Time Capsule

      Пятничным вечером, в августе, точнее — двадцать второго числа, на утесе близ Аркадия-Бэй, рябившего внизу огнями стодвадцативольвой сети, находились два человека. Неделю стоял штиль, лениво трепыхалась листва.       Если смотреть в сторону маяка от жилого сектора — можно заприметить, что в кроне деревьев отражается свет. Работали при свете фонаря. Один светил, второй вгрызался в землю саперной лопаткой.       - Фрэнк, поскорее бы, - сказали из-за луча — Уже вечер, Руфь обещала состряпать курицу.       - Сейчас. Чую, оно здесь.       Фрэнк Гаррис стер со лба выступивший пот. Земля была каменистая, жесткая. В нее приходилось вгрызаться с особым остервенением.       - Опять-таки, сегодня повторяют «МЭШ»*, - напомнили опять из темени — Марафон лучших серий. Руфь оторвет мне голову, если мы с ней его не посмотрим.       - Если ты так спешишь, Ловец, то можешь мне помочь, - огрызнулся Фрэнк — Дела пойдут куда быстрее.       «Ловец» виновато выдохнул. Шериф Джастин Райт был старше Фрэнка в полтора раза — уважаемый в городе законник, оказавшийся на посту сразу после Вьетнама. В крысиных проходах вьетконговских партизан шериф Райт заработал батарею наград и застудил себе спину, отчего с возрастом получил ревматизм, грыжу и множество других неприятных болезней. Детей у него не было. Зато был старый «Форд Рейнджер», жена Руфь и кот Сникерс.       Все отлично знали, что Райту нельзя заниматься физическим трудом, иначе он не выберется из больничной койки. Поэтому Фрэнк копал сам, а шерифу доверил световое обеспечение.       Фрэнк копал уже сорок минут, и, признаться честно, все больше думал, что его облапошили. Это напоминало ему поиски сокровищ, спрятанных родителями на детской вечеринке — весь задний двор превращается в изрытое поле боя, и все ради абстрактной коробки пастилы, рекомендованной Ассоциацией дантистов.       Он бы и сам давно бросил это бестолковое занятие, но на кону стояло достоинство его личное и всего Департамента полиции Аркадии-Бэй. Если сегодня ночью дело не сдвинется с мертвой точки, то уже в понедельник в город прибудут бравые ребята из ФБР. Эти пафосные уёбки в накрахмаленных белых рубашечках перероют весь город и наверняка найдут то, что никому знать не положено. Коррупционную схему, к примеру. Скорее всего, не одну. Детективу Гаррису, единственному в Аркадии-Бэй носителю этого звания, меньше всего нужны были проблемы с укрывательством мелких преступлений.       Справедливости ради, все те дела, что он замял за последние три года, не оставили в его кармане и цента внеурочных премиальных. Он действовал по другим соображениям. Отмазывая от клетки мелких барыг, бузотеров и пьяниц, Фрэнк приобрел в городе репутацию сурового, но «своего» мужика. И обзавелся ветвистой сетью информаторов, от бомжей до сыночка судьи, которого детектив однажды снял с пьяной малолетки.       Благодарность мелких сошек была безгранична, и Фрэнк достаточно умело ей пользовался.       Сегодня днем его политика кнута и пряника оказалась как нельзя кстати. Взяв за шкирку наркошу Брайтона, толкавшего крэк неподалеку от городского самоуправления (надо быть конченым идиотом, чтобы выбрать именно это место для своих черных дел), Фрэнк получил заветную информацию.       - Если скажу — отпустишь. Ты слово дал, - промычал Брайтон, нервозно шевеля глазами, пока они вдвоем с детективом сидели в немытом Понтиаке шестьдесят девятого года — Есть кое-что о новой поставке. Кто-то в наших кругах проболтался…       - Кто?       - Не знаю, я был в кайфе. Честное слово, сэр, но точно помню, как упоминали. У маяка, в шести шагах к обрыву, прикопано добро...       - Конкретнее.       - Я не знаю, - сорвавшись, Брайтон в страстях саданул кулаками по перчаточному ящику. Наручники бряцнули — Не знаю. Больше ни черта не знаю. А знал бы — все равно не рассказал. Лучше в тюрьму, чем связываться с этими психами.       Фрэнк отвез Брайтона в участок, а сам решил тем же вечером осмотреться. Взял с собой шерифа и лопату, и они вместе отправились считать шаги от маяка.       