falling with eyes wide shut

* Руки блуждают под его рубашкой, пальцы слегка щекочут бока, и Рис тихо протестующе фырчит. Он ёрзает по твердой, но какой-то неровной поверхности, пряча лицо в мягкую ткань, на которой спал. – Что ж, не совсем так, я думал, мы будем проводить время, но я всегда был хорош в скачках. Знакомый, спокойный голос проникает в сознание. Ногти вжимаются в спину, и Рис, наконец, с легким вздохом просыпается. Он громко причмокивает, потягиваясь, несколько раз моргает – глаза кажутся странно опухшими – после чего лицо Джека проясняется, и парень четко видит ухмылку на его лице. Это пугает его настолько, что он едва не падает с колен Джека и стула, на котором они оба расположились. Руки на спине лишь крепче сжимаются, и Рису приходится схватиться за желтую рубашку мужчины: сердце заполошно бьётся, щеки покрываются ярким румянцем. Джек улыбается шире, изогнув бровь: – С возвращением, тыковка. Надеюсь, ты не напустил на меня слюней ради твоего же блага, – ладони на обнаженной коже проходятся вверх, сильнее задирая рубашку. – Я не хотел бы наказывать тебя. Рис вздрагивает от прикосновения и от тихого голоса собеседника: – Извини, – бормочет он себе под нос, – я не думал, что засну. Оглянувшись на высокие окна, Рис видит, что они сидят в круге солнечного света яркого и высоко зависшего в небе светила. Должно быть, он действительно очень устал, раз заснул в таком положении, да и всё, что он помнит, это как Джек пригласил его в комнату. Он рассеянно поглаживает гладкую ткань на груди Джека. Когда они вошли в комнату, там уже было две тени. Джек тогда рассказал ему о своей работе и высоком призвании, потом усадил Риса на колени, а потом… Рис хмурится, потому что не может вспомнить, что было дальше. Ногти медленно и почти болезненно скользят по коже, Рис извивается, пытаясь не отрывать взгляда от задумчивого лица Джека: – И вот ты снова меня игнорируешь. Так что думаю, нам пора немного повеселиться вместе. Если бы Рис не знал его лучше, то подумал бы, что Джек действительно дуется. Он дрожит, жар поднимается в животе, потому что легко догадаться, что Джек подразумевает под весельем. Покачав головой, парень решает забыть ненадолго про мимолетное чувство упущения чего-то и сосредотачивается на собеседнике. Он уверенно кладет ладонь на основание чужой шеи: – Я сейчас здесь, больше этого не повторится, – Рис сглатывает, стараясь соскрести со дна души побольше мужества, и нерешительно улыбается. – Я твой. Джек усмехается, широко улыбаясь, искры пляшут в его глазах: – Ну разве это не волшебные слова? – его лицо приближается, и Рис затаивает дыхание в ожидании, сердце трепещет. – Думаю, это можно посчитать за комплимент, ведь, по всей видимости, ты доверяешь мне достаточно, чтобы вот так заснуть, – тихо говорит Джек, открывая в улыбке зубы. Рис волевым усилием отрывается взглядом от раскрытых губ. Джек смотрит буквально ему в душу: – Ты мне доверяешь, не так ли, Риззи? – спрашивает он, понизив тон и почти лаская словами. Рис кивает почти без колебаний, надеясь, что Джек не заметит дрожи: – Ты был очень добр ко мне. И он действительно верит в это. Без Джека… он даже не хочет представлять, где был бы без него. Без глаза, руки и веры. Ничего не осталось, кроме пустой раковины с глубокими трещинами на ней. – Черт подери, – внезапно говорил Джек, достаточно громко, чтобы заставить Риса вздрогнуть даже не из-за ругательства. Не без помощи на удивление нежных ладоней Джека Рис встает, ноги дрожат от того, как долго он сидел, свернувшись в клубок, на коленях мужчины. Джек поднимается следом, хватая парня за запястье и, с одной стороны, покровительственно, с другой, слегка властно ведёт их обоих к внушительных размеров кровати. Рис чувствует, как жарко пылают щеки, и с облегчением понимает, что Джек смотрит не на него. – Нам обоим нужно расслабиться после столь напряженной недели, – небрежно говорит Джек, к моменту, когда они встают рядом с кроватью, он уже совсем не злится. С широкой ухмылкой мужчина оборачивается к нему. – Ну, мне больше, чем тебе, но это ерунда, учитывая, к чему всё ведёт. Рис игнорирует тревожное чувство в груди, неуважение Джека к священному месту всё ещё раздражает слух. Вместо этого он сосредотачивает внимание на другом: – Итак… ты получишь свою выгоду от происходящего? Это хорошо, не так ли? Джек не боится испачкать руки, быть вовлеченным во всё это. Он не позволит злу остаться безнаказанным. Джек падает на кровать, тихо посмеиваясь: – Я же говорил: нет ничего, чего бы я не мог сделать, – он медленно обводит взглядом Риса, явно наслаждаясь тем, как заставляет парнишу нервничать. – Но хватит о работе. Я действительно думаю, что пришла пора тебе раздеться, – Джек хмурится, склонив голову набок. – И начни с этой ужасной рубашки. Серьезно, того, кто решил тебя так одеть, следует расстрелять. Рис цепляется за рубашку. Она его любимая, в конце концов: удобная, с синими и белыми полосами. – Меньше дуйся, больше раздевайся, – мелодично проговаривает Джек. Что ж. И Рис совсем не дуется. Ворча что-то себе под нос, парень начинает решать эту тяжелую задачу – расстегнуть пуговицы. Джек ничего не делает и не говорит, лишь молчаливо наблюдает за дрожащими от нервного возбуждения пальцами. Что если Рис слишком долго будет возиться, и Джек потеряет терпение? Что если Рис представляет собой настолько жалкую картину, что Джек испытывает сейчас больше жалости, нежели желания? Ладно, даже в голове Риса не укладывается сочетание слова жалость и Джек, но все же… Почему он ведёт себя так тихо? Последняя пуговица, наконец, поддается, и Рис неуклюже стаскивает с плеч рубашку, уже на данном этапе чувствуя себя невыносимо голым. – Ты сделал, что я просил, и почистился? – лениво спрашивает Джек, всё еще лежащий расслабленно на постели. Рис буквально чувствует, как кровь приливает к лицу из-за воспоминаний о грязных словах Джека, диктующего инструкцию. Но он всё же находит в себе силы кивнуть, и Джек мычит что-то в благодарность, добавляя: – Хороший мальчик. Он почти мурлычет, и пальцы Риса впиваются в материал рубашки, все ещё сжатой в его кулаке. Слова Джека, кажется, проходят от ушей прямо к низу живота, тяжелые и горячие. – Это, наверняка, было то ещё зрелище: ты склонился над ванной, пытаясь понять, как всё сделать правильно. Зная тебя, могу предположить, что ты сначала очень долго просто натирал кожу, прежде чем начать подготавливать себя для меня. Рис отводит глаза, пытаясь скрыть расширившиеся зрачки и беспомощный румянец, который распространился уже до шеи. – Прямо в точку, не так ли? – громко говорит Джек, когда Рис продолжает молчать, честно думая о том, чтобы спрятать лицо в снятой рубашке и, может, задушить себя ей. – Парень, как жаль, что я не увидел этого сам. Рис кусает губы, чтобы сдержать нахальный ответ. Как и мне. Он вздрагивает, удивляясь мысли, что, если бы Джек говорил с ним, всё шло бы легче. – Продолжай, – раздаётся хриплый смешок. Рис глубоко вдыхает горячий воздух, неохотно выпуская злосчастную рубашку из рук. Он тянет дрожащую ладонь к брюкам, скользит большим пальцем под край. Он знает, что даже небольшого движения хватит, чтобы те соскользнули с бедер, вот почему он решил их надеть, но… Взгляд Джека заставляет нервничать. У того на губах блуждает легкая улыбка, а вот ширинка явно топорщится, и его рука массирует… Рис сглатывает, быстро опуская взгляд в пол. Брюки сползают на пол почти случайно. Джек стонет, на этот раз, кажется, действительно выбитый из колеи: – Серьезно, тыковка? Прикусив губу, Рис нерешительно сначала поднимает взгляд, а потом прослеживает его у Джека: тот явно уставился на его голубые трусы в жёлтую полоску. Он смущенно хмурится, неужели мужчина ждал, что он придёт… без белья? – Пожалуйста, просто избавься от… этого, – раздраженно говорит Джек, махнув свободной рукой