устремить на Него взгляд, а щёки его мужественного лица окрашивал нежный румянец, словно у юной девушки… Наш первый поцелуй помутил моё сознание почти невыносимой сладостью, когда мои трепещущие губы коснулись его губ, нежных, словно лепестки цветов, а затем утонули в ароматном и сочном атласе его рта… Я едва удержался на ногах… Я целовал розы, обмакнутые в сахар… Бешено стучащее в моей груди сердце замерло от восторга… Я целовал его ноги, будто вылепленные великим скульптором, красоту которых не могу описать. Прекраснейшая атлетическая форма в сочетании с изящнейшими линиями. Божественная гармония силы и изысканной утончённости. Мы стали друг для друга всем. Мы любили так, что нашей любви позавидовали боги. Мы с упоением познавали друг друга, делая изумительные открытия. Мы поняли, что любовь между существами одного пола не является противоестественной. Что для настоящего чувства — нет препон! Что любовь не основывается на обязательном животном различии в строении тел. О, нет! Это низменное и пошлое представление касается размножения, но не имеет никакого отношения к неземной любви, воспламеняющей сердца её избранников, ибо её основа и источник не пол — а лишь непреодолимое влечение влюблённых друг к другу, намертво связывающее их души и тела… Продолжение рода может быть закономерным следствием любви, но её единственный смысл и цель — в познании неземного наслаждения и блаженства от слияния с любимым. В этом и не в чём другом. Ибо единственный путь в рай — это не благочестие, посты и молитвы, а соединение души и тела с душой и телом того, кого ты любишь… Только так и не иначе можно достичь того, ради чего и существуешь на свете, — небесного ощущения гармонии и совершенства своего бытия… И мы «вкушали» друг друга, наслаждались друг другом, упивались друг другом, пьянея от ласк. И чем запретней они были, тем слаще… Мы ненасытно сливались в одну плоть, где только могли, отдаваясь друг другу; и чем чаще мы это делали, тем сильнее жаждали друг друга, тем больше распалялось наше желание. И пряный жемчужный сок любви, которым мы щедро поили друг друга, лишь рождал в нас неутолимую жажду… Его поцелуи, его ласки были для меня небесным блаженством! Я трепетал от Его прикосновений, как лист на ветру… Каждая струнка во мне вибрировала и дрожала, когда он был рядом! Пить его дыхание — вот в чём стал смысл моей жизни! Я не смел поверить в своё счастье — завоевать сердце самого архангела Габриэля! Когда он, мужественный, суровый воин, стонал от моих ласк, трепеща и содрогаясь от наслаждения в моих объятиях, я думал, что умру от сладости и восхищения! В отличие от моего любимого, у меня до встречи с Ним было много любовниц, но я, как и Он, испытал блаженство впервые, оказавшись в его объятиях. И то, что я чувствовал, было неподвластно словам — чистый восторг, захватывающее дух упоение, которыми я сам становился! Я любил Его до безумия, моего сияющего архангела, моего небесного принца! Я терял от него голову… Когда нам приходилось расставаться и Его не было рядом, я не находил себе места. В моём мозгу была лишь одна мысль — скорее воссоединиться с Ним! Всё моё естество устремлялось Ему навстречу! Прежде все мои чувства я отдавал самому себе, теперь же моя душа ликовала и пела при мысли, что я скоро снова увижу Его! Я не знал, как мог жить до встречи с Ним. До этого волшебного момента моя жизнь была пуста. Без Него я чувствовал себя потерянным, только с Ним я обрёл её смысл, только с ним мог ощутить её божестнную целостность и наполненность! Он убил меня. Убил за то, что я обратился за помощью к Сатане, чтобы победить объединившихся против меня врагов, не зная, что этим даёт мне равный с собой ранг: я стал архидемоном, как Он