Погадай на моих костях

      Стефан проснулся от ощущения, что он задыхается, и не сразу понял, где находится.        Дома. Он дома после долгого обучения и прохождения практики в Германии.        В зыбких предрассветных сумерках весь мир казался смазанным и серовато-тусклым.        Что-то давило ему на грудь тяжёлым монолитным камнем. В стылый воздух комнаты изо рта вырывались белёсые облачка пара. Стефан дёрнулся в попытке освободиться от груза, но безуспешно. С ужасом он понял, что руки и ноги онемели до самых кончиков пальцев.        Он прикрыл глаза, прогоняя липкую и настырную панику. В мире был только один звук и ритм, который сейчас имел значение.        Сердце брата во сне билось мерно и медленно.        «Драгош!»        Как наивно думать, что тот отзовётся на едва слышный шёпот.        Драгош слышал только мертвецов и их невнятное бормотание, порой странные тягомотные песни и глухие удары из-под земли метущихся мертвецов. Для него мир соткан из зыбких призраков, погребальных цветов и праха.        «Драгош…»        Стефану казалось, рёбра ломались под неведомой тяжестью. Едва приподняв с подушки тяжёлую голову, в темноте он различил некий силуэт, куда темнее, чем сама темнота ночи вокруг.        Где-то сбоку замелькал уверенный и тёплый огонёк свечи, а с ним послышались торопливые шаги.        Стефан навсегда запомнил тот момент. Сосредоточенный и молчаливый Драгош на фоне окна, вокруг его фигуры тени ночи мешались с трепыханием пламени свечи в вытянутой руке. Младший брат, который слышит зов брата.        — Уходи, — его уверенный голос был похож на глухой раскат грома.        Тишина заскребла по груди Стефана. Дрогнуло пламя свечи в кованом подсвечнике.        — Тебе здесь не место. Твой путь окончен, обрети покой, у тебя теперь есть право на смерть.        Драгош терпеливо выжидал, прикрыв глаза. Потом медленно кивнул и мазнул свечей широкий круг в воздухе в сторону окна. Стефан тут же ощутил, как тяжесть с груди исчезла, а некий серый силуэт растворился сквозь стекло в мутный рассвет.        — Драгош.        — Да, Стефан? — голос брата звучал едва ли не отстранено. Словно он ещё не вернулся с какой-то иной стороны, в которую только что погружался. — К тебе прицепился призрак. Не так… След оборвавшейся жизни.        — Он больше не вернётся?        — Нет. Я отпустил его.        — Куда уходят призраки, Драгош?        Брат молчал и смотрел в окно. Возможно, он ещё различал странный силуэт. Стефан с трудом сел на холодной до дрожи кровати, чувствуя себя вымотанным и уставшим.        — Я не знаю. И… даже я не хочу ответа на этот вопрос, — Драгош вздрогнул и с удивлением огляделся вокруг. — О, да тут у тебя жуткий холод! Давай-ка перебирайся ко мне. Немного виски, горячего камина и пара одеял должны помочь.        Стефан смотрел на искреннюю тревогу и суету младшего брата. И знал, что этой ночью тот больше не сомкнёт глаз, чтобы следы чужих жизней не посмели снова войти в их дом.               Драгош всегда думал о смерти.        Наверное, с первых расплывчатых фигур призраков, которые молчаливо кружили рядом с поместьем их семьи. Он помнил, как прижимался носом к холодному окну и вглядывался в их плавные движения над землёй, гадая, что им нужно.        А потом пришли голоса.        Они втекали внутрь мыслей холодными струйками, туманными образами и невнятными историями о мире, куда нет дороги живым. Драгош время от времени видел моменты их смерти и ощущал ужас и панику оборвавшейся жизни.        Стефан часто находил его прячущимся в отдалённых уголках большого парка среди корней деревьев, около тёмного камня фонтана или под старой яблоней. Садился рядом и рассказывал увлекательные истории о дальних странах и путешествиях, о сокровищах под землёй в тысячелетних гробницах и о неведомых фантастических зверях.        Возможно, такие истории нравились и призракам.        Или они просто не хотели находиться рядом с тем, кто принадлежит такому живому миру. Так или иначе, но голоса на некоторое время пропадали.        