в сторону Риса. «У тебя просто странное чувство моды», – решает Рис, переступая через брюки. Он наклоняется, чтобы разобраться с носками, которые как раз были под цвет трусов, и радуется, что ботинки уже потерял у стола. Он чуть ли не падает, пока снимает носки, однако всё же удерживает равновесие. Рис снова колеблется, когда, помимо повязок на плече, на нём остаётся только бельё. Кожа кажется горячей, почти обжигающей. Парень всё еще смутно осознает, на что на самом деле подписывается, на что он дает согласие… Ему казалось, что дело пойдёт легче, учитывая, что Джек однажды уже видел его обнаженным. Несмотря на то, что память об… их первом совместном времяпрепровождении в основном размыта, остались лишь обрывки фраз и сильные чувства, так и сомнения не было, что Джек тогда подарил ему такое наслаждение, что даже думать стыдно. Он хочет, чтобы ему показали больше, чтобы указали, чего ему не хватает. Так почему же он так волнуется? Джек приподнимается, производя впечатление хищника, готового к броску, его движения медленные, но точные: – Думаю, будет справедливо сначала показать, что ты с этого будешь иметь, правда, дорогуша? Рис заставляет себя остаться неподвижным, когда Джек надвигается на него, вторгаясь в личное пространство, существование которого, впрочем, тот никогда не признавал. На голом полу ступни парня кажутся на удивление хрупкими по сравнению с лакированными, чёрными сапогами Джека. Рис почти не видит рук собеседника, но спустя какое-то время понимает, что тот раздевается. Этого оказывается достаточно, чтобы румянец в очередной раз залил уже уши, при этом каждое движение Джека вызывало соприкосновение их тел: кисть касается груди Риса, ткань струится по его боку. Любопытство вскоре пересиливает, и Рис наконец поднимает взгляд, утыкаясь им в грудь мужчины. К счастью, воздух, застрявший в горле, мешает издавать звуки. Почему-то он не ожидал, что у Джека будет столько шрамов. Мелкие, но глубокие, они заставляют Риса поёжиться. Некоторые шрамы похоже остались после пулевых ранений, хотя парень никогда и не видел ничего подобного. Но по большинству Рис не может сказать, какое оружие их оставило, а пальцы уже чешутся от жгучего желания прикоснуться к чужой коже, попытаться унять возможную боль, как бы глупо это ни было. Он пытается, но не может игнорировать аккуратную линию тёмных волос, идущих вниз от пупка Джека. Правая рука мужчины тяжело опускается на плечо Риса, и тому приходится собрать всю волю в кулак, чтобы не подпрыгнуть: – Не возражаешь? – бормочет Джек, впрочем, не ожидая ответа. Он использует парня, как поддержку, чтобы стянуть с ног сапоги. Рис зачарованно смотрит на странной формы шрам на шее Джека, когда тот выпрямляется, и неожиданно понимает, что они почти одинакового роста. Это так удивительно, что Рис едва удерживается от смешка, ведь так странно осознавать, что Джек с его манией величия, неоспоримой силой присутствия не возвышается над ним на добрые пару голов. Руки мужчины опускаются к брюкам, и Рис решает поднять взгляд на его лицо. На тот момент это кажется ему самым безопасным вариантом. На деле, он был самым ошибочным. Всё внимание Джека сосредоточено на нём, и когда Рис встречается с ним взглядом, оказывается в ловушке, из которой не может выбраться. Мягко звенит пряжка ремня, ударяясь о пол, и Джек избавляется от остатков одежды в неестественной тишине, Рис даже может услышать бешеное биение своего сердца. Он не опускает взгляд, чтобы взглянуть на обнаженное тело Джека, хотя и очень хочет. Джек склоняется над ним, дыхание жарко опаляет щеку, влажную и пылающую: – Позволь помочь тебе с этим, Риззи, – руки Джека хватают его за ягодицы, да так, что с губ Риса срывается позорный писк. Пальцы скользят под последний кусочек ткани на теле парня, и тот не выдерживает, спрятав лицо в шее будущего любовника. Но конечно же, Джек отворачивается, лишая его последней линии защиты, пальцами лаская кожу, постепенно всё же стащив бельё с бедер Риса. Он превращает это действо в какую-то церемонию. Бельё бесконечно долго соскальзывает к ногам Риса, юношу бьёт крупной дрожью. Джек хлопает себя по бёдрам, призывая убрать прочь последний кусок одежды. – Видишь, не так уж и сложно, – его голос тихий, почти нежный, и Рис чувствует, как нервная/возбужденная дрожь проходится по телу с удвоенной силой. Рука Джека скользит вверх по боку и груди юноши, а затем обхватывает его шею, отводя голову от укрытия у своего плеча. Рис издаёт тихий звук, что-то между протестом и вздохом. Он держит глаза закрытыми немного дольше, чем того требуется, понимая, что следующий шаг будет шагом в бездну, окончательный и бесповоротный. Когда Рис, наконец, открывает глаза и снова встречается взглядом с Джеком: уголки его губ слегка приподняты, изображая насмешливую улыбку. – На самом деле, думаю, нам уже стоит устроиться поудобнее, – на этот раз он действительно ждёт ответа от Риса, так что когда тот, наконец, кивает, хватает парня за шею и подводит к кровати. – Знаешь, ты мне дал много времени, чтобы обдумать, как бы мне хотелось тебя взять, – он почти укоризненно смотрит на Риса. – Шутки в сторону. Много времени. Глаза Риса мечутся от темно-красного постельного белья к изогнутой брови Джека, стараясь не дрожать от волнения. Должен ли он… извиниться за то, что так долго игнорировал и отклонял предложения Джека? Иногда Джек, казалось, почти наслаждался тем, как заставлял Риса краснеть и волноваться, оставлял его возбужденным и сконфуженным реакцией своего тела. Казалось, что для него это всего лишь игра, охота, по крайней мере, так было до… до того момента, когда Хендерсон напал на Риса. Возбуждение в паху резко уменьшается. Рису действительно очень не хочется вспоминать о Хендерсоне в данный момент. Слава Богу, Джек слишком счастлив вернуть их в нужное русло, легко проговорив: – Никаких обид, конечно, – он садится на кровати, его ладони, грубые и настойчивые, лежат на бёдрах Риса, принуждая того опуститься на него. Одна рука крепче обхватывает юношу, чтобы удобнее было отодвинуться к спинке кровати, за которую Рис почти сразу же хватается, чтобы сохранить равновесие, при этом Джек усмехается всё шире. Поэтому парень не может никак решиться взглянуть ему в глаза или хотя бы полностью осмотреть тело будущего любовника. Джек кивает в сторону, заставляя и Риса посмотреть туда, на тумбочку: – Будь хорошим мальчиком и достань смазку. Рис может и неопытный, но слышал достаточно, чтобы понимать, для чего им понадобится смазка. Он удивляется, как не превратился в пепел от смущения. Но по крайней мере, ему не придется какое-то время смотреть на их обнаженные тела, так что он почти благодарен за возможность отвлечься. Рис склоняется к тумбочке и резко замирает, понимая, что ему придётся отпустить изголовье, чтобы воспользоваться руками. Пальцы на его коже сжимаются немного, чтобы напомнить о своём присутствии. Рис глубоко вздыхает, отпуская единственную опору и медленно наклоняясь, доверяя Джеку. Приходится вытянуть правую ногу, чтобы получить достаточную маневренность; сердце дико колотится внутри грудной клетки. Когда пальцы наконец обхватывают небольшой тюбик, Рис удовлетворенно выдыхает, но после едва ли не вскрикивает, потому что сильная рука мужчины резким рывком возвращает его в прежнее положение. Скорее всего, на боку останутся синяки. Рис неуклюже разжимает кулак, надеясь, что не раздавил тюбик, после чего осторожно оглядывается на Джека, ожидая объяснений. Но глаза Джека смотрят на правую ногу Риса, всё ещё вытянутую рядом. Свободная рука Джека поглаживает её, заставляя юношу дрожать: – Пирожочек, твои ноги всё-таки нечто. Как жаль, что они всегда прикрыты, – Рис предчувствует усмешку. – Мне нужно будет разобраться с этим в ближайшее время. Ему удаётся улыбнуться в ответ, несмотря на нервное напряжение; он до сих пор ничего