Право на счастье

Знает, как огнем гореть только пепел. (Бумбокс-Пепел)

— Голд, — голос Миллс устрашающим эхом разнесся по небольшому магазинчику, который держал местный предприниматель Сторибрука, Эндрю Голд. — Мадам мэр, — оскверняя белоснежные зубы в злорадном оскале, высунул голову из-под прилавка хозяин антикварной лавки, — чем могу служить? — Прекрати, — злобно втягивая воздух, прошипела Реджина. — Перестань строить из себя того, кем не являешься! Маскарад закончен, Румпельштильцхен! — Не совсем вас понимаю, мисс Миллс, — Голд тут же нахмурил брови, всем своим видом выражая полное недоумение относительно происходящего. — В город кто-то приехал! — выдохнула брюнетка, сверля Эндрю яростным взглядом. — Поистине чудо! — воскликнул преувеличенно радостно Голд. — Ну, а я-то здесь при чем? — Хватит! — ладонь Миллс с громким шлепком опустилась на прилавок из красного дерева. — Ты говорил, что Спасительница появится в день своего рождения! — тыча пальцем в календарь, прохрипела мадам мэр. Мужчина с невозмутимым видом посмотрел на указанный ему предмет, пожал плечами и повернулся обратно к своей «неожиданной» гостье. — Боюсь, что вы ошибаетесь, мадам мэр, — покачал головой Голд, — я никогда ничего подобного вам не говорил! Во-первых, я даже не совсем понимаю, почему с этим вы пришли именно ко мне, а не к шерифу Грэму! Во-вторых, все ваши заявления нелепы и беспочвенны! А в-третьих, если вы не планируете ничего у меня покупать, то прошу покинуть мой магазин, мы закрываемся на обед! — Эндрю, сжав губы в тонкую полоску, махнул рукой в сторону двери. — Какой обед? Сейчас только одиннадцать дня! — закричала вне себя от злости Реджина. — Ну, значит, на завтрак, — подталкивая мэра к выходу, пропел хозяин лавки. Понимая, что спорить сейчас бесполезно, Миллс все же соблаговолила покинуть помещение, прячась от июльского зноя в прохладной кабине своего мерседеса. Ей нужно было подумать, ведь когда Грэм заявился к ней спозаранку с новостями о том, что в городе появился нежданный гость, брюнетка не на шутку всполошилась. Еще бы, она почти двадцать восемь лет ждала, когда расплата за грехи, содеянные ею, придет и обрушится подобно обуху на ее королевское темечко. Нельзя было допустить снятия проклятия, нельзя! Именно оно так долго помогало удерживать ненавистную падчерицу от Истинной любви, да и всех остальных жителей маленького городка в штате Мэн от расправы над Злой Королевой! Королевы не сдаются! Они бьются до последней капли крови! Они воюют даже после своей смерти! Они не умеют прощать! Не имеют право отступать перед лицом опасности! Они идут ва-банк и достигают своей цели любыми средствами! Реджина машинально набрала номер шерифа Сторибрука. — Мисс Миллс, — раздался удивленный голос Грэма, который всего час назад покинул кабинет брюнетки, — что-то произошло? — Да, — хрипло отозвалась мэр, — узнай, кто это и зачем она приехала в мой город! Жду отчета к вечеру! — и она, не прощаясь, сбросила вызов, взглядом, полным ненависти, пронзая лобовое стекло автомобиля. *** В шестом часу вечера в дверь кабинета мэра раздался осторожный стук. Так беспокоила ее только секретарша, которая, дрожа всем телом, отвлекала слугу народа от важных дел. — Что такое? — недовольно откликнулась Миллс, расправляя плечи. — Простите, мадам мэр, к вам шериф Грэм, — пискнула Джессика, показывая свою заостренную крысиную мордашку в проеме двери. — У него не назначено, но он говорит, что вы его… — Пусть войдет, — благосклонно отвечает Реджина, а ее помощница выдыхает с облегчением, и тихим голосом приглашает шерифа войти в кабинет. — Оперативно, — довольно ухмыляется Миллс, выдергивая из пальцев Хамберта тонкую серую папку. — Посмотрим, что тут у нас, — она распахивает и удивленно хлопает ресницами, словно увиденное перед нею мираж или какая-то неудачная шутка. — Ты издеваешься? — мэр вскакивает со своего кресла и буквально впивается тонкими пальцами в воротник рубашки шерифа. — Редж… Мисс Миллс, — тут же поправляет себя испуганно Грэм, — это то, что вы просили. Здесь всё! — Всё? — практически рычит в лицо мужчине Реджина. — Это полная хе… Оставь меня! — она делает шаг назад, освобождая своего любовника из цепкой хватки. — Вон! — кричит она, когда Хамберт нерешительно топчется на месте. После его ухода она еще раз изучает предоставленное ей досье и немного пугается. Слишком запутанно, слишком нелогично, чересчур неожиданно. В ее заклятии не должно было быть сбоев, но тогда как?.. Миллс пролистывает три листка, на которых изложена биография