Став старше, Драгош овладел даром общения с мертвецами благодаря старым книгам в тёмных переплётах, а после — и через них самих и ответы на многочисленные вопросы. А вместе с тем полюбил спокойствие кладбищ. Он прогуливался среди каменных надгробий, накренившихся крестов и умиротворяющей тишины душ и отпечатков жизни. Имена и подписи могильных плит для него разворачивались целыми историями. Касаясь кончиками пальцев холодных камней и выщербленных от времени надписей, он прикрывал глаза и видел мелькающие картины прошлого.        И пока Стефан изучал анатомию, Драгош вызывал духов умерших через свечи треугольником вокруг черепа.        А ещё он всегда приглядывал за Стефаном.        Старший брат, который каждый раз тревожился от густых туманов родных земель, порой и не подозревал, что призрак умершего цеплялся за него как за своего последнего провожатого за грань. Повисал рваным кусочком серого покрывала, настырный и едва заметный, прокрадывался в сны, отнимал покой.        Драгош не всегда был рядом.        Но каждый раз при встрече несколько секунд внимательно вглядывался куда-то за спину Стефана. На всякий случай.        Смерть всегда была рядом с ним. Он ощущал её под ладонями, вокруг себя и других.        Смерть — это холодные призраки, головные боли от шёпота, кости под землёй и каменные надгробья. Он понимал её…        Но Драгош никогда не думал, что смерть — это пропущенные удары собственного сердца и мерные шаги в тот мрак, откуда нет возвращения, только если он сам не хотел стать всего лишь бесплотным голосом.        Тем холодным шёпотом без слов, от которого так болит голова.               Домой они вернулись уставшие и промёрзшие до костей.        В тот момент вряд ли они походили на сыновей благородного семейства в испачканных землёй брюках, с осевшей влагой тумана в волосах и в рубашках с закатанными рукавами.        Им часто говорили, что они слишком похожи друг на друга. Драгош подумал, что сейчас наверняка как никогда раньше, несмотря на четыре года разницы.        Оба молча прошли в тёмную гостиную к остывшему камину и мягким диванам. Стефан зажёг лампу на столе. Опершись руками на письменный стол, долго смотрел в ночь сквозь стекло.        Напряжённый, тихий и серьёзный, он был похож на того, кто может победить саму смерть.        Драгош несколько раз порывался что-то сказать, но слов не находилось.        Он чувствовал себя совершенно потерянным. Сердце снова пропустило удар, заставляя замереть дыхание и стиснуть стакан в пальцах.        Однажды у него не останется ни единого вздоха, только густой мрак и безмолвие.        С детства они делили между собой тайны и загадки. Тёмными ночами Драгош шёпотом рассказывал внимательному Стефану истории призраков, которые давили изнутри.        Про кровавые убийства и жестокие пытки, про погребальные костры и монетки на глазах мертвецов как плата для загробного мира.        И Стефан ни разу не сомневался в словах брата.        А потом звал с собой в конюшню и делился секретами заговоров лошадей, которые начинали нервничать в присутствии младшего брата.        Сколько себя помнил Драгош, Стефан с детства уезжал из дома подальше от неприятного покалывания призраков под кожей. У него были дальние дороги, дребезжащие кареты и путевые дневники, выдержки из которых он отправлял длинными письмами на желтоватой бумаге. Драгош читал с удовольствием, вот только, увлёкшись новым исследованием или освоением семейного дела, легко мог забыть, как давно было последнее письмо. И спохватывался с очередной весточкой.        Драгош всегда ждал его возвращения — и знал, что тот вернётся. Обязательно.        — Ты не умрёшь, — Стефан глухо повторил фразу, сказанную ещё в Бухаресте. И в его голосе звучало то же упрямство, что свойственно брату.        — Я был весьма близок к этому сегодня.        — Драгош! Ты смирился? Сдался? Вот так просто?        Вместо ответа он уткнулся взглядом в граненый стакан с виски, пытаясь подобрать верные слова. Внутри словно были перевернутые песочные часы, чей песок ссыпался тонкой струйкой через узкий желоб. Время слишком быстротечно, когда оказываешься на пороге смерти.        