красивого в своих ногах не видит, и может назвать их разве что «узкими», но щёки пылают от похвалы. Юноша оставляет смазку рядом на кровати, надеясь, что Джек о ней забудет. Он неловко ёрзает, пока наконец не приподнимается над Джеком, чтобы по минимуму соприкасаться с ним, взглядом упираясь куда-то чуть выше его плеча. Джек смеётся, тихо и грубо, возвращая ладони на бедра любовника и нажимая на них, пока Рис не сдается и не разводит колени, опускаясь обратно. И как только он твердо усаживается на колени мужчины, издаёт громкий смущенный звук, потому что уже совсем не удаётся игнорировать их общую наготу. Кожа Джека источает тепло, а может, это Рис такой горячий, или же они оба сгорают заживо в огне страсти. – Вот об этом я и говорю, – мурлычет Джек. Одну руку он опускает между ними, заставляя Риса покрыться мурашками. Рис приоткрывает рот, широко распахнув глаза, стоит костяшкам пальцев мужчины небрежно коснуться его члена. И наконец он решается посмотреть вниз, наблюдая за тем, как Джек игриво пытается устроить их достоинства рядом друг с другом. Это… странное чувство и ещё более странная картина, но теперь, когда Рис всё-таки посмотрел, он не может оторвать взгляда. Его рот всё еще приоткрыт, когда он резко втягивает воздух, даже не заботясь о собственной реакции или взгляде Джека, который бесспорно следит сейчас за ним. Они оба возбуждены, их члены уже в полной боевой готовности – и Рис даже больше, чем Джек, несмотря на нервозность. Он почти хочет протянуть руку, чтобы коснуться мужчины, что возможно уменьшило бы страх перед тем, чтобы впустить это в своё тело, но… он же не станет еще больше, правильно? Ему не удается подавить дрожь, и Джек мгновенно реагирует, склоняясь к нему и укоризненно кусая за подбородок, заставляя его испуганно фыркнуть. – Тебе не стоит беспокоиться о том, что произойдет, – тихо говорит Джек, уголки его губ поднимаются, а глаза блестят от самодовольства. – Ты отлично справляешься, детка. Пальцы на его бёдрах успокаивающе вырисовывают круги, и Рис чувствует, что действительно немного расслабляется. Правой рукой Джек начинает шарить по постели в поисках смазки, и это заставляет юношу снова напрячься. Другая же рука продолжает ласкать чужую кожу: – Просто позволь мне сделать всю тяжелую работу и ни о чем не волнуйся. Рис отрывает взгляд от смазки, которую Джек теперь свободно держит в руке, и смотрит ему в глаза. Джек улыбается так, что обнажает зубы: – Я знаю, что делаю, – он открывает контейнер ловким щелчком пальцев, сразу же выдавливая часть содержимого на руку, не отрывая взгляда от юноши. – Ну хоть кто-то из нас должен, – говорит Рис сквозь зубы, прикусывая губу еще до того, как последнее слово покидает рот. Сердце моментально начинает биться сильнее, и он сжимает чужие плечи в надежде, что Джек поймет его правильно, он просто нервничает… Джек же изгибает бровь, после чего неожиданно начинает смеяться, коротко и громко, ликование видно на его лице: – А я-то думал, что это место отбило у тебя всё чувство юмора, которое когда-либо могло у тебя быть! Рис нерешительно усмехается, решая принять это за комплимент. Он уже устал фильтровать всё, что говорит, но Хендерсон и другие святые отцы настаивали на правильной речи. Стоит сказать Вону, что тот не единственный позволяет расслабиться в своём присутствии. И в этот момент Джек заводит руку за спину Риса, и тот больше не может думать ни о Воне, ни о чем-либо еще не подходящим ситуации. Влажные, холодные пальцы касаются его копчика, и юноша крепко цепляется за чужое плечо, дрожит и едва ли не срывается на просьбу остановить всё это. Джек же, в свою очередь, склоняет голову набок, рассматривая любовника. Незанятой рукой он проводит по боку Риса, не останавливаясь, пока не достигает бинтов на плече, скользит по культе и, в конечном итоге, сжимается вокруг шеи. Давление с двух сторон заставляет юношу прижаться к Джеку еще сильнее. Пальцы Риса наверняка оставят на коже Джека синяки, но он попросту не может заставить себя расслабиться, даже дышит коротко и быстро. – Позволь мне доставить тебе удовольствие, – шепчет Джек в приоткрытый рот Риса, слегка опустив ресницы, закрыв пылающий взгляд. – Позволь мне довести тебя до таких вершин, которых ты даже представить себе не можешь. Рис так глубоко вдыхает, что становится больно, после чего на выдохе отчаянно целует чужие губы, буквально сминая их в поцелуе. Это даже почти нельзя так назвать, слишком грубо, слишком страстно. Идеально. Джек рычит, кусая его губы, а после зализывая ранки. – Я знал, что внутри тебя есть искра, и я обязательно раздую ее до лесного пожара, детка. Рис стонет, вновь поднимая соскользнувшую руку, чтобы вцепиться в многострадальное плечо Джека, уже думая о том, как бы склониться поближе. Пальцы проскальзывают в него без предупреждения, и Рис вскрикивает, пытаясь отстраниться от этого, но не может. Он смотрит на развеселенного Джека дикими глазами и громко стонет, когда палец, слишком крупный и неудобный, начинает двигаться в нём. Мужчина оттянул голову Риса за волосы, приложившись губами к обнажившейся шее и грубо всасывая солоноватую кожу почти с порочным вожделением. Рис хнычет, тонко и слабо, его голос ломается, когда второй палец начинает дразнить вход, но ему удается прохрипеть: – Пожалуйста. Джек бормочет что-то, даже не останавливаясь, прежде чем вставить второй палец в дрожащее тело. Рис чувствует себя слабее, осознавая почти болезненную растяжку, так что не может сосредоточиться ни на чём другом: – Джек, – снова пытается что-то сказать Рис, выглядя слабым и хрупким, впиваясь ногтями в кожу мужчины. Тот отстраняется от его шеи, оставляя на ней жгучую метку. Он отпускает чужие волосы, позволяя юношу двигать головой и встречаясь с его умоляющим взглядом: – Похоже, я немного увлёкся, но я правда уже долго хотел это сделать, – говорит Джек, почти смущенно улыбаясь. Пальцы покидают тело с влажным звуком, из-за чего Рис моментально краснеет, но зато напряженные мышцы сразу же расслабляются. Прижавшись губами к юноше, Джек вновь находит рукой смазку: – О нет, пирожочек, ты еще и близко не готов к моему члену. Рис стонет, когда Джек выдавливает ещё смазки на пальцы, чувствуя смятение и тревогу от того, что его собираются и дальше растягивать. Он кидает быстрый взгляд на член Джека, который теперь слегка покраснел от прилившей крови и определенно стал больше, чем раньше. Позорно заскулив, юноша закрывает глаза, ненавидя себя за слабость. – Не волнуйся, Рис, тебе правда понравится, – легко говорит мужчина, и Рис хмурится, всерьёз сомневаясь в его словах. Он не может сдержать дрожи, когда покрытые смазкой пальцы снова погружаются в него без каких-либо прелюдий, хотя сейчас это и происходит легче, чем раньше. Рис смиряется с тем, что придется терпеть боль ради Джека, надеясь, что потом его ждет большая награда в умелых дьявольских руках. Он пытается уложить голову на плечо мужчины, чтобы в таком положении подождать конца растяжки, но пальцы на шее не позволяют этого сделать, и Рис мягко, вопрошающе хмыкает, снова встречаясь с любовником глазами. Губы Джека, потемневшие и искусанные, медленно растянулись в улыбку: – Теперь тебе нечего стесняться. Я хочу видеть твоё лицо. Рис стискивает зубы, пальцы внутри него теперь двигаются постоянно, иногда сгибаясь в костяшках, и игнорировать это больше не получается. Он открывает рот, готовый высказать Джеку всё… Пальцы двинулись вновь, и Рис начинает отчаянно хватать ртом воздух, потому что всё тело словно прошибло электрическим током, и он смотрит на Джека широко распахнутыми глазами. Тихо рассмеявшись, Джек повторяет движение, заставляя Риса протяжно застонать в тишине комнаты. – Очень мило, дорогуша, – одобрительно говорит Джек. – Повтори-ка для меня, – он еще раз двигает пальцами, и даже если бы Рис всё еще мог нормально мыслить, он