Time Capsule

      - Теперь я, кажется, понимаю. Этот случай подкосил вашу веру в человечество. И правда - можно возненавидеть город всей душой.       Фрэнк Гаррис насмешливо взмахнул рукой, как будто я сказал что-то смешное.       - Конечно нет, я уже слишком давно не подросток, чтобы так драматизировать. Более того, в тот день Шон Прескотт, может быть, сотворил единственный в свой жизни порядочный поступок. Даже если сам этого не заметил. А я ценю, и тогда ценил, такие широкие жесты. Тут дело совсем в другом.       Спустившись с холма, мы оказались как раз на том месте, где почти тридцать лет назад произошло столкновение Фрэнка с Джеймсом Эмбером. Оно с тех пор совершенно переменилось, и дело тут вовсе не во всеобщем разрушении. Наоборот — пустыря коснулось созидание, путь и самое бесполезное из придуманных человеком. На том месте, где, может быть, оставил свой пикап пожилой шериф, теперь грудой металла хоронились деформированные тележки для покупок — так и упавшие металлическим скелетом огромной змеи. Огромная тележковая анаконда лежала перед раскрытыми дверьми придорожного супермаркета, мертвый страж культуры потребления. Мне так понравилась задумка, что я присел на корточки, выбирая хороший ракурс. Прямо храм из «Индианы Джонса», с поправкой на время и место.       Композицию испортил Фрэнк, появившийся в левой рамке кадра. Он недоверчиво посмотрел на меня, перед тем как спросить:       - Вони не боитесь?       - Вони? - переспросил я, отлипая от фотоаппарата.       - Да. Предлагаю зайти. Не знаю как вы, а я немного проголодался. Банка содовой и пакет хлопьев решит эту проблему.       Не дожидаясь моего согласия, Фрэнк исчез в черноте зева Храма. Я успел запечатлеть этот момент. Гораздо позже, проявляя снимок, с каким-то тяжелым чувством обнаружил, что в темени супермаркета проявляется обернувшийся силуэт. Прямо те фотографии из интернета, где якобы проявляются призраки. Ретушировать не стал, оставил как есть, и спрятал фотографию глубоко в стол, чтобы напороться на нее когда-нибудь потом. То будет позже. Сейчас я последовал за Фрэнком. Только входя в зал, в эту сетчатую коробку с гнутыми перекрытиями, я понял, что он имел ввиду: в нос ударил тяжелый запах свалки.       Все это многообразие ничейной еды, оказавшееся вдруг предоставленным само себе, наверняка привлекло всех крыс округи. Поэтому я ступал особенно осторожно и озирался по сторонам. Нет-нет, а наступишь в этом полумраке на что-то живое или просто мерзкое. На одинокой стойке расчета мне приглянулся раскуроченный кассовый аппарат - мы были здесь не первыми анархичными посетителями.       В детстве я, как и многие другие, мечтал оказаться один в большом разнообразном супермаркете: набрать себе всего, от вредных конфет до видеоигр за один доллар и девяносто девять центов. Ни за что из этого не платить. Вот, поздравляю, мечта сбылась, но почему-то не радостно.       Фрэнк застыл у полки с дорогим алкоголем, изрядно поредевшей, но все еще внушительной. В руках у него откуда-то взялась корзинка для товаров.       - Всю жизнь мечтал объесться креветками, - с грустью объяснился он — Запить их хорошим вином. И лежать дома, довольный как слон. Вот я здесь: креветки все уже стухли, от вина у меня изжога. Некоторым мечтам очень идет оставаться нереализованными. Мне ничего не оставалось кроме как согласиться.       Обогнув вертящуюся витрину с дешевыми сувенирами (вспученные от влажности открытки, солнечные очки в кислотной оправе и уродливые футболки, сшитые трудолюбивыми голодающими рабами H&M* в свой законный выходной), я запустил руку под стойку. Пришлось немного поплутать между кнопкой тревоги и связкой ключей, но скоро я стал счастливым обладателем невскрытого сигаретного блока. Аристократ с сигаретной пачки, размноженный впятеро, отрешенно глядел влево, как бы не хотел признавать, что только что был вероломно украден.       - Я нашел сигареты. Много. Нам хватит.       - Отлично, - отозвался Фрэнк, передвигающийся по нестройному ряду стеллажей — Я уже закончил. Взять вам что-нибудь?       Я бы очень голоден, просто неимоверно. Желудочные киты, особый подвид, обитавший в каждом человеке, пели дифирамбы, но природная брезгливость взяла вверх.       - Да. Возьмите диетическую колу, - сказал я, рассовывая по карманам протеиновые батончики и бесплатные леденцы от кашля, выдаваемые в конце путешествия тем детям, которые вели себя особенно нагло.       Фрэнк Гаррис вздохнул:       - Диетическая. Серьезно? Что с вашим поколением не так, черт возьми?       Если не вдаваться в подробности — с нами не так всё.       Мы встретились на выходе. Фрэнк вынес корзину, забитую джанком: пачка хлопьев, крекеры и чипсы, какое-то мясное нечто, залитое в студень. Сверху весь этот кошмар диетолога накрывала здоровая бутылка однослодового виски и шесть банок колы, объединенных пластиковым кольцом.       - С нас пятьдесят два доллара без учета НДС. Я бы заплатил, но сегодня тут не принимают карты.       - Потом занесём, - с радостью поддержал я. Не терпелось поскорее покинуть этот супермаркет ужасов. Самое жуткое место в Орегоне на сегодняшний день. Не считая, конечно, Taco Bell в Портленде…       Уличный воздух быстро выветривал магазинную тухлятину из головы. Я поклялся, щурясь солнцу, что теперь буду ярым приверженцем маленьких и светлых эко-магазинов. Они даже после конца света останутся верны своему напускному хипстерскому дружелюбию.       - Что теперь?       - Знаю одно хорошее место. Почти в центре города, но там тихо и спокойно. Только сейчас везде так. А раньше это было мое любимое место — теперь оно съело весь город. Это было правдой. Когда проживешь свою большую часть жизни в городском антураже, вечно сотрясающемся надземным метро, привыкаешь к его шуму и будто бы не замечаешь. Как сказал один писатель, чью книгу я нашел на автобусной остановке: человек становится пассажиром в тот момент, когда перестает замечать стук колес поезда, в котором он едет. Я был самодостаточным пассажиром города, ехал в нем куда-то в пространстве-времени. Ведь это самое страшное — быть пассажиром, которого куда-то везут. Это как быть Джеймсом Эмбером по дороге в Блэквелл.       Чтобы перестать быть пассажиром по жизни, нужно поместить себя в другую среду. Желательно, чтобы эта среда была для тебя совсем инородной и как будто ненастоящей. Как, например, городок на побережье, но обезображенный и безлюдный, где нечему греметь.       Когда реальность вокруг тебя превратится в иррациональную картинку, какие ты видишь иногда в мечтах, снах или компьютерных играх — тогда можешь смело рвать посадочный купон.       Мы с Фрэнком шли по дороге. Я хлебал теплую газировку из жестяной банки, а он без всяких прелюдий откупорил виски. Сложно представить себе, когда в последний раз можно было пройти по городу с бутылкой алкоголя, не пряча его стыдливо в непроницаемый пакет.       - Фрэнк.       - Мм?       - Вам нравилась ваша работа?       Фрэнк Гаррис проглотил порцию и на секунду завис, как старый отцовский ноутбук. Наверное, раздумывал.       - А вам нравится ваша?       - Невежливо отвечать вопросом на вопрос. Но да, мне нравится то, чем я занимаюсь.       - И мне тогда тоже нравилось, ни смотря ни на что. Зарплата копа небольшая, в отличие от риска. Взятки мы тогда почти не брали, потому что еще свеж был в памяти Уотергейт*. Вот мы и зверели, каждый по своему. Я понимаю, к чему вы клоните. Сейчас бы так не поступил. Но время было другое. Я тоже был немного другой, помоложе. Молодым ведь веселее совершать ошибки?       