Он чувствовал, как холодеют кончики пальцев с каждым днём. Головные боли и ночные неясные кошмары, от которых стынет кровь, забирали капля за каплей его жизнь.        Драгошу было страшно — вот только в глубине зрачков Стефана он видел отражение иного страха. Потерять младшего брата, который оказался слишком любопытен и отчаян в своих исканиях и путешествиях в мир призраков.        Но Драгош боялся не смерти — он не мог себе позволить оставить брата одного.        Стефан всегда казался ему сильнее и выдержаннее. Жизнь стоит того, чтобы за неё бороться до самого последнего вздоха.        У призраков нет ничего, только пустота и холод.        Стефан нёс свет жизни. У Драгоша была бесцельная тьма мертвецов.        — Нет, — твёрдо ответил он, вскакивая с мягкого дивана. — Ты сам столько раз повторял. Когда нет диагноза…        — Ещё всё можно исцелить. Только воздержись пока от прогулок с призраками. Они плохо на тебя влияют.        Драгош серьёзно кивнул и предложил немного поспать перед завтрашней дорогой.        Под утро пошёл дождь. И вместе с ним в окна досадливо бились призраки.               После завтрака Драгош поспешно испарился в сторону конюшни, горячо поддержав предложение брата отправиться к Элен не в душном экипаже, а верхом.        Стефан ещё некоторое время обсуждал с Беатрис семейные дела и планы отца о развитии их дела. В свои двадцать восемь у него была своя практика в Бухаресте и репутация во врачебных кругах, но отцу и матери было важно кому-то передать и бизнес.        Драгош был готов, но Стефан тоже всегда интересовался делами и подробностями, хотя и считал, что хороший управляющий поможет справиться его младшему брату.        В полумраке конюшни таилась прохлада кирпичных стен, пахло овсом и конским потом. Покашливающий Симон в одном жилете поверх рубашки негромко беседовал с Драгошем, удерживающим поводья серого в яблоках скакуна. Тот нетерпеливо переступал крепкими ногами и тыкался тёплой мордой в плечо своего хозяина.        Обычно лошади опасались и дёргались от Драгоша к его великому расстройству. Животные не любили кружащие отголоски смерти вокруг него. Отец, видя огорчение младшего сына, долгое время не бросал попыток найти для него подходящего коня.        Так однажды появился неказистый на первый взгляд жеребец.        — Его хотели пристрелить. Но случилась осечка, — почти невозмутимо произнёс тогда отец, наблюдая за восторгом в глазах сына.        — За что? — Драгош осторожно протянул руку к морде с пугливыми прозрачными глазами. К теплу и мягкому фырканью.        — Хозяин сказал, что не подходит для скачек. А покупателей не находилось.        В итоге жеребец оказался крепким, выносливым и дружелюбным.        — Я назову его Призраком.        — Это твой конь. В конце концов, он почти пережил смерть.        Драгош всегда говорил, что есть нечто особенное в тепле лошадей. Его нисколько не смущало проводить часы в полумраке конюшни, среди кожи сёдел и сбруй, запаха овса и лошадиного пота. Призрак любил яблоки, и Драгош притаскивал их с того самого дерева, на коре которого с давних времён детской клятвы остались вырезаны инициалы DS.        День выдался на удивление погожим, а в воздухе тянуло теплом весны, так что час езды до дома семьи Элен в разговорах о детских воспоминаниях пролетел незаметно.        Дорога вела вдоль кромки мрачного леса с кривыми деревцами, и Стефан радовался, что им не надо заезжать под их свод. Драгош выглядел немного повеселевшим и бодрым, возможно, именно благодаря конной прогулке и свежему воздуху.        К тому же, при свете дня призраки и кошмары немного отступили.        Фигурку Элен они заметили издалека, ещё от высоких кованых ворот подъездной аллеи.        Поместье было куда больше их, из светлого камня, с аккуратными балкончиками вдоль верхнего этажа и обвитое не призраками, а зелёным плющом.        Кузина неспешно прогуливалась по дорожке из гравия в тёмном платье бордового цвета и аккуратной шляпке с кружевом вуали.        