бы тут же отказался от такой возможности. Потому что Джек только начинает исполнять всё обещанное. Но из-за столь сильного удовольствия он может разве что беспомощно извиваться на коленях Джека, его член отчаянно дёргается, а дыхание толчками выходит из лёгких. – Посмотри на себя, – мурлычет Джек, его теплое дыхание касается губ юноши. Рис заставляет себя моргнуть, хотя на секунду ему и кажется, что он забыл, как это делается. В полутьме комнаты глаза мужчины почти пылают, его улыбка обнажает зубы, и на щеках появляется намек на румянец. – Ну разве не красавец? – его пальцы вновь начинают пытать тело Риса, пока третий дразнит вход, заставляя юношу вновь застонать. Джек склоняется к нему и прикусывает нижнюю губу любовника, игриво потянув её на себя, пока юноша протестующе не отстраняется: – Знаешь, отчаяние тебе к лицу. Рис не знает, обращается ли Джек к нему в полной мере, хотя в любом случае он не может обращать внимание на его слова: единственное, что остается в мыслях – это давление изнутри, заставляющее тело дрожать, а член сочиться естественной смазкой. Ему удаётся выдохнуть имя Джека, слишком жарко даже для собственных ушей. Пальцы резко выходят из него, и Рис рычит, двигая бёдрами, стараясь вернуть ушедшее ощущение. Джек сжимает его подбородок и тянет вниз, и юноша позволяет целовать себя, как только угодно мужчине, кусать, пока губы не заболят. – Ты готов, – рыкнул мужчина, прежде чем столкнуть Риса со своих коленей на кровать. Юноша резко втягивает воздух, неловко приземляясь на пустую часть кровати. Этот пинок почти безболезненный, если учесть, какую боль он пережил недавно. Он хочет подняться, но прежде чем успевает это сделать, чужая рука впивается в волосы, вжимая голову в постель. Другая рука Джека грубо хватает его за бедро, призывая Риса встать на колени. И он остаётся в таком положении, выпятив зад. Юноша смотрит куда-то в сторону, рассеянно гадая, когда стоит зажигать свечи, чтобы оправдать их расход. Джек раздраженно хмыкает, отстранившись, чтобы вновь добраться до смазки, его движения кажутся торопливыми и нетерпеливыми. Смазка выдавливается с громким, странным звуком. Ладонь тянется к его входу, покрывая тот толстым слоем, и Рис стонет, пальцами хватаясь за подушку, его член дергается в ответ. Джек обхватывает ладонью правое плечо Риса и шепчет на ухо возбужденно: – Лучше крепись, Риззи, я уже иду. Рис не ожидал, что его предупредят, но когда Джек начинает неумолимо входить в него своих недюжим достоинством, все посторонние мысли о благодарности сразу же вылетают из головы. Он хнычет и скулит, пытаясь избежать почти болезненного растяжения. Пальцы на плече сжимаются крепче, удерживая его на месте, и Рис ничего не может сделать, кроме как принять всё, что Джек даёт ему, отчаянно пытаясь расслабиться, чтобы позволить мужчине получить давно желаемое. Но это слишком, и Рис напрягается, вскрикивая, когда дискомфорт превращается в острую боль. Джек практически перестаёт двигаться, прижимаясь к нему спиной, тяжело дыша во влажный затылок юноши: – Чёрт, ты такой узкий, – Джек стонет, толкаясь бёдрами вперед, отчего у Риса перехватывает дыхание. – Такой тугой, чертовски хорош, – мужчина кусает его за плечо, и юноша кричит, выгибаясь в спине, прижимаясь к груди Джека, с его члена постоянно капает, несмотря на боль внутри. – Я собираюсь приковать тебя к постели, тыковка, – бездумно говорит ему Джек, левой рукой шарясь по телу Риса, в конце концов, начиная ласкать его член. – Слишком много опасностей вокруг, чтобы позволять тебе бродить, где вздумается. Из горла Риса вырывается рыдание, он больше не знает, хочет ли сбежать подальше от болезненного проникновения, или наоборот толкнуться в грубую руку. К счастью, Джек быстро решает за него и убирает ладонь после крепкого сжатия, от которого юноша беспомощно стонет, после чего спрашивает: – Теперь ты меня впустишь, детка? – он вылизывает шею любовника, и всё, на что хватает Риса, так на лёгкий кивок. На мгновение Джек прижимается губами к коже между лопатками юноши, а потом выпрямляется, его успокаивающее тепло отстраняется от спины Риса. – Это стоило каждой бесконечной, расстраивающей, чертовой минуты ожидания, – рычит Джек, надавливая бёдрами, проскальзывая всё глубже и глубже, пока Рис не понимает, что достиг максимума. Но вот обнаженная кожа паха мужчины касается его ягодиц, Джек ругается сквозь зубы, сжимая пальцы так, что наверняка оставит ещё больше синяков. Джек выскальзывает обратно, пока внутри не остаётся только головка. Рис затаивает дыхание, которое сразу выдавливается из его лёгких, стоит бёдрам Джека резко двинуться вперёд с такой силой, что их обоих бросает к спинке кровати. Мужчина продолжает неистовствовать, и вскоре комната наполняется его тихими ругательствами, громкими стонами Риса и безошибочно угадывавшимися хлопками плоти о плоть. Глаза сами собой закрываются под таким диким натиском, член Джека дарит такое удовольствие, что хочется кричать, но никогда не переходит грань, из-за чего Рис опускает задницу, молча умоляя о большем. Несмотря на переполнявшие юношу новые впечатления, весьма при этом яркие, он все равно не может не замечать боковым зрениям странные тени у постели. И он моргает, на мгновение испугавшись, что попал в ад. Комната окрашена в алый, но даже испытывая безумное удовольствие, Рис быстро осознаёт, что это всего лишь закатное солнце. Однако странные, чёрные тени продолжают дрожать на периферии зрения, и юноша находит в себе силы схватиться за изголовье, подтянуться наверх и оторвать голову от кровати, чтобы осмотреться. И стоит ему рассмотреть их, как сердце замирает: две массивные тени простираются по обе стороны от кровати, а начинаются, скорее всего там, где Джек завис над ним. Они имеют чёткую форму крыльев. Из горла Риса вырывается что-то среднее между вздохом и криком, и Джек замедляется, пока вовсе не останавливается. – Мне было интересно, когда ты заметишь, – он гортанно смеётся, снова склоняясь к Рису, шепча ему на ухо. – Думаешь, что достоин увидеть меня настоящего? – его бёдра резко подаются вперёд, посылая очередную волну удовольствия через тело Риса, и тот вновь стонет. Рис едва ли понимает смысл слов, которые ему говорят, всё, на чём он может сосредоточиться, это Джек внутри него и собственный истекающий смазкой член. – Пожалуйста, – бездумно шепчет он, даже не зная, чего просит, но жаждая забрать всё, что только может ему дать Джек. Тот кусает его за мочку, одной рукой вновь оборачиваясь вокруг жаждущего члена, и Рис чувствует, что ещё немного, и он кончит. Джек это тоже чувствует, поэтому, слегка надавив на чужой орган, рычит в ухо: – Кончи для меня. И Рис выгибается дугой от разрывающего его удовольствия, орошая каплями спермы кровать, раскрыв рот в немом крике. Он больше не чувствует, что падает, он уже на самом дне, рассыпавшийся от удара на тысячи осколков, его разум – блаженное ничто. Джек резко выходит из него, и у Риса даже нет сил протестовать, почувствовав внутри себя странную пустоту. Руки переворачивают его достаточно внезапно, чтобы закружилась голова. Жесткие пальцы разводят его колени ещё шире, чтобы было удобнее вновь проскользнуть между ними: – Неужели я тебя уже сломал, или ты всё еще со мной, Риззи? Грубый голос вырывает Риса из приятного забытья, а в следующий момент дыхание застревает в горле. Позади них садится солнце, освещая комнату всё слабеющими красноватыми лучами. И это идеальный, зловещий фон для явления настоящего Джека. Рис никогда не видел демонов, но у Джека, определенно, есть крылья, они кажутся мягкими и настолько чёрными, словно поглощают любой свет. Из лба Джека растут рога, темные и искривленные, с острыми кончиками. Шрам, обезобразивший лицо Джека – уже знакомый Рису – теперь светится синим, кажется почти живым. Широкая ухмылка обнажает белые, острые