новой гостьи Сторибрука, и силится понять, за каким чертом кому-то еще удалось их разыскать, и зачем?! Ответа нет. Реджина захлопывает крышку ноутбука, запихивая в сумку папку от шерифа, и спешит домой к Генри, который пока еще не покинул ее. Который пока еще не принес в ее жизнь новую боль и ощущение предательства. Королева не знает, каков будет исход, но понимает, что он необратим и неизбежен. Такова ее расплата за деяния. Такова ее награда — за долгое, но такое пустое правление, как в Зачарованном Лесу, так и в Сторибруке. Этот день близок, и даже Румпельштильцхен его ждет, полностью оградив себя от нападок жителей, которые однажды проснутся при полной памяти и озверевшими от собственной никчемности и беспомощности. Реджина, как никто другой, понимала, что все камни полетят лишь в ее огород, и никто не придет ей на помощь, чтобы защитить и спасти. — Так мало, — голосом, полным сожаления, прошептала Миллс, закрывая глаза. Она уже пять минут сидела в машине перед домом, не решаясь выйти. Еще немного, совсем чуть-чуть… Капельку тишины, умиротворения, спокойствия, гармонии. Она вспоминает все самые чудесные мгновения своей прошлой и настоящей жизни. Вот Даниэль нежно касается губами ее губ, вот она утешает в своих объятиях перепуганную девочку, вот она усыновляет Генри… Вот он впервые называет ее мамой, здесь они, смеясь, осыпают друг друга мукой, готовя завтрак. — Мам, — осторожный стук в стекло приводит брюнетку в чувство. — Все в порядке? Реджина улыбается, пускай и напряженно, но она это делает. Делает, потому что совсем скоро Генри перестанет называть ее так. Его любовь сменит курс, и он понесет свой корабль в ту гавань, которая однажды отвергла его на долгие десять лет. И в это мгновение Миллс становится слишком жаль, что она никак не может оттянуть неизбежное. — По крайней мере, у нас было десять лет, — успокаивает она себя мысленно, но и этого недостаточно, чтобы стянуть разорванные по краям раны. Этот малыш был единственным, кто мог беспрепятственно и безвозмездно рвать ее сердце на клочки, втаптывая в грязь всю любовь, что дарила ему Злая Королева. — Да, — Реджина с натянутой улыбкой закрывает дверь машины и обвивает рукой плечи своего приемного сына. Они входят в дом. Миллс, не переодеваясь, начинает готовить ужин, пока Генри с увлечением смотрит мультики по телевизору. Так начинается любой из их вечеров за последний год. Генри больше не старается помочь ей, он либо запирается в своей комнате, читая книгу сказок, либо пялится в плазменный экран. Реджина ненавидит себя и свое прошлое, но нет никакой возможности все исправить. Ей остается лишь ждать, когда последний человек, которому она так отчаянно и безнадежно вручила свое сердце, самолично возведет ее на эшафот. Ей не больно и не страшно. Она смирилась. Реджина больше не чувствует себя Королевой, она променяла все эти привилегии уже давно, когда попросила Румпельштильцхена помочь ей усыновить ребенка. У настоящих Королев нет слабостей, они готовы пожертвовать во имя своей цели даже самыми близкими людьми. — Лазанья? — с ожиданием в глазах смотрит на нее подросток. — Спагетти с фрикадельками, — качает головой Миллс, боясь даже взглянуть на сына. — Решила изменить традициям. — Здорово, — отвечает Генри, но голос его звучит как-то безразлично и пусто, словно спрашивал он из приличия. Но Реджине не больно. Она привыкла, что этот год Генри становится все дальше и дальше от нее. Голд предсказал, что это случится. И она не смеет его удерживать. Она не может заставить любить себя вопреки всему, даже голосу сердца и разума. Насилие не перевесит чашу весов в ее сторону, но у Королевы есть еще пара месяцев, чтобы насладиться тем, как Генри зовет ее «мамой», как обнимает ее перед сном, как позволяет целовать себя в лоб, как… Еще куча всяких трогательных мелочей, поэтому Миллс больше не боится, она принимает пренебрежение в свою сторону как должное. Реджина не упрекает сына в том, что он все больше и больше времени проводит в своей комнате, не желая оставаться с ней наедине. Она молчаливо смотрит, как он улыбается Мэри-Маргарет. Как Генри уносит свой школьный рюкзак в комнату, даже не хвастаясь своими оценками. Это больше не тот Генри, которого растила Реджина. И это больше не та Миллс, что так отчаянно дарила застаревшую нежность, тепло и любовь маленькому карапузу, кричащему у нее на руках. Этого не вернешь! И Реджине приходится смириться с этим, чтобы полностью не вычеркнуть свое имя из сердца подростка, точившего сейчас для нее ножи в спину.