Высокая и тонкая, она всегда привлекала взгляды мужчин. Многие ухаживали за ней, но получали в ответ лишь загадочную улыбку и тихий уверенный ответ, что в ней слишком много тайн для обычных сердец.        Родители отчаялись найти ей достойную пару: Элен была упряма, строптива, любима и могла напугать любого слабонервного рассказами о призраках.        Стефан знал, как они на пару с Драгошем за ужинами у соседей разыгрывали целые мистические спектакли.        Пугались многие. Но мало кто подозревал, насколько истинны те рассказы о ночах на кладбище и заунывных голосах похороненных заживо.        — Драгош, Стефан!        Вопреки каким-либо приличиям Элен крепко обняла каждого из братьев, стоило им спешиться и передать поводья терпеливо ожидающим конюхам.        — Рады тебя видеть, — мягко улыбнулся в ответ Стефан, ощущая вокруг кузины лёгкий запах роз, которые она так любила.        Он всегда считал, что ей идёт тёмно-бордовый, который так сочетается с вьющимися тёмными волосами и чёрным кружевом тонких перчаток, так любимых Элен.        Она тут же подхватила его под локоть и огорченно пожаловалась:        — Драгош так и не рассказал о своих последних похождениях. Я изнываю от любопытства!        — Именно за этим мы и приехали. Нам нужна твоя помощь.        — О-о, что-то случилось?        Стефан замедлил шаг и обернулся на брата.        Вокруг светлого поместья семьи Элен сейчас не было ни туманов, ни шёпота мертвецов. Но Драгош замер на месте, вглядываясь в нечто, видимое только ему одному.        Его сердце пропустило очередной удар. И Стефан едва успел рвануть к брату, чтобы подхватить прежде, чем тот рухнул на колени на влажный гравий.        Драгош вцепился пальцами в плечи брата, тяжело дыша и стиснув зубы то ли от боли, то ли от отчаяния.        От былой бодрости не осталось ни следа.        Элен оставалась в стороне, собранная и встревоженная в ожидании необходимых распоряжений. Она знала, что есть нечто только между братьями, а если надо — они попросят о помощи.        Шальной и чуточку безумный взгляд Драгоша пугал Стефана сейчас куда больше мертвецов, которых он ощущал кожей. Они были здесь. И их шёпот мог легко сводить с ума или навевать кошмары.        — Стефан, где мы?        — Мы приехали в гости к Элен, — Стефан ничем не выдал своей паники, которая перехватила дыхание и выкрала весь воздух из лёгких. — Ты не помнишь?        — Нет. Я… всё как в тумане. Я был где-то… и вернулся, да?        Стефан смотрел в чуть расширенные зрачки Драгоша и чувствовал себя совершенно беспомощным. Что дальше? Потеря рассудка?        Маленький брат выскальзывал из жизни не только с пропущенными ударами сердца. Он словно сам терял слова и воспоминания.        Возможно, призраки вернули его не целиком, оставив себе частичку Драгоша в виде страшной платы за возврат из тьмы.        — Идём в дом, — Стефан оставался спокойным ради брата, но внутри клокотало безумное отчаяние. — Я расскажу тебе всё.               За плотно закрытыми дверьми маленькой тёмной гостиной в зелёных цветах творились таинства.        Элен обладала лишь малой толикой то ли тёмного колдовства, то ли ворожбы, доставшейся по наследству от сестры Беатрис. Но именно она была первой после Стефана, кому Драгош поведал о том, что видит призраков.        Тогда малышка Элен шёпотом и с округлившимися глазами поведала, что тоже видит какие-то белёсые фигуры. Мимолетные и тут же тающие, стоило посмотреть прямо на них.        С возрастом её дар обернулся возможностью заглядывать в будущее — или тайны прошлого — и чувствовать присутствие призраков.        Её они не беспокоили, но легко отзывались на спиритических сеансах, так популярных в светском обществе.        Выслушав внимательно рассказ Стефана, она задала один-единственный вопрос:        — Где ты был, Драгош? Какие тайны тебя притянули?        — Я не помню. Те записи, которые меня толкнули на прогулку по кладбищу Сигишоары, исчезли на следующий день. Возможно, я их сжёг.        — Именно это нам и надо узнать.        Сейчас все трое сидели за столиком в полумраке свечей и задёрнутых тяжёлых штор, хотя за окном только начинались сумерки. Полумрак расслаблял и помогал сосредоточиться.        