зубы, а его левый глаз уже не зелёный, а светящийся, тёмно-красный. Он пугающий, ужасающий и вообще всё, о чём когда-либо предупреждала Риса церковь. Рис заставляет себя вдохнуть в лёгкие воздуха, пальцы впиваются в покрывало, и измученный член дёргается. Джек усмехается шире, изгибая бровь: – Я польщён, – он закидывает ноги Риса себе на плечи, прежде чем медленно склониться вперед, и юноша вяло удивляется тому, как легко согнулся почти пополам. Джек почти болезненно трёт его член, соблазняя глубоким, довольным голосом: – Ты просто услада для глаз, детка, – он снова направляет себя внутрь Риса, и на этот раз всё происходит даже более… интимно. Если бы мог, Рис закрыл бы глаза, однако Джек продолжает гипнотизировать его демоническим взглядом, а остальное пространство заполняют его крылья. Так что юноша может лишь тяжело дышать и принимать в себя крупный, медленно скользящий внутри член снова и снова. Удовольствие снова прошибает Риса, слишком большое для ещё чувствительного после оргазма тело, заставляя его дёргаться и хныкать от движения Джека внутри, ещё глубже, чем раньше. – Только послушай себя, – шипит Джек, хватая Риса за бёдра и натягивая на себя. – Скулишь, как сучка в течке. Член Риса снова встает, почти болезненно изогнувшись к животу. – Джек, – выдыхает он, дрожащей рукой хватаясь за потное плечо мужчины и бездумно глядя ему в глаза. Ногти впиваются в его бёдра, и Джек целует Риса, прежде чем отпускает себя и кончает внутрь него, отчего юноша едва ли не испуганно мычит что-то. Но потом протяжно стонет от смутного осознания, и Джек использует эту возможность, чтобы сплести их языки. Он мокрый, потный и просто восхитительный, целует уши, губы и другие части тела Риса. Джек долгое мгновение смотрит на него дикими, светящимися глазами, лицо покраснело, волосы растрепаны. Он скидывает ноги Риса со своих плеч, прежде чем выскользнуть из его тела, и Рис сглатывает позорный писк, почти вырывавшийся из горла. Джек склоняет голову сбоку набок, покрасневшие губы расплываются в улыбке, а черные крылья исчезают со звуком, напоминающим шелест листьев. Опасно выглядящие рога врастают обратно в голову, пока полностью не растворяются, не оставив и следа на чужом лбу. Закрыв глаза, Джек удовлетворенно усаживается на кровать. Рис лежит, где лежал, дыхание медленно восстанавливается, тело покалывает. Он не может не цепляться взглядом за ноги Джека или его ягодицы, чувствуя слабые приливы возбуждения. Он трёт лицо, пытаясь скрыть румянец, после чего рука обессиленно падает на кровать. Глаза Джека всё еще закрыты, но через какое-то время он нащупывает ладонью бедро Риса, а юноша накрывает её своей, мягко нажимая. – Говорил же, мы будем восхитительны вдвоём, – рассеянно бормочет Джек, видимо, собираясь дать им обоим отдохнуть. Рис не помнит, чтобы Джек что-то такое говорил, но просто смещается ближе к мужчине, пытаясь сползти с мокрого пятна, на котором лежал. С другой стороны, учитывая, что между ними только что произошло, он имеет на это право, не так ли? Удивительно, что он ещё может думать. Рис закрывает глаза, поддаваясь заслуженному сну. * Рис стоит в коридоре монастыря, тускло освещенном и пустом, в котором никогда (в нормально состоянии) не бывал, ожидая под дверью в комнату Джека. Тот предупреждал его, что может опоздать, но несмотря на это юноша всё равно постучал несколько раз в надежде, что мужчина уже внутри. Наверное, проходит всего пара минут, но от волнения Рис уже судорожно сжимает рубашку на груди. На нём его любимый синий с белыми полосками комплект, пустой рукав закреплен аккуратно булавкой, которую Иветт подарила ему, и простые, темно-серые брюки. В наставлениях Джека – Рис чувствует, что хмурится, просто вспоминая его инструкции – не было ни слова про красивую одежду, однако юноша уверен, что стоит выглядеть красиво, когда встречаешься с кем-то… наедине. Он просто рад, что Вон не задавал лишних вопросов, наблюдая, как его друг судорожно перебирает вещи перед встречей с «Отцом Джоном». Рис всеми силами игнорирует тени, маячащие на грани бокового зрения. Они, видимо, расползлись по всему монастырю, даже в самые дальние уголки пробрались, двигаясь в темноте. Одна из них выскальзывает прямо из трещины в стене, материализуясь рядом с Рисом, что заставляет его подскочить. Он слишком долго пялится на неё, из-за чего становится в итоге плохо от ненависти, которую эта тень источает. Закрыв глаза, юноша дрожит, откуда-то понимая, что если бы он продолжил смотреть, то услышал бы… Рис вздрагивает особенно сильно, обнимая себя руками. На самом деле, он до сих пор особо не понимает, что делают эти тени. Только чувствует исходящие от них негативные эмоции. Затем, вероятнее всего, он точно еще не изучил, в голове поселится голос, который уже невозможно будет выкинуть оттуда. Он даже думать не хочет, что с ним станет, если он продолжит это изучение. Он итак уже слышит иногда мысли людей, живущих в монастыре или близлежащих деревнях и городах. Людей, которых он, наверняка, знает. Ему стоило попросить Вона остаться с ним до прихода Джека, однако вот он стоит здесь один на один с кошмарами. Тяжелые шаги раздаются в тишине коридора, и Рис едва не срывается ему навстречу – настроение становится намного лучше. Теперь, когда они останутся наедине, юноша обязательно поинтересуется у Джека насчет странных теневых существ и способностей глаза, что он ему подарил. Джек, всё ещё под личиной Отца Джона, заворачивает за угол, излучая мрачную и напряженную энергию. Рису кажется, что может стоит ему уйти, пока есть шанс. Но в следующую же секунду Джек замечает его, и сердитые морщины на лице слегка разглаживаются, шаги становятся более спокойными. Рис встречается с ним взглядом лишь на мгновение, сразу же отведя глаза. Сам по себе пронзительный взгляд Джека кого угодно заставит понервничать, однако юноше еще и странно видеть его без шрама. Как-то тревожно становится. Вместо этого Рис смотрит на воротничок, обернутый вокруг шеи, чувствуя неловкость, зародившуюся внизу живота. Он сам себя обманывает, когда считает, что они собираются разговаривать, потому что на самом деле они пришли сюда заняться сексом. И он это на самом деле знает. Было бы трудно не догадаться за те полчаса, что Рис провел в ванной, мокрый и дрожащий, вновь готовящий себя к будущему акту. Джек останавливается рядом с ним, глядя сверху вниз, и Рис сглатывает, чувствуя, как заливает жаром щёки, ему интересно, легко ли прочесть его мысли на лице? – По крайней мере, я могу рассчитывать на тебя, тыковка, – тихо говорит Джек, кивнув сам себе. Затем он разворачивается, отпирая дверь замысловатым ключом. Открыв дверь, он приглашает юношу войти, и Рис заходит быстрее, чем успевает сделать что-то глупое и опрометчивое или начать сомневаться. Раньше он никогда не был в настолько шикарных и богатых апартаментах. Слева расположился стол, выдающийся в центр комнаты и перекрывающий окна, занявшие стену позади него. Рис почти делает шаг навстречу окнам, заинтересованный, что из них увидит, но вместо этого прикипает взглядом к массивной кровати с красным постельным бельём справа. Румянец снова покрывает его щеки, и взгляд мечется к боковой двери, наверняка, ведущей в столь же впечатляющую ванную. А дальше идут книжные шкафы вдоль всей стены. Между книгами располагаются всяческие крутые штуки, и у Риса даже пальцы чешутся, настолько ему любопытно их потрогать. Он всегда думал, что в монастыре запрещено использование высоких технологий, но здесь в углу можно увидеть компьютер, гораздо более современный чем тот, на котором работает Вон. В следующее мгновение Джек хлопает дверью, заставляя Риса подпрыгнуть, и ещё более сердито цедит: – Иногда количество идиотов в этом месте, с которыми мне приходится общаться, заставляет задуматься, как это место вообще ещё не развалилось. Жду не