Увы, шесть шагов — понятие во всех смыслах абстрактное. Шаги бывают разными. Вот взять, к примеру, тех же Фрэнка и шерифа Райта. Один отсчитал слишком много, потому что его шаг был широким и легким, второй — наоборот, слишком мало, потому что еле переставлял ноги. Поэтому для начала копали по усредненным значениям.       Наркота в Аркадии-Бэй была всегда. Фрэнк был почти уверен, что первые дозы завезли еще в начале века, вместе с первыми поселенцами. В шестидесятых, когда вся страна рубила рок-н-ролл на первом Вудстоке*, над городом даже птицы не летали — смог от травы сшибал их с курса. Потом пошли сорта интереснее и разнообразнее. Меньше всего в Аркадии-Бэй было кокаина, больше всего — разномастных транквилизаторов, превращавших школьников в овощей. Тут не Голливуд, народ выбирал что убойнее и дешевле.       Прочего говна тоже хватало. В общем многообразии сортов, расцветок и методов употребления можно легко затеряться.       Фрэнк оказался здесь не из праздной любви к антинаркотическим кампаниям республиканца Рейгана*. Просто в последний месяц участились отравления всякой синтетической дрянью. Несколько подростков, у кого организм был послабже, отошли в мир иной, разбрызгивая пену изо рта. Дело попахивало настоящей проблемой, и вопрос наркоты как-то сразу перешел для полиции в разряд важных. Нет, не так — реально важных.       Реально охренительно важных. А если в это дело ввяжется ФБР, то голову Фрэнка подадут на ужин в муниципалитете. Во рту будет торчать сочное печеное яблоко. Поэтому он и копал так остервенело — голову берег. Она еще пригодится, как и полицейский значок или «Смитт-Вессон».       Копал сначала глубоко, когда устал — по площади. Вокруг маяка даже в темноте легко было заметить траекторию работы Фрэнка — черная борозда крест-накрест. И нихрена там не было: даже завалящего косяка. Наконец, Фрэнк бросил лопату и выпрямился.       - Вырубай, Джастин, хуйня это всё. Бесполезно. Завтра днем приеду, посмотрю при свете. Сейчас тут уже ничего не поделаешь.       - Хорошо.       Фонарь потух. В голосе шерифа прозвучало усталое облегчение.       - Поедем ко мне, Руфь будет рада. Откроем по пиву и будем пялиться в телек, пока глаза не вытекут.       - Мечтай. Выйдешь на пенсию — смотри с утра до ночи, от «Клуба Микки Мауса»и до «Индейской головы»*. А потом засыпай в кресле и храпи на весь дом…       Фрэнк сел на землю и закурил. Всего и оставалось, что ожидать от Провидения подарка с небес. Шериф, крякнув, подобрал лопату и медленно поплыл в сторону крутого спуска, опираясь на инструмент как на трость. Его толстая скрюченная спина в бежевой форменной рубашке напоминала корму покороженного траулера.       Реально, шериф Райт, шел бы ты уже на пенсию, хватит мучить себя и развлекать других. Весь город смеется над твоими потугами изобразить власть. Может, оно и к лучшему, что всех их на следующей неделе разъебут. Фрэнку наверняка грозит кутузка за превышение полномочий и сокрытие преступлений, как и многим прочим обитателям департамента. А Джастин выкрутится. Он старый больной ветеран войны, доживающий последние деньки в маленьком городе на побережье. Максимум, что ему грозит — это почетное увольнение по выслуге лет. Будет жрать стряпню жены, гладить кота и по выходным выезжать на своем пикапе к берегу, чтобы порыбачить и поглазеть на то, как возвращаются из большой воды рыбацкие судна. Чем не жизнь.       Хороша жизнь — все всегда получают по заслугам. Фрэнк поднялся и догнал шерифа. Подставил ему локоть, и вместе они кое-как спустились с горы. На стоянке неподалеку их ждал шерифский пикап.       - Подбрось меня до станции, и там уж я сам, - предупредил Фрэнк — Руфи передай привет. А что касается МЭШа, то можешь не смотреть. Я тебе и так расскажу: в конце война кончится, и седой Ястреб улетит на вертолете за холм.       - Ха, удивил. Я помню каждую шутку из сериала наизусть. Лучше чем устав.       - Оно и видно, - Фрэнк нервно засмеялся и дружески толкнул шерифа в бок — Извини, что вытащил тебя. Казалось, что сейчас мы решим все наши проблемы.       - Ладно уж. Врач говорит, надо нагружать ноги, а то я окончательно заплыву жиром. За сегодня я находил уже недельную норму.       И все равно Фрэнку было неловко. Вечером пятницы — к кому еще он мог обратиться? Дежурные не в счет — им такое дело никто бы не доверил.       Они уже спустились и переходили дорогу к парковке, когда Фрэнк остановился посередь проезжей части.       - Эй, шериф.       - Чего?       - Когда мы приехали — оно тут стояло?       Фрэнк Гаррис кивнул в сторону парковки. Под фонарем — выцветающий в цвет половой тряпки пикап Джастина, а слева, поодаль, появился инородный предмет. Пока шериф напяливал очки (как у каждого провинциального старика — висевшие на шнурке через шею), Фрэнк подошел ближе и вгляделся в лакированный бок мотороллера. Его отражение явственно указывало, что необходимо было побриться.       - Не помню…       Может, он и правда стоял здесь, просто не приметили сразу. Фрэнк присел на корточки, изучая колеса. Как будто в этом мог быть какой-то толк.       «Совсем крыша поехала, Шерлок», - подумал он. Ни один кретин на свете не приедет за наркотой на «Веспе»*. Лучше уж сразу на танке - шуму будет столько же.       Джастин Райт завел машину и присвистнул в окно, выводя Фрэнка из ступора.       - Поехали, ночь на дворе!       - Сейчас.       «Или приедет. Если в первый раз».       Фрэнк огляделся — все было спокойно. Распрямившись, он засунул руки в карманы и пошел к пикапу. Сказал нарочито громко:       - Ладно, старик, поехали по пиву. И поскорее. День — дерьмо.       Райт недоверчиво прищурился.       Когда «Рейнджер» преодолел поворот, шериф снял ногу с педали акселератора.       - Пива ведь не будет, верно?       - Верно. Съезжай с дороги и глушись.       - Твое рвение меня прикончит, - констатировал Райт, но повиновался. Детектив выпрыгнул из салона как только послышался шорох гравия под колесами — Ты спятил. Головой не ударялся в последнее время?       - Ты же знаешь, меня редко подводит интуиция.       Возвращаться по дороге было бы верхом неприличия, и Фрэнк пошел через лесопосадку. Как ни странно, старая-добрая сила его не подвела.       На стоянке кто-то появился — замаячил за сетчатой оградой аккурат у мотороллера. Фрэнк Гаррис от воодушевления даже облизнул растрескавшиеся губы, чего обычно у него в привычках не водилось.       Приближаясь к стоянке, Фрэнк натянул на лицо некое подобие улыбки.       - Хорошая ночь, Джеймс. Прокатиться решил? Человек у «Веспы» обернулся, испуганно вытаращившись на Фрэнка. Короткая стрижка, куртка футбольной сборной местной академии. Даже со спины понятно — это был Джеймс Эмбер, спортивная звездочка округи.       - Хорошая, детектив, - согласился Джеймс. Его пальцы задрожали на мотоциклетном шлеме.       - Прикольный у тебя драндулет, - наседал Фрэнк, подходя ближе — Только вот ты со своей комплекцией выглядишь на нем как жирдяй на электрической каталке. Говори честно: спёр?       - Я таким не занимаюсь, вы же знаете, мистер Гаррис.       - Да, твой потолок — драки и мелкое хулиганство. По крайней мере, были до последнего времени. Да и такие парни как ты никогда бы по своей воле не сели за руль такой перечницы. Ничего не хочешь мне сказать?       - Нет, сэр. Просто вечерняя прогулка. Воздух полезен для здоровья.       - Знаешь, что еще очень полезно, сынок? Не врать, - Фрэнк в два прыжка преодолел расстояние между ними и от души зарядил подростку кулаком в живот. Тот выдохнул и осел, часто заморгав.       - Вы… Вы чего? Кто вам дал право?       - Закон. Только это не для протокола, а между нами.       Фрэнк Гаррис схватил парня за отвороты куртки и несколько раз от души встряхнул, чтобы в тесной башке подростка наступил окончательный кавардак..       - Я тебя отмазывал чаще, чем ты, тварь, ходишь поссать. И чем ты мне отплатил?       - Не понимаю. Я ничего не понимаю.       Детектив Гаррис смачно сплюнул на землю и приложил Эмбера еще раз — теперь уже «шотландским поцелуем». Иными словами, от души вмазал ему лбом по переносице.       - Наркота, - напомнил он, пока подросток ощупывал синеющий на глазах нос — Где?       - Я не знаю.       - Не знаешь где?       - Не знаю о чем вы говорите.       - Так, слушай меня внимательно. Ты меня расстроил. Я считаю до трех, потому что три — красивое число. Как только я говорю «Три», - Фрэнк достал из кобуры револьвер — Я простреливаю тебе коленную чашечку. Сначала будет пиздец как больно, а потом — пиздец как обидно, потому что ни футбола, ни тенниса, ни скандинавской ходьбы в твоей жизни больше не будет. Правила игры простейшие. Один.       На лицо Эмбера было приятно смотреть — особенно на как на его смазливом личике появляется гримаса первозданного ужаса. Он то лучше всех знает, что Фрэнк Гаррис не умеет шутить. В случае чего — спишет стрельбу на самооборону при нападении, и ему это сойдет с рук. Джеймс ритмично затряс головой.       - Я правда ничего не знаю, я клянусь вам.       - Чем клянешься?       - Не знаю…       - Понял. Два, дружок. Последняя попытка.       - Блять, мистер Гаррис, вы сошли с ума!       - Три. Прощайся со спортом.       Фрэнку все детство не давали главных ролей в драмкуржке, может поэтому он привык тренировать артистизм на своих «питомцах» - так он за глаза называл всех местных шалопаев, ни раз и не два оказывавшихся у него на карандаше. Он картинно взвел курок, и Джеймс, испуганно хрюкнув, раскололся.       - Наркотики, да, вы правы. Я за ними приехал.       - Где они?       - Я пришел к маяку, а там вы с шерифом. Я подумал, что все обломилось. Я в первый раз, честное слово, и не для себя.       Они все и всегда берут не для себя.       - Меня послали за этим дерьмом, потому что так меньше подозрений. На мне ничего нет, вашими стараниями, я чистый. И отец, опять-таки… Не последний человек в городе.       Если говорить о причинах своих поступков, то говорить без темных пятен. Джеймс Эмбер был сыном своего отца, старого козла Эмбера из местной прокуратуры. Вытаскивая Младшего из передряг, Фрэнк плотно держал всю их династию за яйца. Иногда это выливалось в удачные истории на судах. Показатели раскрываемости, знаете ли, не пахнут.       - Что ты должен был привезти и куда?       - В Блэквелл. Фунт мескалина.       - Чего? Что это еще за хрень?       - Долго рассказывать, мистер Гаррис. Все равно его там нет. Вы же сами все перерыли, я видел. Нас всех обманули. К счастью.       - Кто тебя послал?       - Литературный клуб, сэр. У них сегодня вечеринка в честь Кастанеды*.       Кто такой Карлос Кастанеда, Фрэнк Гаррис тогда не знал. Ему показалось, что это либо фамилия лидера студенческой шайки, либо новый жаргонизм по обозначению дури. Но ухватился он за это крепко.       - Вставай, - приказал Фрэнк — Прокатимся.       - Мы же не поедем туда? Нет, черт его дери, если я приведу копов, то моей репутации конец.       - У нас свободная страна. У каждого есть выбор, дарованный Конституцией. Твой на сегодня: репутация или колено. Тут и думать не надо.       Фрэнк протянул Эмберу руку, помог встать и даже по-отечески похлопал по спине, выбивая из форменной куртки дорожную пыль. Они пошли к машине, Фрэнк впереди, Джеймс замыкал, вытирая кровящий нос и сморкаясь. Можно было быть уверенным, что он не убежит: ведь у Фрэнка был черный пояс по убеждению.       Шериф Райт встретил их с нескрываемой радостью.       - Какие люди. Садись спереди, малыш. А дядя детектив проедется в багажном отделении.       - Добрый и злой полицейский, - пробубнил Джеймс, взбираясь в салон — Классика.       - Ты хотел сказать — добрый и охуенно злой полицейский. Джастин, если этот перец вздумает на полном ходу выпрыгнуть из машины, то будь другом — дави его к черту, чтобы по всей дороге ровным ковром.       - Сделаем. Пристегнись, Джеймс. Безопасность превыше всего. До участка путь неблизкий.       - Никакого участка, старик, - предупредил Фрэнк, устраиваясь в просторном кузове пикапа, прямо вылитый Джеймс Дин, если бы он не ушел молодым — Академия Блэквелл, двойной счетчик!       