Пограничное состояние дня, по мнению Драгоша и Элен, отлично подходило для разговоров с миром призраков — или духов.        Стефан ощущал себя неуютно и скованно. Аура смерти вокруг брата и кузины давила на плечи, неприятным холодком касалась позвоночника и затылка. Кожа покрылась мурашками, и он вздрогнул от тёплого прикосновения рук Элен.        — Стефан, ты нам нужен, — она знала, как ему тяжело, и теперь лишь просила быть рядом. — Призраки могут быть опасны, но им твой дар тоже не нравится.        — Всё в порядке.        Он переглянулся с напряженным всем телом Драгошем и коротко кивнул в ответ на тревожный взгляд. Всегда рядом и вместе согласно старой детской клятве, закрепленной мазками крови на коре яблони.        Элен закрыла глаза и крепко сжала руки братьев.        — Усмирите все мысли и чувства. Сосредоточьтесь на одном вопросе. Духи, ответьте! Что случилось с Драгошем?        В маленькой гостиной среди кресел, столика для гадания и старого пианино воцарилось гнетущее безмолвие.        Стало так тихо, что любой шорох или звук казался бы громом среди ясного неба.        Качнулся деревянный стол на одной ножке, и Стефан ощутил, как сжалась сильнее ладошка Элен.        Ни за что не отпускать, даже если весь мир пошатнётся.        Где-то в глубине дома скрипнула дверь. Свечи вспыхнули множеством огней вверх и тут же опали до мелких дрожащих язычков. Воск застывал тут же спиралями и странными линиями на свечах, а по ногам потянуло холодным сквозняком.        Немного побледневшая Элен наклонилась вперёд и с некоторым придыханием повторила вопрос:        — Духи, к вам взываем! Куда уходил Драгош?        На письменном столе рядом мелко затряслись чернильница, старинные часы и портрет в овальной рамке.        Стефан резко обернулся на звук клавиш пианино в углу комнаты рядом с книжным шкафом, но Драгош пнул его ногой под столом — не время для посторонних мыслей, когда так близко мертвецы.        Стефан смотрел на брата и видел в глубине его зрачков призрачный свет — такой, как был у тех фигур на кладбище Сигишоары. Заныли сами кости от прикосновения чужеродной энергии, тягучей и тёмной, как воды рек, что текут в миры мёртвых.        Элен вскрикнула и выгнулась дугой назад, удерживая контакт.        На мгновение все свечи разом потухли, а шторы отдёрнулись сами по себе, впуская лунный серебряный свет и вместе с ним — туманные фигуры.        Для Стефана вся гостиная словно погрузилась в серебряный свет, искажающий формы и предметы до неузнаваемости. С их круга сцепленных рук на чёрном бархате словно стекала туманная дымка — прямо к груди Драгоша.        Стефан в немом ужасе смотрел на брата. Его черты исказились и обострились, волосы стояли дыбом, как наэлектризованные.        Сердце еле-еле билось. Как тиканье часов с заевшим механизмом. Тик. так.        Ти-и-к.        Та-а-а-а-ак.        Жизнь не покидала Драгоша — он сам забирал её от Элен и Стефана под рёбра, в тонкие сжавшиеся пальцы и солнечное сплетение.        — Где ты был, Драгош? — едва ли не по слогам глухо спросила Элен, резко распахнув глаза.        И голос, иной, древний, словно из склепа ответил из его уст:        — Хойя-Бачу.        Драгош немигающе смотрел на явно испуганную Элен, и губы растягивались в страшном оскале. Стол снова качнулся и приподнялся над полом, надрывно взвизгнуло клавишами пианино, свечи то вспыхивали, то опадали, а по тёмным бордовым обоям плясали странные фигуры.        Стефан сжимал руку брата и кузины, мысленно отсекая их от чего-то, что пришло в эту комнату с лунным светом и перестуком шагов где-то сверху. Весь дом словно наполнился шепотками, бормотанием голосов и хлопаньем дверей.        — Элен! — кто-то дёрнул ручку двери гостиной, но она не поддавалась.        Стефан ощущал, как что-то вдавливается в него, заставляя расцепить хватку и отпустить выскальзывающие и холодные пальцы.        Ему было плевать, если дом обрушится прямо на них, но он не мог позволить нечто в Драгоше завладеть им до конца.        