дождусь, когда меня уже сделают епископом. Или они наконец раскроют свои глазёнки и, пропустив пару ступеней, сделают меня сразу кардиналом. Рис кивает, пристально глядя на открытый сейф и на слишком знакомый золотисто-чёрный кинжал в нём. – Да, им стоит так и сделать, – мягко говорит он, касаясь своего левого глаза. Не первый раз он задумывается о том, насколько далеко простирается власть Джека, на что ещё он способен. Джек молчит, хотя, казалось, уже приготовил себя к длинной тираде. Рис прекращает пялиться на кинжал, которым Джек доставал ему новый глаз, обернувшись к собеседнику. А потом моргает, шокированный открывшимся видом. Где-то между вхождением в комнату и закрытием двери Джек, по всей видимости, отказался от внешности «отца Джона». Сейчас на нём темно-серые брюки и желтая рубашка, сидящая так низко, что обнажает часть груди мужчины, заставляя Риса сглотнуть. Шрам возвращается на лицо Джека, и он внимательно рассматривает юношу, склонив голову и скрестив руки на груди. Рис опускает взгляд, лихорадочно соображая, сделал ли он что-то не так или, может, Джек просто передумал и собирается прогнать его. Джек приближается к нему на достаточное расстояние, чтобы опущенный взгляд уткнулся в грудь мужчины, получив возможность разглядеть густые, темные волоски на ней. Пальцы хватают Риса за подбородок, заставляя поднять глаза, и Джек смотрит на него так, что не покраснеть невозможно. Медленно широкая улыбка расползается на губах Джека: – Знаешь, – говорит он тихо, скользя большим пальцем по губам Риса, слегка прижимая нижнюю, – я действительно могу привыкнуть к этому. Сердце Риса отчаянно заходится, он приоткрывается рот, чтобы позволить пальцу Джека скользнуть внутрь… Скрип справа заставляет юношу вздрогнуть, а Джека убрать руку от его подбородка. – Серьезно? Сейчас? – жалуется Джек, широко взмахнув руками и подходя к столу. Рис обхватывает руками живот, все еще дрожа и подергиваясь, медленно приближаясь к мужчине. Теперь, когда он на самом деле старается смотреть, то видит две тени в комнате, более плотные, чем те, которых он видел раньше. Джек замирает перед столом. Он кладёт руки на бёдра, уставившись в потолок и, усталый, словно держал на плечах весь мир, говорит: – Мне определенно платят недостаточно за подобное дерьмо. Осторожно поддерживая дистанцию в полшага, Рис останавливается рядом с Джеком, чувствуя себя в безопасности. Две пары красных глаз изучающе смотрят на него. Рис решает, что видел достаточно. В любом случае, обувь Джека рассматривать куда интереснее. – Итак, что у вас там? Лучше пусть это будет что-то стоящее, иначе вы превратитесь в чёрные кляксы на моих окнах. Рис дрожит, чувствуя облегчение от того, что не видит сейчас выражение лица Джека. Всё расплывается, когда в уши вливается непонятный шум, тусклая последовательность звуков. Он смотрит в затылок Джеку, мурашки бегают по коже. Джек же кивает, постукивая пальцем по подбородку. В молчании проходят долгие, странные минуты, и Рис знает, что разобрал бы доклады теней Джека, если бы только посмел взглянуть на них снова. Ему, конечно, и так хорошо, но он не может не чувствовать лёгкий укол стыда за свою трусость. Что если он может помочь Джеку в чём-то? Ему просто надо показать, что он хочет… – Ладно, это звучит многообещающе. Продолжайте мониторить и держите меня в курсе дела, – Джек цыкнул, широко разводя руки в стороны. – А теперь свалите! Чёрные тени стекают со стола, проплывают по полу, скрывшись, в итоге, за дверью. Несмотря на внутреннюю борьбу, Рис продолжает наблюдать за ними лишь краем глаза, пока Джек не вздыхает отчетливо и громко, обходя стол и падая на стул позади. Он выжидающе смотрит на Риса, и тому удается собрать по крупицам остатки мужества и спросить: – Что они делают? Джек лишь издевательски изгибает бровью. Рис сразу же чувствует, как начинает краснеть, и прикусывает губу. Как же наивно было думать, что Джек хочет посвятить его свои дела. Как невероятно самоуверенно было думать, что на свете существует дело, в котором молодой священник может ему помочь… Стул мягко скользит по полу, когда Джек отталкивается от края стола, и мягкая спинка врезается в окном с тихим, мягким стуком. На губах мужчины расцветает усмешка, одна ладонь хлопает по колену, пока вторая подзывает Риса ближе. Ноги Риса реагируют быстрее головы, начиная двигаться, хотя ему и кажется, что вся кровь прилила к щекам. Он останавливается прямо перед Джеком, впиваясь пальцами в его брюки и уставившись куда-то в область мощной шеи. – Да ладно тебе, тыковка, нечего стесняться, – посмеивается себе под нос мужчина и вновь хлопает приглашающе по колену. Наконец, глубоко вдохнув, Рис выскальзывает из обуви, прежде чем склониться ближе к любовнику и ухватиться за его плечи. Когда же в ответ слышится лишь смешок, он быстро убирает руки и, слегка запнувшись, садится на чужие колени, широко раздвинув ноги. – Вот так, – голос у Джека хриплый и полный довольства. Его руки сжимают задницу Риса, заставляя податься ещё ближе, буквально впечатываясь в чужой пах. Рис выдыхает, пальцы судорожно сжимаются на рубашке мужчины от страха, что теперь кровь устремится ниже живота и положение станет еще более смущающим. Руки Джека лениво исследуют бедра Риса, отслеживая каждую реакцию. – Вот что, Риззи. Эта книжулька, которая так много для тебя значила, – он впивается большими пальцами в бедра парня, заставляя того дернуться, а Джека наоборот улыбнуться, – просто нереальный мусор. Звук слабого протеста срывается с губ Риса, всего лишь закоренелая привычка, которую уже вряд ли удастся вывести. Пальцы Джека теперь уже начинают рисовать круги на внутренней стороне худых бедер, достаточно близко к его, очевидно, очень заинтересованному паху, заставляя кожу Риса гореть от желания, а сердце биться как сумасшедшее. – Некоторые сюжеты заставляют меня задуматься, а пытались ли все эти святые сделать что-то правильное или хорошее, или просто решили, что было бы прекрасно, если бы дерьмо умело летать, – продолжает свою мысль Джек, явно никак не тронутый реакцией юноши. Его руки, правда, останавливаются, согревая теплом чужие бедра. Рис сглатывает, не в силах отвести взгляда от Джека. – Что ты имеешь в виду? – Я так рад, что ты спросил, – он похлопывает обнаженную кожу Риса, откидываясь назад и заставляя спинку кресла жалобно скрипнуть. – Если не брать в расчёт очевидные вещи: две стороны одной монеты, без света нет тени и бла-бла, – он вздыхает, нахмурившись, – то знаешь, что становится самым печальным фактом? Те, кто называют себя ангелами, убили больше вас, людишек, чем я, и я не смог бы превзойти их в этом даже дай мне ещё пару тысяч лет. – Правда? – тихо спрашивает Рис, дрожь прокатывается по позвоночнику. Широкая ухмылка появляется на лице дьявола: – Города сравнивали с землей за ошибки кучки людей, целые цивилизации уничтожали, стоило им достигнуть высот, на которые небеса не рассчитывали… И это если не считать кое-чью истерику, когда тот просто нажал на кнопочку и бам, мира как ни бывало. Глаза Риса широко распахиваются, он тяжело вдыхает сквозь зубы. Он точно знает, какие моменты Библии Джек имеет в виду, но никогда так о них не думал. Он чувствует, что холод пробирается до самых костей. Джек рычит, шлёпнув его окаменевшее бедро: – Уже не так впечатляет, да? Эти ангелочки просто следуют любому полученному приказу. У нас же, с другой стороны, есть цель. Предназначение, – улыбка снова расцветает на его лице, а глаза мерцают от самодовольства. Рис склоняется ближе, взвешивая каждое сказанное слово. Он едва ли может поверить, что они сейчас разговаривают об этом, что Джек готов вовлечь его в дела своего мира. Ему действительно повезло, когда взгляд Джека упал именно на него, а не на кого-то другого. – И какова твоя цель, Джек? – всё так же тихо спрашивает Рис, на лице же застывает