И они поехали, с относительным комфортом. Фрэнк закурил и иногда поглядывал на юного Джеймса через мутноватое стекло в кабине. Эмбер всю дорогу отстраненно пялился перед собой и тёр раздувающийся нос. Наверняка, лишний раз обдумывал, в какую же мерзость вляпался.       Может, не стоило так с ним? Можно биться об заклад: мальчишка попался на серьезном дерьме, но вряд ли пошел на него сам. Эмбер из семьи старых чокнутых республиканцев, половину детства пересматривал «Косяковое безумие»* и никогда не притронется к этой дряни. Да и вообще, старина Фрэнк, откуда в тебе вдруг взялось столько злобы?       Лет пять назад, ты бы первым пустил кровь копу, который позволяет себе так относиться к окружающим. Аркадия-Бэй — может, и клоака, но точно не Дикий Запад, а ты — не Человек без имени*.       На языке яйцеголовых это называется «профессиональной деформацией», или что-то типа того. Когда приходится постоянно иметь дело с преступлениями, начинаешь входить во вкус.       В размышлениях Фрэнк провел большую часть пути, пока пикап, обогнув окраину города, вышел на старую дорогу. Блэквелл должен был появиться по правую руку в ближайшее время.       Райт остановил «Рейнджера», не доезжая до Блэквелла порядка двадцати ярдов. Чтобы лишний раз не привлекать внимания, они решили пройтись.       - Бывай, Фрэнк, - попрощался шериф — Позвони, как закончишь. Или заходи завтра с утра. Ледяная курица на завтрак — что может быть лучше.       И пикап, развернувшись по сплошной полосе, отправился в обратный путь. Джастину Райту необходимо было побыстрее оказаться дома чтобы выпить свои таблетки.       - Веди, малыш. Только давай на обоюдном доверии, как напарники. Типа бади-муви, Дело очень серьезное.       Они поднялись по ступеням на площадь Академии. В центре композиции журчал ржавый фонтанчик, напоминающий рыбу или самолет — черт побери современное искусство.       В нем детектив смочил свой платок и отдал Эмберу.       - Приложи к носу и держи. Говорить буду я. Все, что тебе потребуется — указать на того, кто послал тебя за этой дрянью. И все — свободен.       - Сомневаюсь, что он будет там…       Фрэнк усмехнулся.       - Зато я почему-то прямо уверен, что мы быстро разберемся.       В пятничный вечер в академии царило распутство. Комендантский час, отмененный после студенческих волнений в Европе, на самом деле, никогда не казался Фрэнку плохой идеей. Студента нужно всеми силами ограждать от бухла и встреч с себе подобным в неформальной обстановке. Вернулся бы комендантский час — в работе полиции сократились бы случаи пьяных драк, это уж точно.       И вообще — если любая школа была для Фрэнка зверинцем, наполненным острозубыми зверьками, то академия Блэквелл и того хуже. Атмосфера здесь напоминала смесь коррекционного класса и дорогого вычурного лицея. В одном котле варились умные прилежные ботаники в очках и богатенькие отпрыски имущих семей, бляди-черлидерши и шкафоподобные дуболомы с бритыми затылками. А как вся эта масса уживалась в одном кампусе — это вообще была грустная и монотонная песня.       Джеймс Эмбер провел его закоулками за главный корпус, где, в красно-зеленом цвете светомузыки, мигали окна актового зала.       Блестяще, подумал Фрэнк, со школы не бывал на дискотеках. Открыв стеклянную дверь, вошли в пространство шума и эпилептических взрывов цвета. После свежей улицы обдало жаром и запахом пота. Настоящий бал Сатаны: уродливые тени крючились на стенах под The Police*, девочки размахивали гривами, а мальчики, похожие на горилл, исполняли брачный танец перед ними. Входя, Фрэнк тут же вляпался ботинком в содержимое чьего-то желудка и скривился от подступившего омерзения. Он следил, кривя лицо, как Джеймс волнительно озирается и пытается скрыться в темноте, чтобы никто лишний раз не обращал на него внимания.       - Слушай, сынок, - Фрэнк подтащил мальчишку к себе и заорал ему в ухо — У тебя пять минут, чтобы найти того, кто тебя послал, и вывести его на улицу. Я буду ждать там. Не найдешь — я прерву весь этот спектакль, и уж тогда мы с тобой точно перестанем быть друзьями. Понял?       