Потому что сердце брата ещё билось.        — Уходи! — Элен зло зашипела на Драгоша, который сейчас скорее походил на призрака с контрастом тёмных волос и чёрного сюртука с бледной кожей, нежели на человека. Лунный свет омывал его с ног до головы, а бормотание голосов становилось всё громче.        Всё плыло и кружилось.        Стефан держал обоих и протягивал ниточку между жизнью и смертью. Тонкий мост, по которому ещё можно вернуться из призрачных мест обратно.               Драгош!        Он заблудился. Не помнил себя, не ощущал.        Тьма и мрак, холод и привкус смерти топили в себе. Но сквозь них прорывались иные слова.        И в самой тёмной ночи ты увидишь свет. Свет тех огней, что приведут тебя домой.        Рука брата в твоей руке.        Он слышит каждый удар твоего сердца. Просто держись за жизнь.        Не ускользай.        Живи.               Сердце пропустило ещё один удар.        Его глаза закрылись — и сам Драгош весь обмяк и едва не рухнул лицом на чёрный бархат. Всё стихло.        Элен тяжело дышала, и тонкая струйка крови текла из носа.        Лунный свет уже не слепил, а комната возвращалась в привычный вид, правда, теперь тут был полный беспорядок.        — Стефан, отпусти. Что бы это ни было, оно ушло.        Только теперь он понял, с какой силой стискивал ладонь Элен и тут же разжал онемевшие пальцы. Едва не опрокинув стул, он подскочил к Драгошу, проверил пульс и дыхание, заглянул под закрытые веки.        Элен пересела в глубокое тёмно-зелёное кресло у камина с потухшими углями. Прозвонил колокольчик, и дверь почти тут же распахнулась, впуская перепуганную матушку и двух служанок.        Стефан не обращал внимания на суету вокруг и причитания матери Элен, пока осматривал Драгоша.        Это был всё ещё его брат, а не то жуткое создание из кошмаров, что предстало перед ними чуть раньше. Стефан бы сказал, что у него сильное истощение и слабость как после долгой и мучительной болезни.        — Давай переложим его на диван, — предложила Элен, кутаясь в поданную служанкой шаль из чёрной тонкой шерсти.        Когда всё более-менее утихло, а обморок Драгоша перешёл в крепкий сон, Стефан с Элен пили кофе в большой гостиной, уставшие и задумчивые.        — Хойя-Бачу? — полувопросительно произнесла Элен, разливая молоко из серебряного молочника по двум чашечкам.        Сейчас она предпочитала всё сделать сама, чтобы спокойно поговорить наедине. Стефан смотрел на пышный букет цветов на столе у широкого окна, за которым клубилась ночь.        Элен всегда любила живые цветы, Париж и старинные соборы.        Она каждый раз тосковала, когда не удавалось уехать в новое путешествие или хотя бы в Бухарест.        Стефан подумал, что общение с духами словно давало ей возможности путешествовать в иные места и времена, касаться отпечатков давно ушедших людей. Возможно, как и Драгош, который стеснялся своего чудачества и разговоров с призраками, а потому туманы рядом с поместьем были для него куда ближе долгих дорог.        Стефан думал о том, что сам он эгоистично бросал каждый раз брата наедине с призраками. Возможно, будь он чаще дома, Драгош не ринулся бы в глубины леса.        — Стефан?        Голос Элен вернул из блуждающих горьких мыслей в настоящее с крепким запахом кофе, простором светлой гостиной и шелестом платья кузины. Призраков сейчас рядом не было.        — Хойя-Бачу — лес, который славится мрачными легендами и историями. О нём говорят многое, оттуда редко возвращаются. Ступи под свод скрученных деревьев — и пропадёшь навек.        — Но Драгош пропал у кладбища Сигишоары…        — Возможно, пути призраков ведут не напрямик.        Элен закусила губу и нахмурилась. В тишине они пили кофе, каждый думал о своём. Стефан смотрел в окно, за которым снова начинался монотонный и мелкий дождь. Оба вздрогнули, когда от дверей послышался хриплый голос Драгоша:        — Я должен вернуться в Хойя-Бачу. Все беды оттуда.        И в этот миг он смотрел только на Стефана, чуть вскинув подбородок и сложив руки на груди.        Призрачный свет в глубине его зрачков немного мерцал.