благоговение. Ухмыльнувшись, Джек хватает Риса за запястье, почти заставляя потерять равновесие, а вторую руку кладет на талию, моментально успокаивая дрожь. – Я наказываю плохих парней, милый, – шепчет он ему в губы, и Рис чувствует, что прикрывает глаза в ожидании поцелуя. – И я всегда удостоверяюсь, что они попали туда, где им место. Ему хочет просто прижаться губами к чужим губам, взять предложенное, но… ему всегда была любопытна другая сторона, так что… – Как? – А ты правда трудоголик, малыш, – Джек качает головой, кажется, находя бесконечное любопытство Риса забавным и не слишком раздражающим. – Тени, которые ты видел, не без моей бесконечной щедрости, являются младшими демонами, так сказать, на низшей ступени лестницы, – большой палец демона ласкает тонкую кожу на внутренней стороне бедра. – Они – мои глаза и уши, способные проникнуть куда угодно, а также увидеть и услышать всё, что угодно в этой жалкой части света. Джек задумчиво хмыкает, словно Рис уже задал новый вопрос: – Я – гребанный герой, вот кто я. Рис с готовностью кивает, будучи в абсолютном восторге от способности Джека управлять огромным количеством теней сразу. Неудивительно, что мужчина всегда кажется бесконечно занятым, вероятно, загибается под грудой бесчисленных дел, с которыми ему приходится расправляться. Однако какая-то смутная мысль продолжает беспокоить Риса, но поймать ее за хвост не удается. Он поглаживает рубашку Джека, пытаясь успокоиться: – Ты собираешь информацию, это понятно. Но для чего именно? Улыбка Джека становится шире, обнажив зубы: – О, мой милый, невинный, маленький Риззи, – он усмехается, опустив теперь уже обе руки на стройные бедра. – Я собираю все эти грязные, постыдные секреты, а потом это становится лишь вопросом правильных слов для… – он смеется, – неправильного человека. Это почти злорадное выражение на лице Джека, заставляет Риса вспомнить не такие уж давние слова Джека, проходящие ледяной дрожью по телу: «Думаешь, как Хендерсон узнал о твоих… беспокойных ночах?» Нет, Джек ничего такого бы не сказал, не будучи уверенным в своих словах. Он не пытался вбить клин между Рисом и его друзьями. Джек не сделал бы такого с ним, ведь Рис не был… не был плохим человеком. И Джеку совсем нечего взять у него, чтобы для этого пришлось лгать. Рис переводит дыхание, пытается расслабиться, не желая, чтобы Джек расстраивался из-за глупых колебаний настроения юноши. Вон и Иветт, вероятно, рассказали Хендерсену из лучших побуждений. Однако благими намерениями известно куда выложена дорога. Рису это дорогого стоило. Он простил их… по большей части. Всё осталось в прошлом. Джек, не обращая внимания на дискомфорт Риса, продолжает говорить, рассеянно вытягивая его рубашку из штанов: – Честно говоря, иногда это даже слишком просто. Ты не поверишь, что иногда происходит за закрытыми дверьми священнослужителей. Большинство из них хреновы извращенцы, – Джек хмыкает, заставляя Риса прикусить язык. – Всегда странно приятно видеть, как их головы летят из-под праведного меча. Васкез, пытавшийся взять свою жизнь в собственные руки. Сестра, ушедшая с позором. Хендерсон, уничтожив руку Риса, на которой Джек оставил царапину, каким-то образом даже почти убедил юношу в его одержимости и в том, что он делал Божью работу. Слишком ясно встают в голове воспоминания, Рис в мгновение возвращается в ту грязную комнату, привязанный и испуганный. Ни окон, ни единой щели. И на стенах дико плясали тени. – Твои демоны были там, – шепчет Рис, слова вырываются откуда-то из глубины, – ты знал. Джек останавливается, прекращая раздевать его и медленно поднимая глаза, холодные и пустые. Отчаявшись получить ответ до того, как остатки решимости исчезнут, Рис добавляет шепотом: – Ты заставил Хендерсона напасть на меня. Джек смотрит холодно, без эмоций, его ладони упираются в бедра Риса. Затем он закрывает глаза и громко вздыхает: – Почему я всегда выбираю тех, у кого есть и внешность, и мозги? Рис представлял ответ несколько увереннее, поэтому в животе что-то мигом скрутило. – Я все так хорошо спланировал. Несколько обеспокоенных слов Хендерсону о том, что я «подслушал», но потом этот дибил просто бездействовал два дня! – он снова открывает глаза, глядя на Риса раздраженно. – Ты же понимаешь, что я не мог сидеть здесь вечно, у меня были дела. Он больше не может это слышать, не может больше прикасаться к нему, он должен бежать, бежать и никогда не замедляться… – Риззи, стой, – шипит Джек с пылающим взглядом, и Рис чувствует, как всё тело буквально застывает, он теряет над ним контроль. Джек хлопает его по бедрам, отчего юноше хочется кричать. – Хороший мальчик. Итак, где я был? Сердце Риса так сильно стучит в клетке ребер, словно хочет вырваться оттуда, избавив хозяина от всего этого кошмара, в который он зашел добровольно. – Правда, я был нужен в другом месте. Но я оставил конкретные указания своим подчиненным, которые должны были позаботиться о тебе и оповестить меня… – уголки губ его дергаются вверх, и он издает тихий смешок, – в случае, если вещи «выйдут из-под контроля». Ты должен признать, ситуация весьма забавная, если оглядываться назад. Как он мог поверить хотя бы одному слову, сорвавшемуся с уст Джека? Он думает о Воне и Иветт, о своей уверенности, что они воткнут ему нож в спину. Он даже не пытался обдумать слова демона. Рис знает, что сейчас плачет: большие соленые капли текут по щекам, и нет никакой надежды, что в ближайшее время они высохнут. Джек хмурится, бормоча под нос: – Ладно, не смешно, – его руки снова начинают рисовать круги на бедрах Риса, словно пытаясь успокоить его. Рис чувствует ярость, хотя его тело и не способно отразить эмоции, так что он просто закрывает глаза не в силах больше смотреть в лицо Джеку. Бог не оставлял его, в конечном итоге. Бог знал, что Рис – заранее проигранное дело, вероятно, ещё до всех этих событий. – Проблема в том, что они не слишком хороши в оценочных суждениях, когда не заданы четкие параметры. Я, наверное, должен был бы подумать об этом, прежде чем уйти, но… ну… – Джек замолкает, но Рис только сильнее жмурится, всхлипывая, – не предусмотрел и всё такое. Он должен был умереть на той каменной плите. Он не заслуживал спасения, потому что был отчаянно слеп. – Ой, да ладно тебе, Риззи, – говорит Джек, теперь уже с большим отчаянием, его большие пальцы пробираются под рубашку, а Рис хочет только одного – содрать с себя чужие прикосновения вместе с кожей. – Это был хороший план. Хендерсон должен был немного тебя помучить, чтобы я потом, как рыцарь на белом коне, зашел в нужный момент, может, в чуть потертых доспехах, и бам! – он снова шлепнул Риса. – Мгновенная преданность. Это было бы потрясающе. Рис сглатывает очередной всхлип, отчаянно надеясь задохнуться. Но, может быть… может быть, у него ещё есть возможность вернуть благосклонность Господа. Он позволил Джеку тронуть его, но ещё не отдался ему полностью. Может, хотя бы часть его осталась незапятнанной, что-то, достойное спасения… В животе все скручивается, когда он вспоминает, что часть Джека теперь непосредственно в нем самом, и он дергается в невидимых путах, пытаясь выдрать себе глаз оставшейся рукой, очистить себя от пятна Дьявола. Может, его гнилое влияние еще не распространилось слишком глубоко… Джек цокает языком, руки все еще блуждают по бокам и спине Риса, прижимая его напряженное тело к своей груди: – Что ты хочешь от меня, тыковка? – мурлычет Джек на ухо юноше, и Рис прикусывает язык, желая взвыть от боли, чтобы никогда не останавливаться больше. – Ты хочешь, чтобы я извинился? Конечно, я не виноват ни в чем, если посмотреть на ситуацию объективно. Хендерсон совсем свихнулся, но пока твое сердце билось, мои думали, что все в порядке. Но я извинюсь, если ты хочешь. Рис сжимает зубы, пока челюсть не начинает ныть, понимая, что он слишком близко, его нос почти