был архангелом. Когда Он пронзил моё сердце мечом, я думал, что возненавидел Его. Став демоном и вампиром, я считал, что в моём замолчавшем навсегда сердце Любовь заменила Ненависть. Но, когда я засыпал в своём ледяном каменном саркофаге в Зазеркальной крепости, я видел сны: наши сплетённые воедино тела на шёлке постели под роскошными балдахинами в моих дворцах и замках; нежащиеся на золотистом песке в лучах солнца, с блистающими на них хрустальными каплями; утопающие в мягком мехе расстеленных возле пылающих каминов шкур животных, ласкаемые тёплом яркого огня; в томной неге возлежащие на сочном ложе изумрудной травы с пологом из звёздного неба… Я вновь погружался и тонул в нашей страстной, дикой, безумной, неистовой, исступлённой любви и нашей нежности, которые с начала времён могли познать лишь единицы избранных… Я просыпался, чтобы увидеть перед собой наряженных в гаремные туалеты, разукрашенных одалисок в побрякушках, нужных мне лишь для проведения моих экспериментов и с которыми, кроме кровавой пищи, у меня не было и не могло быть ничего общего. Рисуясь, я говорил им и своим слугам-двэргам, что бесстрастен, но это была ложь. Правда была лишь в том, что я не любил и не мог любить своих невест. Моё мёртвое сердце, ещё будучи живым, было навек отдано Ему… Я ждал нашей новой встречи с Ним четыреста лет, сам не осознавая этого. Не понимая, что всё, что я делал: обращение людей в вампиров, научное меценатство с целью оживить моих мертворождённых детей и захватить мир, на самом деле я делал лишь потому, что знал, что когда-нибудь это привлечёт Его ко мне. И спустя четыре столетия, что были для меня длиннее вечности, Он, наконец, пришёл… С чужим, настороженным взглядом и холодом в сердце. Пришёл, чтобы снова убить… Я же забыл обо всём, когда увидел Его! Моего прекрасного небесного принца! Жаждая лишь одного — заключить Его в объятия и прижать к своему небьющемуся сердцу! Но Он шарахнулся от меня, как от прокажённого! Моё мёртвое сердце мучительно сжалось, причинив мне острую, невыносимую боль, словно Он снова пронзил его своим карающим мечом… Огненным мечом архангела… Он носил на руке мой перстень, который взял на память обо мне, но забыл меня… Забыл нашу неземную Любовь… И готов был снова убить меня, уже не живого, а не-мёртвого. Я пришёл в ярость! Я хотел отомстить! В этот раз была моя очередь, и я собирался убить Его, как Он убил меня! Но не смог… И понял, что истинная любовь действительно может простить всё… Даже то, что ты, мой ангел, забыв обо мне и о нашей любви, упрямо отказавшись узнать о своём прошлом — неистребимое упрямство всегда было присуще тебе, любовь моя, — вторично убил меня… Но мой Отец нашёл способ воссоздать меня из праха, в который я обратился, и я вернулся на Землю. Вернулся лишь за тем, чтобы вернуть Его, воскресить нашу неземную Любовь… И мне удалось это! О, Габриэль! Мой небесный принц! Мой прекрасный ангел! Я люблю тебя! Само имя твоё — сладость на губах моих… Оно звучит нежнейшей музыкой — дыханием бриза, целующего лепестки роз. И подходит тебе, как никому другому… Наша любовь бессмертна, и, после всего, что мы пережили, после трагедий, разлуки в четыре века и смертей, ты вернулся ко мне, чтобы больше никогда не покидать! С тех пор мы вместе навсегда! И ничто из того, что прежде занимало меня — распространение своей власти, желание восторжествовать над Богом с помощью науки и захватить мир, — больше не интересует меня. Смысл моей не-смерти — в любви к Нему! И я знаю, что ни жизнь, ни смерть никогда больше не разлучат нас! Пусть Бог ведёт бесконечные войны с Дьяволом, пусть этот мир рассыплется на осколки, пусть в бесконечных вселенных рождаются и умирают галактики. Вечность — это ты и я!