Джеймс одобрительно (даже чересчур) закивал, и Фрэнк отпустил его, позволяя птичке наслаждаться иллюзией свободы. Этому приему уже много веков: должно быть, появился он с первыми преступлениями, а соответственно и теми, кто их пресекал. Фрэнк вышел на улицу. Помелькал в окошке, но ждать, конечно, не стал — сразу дунул вокруг здания к черному ходу.       Все-таки, он знал Эмбера как облупленного — буквально с первого дня, когда тот ступил на улицу, и не мог прогадать. Детектив Гаррис засел в скрадку у черного хода в штабелях выброшенных парт, тех, под которыми, как говорили в образовательном мультике, можно пережить советскую ядерную бомбу*. Тут он принялся ждать, поскрипывая зубами от нахлынувшего желания выкурить сигаретку.       Дверь открылась, из нее вывалился Джеймс, а за ним — буквально выпорхнула девица. Фрэнк по-настоящему умилился их паре. Даже взглянул на юного Эмбера с отеческой гордостью. Будь у него такой цветок — он бы тоже старался спрятать его от бед.       Девушка была хорошенькой, с искоркой в оленьем глазу. За длинные волосы зацепились ленты конфетти: золотая и бирюзовая, игравшие на улице переливчатыми искрами.       - Джим, ну стой, стой, - пропела она, совершенно не осознавая, какая участь ее ждет. Она уперлась и потянула Эмбера на себя, поднимая руки, чтобы обхватить его за плечи.       - Не время, тебе надо уходить отсюда. Немедленно.       - Что тебя тревожит, глупый.       На миг они приблизились, и Фрэнк с жалостью отметил, как девичьи пальчики нежно гладят Джеймса по загривку, успокаивая и притягивая к себе.       - Не время, - тупо проговорил он — Я привел на хвосте Гарриса. Этот старый козел тебя ищет.       Это было прямым оскорблением — Фрэнку было всего тридцать два года. Почти возраст Христа. Если побриться и завязать с выпивкой, детектив вполне сошел бы за столичного нувориша с аристократическими нотками на загорелой морде.       - У старого козла длинный уши, Джим, - весело пропел Фрэнк, выныривая из укрытия.       Девица остолбенела, из-за головы Эмбера было видно, как она часто моргает. Глаза ее покрылись странной туманной дымкой — Представь меня своей подруге. Я знаю всех в этом городе, но вас, юная леди, до этого не примечал.       Джеймс глухо отозвался:       - Она не местная.       - Отойдем.       Фрэнк со всей своей галантностью указал парочке на пустынный парапет, приглашая их к беседе.       - Так как вас зовут?       - Сера.       - Сера, - повторил Фрэнк, выуживая из кармана кожаное портмоне с медным полицейским знаком — Прекрасное имя. Обычно в таких случаях принято говорить, что вы имеете право хранить молчание. Но по-человечески — я бы не советовал. Мне не доставит никакого удовольствия вести вас в в департамент, потом держать там всю ночь, сообщать директору о вашем проступке. Поэтому я хотел бы этого избежать.       - Слушай его, Сера, - пробубнил Джеймс, утирая нос — Скажи ему все, и он нас вытащит. Поклянитесь, мистер Гаррис, что забудете наши лица, как только услышите все, что вам нужно.       - Как же я могу забыть ваши прекрасные лица, дети? Но вот вам крест на сердце, - картинно нарисовал ногтем «плюс» на груди — Скажите мне, кто привез в город то, о чем мы оба с вами знаем. И идите танцевать.       Сера окаменела. Ее милая мордашка обратилась в посмертную маску.       - То самое?       - Целый фунт. Огромная порция.       - Если я скажу, - прошептала она — Нас всех убьют. Это непростые люди, мистер.       - Не хочешь говорить — напиши на бумажке. Ночь длинная, я могу и подождать.       Ждать, к сожалению, не пришлось. Еще раз хлопнула дверь.       - Это был я.       Дьявол. Фрэнк даже не стал сразу оборачиваться. Этот голос, пропитанный превосходством и мерзостью, вызывал в нем чувство беспомощности.       - Привет, Шон. Как отец?       - Он в Европе. В отличие от копа, он может себе это позволить.       