зарывается в волосы Джека. Теперь, когда юноша больше не ослеплен своими наивными мыслями, он прекрасно видит, что все слова мужчины направлены лишь на то, чтобы свои интересы защитить. – Хорошо, видно, ты не хочешь извинений, – кратко говорит Джек. Одной рукой он грубо хватает шею Риса, и тот судорожно выдыхает. Ладонь тянет его назад так сильно, что в глазах начинает двоиться. – Послушай, дорогуша, ты должен работать здесь, со мной, – медленно говорит Джек, но в его голосе ясно звучит ярость. – У нас здесь происходит нечто очень особенное, разве нет? – ногти Джека медленно проходятся по спине Риса. – Не бросай это только из-за дерьмового начала. У Риса почти кружится голова от беспомощности, пойманного в ловушку собственного тела, когда внутри всё переворачивается от отвращения настолько сильно, что, кажется, боль никогда не прекратится. Глаза Джека снова начинают светиться, а голос напоминает отравленную патоку: – Ты и я, Рис. Я точно знаю, что нам будет чертовски хорошо вместе, тебе только стоит перестать быть обиженным идиотом. Рис благодарен, когда ярость, наконец, заставляет тело двигаться, подавляя остальные чувства. Он плюет в лицо Джеку, сразу же вдарив пощечину, и губы Риса складываются в едва заметную, уродливую улыбку, а голос почти не дрожит. – Иди к черту, Джек. Пальцы сжимаются на шее Риса, левый глаз Джека дергается, и Рис уже уверен, что теперь ему точно свернут шею. Смех бурлит в груди Джека, сначала тихий, но все разрастающийся, пока не заполняет всю комнату, пока не проберется вглубь Риса. Джек вытирает плевок с щеки, а затем поднимает ладонь к лицу юноши. Рис задерживает дыхание и сглатывает, теперь он действительно нервничает и пугается. Палец гвоздем ударяет ему по виску, так что юноша дергается, не в силах больше смотреть в глаза Джека. – Ты даже не знаешь, насколько тебе повезло, Риззи, – тихо говорит Джек, и боль с виска распространяется по всей голове, движется к проклятому глазу, и Рис задыхается от боли. – Если бы ты не был самым интересным в этой человеческой пустыне, я бы моментально разорвал тебя на куски, пока бы ты был ещё жив, чтобы ты прочувствовал каждую секунду. Дрожа, Рис прикусывает язык, понимая, что так бы Джек и сделал. – Но знаешь что? Я прощаю твое ужасное поведение и неблагодарность, – равнодушно отвечает Джек. Боль усиливается, и проклятый глаз уже почти горит внутри глазницы, вырвав задушенный стон из горла Риса. – Я рассказал тебе о своей работе и о своем величии, но ты никогда не мог понять суть. Фантомный гвоздь погружается глубже в висок, и Рис может почувствовать физически, как слова Джека оседают в сознании. – А теперь ты поспишь немного, чтобы мы оба смогли успокоиться, а то я, вероятно, сделаю то, о чем ты точно пожалеешь. Рис глубоко вдыхает, его тело расслабляется, поддается сонливости. Последнее, что он видит – левый глаз Джека, пылающий грязным, красным цветом. * – И тогда он сказал, что мои расчеты ошибочны (а это не так) прямо перед всеми, и… Рис раздраженно кивает на историю Вона, размышляя, стоит ли начать носить другую рубашку. Что если он переоденется к встречи с Джеком? Что если Джек хочет, чтобы Рис носил его одежду? Рис хмурится, оглядывая себя. Джек говорил, что в нем что-то есть, но что конкретно? Прикусив губу, Рис думает о том, насколько странным для Вона будет, если он сейчас вернется в комнату, чтобы переодеться. Вон тыкает его в бок так сильно, что Рис едва не споткнулся. – Я бы спросил, слушаешь ли ты меня, но болезненно очевидно, что нет, – ворчит Вон, скрестив руки на груди и глядя прямо перед собой. – Извини, я просто… – он нервно смеется, почесывая затылок, – нервничаю. Они поворачивают за очередной угол, и Вон принюхивается, оглянувшись на него. Затем он просто отмахивается от извинений Риса: – Уже забыл, бро. Кажется, он не ждет ответа, позволяя своему одностороннему разговору превратится в молчание. Рис улыбается, ткнув Вона в обратку. – Спасибо, бро. Взгляд Вона мгновенно возвращается к нему, удивленный, но довольный. – Чувак, ты никогда так не говорил! – теперь в его глазах весна, а на лице широкая улыбка. Рис кивает, чувствуя себя плохо из-за своей прошлой манеры общения, не зря его называли «недостойным», он готов был идти по головам ради более высокой должности. Когда Вон смотрит на него вот так, будто он для него зажег луну и солнце, Рис обещает сделать это привычкой, вернуть детские годы. – Итак, отец Джон, – серьезно говорит Вон, – раньше его почти не видел, а теперь где бы ты ни появился, он тут же там оказывается. Довольно забавно, нет? Глядя только вперед, Рис смеется, надеясь, что звучит не слишком фальшиво: – Думаю, он просто внимательный. Вон хмыкает, поглаживая подбородок: – Я слышал, он довольно быстро поднимается по карьерной лестнице, расталкивая всех, – он косит взглядом на Риса, понижая тон. – Если он не просто пытается получить бонусы от происшествия с тобой, было бы неплохо тебе получить другого наставника. Рис сглатывает, удивляясь, насколько проницателен был Вон с его предположением, хотя возможно это было просто воображение Риса. Джек, его наставник. Все знания и опыт Джека… Рис напрямую извлекает из этого выгоду для себя. Это звучит слишком хорошо. Он кивает, не доверяя своему голосу. – Думаю, для тебя было бы неплохо научиться доверять еще кому-то после… – Вон кашляет в кулак, колеблясь, – после Хендерсона. «Я думал, что могу доверять тебе и Иветт, когда рассказывал вам о своих проблемах», – прикусывает Рис губу. Он пытается быстро выкинуть эту мысль из головы, уверяя себя, что это не заставляет его сердце разрываться от боли. Он говорит что-то нечленораздельное в подтверждение, на этот раз не заботясь о последовавшей неловкой паузой. Сейчас они должны быть достаточно близки к комнатам Джека, и хотя Рис ценит присутствие Вона, изводящегося любопытством, он действительно хотел бы оказаться один сейчас. Рис снова упирается взглядом в нижнюю часть рубашки, убежденный, что ему точно стоило её сменить. Вон вздыхает: – Нужна помощь? Рис качает головой, рот открывается, чтобы отказаться от предложения, но неожиданно Вон застывает посреди коридора. Рис с все еще открытым ртом оглядывается на друга. Тот смотрит на него широко раскрытыми глазами, страшный ужас прослеживается в каждой черте его лица: – О боже, не могу поверить, что просто сказал тебе это, – его слова вырываются сами собой, и он быстро закрывает лицо руками. Честно говоря, Риса смущает эта ситуация, но в конце концов, он начинает смеяться. Вначале это тихое хихиканье, которые зарождается в горле, но быстро он начинает смеяться в голос, удивляя даже самого себя. Вон нерешительно отводит руки от лица, немного смущенный, но в основном все еще испуганный, и Рис смеется лишь сильнее, обхватывая ладонью живот. Вон через некоторое время присоединяется к нему, хотя сначала, казалось, хочет что-то возразить. К счастью, этот уголок монастыря довольно пустынный, или с них потребовали бы объяснения. Когда Рис, наконец, снова может дышать, он говорит: – Я собираюсь рассказать об этом Иветт. Вон вытирает выступившие слезы, так же запыхавшись: – Пожалуйста, не надо, она мне это до конца жизни припоминать будет. Рис кивает, стараясь выглядеть строго: – Меньшего ты не заслужил, – он проглатывает очередной смешок. – Очкарик. – Серьезно? – хмыкает Вон. – Вернулся к этой подначке? Я думал, ты отошел от подобных подколок, ещё когда нам было двенадцать. Рис, наконец, продолжает движение, ухмыляясь от уха до уха, несмотря на все произошедшее с ним, он чувствует себя лучше, чем за последние несколько недель. – Ты прав, неожиданно они возродились из пепла. Очередной стон срывается с губ Вона, и Рис смеется вновь. Он выглядит здоровым и более чем готов встретиться с Джеком наедине. Рис мягко улыбается себе под нос. Тени танцуют на стенах, когда он обращает на них взгляд.