Свернув в правый съезд, мы притормозили. С небольшой возвышенности открывался кошмарный вид. Даже не мог себе представить, что увижу такое.       Улица, застроенная низкорослыми домами из кирпича и стали, оказалась непроходимой. Перевернутый и смятый транспорт, блеск стеклянной крошки на асфальте — то было привычно или хотя бы немного нам знакомо: мы бродили по городу к тому времени чуть больше часа. Но тут дело было в другом.       Дорогу нам перегородила странная груда. Я сначала из-за плохого зрения подумал, что перевернулась лодка, накрытая брезентом. Или рекламная вывеска. Все что угодно сошло бы за объяснение ведь меньше всего ожидал я увидеть своими глазами жуткую картину биологической цепочки.       Посередь дороги,перекрыв массивным телом проезжую часть, возлежал опухший переломанный кит. Я видел его плавники (каждый с мое туловище), распахнутый беззубый рот и хвост — огромное опахало для морского царька. Хорошо, что мы стояли еще на приличном отдалении, иначе бы меня уже тошнило в ближайшее уцелевшее мусорное ведро.       - Что это за чертовщина? - спросил я. Голос дрожал.       - Никогда не видели такого? Когда рыбу выбрасывает на берег, сначала она лежит недолгое время в спокойствии, пока немного не подгниет. Тогда ее со всех сторон облепляют мухи, стрекозы. И да, бабочки, тоже прилетают на запах, и едят эту рыбу. Иногда до самых костей.       - Но кит же — не рыба, - зачем-то ляпнул я, хотя это и не имело никакого значения.       - Ну, вот им об этом и расскажите.       Их были, наверное, тысячи — ярких, теплых от солнца, кобальтово-синих бабочек. И все они, обхватив своим семейством китовью тушу, сидели, нервно трепыхая крыльями. И наверняка ели это кита, каждый понемногу. Такое вот хищное море.       - Нам же не обязательно идти прямо там? - в надежде спросил я. Фрэнк Гаррис великодушно согласился. Навряд ли я лишил его какого-то особого удовольствия, упросив пойти кружным путем. Так что мы очень интеллигентно повернули ботинки в другую сторону. Я дохлебывал казавшуюся теперь омерзительно сладкой колу, затапливая ком в горле. А Фрэнк... Фрэнку вообще было не привыкать, уж он-то повидал достаточно. Его организм давно научился вырабатывать здоровую дозу цинизма, которой обладают только копы, врачи и морпехи, пережившие Войну в Заливе*. Я не относился ни к одной из этих благородных каст.       Обходя улицу, мы перебрасывались только неловкими односложными фразами.       - Закурите. Полегчает.       - Угу.       - Вот зажигалка.       - Спасибо. А эта улица...       - Улица Бичер-Стоу, бывшая Третья. Пойдем по ней?       - Нет. Пройдем дальше.       Я просто на миг представил, что в прорехе меж домов увижу разлагающегося кита, и ответ мой был тверд.       - Как хотите, - пожал плечами Фрэнк - Тогда сделаем крюк по бульвару Гордона Коула. Там раньше располагался наш департамент.       Мне сделалось стыдно. Ни от того, конечно, что я, вроде бы взрослый парень, весь позеленел от вида вспученного мяса и плотоядных бабочек. Нет, стыдно стало за то, что я гоняю уже немолодого Фрэнка по городу, да еще и имею наглость указывать ему, как мне будет комфортнее его сопровождать. В его же городе! Как непроходимо тупой и охамевший турист из Миннесоты, приехавший со своими тупыми детьми закупиться сувенирами в национальном парке Гранд-Каньон.       Я уверен, старый коп и сам ощущал что-то подобное, но высказывать свое недовольство не хотел. Черт бы побрал его вежливость. Мы свернули на узкую улочку со странным именем и пошли вглубь.       Остановились у дома, увенчанного бутафорской колокольной башней.       - Родное управление, - сказал он с грустью - Его построили в пятьдесят девятом, тогда была эта дурацкая мода делать "под старину". Городу чуть больше ста лет, тут не должно быть этих вычурных зданий. Но наш благословенный мэр, чтоб его драли черти в аду, застроил все окраины в колониальном стиле.       От колониального в полицейском участке было только название и пара витиеватых колонн, якобы подпирающих гипсовый портал. На портале сидели вульгарные, покореженные от времени, уродливые младенцы с ангельскими крылышками, мутировавшие из петухов павлины. И обезьянки-капуцины с аутистичными лицами Фрека де Йонге*. Такое чувство, что это были врата не в лоно полиции, а в готический дурдом из комиксов.       - Выглядит скорее как насмешка, - признался я - И над архитектурой, и над образом всей вашей структуры.       - Поработайте с мое под этими безвкусными херувимами, и начнете понимать, что более подходящего здания для полиции не придумать. Безумие, уродство и полный бардак. Такая вот вырвиглазная эклектика, зато точно передает суть.       С этими словами Фрэнк выбросил на землю окурок и пошел дальше. Не то чтобы я хотел зайти в покинутое копами управление, но его поведение меня немного смутило.       - А почему вы, говорите, ушли из полиции?       - Я не говорил. Тут и не о чем: я просто устал от всего этого. Решил, что меньше всего мне хочется гробить свои годы на эту неблагодарную работу, а потом помирать от шальной пули за день до пенсии. Похороны за счет государства - это в наши годы, конечно, очень выгодно. Но какой смысл, если в яму метр на два вместе с тобой сгрузят все твои труды, и забудут. Просто мгновенно, как только лопата разровняет холмик - тебя уже нет ни для кого из твоих сослуживцев. В лучшем случае, кому-то из них перепадет твое незаконченное дело, вот уж тогда он вспомнит, что ты был на белом свете. И скажет что-то по типу: "Сука, Фрэнк, надеюсь, сейчас ты охуенно счастлив, что я доделываю твои хвосты". Поэтому я положил на стол значок и тут же исчез из виду, Продавать машины менее почетно, зато совесть не мучает.       - А я сначала подумал, что эта история с наркотиками виновата.       - Она тоже. Сложно сказать точно, когда я испытал к своей работе такую неприязнь. В восемьдесят шестом я все еще любил дело, которым занимался - это несомненно. Пойдемте, я покажу вам кое-что. Надеюсь, в шторме уцелели стаканы.       Фрэнк вытянул ладонь вправо, как делают летчики в черно-белых фильмах и повел меня, лавируя между скелетами машин. Подозрительно, но ни здесь, ни где-либо еще в Аркадии-Бэй нам так и не встретились тела. Точно все попрятались по подвалам и просто остерегаются выйти. Или Фрэнк дальновидно сравнил гибель города с библейским мотивом - всех забрали. Или съели. Эти красивые бабочки.       Если думать об этом почаще, то уже и не хочется прыгать оленем по улицам, щелкая все вокруг. Приключение уже обернулось чем-то неправильным, а вечер и не думал наступать. Мне вдруг очень захотелось, чтобы в эту минуту на Аркадию налетела орда правительственных вертолетов. Пусть ловят и сажают за решетку (тем более, мы несли в руках и карманах доказательство мародерских настроений - эти пятьдесят баксов в нашем положении стоить будут минимум по пять лет), но только утащите меня подальше в цивилизацию.       Я замешкался, и Фрэнк строго посмотрел на меня:       - Не плетитесь так, будто на убой. Еще минут десять, и остановимся на привал. Знаю хорошее место.       - Что за место, Фрэнк?       - Дом. Милый дом.       Я прибавил шагу, а мысли за ненадобностью отбросил. Фрэнк шел впереди с бутылкой вискаря в лапе, как Аид, ведущий меня по царству мертвых.       Хотелось бы обернуться, но нет. Опыт Орфея учит нас, что нельзя оборачиваться.