Шон Прескотт — его личная головная боль. Высокий, довольный приятный на вид, но червивый внутри. Он наверняка подслушал весь разговор и поспешил помочь, как только подвернулась возможность. Не из врожденного альтруизма, просто больше всего на свете малолетний Прескотт любил выебнуться своей исключительной неприкосновенностью.       Он и одет был сегодня так, будто ждал подобного развития событий — на показ. Клубный пиджак и дорогие брюки с Бродвейского ателье.       - Что вы замолчали? - спросил он подходя ближе — Скажите ему, что это я все устроил. Это я послал дуболома за порошком. И собирался угостить им всех товарищей.       Девушка нервно закачала головой.       - Сера, кажется, не согласна. Ты оговариваешь себя.       - Прескотты никогда не опустятся до того, чтобы наговаривать на свое доброе имя. Я говорю как есть. Это я достал мескалин. А Джима послал затем, что понадеялся, что его там схватят копы, - глаза Эмбера округлились — Да, Джим, потому что ты — дерьмо между мной и Серой. Я надеялся, что тебя схватят с фунтом. Это почти гарантированно отправило бы тебя за решетку.       - Это даже для тебя звучит дико, Шон, - сказал Фрэнк. Однако земля под ним заметно пошатнулась.       - Я знаю законы, Гаррис, - сказал мальчишка с вызовом — Я сдаюсь. Чистосердечно признаю вину. Арестуй меня, если осмелишься. Или ты забыл наручники в мотеле, где драл долларовую шлюху?       Прескотт специально подошел так близко, чтобы до Фрэнка долетала его брызжущая слюна. В принципе, стоило сделать один волшебный пас рукой — и Шон уже лежал бы на земле со сломанной челюстью. Господь, сделать этот пас было бы мечтой всей жизни. Но детектива сдерживал неписанный закон. Табу городского масштаба: коснуться выблядка Прескотта мог только его отец и никто иной.       «Как бы я хотел быть твоим отцом, мальчик, и со всей законностью втаптывать твое личико в августовскую грязь. Чтобы зубы разлетались во все стороны...»       - Или может — это не ты ее драл, а она тебя? - заговорщицки прошептал Прескотт и сделал совсем недопустимое — похлопал Гарриса по плечу.       - Это правда, - пролепетала Сера — В смысле, не про шлюху. Это Шон все нашел и спрятал у маяка. Чтобы мы употребили сегодня ночью и вышли за границы сознания.       Фрэнк Гаррис окончательно рухнул в пропасть. Если бы чертов Прескотт не появился из ниоткуда, то уже завтра вся эта история закончилась бы. Теперь она обещала превратиться в мучительную тягомотину.       - Я хочу напомнить, милая, что оговор человека также является преступлением…       - Ты не услышал с первого раза, тупица? Так давай я напишу явку с повинной прямо на твоем лице. Это я все сделал и продумал. Так что, если хочешь, бери меня в оборот. Не боишься?       - Я — представитель закона. Так что не боюсь.       - Ха! Представитель закона! Глядите все: ебаный законник пришел показать, какой он крутой! Скажи мне, если ты представитель закона. Какого хера ты такой ничтожный, что я тебя даже, блять, не вижу?       В доказательство своих слов Шон Прескотт мощно харкнул Фрэнку на ботинок. И Фрэнк стерпел — сжал кулаки, но сдержался.       - Пошли, ребята. Детектив сдулся.       И они действительно двинулись назад на свои танцы: Прескотт и подмороженная от страха Сера. Джеймс протянул Фрэнку его платок:       - Вот. Вытрите.       - Вам повезло, а мне нет, - процедил детектив сквозь зубы — Хвалите Господа, что рядом оказался сынок Прескоттов.       - Поблагодарим. До свидания, сэр.       - Пять человек, Джим, - напомнил Фрэнк Эмберу, вернее — уже его спине — Пять трупов в земле из-за этой дряни. Это так, для сведения.       Джеймс Эмбер не ответил, даже не повернулся и не замедлил шага.       Когда Фрэнк Гаррис остался один, то еле сдержал вой. Жуя сигаретный фильтр, он ощущал себя собакой, над которой поиздевались дворовые дети. Древняя забава — скормить псу сосиску на веревочке, а потом вытягивать ее назад, прямо из глотки. И смеяться, наблюдая, как голодный зверь пытается сожрать ее назад.       Время было позднее. Под тяжестью позора, Фрэнк побрел подальше от Блэквелла. Выставил руку в надежде поймать попутку, но дорога оставалась чиста.